(почти детективная сказка)
Событие это осталось незамеченным, поскольку все сделали вид, будто ничего не заметили, поскольку странным образом оно было связано с именем небезызвестным литератора Квадратова, (Виктора Микишкина), когда тот гостил, в своём родном городе после многих лет лишений и блистательных восхождений.
Дело вот какое:
В гостинице, где Квадратов остановился, в его запертом номере, в отсутствие постояльца, средь бела дня, был обнаружен труп мужчины средних лет, невысокого роста, в сером костюме и черных ботинках.
Мертвый (мужчина) лежал в очень неудобной позе, лицом вниз, как мешок перекинутый через грядушку кровати. Раны, кровь, следы жестоких истязаний отсутствовали.
Вызванный на место происшествия, врач скорой помощи, как и водится, прибыл с большой задержкой, когда там уже хозяйничал следователь – капитан Жандарёв.
У администратора тряслись коленки и дрожали пальцы.
Убийства в гостинице никогда ещё не случались. Поэтому, администратор готов был рассказать всё, даже соврать чего-нибудь, лишь бы, чтобы как-то загладить и отвести.
Сбоку всхлипывала перепуганная горничная. Ещё присутствовал сержант в мундире.
Доктор, отворив скрипящую дверь, решительно вошел. Капитан обернулся и спросил: – Вы кто?
– Я врач скорой помощи, – с достоинством представился доктор.
– А разве кто-то вызывал врача? – Удивился следователь.
– Впрочем, без разницы, поздно, батенька, присядьте-ка, и ничего не трогайте. Я вас, долго не задержу. Сейчас прибудут судмедэксперты.
Растерявшийся врач, послушно, разместился на свободной табуретке, рядом с телевизором. Потом, опомнившись, встрепенулся, и волнуясь как рыцарь туманного образа, скороговоркой, отчеканил фразу почти как из инструкции.
–Но, я –скорая помощь, и не могу задерживаться ни минуты, если в том нет прямой необходимости.
Капитан только очень строго глянул.
Врач, сразу почему-то успокоился, и затих.
Администратору врач не понравился, он сердито на него зыркнул и почтительно склонил голову перед следователем.
– Я всё расскажу, гражданин капитан, что знаю, то и расскажу. Покойный, то ест этот человек, который теперь, вот, покойный, – тараторил администратор, – в гостиницу приходили позавчера вечером, еще до приезда Квадратова, Я его, истинный бог, видел, как вижу вас сейчас, и очень запомнил. Явился, как вор, по сторонам озирается, приблизился к окошку и спрашивает: «В вашей гостинице более или менее приличный номер есть?» И так он это спросил, будто мы тут перед ним обязаны, в стельку распластаться. А сам-то, вы же видите, тьфу на него, смотреть, не на что. – Администратор кивнул на труп висящий на грядушке. – А туда же, приличный ему давай. Ну, я ему и ответил, чтобы апломб его маленько подрегулировать.
– Что вы ему ответили. – Капитан строго вскинул голову.
– Да я уж и не помню, гражданин начальник.
– А вспомнить придётся.
Администратор сделал вид, будто очень сильно думает, затем тяжко вздохнул.
– Я ему очень вежливо отвечал, я ему сказал – Есть-то есть да не про вашу честь! А он только фыркнул в ответ и ушел.
А приличные номера у нас имеются… Один но мы ему всё равно бы ничего не дали бы. Мы его специально держали.
– Кому держали?
– Кому сказали, тому держали. Так вот, этому же знаменитому писателю, нашему, Квадратову.
Третьего дня, звонил сам товарищ Бугров, и велел для Квадратова подготовить хороший номер. Мы вот эту комнату, – администратор мягким жестом обвёл стены и потолок, – в которой сейчас находимся, и подготовили.
–Далее попрошу подробнее. – Жандарёв задумался и как бы, между прочим, вопросительно добавил, – к стыду своему, даже не читал ни одной Квадратовской книжки. Про что хоть он пишет-то?
– Про любовь к Государству и к правящей партии. Придворный, можно сказать, классик, пять лет уж, как в школьную программу введён. – Дал справочку врач, видимо, самый начитанный из присутствующих.
– Вот именно – продолжал администратор, – и пошли у нас с этим классиком, сплошные хлопоты, столько хлопот: Со вчерашнего утра, телефон прямо оборвали, ну прямо передышки не давали. А дело в том, что какой-то негодяй, будь он неладный, пустил слух, будто писатель уже приехал и живёт инкогнито. Все звонили, спрашивали: «приехал? приехал?». А его всё нет и нет. Прибыл он, явочным порядком вчера вечером. И с ним разные встречающие делегации из наших, местных учреждений и предприятий, а так же здешний корреспондент, фотограф, всё как положено…
– Документы проверяли? – сухо спросил следователь.
– У кого? – вздрогнул и покраснел администратор.
– У Квадратова?
– Но ведь встречающие люди, фотограф, интервью!
– Вы хотите сказать, что знаете Квадратова в лицо.
– Никак нет, гражданин следователь, но наш город, его родина, у него тут тётка проживает, и запись-то я сделал в журнале. Вот написано: цель приезда – командировка, – суетливо зашелестел журналом. – Я же вам говорю, всё как положено, вчера вечером. И мы его поселили в этот номер. Очень хороший номер, с телевизором, душ работает, окна выходят на центральную улицу. И в таком хорошем номере, такая гнусность получилась. Ай- ай -ай, если б знать, мы бы другую комнату дали. А сегодня утром за Квадратовым приехало три машины, снова организованные группы в фойе построились. Он вышел из номера бодрый, весёлый, просто сиял. Отдал мне ключи. И всё.
– Что всё? Продолжайте дальше, подробно, до момента, когда вы обнаружили труп.
Администратор ещё сильнее, волнуясь, стал тараторить что классик, был ростом выше всех, бойко отвечал на вопросы. Прямо в фойе вынул листок из кармана, по нему рапортовал присутствующим о проделанной работе. Администратор перечислял, загибая пальцы на руке.
– Говорил о грандиозных планах правящей партии, про увеличение благосостояния народа, о всеобщем равенстве, о том, что жизнь стала «кудрявее и чудеснее благодаря нынешнему руководству, ярким представителем которого является градоначальник Бугров Иван Степанович». Мол, всё перечисленное находит отражение в книжках, которые Квадратов сочиняет для людей. Представители восхищались, его самоотверженному оптимизму, юные друзья правящей партии в подарок преподнесли самодельный паровоз, разукрашенный как аэроплан, а иные просили автографы. Мы, работники и обслуживающий персонал гостиницы, согласно инструкции, организовывали бурные и продолжительные аплодисменты, потому, что ожидали иностранных корреспондентов, чтобы те фотографировали на кинокамеру. Но иностранных не было, а был только наш, репортёр Чижик, из «Ясного дня» и без кинокамеры, но мы всё равно аплодисменты сделали.
Жандарёв поморщился и сказал: «таких подробностей не надо, что дальше»?
– А дальше Квадратова увезли.
После девяти горничная, в соответствии с графиком, отправилась в номер, – он суетливо зашелестел листами журнала и достал расчерченный в шашечку график, – горничная пришла сюда, то есть, уборку делать, и видит, лежит вот этот труп, прямо на спинке кровати.
Горничная в углу громко всхлипнула в подтверждение.
– Она позвонила мне, я примчался, позвонил в скорую и вам. Вы приехали сразу, а скорая, сами видите, когда у нас скорые приезжают. Вот и всё. А откуда он взялся ума не приложу. И больше я ничего не знаю.
– Товарищи, товарищи, – подал робкий голос со своей табуретки врач.
– Тихо, до вас очередь ещё дойдёт, – грубо скомандовал следователь. – Значит вы, утверждаете, что покойный приходил в вашу гостиницу позавчера?
– Так точно! Приходил и ушел. А сегодня не приходил, дежурный бы его заметил, но как он в комнату пробрался вообще не понятно. Квадратов, когда его увозили, ключи самолично, через меня оставил на вахте.
Наступила пауза. Жандарёв подошел к окну, внимательно осмотрел раму, открыл её, соскоблил какой-то комок грязи с выступа, поместил в маленький пакетик.
Все присутствующие, кроме трупа, затаив дыхание, следили за этими священнодействиями.
Потом следователь снова задавал вопросы. А администратор снова отвечал: суетливо, но обстоятельно про то, как знаменитый постоялец вёл себя, поселившись в номере. Что вечером его никто не посещал, что никаких звуков сквозь стены слышно не было, что свет в его окнах погас между двадцатью двумя и двадцатью четырьмя часами, что точнее, этот промежуток определить невозможно, если бы имелось специальное указание следить – следили бы, а поскольку указаний не поступало,– не следили.
Сыщик хотел спросить ещё что-то, но неожиданно, словно гром средь ясного неба, включился телевизор.
Вот так, ни с того, ни с сего, вспыхнул и засиял всеми красками, на которые был способен, а главное громко.
Врач, сидевший к телевизору ближе всех, даже вздрогнул, отпрянул назад, и чистыми глазами глядя на Жандарёва, принялся оправдываться: «Это не я, честное слово не я. Я даже не знаю где у него кнопочка. А почему он включился, я вообще не знаю».
Глаза капитана налились кровью он, вот-вот был готов вывалить на голову доктора своё крайнее негодование, однако неожиданно замер, и напряженно уставился на экран. Там, словно нарочно, в записи, а может не в записи, шла трансляция торжественной встречи, работников обувной мануфактуры с земляком, литератором Квадратовым.
Во всём своём великолепии красовался стол под бархатной скатертью, и президиум, с градоначальником Бугровым во главе.
Председательствующий, громко объявил: «А сейчас, товарищи, перед нами выступит наш знаменитый земляк, кавалер орденов «Государственного Угодника» первой и второй степени, популярный писатель, товарищ Квадратов.
Пошли аплодисменты.
Классик, большой, красивый, весь из себя столичный, всплыл над трибуной. Достал из внутреннего кармана бумагу, и с достоинством, развернув её, приступил к зачитыванию речи.
Жандарёв пристально смотрел на выступавшего.
Все присутствующие, кроме трупа сосредоточенно смотрели на Жандарёва. Как будто тот дегустировал сваренный ими борщ.
А с экрана симфонией лился доклад об успехах в литературном творчестве, о братстве и равенстве, о подрастающем поколении, о задачах, которые придётся решать этому поколению. А так же о том, что «…по количеству кирзовых сапог на душу населения Россия давно вышла на передовые рубежи, опередив таких мировых гигантов, как Америка, Англия и Франция, вместе взятых». И что «…если в каждой отрасли наметятся подобные результаты, жить станет ещё кудреватее и цветистее! Тем не менее, образ рядового обувщика ещё недостаточно отображен в Русской литературе». Зазвучали аплодисменты.
Жандарёв встряхнулся и попросил сделать потише.
Не сговариваясь, все кроме горничной и трупа дёрнулись со своих мест, выключить. Но устыдившись такой дружной угодливости, дружно вернулись на исходные позиции.
Следователь строго усмехнулся, сам подошел к розетке и выдернул штепсель.
– Так на чём мы остановились, – продолжил он.
– Товарищи, товарищи, – снова подал голос доктор, – а кто вам сказал, что он мёртвый? Дайте мне хоть пульс пощупать, в зрачки заглянуть. Когда это ещё ваша экспертиза явится.
– Да уж небось пощупали, – оскорбился администратор, – что мы, по вашему, совсем, что ли придурки. Вот спросите у товарища, гражданина капитана, нету пульса, нету.
И в это миг со скрипом, медленно, даже как-то неуверенно, отворилась входная дверь, будто с экрана телевизионного ящика в комнату шагнул монументальный, красивый, в столичном пиджаке, с замшевыми латками на локтях, настоящий, Квадратов!
Все замерли, даже Жандарёв. На несколько мгновений прекратилось всякое движение. Стало слышно, как в туалете, в канализационном стояке, гулко прогрохотала вода.
Увидев в своём номере посторонних, Квадратов несколько стушевался, и какой-то миг было, хотел выйти прочь, решив, что перепутал двери. Но остановился, удивлённо открыл рот и только произнёс: «Господа, я не понял, почему вы в моей комнате. Это моя комната?»
– Да вот, проходили, знаете ли, мимо, дай, думаем, зайдём, – зловеще усмехнулся следователь. – А то, все вокруг только и твердят– Квадратов, Квадратов!
– И что вы от меня желаете?
– Видите ли, уважаемый, тут такая неувязочка… Впрочем, шутки в сторону: в помещении, занимаемом вами, гражданин Квадратов, обнаружен, ни больше – ни меньше труп человека. Я полагаю это достаточно веское основание, чтобы войти в помещение без ведома хозяина. Вот мои документы. Я следователь, капитан Жандарёв.
Снова наступила длинная пауза.
Жандарёв вцепился взглядом в пришельца. Ловя мельчайшие движения мускулов на его лице.
– Ах, вот этот? – вошедший кивнул на распластанное тело.
И видимо, чувство неловкости, перемешанное с досадой, охватило литератора. Как будто это не труп, а какая-то интимная часть его нижнего белья, висела на грядушке.
Похоже, он окончательно растерялся и совершенно невпопад ответил:
– Но уверяю вас, больше такое не повториться.
– То есть как, не повторится? – Удивился, и даже ахнул сыщик. Нервно взял со стола свой планшет, положил на место и снова взял, озираясь, как бы ища поддержки у присутствующих.
А поддержка была самая полная, присутствующие, кроме трупа конечно, в удивлении раскрыли рты, да так и замерли.
– Я вам сейчас постараюсь объяснить, товарищ следователь, если смогу. Только пожалуйста, поговорим с вами наедине.
Лицо Жандарёва азартно передёрнулось, и он сказал: – Не поговорим, а произведём следственные действия. – Зашелестел протоколом, щёлкнул ручкой. – Остальных попрошу выйти, но далеко не расходиться.
– И мне?! – Спросил врач.
– И вам не расходиться. Сержант, станьте за дверью, никого, кроме судмедэкспертов не впускать. А вы, гражданин Квадратов присядьте.
Присутствующие поднялись со своих мест и, озираясь, на цыпочках вышли из номера. Затворив скрипящую дверь с другой стороны.
Жандарёв уселся за стол. Приступая к привычной процедуре, внутренне мобилизуясь, деловито разгладил копирку, скрепил листы скрепкой, и произнёс: – «Паспорт приготовьте. И начнём по порядку».
Несмотря на то, что было совершенно светло, машинально щелкнул выключателем, настольной лампы, стоявшей под рукой. Но лампочка не зажглась. Жандарев полез под абажур, разбираться в чем дело.
Квадратов же, скорчив идиотскую гримасу, и не сводя замутнённого взгляда с сосредоточенного следователя, спокойно приблизился к трупу и слился с ним.
И труп исчез.
Но и Квадратова не стало – остался только невысокий, вовсе не столичный человек, средних лет, в сером костюме и чёрных ботинках с печальными глазами, сутулый и не уверенный в себе. Тьфу, и правда, смотреть-то не на что.
Всё произошло так плавно и вместе с тем, так молниеносно, что завороженный капитан не успел ни сообразить, ни воспрепятствовать. Да ещё эта дурацкая лампочка, взяла и загорелась.
А новый Квадратов, он же труп, вяло опустившись на стул перед Жандарёвым, сказал: – Ну что ж, я, готов, можете начинать ваши следственные действия, – и положив перед следователем свой паспорт, в сердцах добавил – но как мне осточертела вся эта дребедень.
Желваки на скулах следователя задвигались, щёки стали покрываться красными пятнами. Он открыл паспорт, машинально вслух прочёл фамилию и имя – «Виктор Микишкин». Нервно захлопнул паспорт и вернул хозяину.
За двадцать лет безупречной службы ничего похожего ему не приходилось наблюдать. Он, конечно, знал, что подобное происходит на каждом шагу, но одно дело знать и делать вид, что не замечаешь, другое – наблюдать превращения в их очевидной циничности.
Капитан испытал унижение, словно бы при нём нанесли оскорбление женщине, а он не имел никаких сил заступиться.
Жандарёв больше не задал ни одного вопроса, суетливо собрал свои следовательские предметы в планшет, выключил настольную лампу и велел Микишкину пока отдыхать, а ещё пожурил за то, что некоторые, творческие лауреаты разбрасывают свои вещи, вместо того чтобы прятать их в шкафы или ещё лучше – в чемоданы. И обиженно вышел, душераздирающе скрипнув дверью.
Микишкин вздохнул и принялся снимать пиджак, бросил его на спинку стула, сам устало провалился в кресло, вытянул ноги и прикрыл измученные глаза. «Наконец-то, – произнёс он вслух, – аж голова гудит»…
Но неожиданно вздрогнул, потому, что зарычала дверь. Сначала появилась голова, а потом и робкое туловище врача скорой помощи.
– Я только спросить, вам, медицинская помощь не требуется. Как ваше здоровье?
Микишкин встрепенулся, открыл глаза, посмотрел на доктора, и хотел, было, бодро отрапортовать, что жизнь стала кудрявее и чудеснее, но вместо этого, неожиданно для себя, занудно взялся рассказывать о том, какое у него плохое здоровье. И как он, вообще, устал от этого здоровья.
Врач слушал внимательно, отвечал, давал советы, потом измерил давление, поцокал языком, и ушел, сыграв на двери, уже ставшую знакомой, музыкальную фразу.
Проводив врача, Микишкин утомлённо, не раздеваясь плюхнулся на кровать, ощущая неприятную боль в пояснице.
Но снова послышался стук в дверь, а за ним и скрип петель. Литератор вскочил с кровати, раздраженно воскликнув, – Ну кто там ещё!
Явился сержант в мундире, потому, что он забыл фуражку на стуле. Постоялец фуражку отдал.
Затем снова была предпринята попытка расслабиться, жестоко оборванная раздирающим душу скрипом, явились горничная, вместе с администратором. Горничная, озираясь, торопливо принялась делать влажную уборку, а администратор, свёртывая губы трубочкой, пытался вести светскую беседу о превратностях столичной погоды.
Потом, прибыли двое работников с инструментами, в новеньких, сатиновых халатах. Работники долго снимали дверь, потом надевали, подкручивали и мазали петли.
Дверь успокоилась и стала совершенно неслышной.
Но в неё, нарочито шумно, как свой, ввалился следователь Жандарёв в сопровождении судмедэкспертов с носилками.
Следователь всех лишних бесцеремонно прогнал.
Люди в белых халатах вошли, профессиональными взглядами оценили габариты Квадратова, и убедившись, что габариты вполне приемлемые, настойчиво стали уговаривать, чтобы тот поехал с ними в морг, даже предлагали донести до спецмашины вперед ногами.
Микишкин в морг ехать наотрез отказался.
Как компромиссный вариант – разделся до трусов, и дал себя осмотреть и пощупать.
Эксперты осматривали бегло, но потом долго, долго писали протокол, тщательно подбирая юридически выверенные термины. О состоянии и положении тела в помещении.
Жандарёв отчуждённо курил у окна и в сторону литератора не глядел.
А в это время к крыльцу гостиницы подъехал автобус с юными друзьями правящей партии.
Юные друзья, выгрузив барабаны и флаги, строились перед входом, на перекличку, и доставали завернутый в бумагу фанерный аэроплан, разукрашенный как паровоз.
Жандарёв усмехнулся и злорадно подумал: «Ничего, пусть кавалер орденов помучается»!
