Идеология – это ошибочное, а чаще лживое утверждение о преимуществах чего-то одного перед всем остальным. Всё остальное не входит в счет, который вам подали в ресторане. Значит, ваш счет и есть ваша идеология. Вы сожрали свои идеи за праздным столом с тем, чтобы пятизначная цифра в счете обозначила предел ваших финансовых возможностей. А невозможность обладать всегда представляется в виде возможности иметь. Иметь все невозможно, значит ваши возможности не беспредельны. И это наводит вас на мысль об ограничении вашей свободы. Но что вы называете свободой? Возможность неограниченно жрать и гадить в фарфоровых туалетах? Это не свобода и вы говорите о том, что для вас важно, и говорите, что это и есть ваш выбор? А что может быть страшнее бремени свободного выбора? Только подчинение чуждой вам идеологии. Но и здесь есть возможность свободного выбора. Вы или подчиняетесь, или нет!
Когда к вам в комнату входит женщина со святым на руках, в первую очередь вы думаете, что тот пьян. И никогда вам в голову не придет мысль о его святости. Пьета. Как тяжело носить мертвых сыновей, тем более, что они старше вас вдвое. Муки и страдания старят детей, а молодость матерей оплачена сполна их предыдущими жизнями. И невольно приходит на ум – святой ли Господь Бог? Очевидно, что нет. Ибо святость – это идеология грешников. А Бог вне идеологий. Бог, даже несуществующий, всегда возле вас. Он притча. Вы реальность. И нет между этими двумя понятиями ни тождества, ни конфликта. Их, этих понятий, просто не существует, когда мы говорим о Нем. И даже когда молчим о Нем. Молчание тоже идеология, но идеология мудрых. Вслушайтесь в тишину мудрости, и вы поймете, что их идеология мертва. Они её сами убили своим молчанием. Помните, Иван Грозный убивает своего сына? Нечто вроде этого. Хотя идея убийства доминирующая идея гуманистической идеологии. Помните, как борцы за всеобщее счастье распоряжались миллионами жизней по прихоти своей идеологии, оправдывая даже детоубийство. Дети, не дожидаясь абортов, умирали в утробах матерей, заслышав сквозь тоненькую материнскую брюшину зов к всемирной свободе, счастью и братству. МирТ Тркд, майР. Так траскрипировали современную фонетическую парадигму старого затертого лозунга рудящихсяТ.
В лихую годину героев награждали орденами, сделанными из хлебного мякиша, Ордена высыхали и осыпались с груди, но выгоревшие гимнастерки ещё долго хранили на груди темный абрис осыпавшегося ордена. Однако когда пуля попадала в орден, тот не разлетался от удара, как можно было бы предположить, а наоборот, становился непреодолимым препятствием на пути вражеской пули. Сколько жизней спасли эти сухарики, и не счесть. То, что хлебные ордена спасли Родину – это была самая, что ни на есть, настоящая идеология. Я знаю случай, когда наши при освобождении маленького городишки, детей, синих от голода, спасли этими орденами. Поснимали с груди всей ротой и накормили горемык. Может быть не совсем корректный пример, но такое было. Жаль, что белый хлеб не годится для спасения жизней. Белый хлеб не для худых. Заворот кишок может быть. Вот такая вот идеология выживания.
Иерархия символов, вот что управляет сознанием масс. Массы верят и им дают. Массы не верят – у них отнимают. Механизм прост, как пищевая цепочка. Один питается другим, чтобы стать пищей следующему. Но заканчивается она теми, с кого началась. Микроорганизмы разъедают тело верховного трупа после того, как он достигнет всеобщей славы и величия. Ничто помимо цепочки в этом мире. И даже победы наши – это плата за питание в верхних эшелонах власти. Финал власти – стена. Стена – её вожделенное прижизненное желание быть вечным хотя бы так. Камень на камень, кирпич на кирпич, умер, опять же, .. такой вот он кич. Так и дохнут не дождавшись бессмертия. Интересно, есть мыши в мавзолее? Скорее всего, что нет. Нет их и в других руководящих местах. Это непредусмотрительно с точки зрения всеобщей пищевой безопасности. Случись несчастье, чем питаться, если мышей нет? А так, как в голодные годы, нет, нет, да подкормишься мышкой. А без них все правительство сдохнет, и кто править нами будет? Все помрем со здохнувшим правительством. И хоронить, опять же, покойников некому будет. Так и останутся лежать на столах в своих кабинетах. Постучишь к такому, а в ответ «тишина». Скрипнешь дверью, войдешь, а он сердешный в трудах и заботах об тебе неумехе скончался. Ну, слезу скупую пустишь, помолишься на портрет, за упокой души рюмку хлопнешь, глядишь, и очнулся. Не он, конечно, а ты. Очнулся и подумал, а на кой чёрт он был нам нужен живой? От мертвого проку больше. По всей стране мавзолеев настроить и билеты продавать. Иностранцам за валюту. Или гробик главного по всему миру на гастроли пустить. То-то золотой фонд бы пополнили. А так, только бумагу переводят.
А интересно, сколько из одного гроба бумаги можно сделать? Нет, лучше из испорченной бумаги гробы им делать, из папье –маше. И под хохлому или палех расписывать. На крышке гроба покойник с великими мира сего. И красиво и уважительно. Опять же искусство. Лаком покрыто. Если так делать у нас вон как промысел народный пойдёт.
Умирай – не хочу!
Кстати, если в каких странах пока музыкальных шкатулок нет, то вот она прекрасная возможность. Покупайте у нас палеховые гробы с покойниками. Покойников наших можете закопать где нибудь на окраине, а в гробы плееры вставьте – вот вам и музыкальные шкатулки.
