Виталий Гадиятов. Золотой дождь (роман)


ЗОЛОТОЙ ДОЖДЬ

 

Роман

 

Глава 1

 

СЛУЧАЙНЫЙ ПОПУТЧИК

 

Вырвавшись из каменных тисков в широкую долину, Алдан величаво нёс свои воды, набираясь сил для броска к океану. На стремнине то и дело возникали водовороты, и в полной тишине слышались глухие всплески. По реке стелился сизый туман, клоками разрывавшийся у берегов. От воды тянуло холодом.

Ранним утром Борис на «Ракете» отправился вниз по Алдану. Он намеревался  добраться на перекладных до Нерюнгри, а оттуда поездом на запад. Путь предстоял нелегкий, но зато посильный для его кармана.

Замелькали галечные и песчаные отмели, берега, заросшие ромашками и иван-чаем, а впереди, насколько хватал взгляд, была одна вода. В протоках над рекой нависали кусты тальника, местами их сменяли лиственницы с белевшими редкими берёзками, затесавшимися между ними. Они поднимались на пологий берег и терялись в предрассветном тума­не. Казалось, их накрыли серым покрывалом.

Навстречу «Ракете» шли груженые суда с техникой и строительными материалами, а она обгоняла баржи с контейнерами и углем. Кое-где мелькали юркие моторки с рыбака­ми.

Глядя в иллюминатор, Борис любовался проплывавшими живописными видами, а его мысли были там, откуда он так спешно уезжал.

После гибели Нины Бориса почти неделю продержали в СИЗО. Следователю отдела по борьбе с валютными преступлениями Максимову нужны были показания по «дедушки­ному кладу». Он был твердо убеждён, что подследственный Конев нашел клад, но при за­держании утопил его в горной реке. Однако прямых улик не было, и дело разваливалось, как карточный домик.

В качестве утешения за проигранное дело следователь хотел получить хотя бы под­тверждение своей правоты. В той непростой операции было задействовано немало людей, и, несмотря на это, она закончилась полным провалом. Следователь не смог ничего дока­зать. По всем пунктам обвинения Бориса оправдали.

Выйдя на свободу, он решил уехать домой. Хотелось жить спокойно, забыть обо всех бедах, свалившихся на его голову. Однако он ехал с чувством неудовлетворенности со­бой и глубокой вины перед всеми.

«Как смотреть в глаза родителям Нины, что говорить своим? – думал Борис – Ведь в их представлении я, как последний трус, сбежал в тайгу, прихватив с собой девчонку. Увезти увёз, а не уберёг».

В «Ракете» было холодно и неуютно. За бортом бились волны об обшивку судна, и от этого в салоне так гремело, как будто колотушкой стучали о пустую бочку.

Читайте журнал «Новая Литература»

Соседом Бориса оказался темноволосый молодой человек с приятной внешностью. Они познакомились и быстро нашли общий язык. Гиви Гвинджава, как звали соседа, был общительным и щедрым. Недолго думая, он вытащил дорогую бутылку коньяка.

– Давай выпьем за знакомство. Земляки дали на дорогу.

Говорил Гиви с едва заметным акцентом, который выдавал его кавказское происхождение.

Борис разложил на столике сыр и копчёную рыбу, купленные прямо возле дебаркадера в речном порту.

– Вот, видишь, пригодился, – разливая коньяк, кивнул Гиви. – Земляки сказали, в дороге коньяк не помешает, а я, дурная башка, не хотел брать. Кстати, у меня  очень мудрые земляки. Помогли в трудную минуту, не бросили  в беде.

Видимо, проверяя Бориса, он вначале задал пару наводящих вопросов о жизни, о его интересах и, убедившись, что перед ним не подсадная утка из ментовки, успокоился.

После нескольких  стопок на душе у обоих полегчало и они  разговорились.

Гиви работал бульдозеристом на каком-то колымском прииске, в  старательской артели, которая  добывала золото. В первый сезон он заработал хорошие деньги, думал, что так будет всегда, но всё оказалось намного сложнее, чем полагал Гиви. Его обвинили в хищении металла, и так же, как Бориса, посадили в СИЗО. Гиви «шили» незаконные сделки с драгоценными металлами. По той статье ему грозило до десяти лет заключения.

– Однако, – как сказал он, улыбаясь, –  следователю не удалось доказать мою вину. Тут помогли земляки – это их заслуга.

Испытывать судьбу Гиви больше не стал: сразу после освобождения рванул подальше от того страшного места.

Как оказался на Колыме и, как попал из Магадана в Хандыгу, откуда теперь они плыли, он не сказал, а Борис и не спрашивал. Общая беда их объединила: после заключения обоим хотелось выговориться, и тем для разговоров нашлось достаточно.

Несколько раз шум двигателя затихал, и, не доходя до берега, «Ракета» останавливалась. За бортом слышались голоса, удары о судно причаливших к нему моторных лодок.  Борис вздрагивал, испуганно смотрел по сторонам.

«А вдруг это за мной? Может, Максимов …»

Но, приняв на борт новых пассажиров, «Ракета» быстро отчаливала. Такие же мысли, по-видимому, бродили в голове и у Гиви. Как только за бортом стихало, он с облегчением предлагал очередной тост.

– Сюда бы сейчас мои шашлыки, – закусывая варёной колбасой, сказал Борис. – По словам друзей, они были неплохими и, кстати, приносили хороший доход. Только накрылся мой бизнес – всё пошло прахом.

– Ты сам делал шашлыки,  занимался таким непростым бизнесом?- удивился Гиви. Он считал, что только его земляки могли приготовить настоящие  шашлыки и получать хорошую прибыль.

Борис рассказал о своей беде. Без утайки поведал о дедушкином кладе и о его поисках. Коснулся также заключенных, добывавших золото в тайге. Бесхитростно парень сыпал знакомыми названиями рек и ручьёв, называл людей, с которыми его свела судьба.

«Да, кто их найдёт в этом Богом забытом месте», – думал он, всё больше входя в роль кладоискателя.

Гиви оказался хорошим собеседником – слушал внимательно, не перебивал. Особенно его заинтересовал золотоносный участок, где было добыто золото «дедушкиного клада». Он даже попросил повторить название ручья, на котором он находился. Вырвав из записной книжки листок бумаги,  Борис нарисовал схему района. Подумав,  нанёс на неё маршрут от трассы.

– Вот тут  находится бывший лагерь заключённых, – поставив флажок на схему, ткнул он пальцем в бумагу,  – а где-то здесь, рядом зэки добывали золото. Точно я не покажу, но, знаю, что  там есть канавы. Их даже видно с вертолёта.

– И что там никто не работает? – с удивлением в голосе спросил Гиви. – И даже нет людей?

– Об этом участке никто не знает. До войны его открыли зэки, и с тех пор там никого не было.

– Такого не может быть! – осмыслив услышанное, удивился Гиви. – В наше время вроде всё изучено. Каждый клочок земли на учёте, а если это месторождение – тем более. Очень странно…

– Ну, кто его знает, возможно, по каким-то причинам не хотят отрабатывать. Деталей я не знаю.

Гиви задумался.  О таком он мог только мечтать: попутчик рассказывает ему о целом месторождении золота и даёт схему участка, по которой его можно найти.

«Прямо, как в кино, – промелькнуло в его голове. Похоже, парень не врёт.  То золото, которое он держал в своих руках, потерял, а это – ещё в земле. Для него оно ничего не значит – оно пока виртуальное. Он даже не знает, как его оттуда взять».

Взгляд  своих серых глаз он устремил мимо Бориса, и, казалось, смотрит в иллюминатор.

За окном светило солнце, мелькали таёжные пейзажи. В салоне «Ракеты» пассажиров заметно прибавилось. Борис и Гиви этого не замечали – они были заняты своими разговорами.

– Давно кончилось то время, когда золото мыли в тазиках, – после недолгого молчания, сказал раскрасневшийся Гиви. – Сейчас так никто уже не моет, в наше время «стараться» по старинке нет смысла. Если уж заниматься добычей золота, то добывать надо много. Золото – это деньги, это валюта. С ним ты везде желанный  человек.  Для того чтобы добыть металл, нужна землеройная техника, иначе много не возьмёшь.

Борис кивнул головой.

Приняв крупные боковые притоки, Алдан стал значительно шире. Целое бездна воды плескалась за бортом. Таких рек Борис ещё никогда не видел и с интересом  смотрел по сторонам. Было радостно сознавать, что он оказался в этом сказочном краю.  Из задумчивости его вывел Гиви.

–  Туда нужно загонять бульдозеры, завозить горючку на целый промсезон и пахать. Вот тогда будет толк. Только вначале надо узнать, есть ли там золото на самом деле.   А то, может, это всё туфта.

Борис сказал, что этот участок описан в дневнике его деда, поэтому отвечает за свои слова.

– Есть там золото, я гарантирую.

– Понятно, – почесал затылок Гиви. В его глазах проскочили озорные огоньки и тут же потухли. – Ну, тогда этот участок нужно застолбить, а потом разрабатывать. Он пока нам не под силу.

В словах Гиви Борис почувствовал неудовлетворенность собой и намёк на перспективу. Гиви явно чего-то не договаривал.

– Я уже давно работаю на себя, на дядю пусть работают другие, – тихо продолжал  он. –  По-другому я теперь даже не мыслю своей жизни. Понимаешь, Борька, нужно стремиться к тому, чтобы металл попадал в твои собственные руки. Всех всё равно не прокормишь. Только в одиночку такие задачи  не решаются, работать нужно сообща. В наше время это настоящее искусство…

Борис насторожился: один раз, соприкоснувшись с большим золотом, он попал под его магическое влияние. И теперь золото, как тень его дедушки, постоянно висела над ним, контролируя его поступки.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он Гиви и, не дожидаясь ответа, стал развивать свои мысли. – Ты хочешь сказать, что нужно самому добывать золото? Объединяться в бригаду и двигать в тайгу? Но это же подсудное дело! Есть соответствующая статья уголовного кодекса. И сроки там приличные. Как впаяют, мало не покажется. Ты же сам знаешь…

– Для того чтобы иметь золото, надо, хотя быть рядом с ним, – уклончиво ответил Гиви. – Сам понимаешь, никто тебе его не принесёт на блюдечке с золотой каёмочкой. Ладно, это я просто так к слову сказал. Проехали…

Увидев не ту реакцию, на которую рассчитывал, он быстро переключился на другое.

Выпив ещё по одной, Гиви посоветовал Борису пойти учиться на курсы бульдозеристов. В старательских артелях механизаторов не хватало, а платили им довольно прилично.

–  С этой специальностью ты будешь как у Бога за пазухой, – наставлял он Бориса. –  Так, кажется, говорят в России? Понимаешь, дорогой, ты будешь работать не на стройке, а добывать золото на прииске. С документами машиниста бульдозера тебя возьмут в любую старательскую артель. Ну, сам прикинь, это же золото!

Борис сразу ожил, это был его конёк.

–  Я знаю, что такое золото. Держал в руках и даже не один килограмм.

Пропустив его слова мимо ушей, Гиви продолжал:

– Если со временем попадёшь на японский Камацу или Катарпиллар, то считай, тебе повезло: ты вытащил счастливый билет.  Понимаешь?

На его лице появилась загадочная улыбка. Было видно, что Гиви хорошо выпил.

– На Камацу  можно работать зимой в одной рубашке. Комфорт, я тебе скажу, как в лучших домах Лондона и Парижа. Это тебе не на промприборе стоять двенадцать часов подряд. Работа на бульдозере – тепло, светло и мухи не кусают. Только на такой технике обычно трудятся родственники и приближённые руководства артели. Простым смертным дорога туда заказана. Слишком много желающих и мало техники. А платят там не в пример всем.

Допив бутылку, Гиви снова вернулся к этой теме. Можно было подумать, трудоустройство Бориса было его главной проблемой.

– А вообще, дорогой, надо быть поближе к золоту, стал повторяться Гиви. – Вот так, глядишь, может быть, и тебе что-нибудь достанется. Так что, Борька,  давай, иди,  учись.

Золото теперь неотступно преследовало Бориса, пеленой закрывая глаза. Его мысли были заполнены этим чёртовым металлом, который звал его к себе. Поэтому, услышав о курсах бульдозеристов, Борис, поразмышляв, поехал в Алдан*.

А между тем за обладанием прииском зэков, разгоралась нешуточная борьба, грозившая перерасти  в настоящую войну.

 

 

Глава 2

 

КОМАНДИРОВКА НА СЕВЕР

Солнце повисло над пологими заснеженными сопками, возвышавшимися над долиной горной реки, и быстро покатилось вниз. Бело-голубой уазик ходко поднимался по дороге, ведущей на север. Точно пытаясь догнать уходящий зимний день, водитель нажимал на газ, не сбавляя на поворотах. По обеим сторонам узкой извилистой дороги стояли двухэтажные деревянные дома, кое-где между ними затесались невысокие каменные строения. Их постепенно сменили заваленные снегом бревенчатые домишки. На горе показался оранжевый диск заходящего солнца и открылся вид на  оставшийся позади город.

В начале двадцатого столетия  в этих местах был открыт русский Клондайк – золотой Алдан. Тысячи тонн драгоценного металла пополнили золотой запас страны, помогли  её становлению и  экономическому развитию. Но расцвет и лучшие годы этого богатейшего края – всё это, как зимнее солнце в короткий день, быстро клонилось  к закату.  Главные запасы золота были отработаны. Из-за этого закрылись многие прииски, прекратили свое существование обогатительная фабрика и вспомогательное производство.

 

*Название Алдан имеет несколько значений: город районного подчинения,  река,  экономический район и др.

 

 

А вскоре, словно по велению времени, закрылась главная золотодобывающая контора, руководившая всем процессом и враз ставшая ненужной.   Но жизнь не остановилась – освободившееся место заняли новые «фирмы» с другими названиями и  несколько иными задачами.

В машине ехали два пассажира, одетые  не по-зимнему  легко. Впереди, откинувшись на спинку сидения, с висевшим на нём тёмно-синим пуховиком, сидел темноволосый мужчина с аккуратно подстриженной бородой. Правильные черты лица и нос горбинкой делали его похожим на древнего римлянина из знатного рода, а коротко подстриженная бородка придавала профессорскую интеллигентность. На столике, втиснутым между сидениями,  лежала его лохматая шапка.

– Я надеюсь, под утро мы будет в Нижнем Бестяхе!? – тоном, не вызывающим сомнений, сказал  пассажир, сидевший впереди.

– Как всегда, – ответил водитель, убавляя звук магнитофона. – На АЯМе мне знакома каждая ямка. А вообще – лучше не загадывать.  Я обычно говорю «должны быть», а то …

Водитель не договорил, машину резко тряхнуло, все подскочили. На время установилась тишина, стало слышно, как урчит двигатель машины, шумит печка. Молчание нарушил другой пассажир. Это был высокий мужчина в тёмно-синем свитере с короткой стрижкой, обнажавшей далеко заходящие залысины. Его глаза закрывали тёмные очки в массивной роговой оправе.

– За эту поездку мы накатаемся на месяц вперёд, – сказал он, ни к кому не обращаясь. – В  последнее время я дальше Нерюнгри не ездил. Днями вот собирался …

Он зевнул, расслабленно развалившись на заднем сиденье. Во всём его теле чувствовалась усталость, накопившаяся за наряжённый трудовой день.

– Нам вообще-то можно было ехать по Алдану, – произнёс он сонным голосом, – но там нет дороги. Просто удивительно, до сих пор никто не пробил зимник. А ведь по реке было бы ближе.

– Я так не думаю, – послышалось впереди. –  Лёд очень  скользкий.

Главный инженер артели старателей «Куйга»  Арнольд Михайлович Вербицкий в последние дни был на взводе. Меньше месяца назад он пережил один аврал: сдал отчеты по разработке трех участков золота,  и вот совсем неожиданно «прилетела» новая проблема. По поручению председателя старательской артели Чугая Вербицкий  занимался сбором материалов по новому объекту. Всё бы было ничего, да он находился совершенно в другом районе, где они никогда не работали. А причиной этого странного, на взгляд Вербицкого, распоряжения шефа стало непроверенное сообщение главного геолога Белова. По его словам, на каком-то никому не известном Уйгуре нашли золото. Этот объект находился в Верхоянье и пока  никому не принадлежал. При определённом стечении обстоятельств он мог достаться кому угодно. Председатель артели увидел в этом явную выгоду для  своего предприятия.

«А почему бы нам там не поработать? – подумал Чугай. – Хороших участков почти не осталось, а тут бери – не хочу.  Если сведения Белова подтвердятся, то Уйгур я приберу к своим рукам».

Итак,  задача была  поставлена, а «крайним», как часто случалось, стал Вербицкий. Уже через неделю ему нужно было доложить о полученных результатах. Не каждый день приходилось главному инженеру решать такие непростые задачи, но он был опытным бойцом, повидавшим на своём веку немало.

В Алдане, взамен государственных предприятий, рождались новые старательские артели. Оснащённые приватизированной техникой, доставшейся в наследство от прежних владельцев и, поддерживаемые свежеиспеченными законами, старательские артели росли как грибы после дождя.   В отличие от них, артель «Куйга» была создана до «великой» перестройки и к временам старательского бума уже крепко стояла на ногах.

– В Бестяхе перекусим и двинем дальше, – поглаживая бороду, сказал Вербицкий. – Я знаю там одну приличную забегаловку, поедим блинов с домашними сливками.  На АЯМе такими не кормят больше нигде.

Наклонившись вперёд, Белов пробасил:

– А что, в  Якутск  мы не заедем? Всего-то дел: переехать через Лену и мы на месте.

Главный инженер отрицательно покачал головой.

– Только на обратной дороге, – сказал он усталым голосом.

Весь сон у Белова сняло как рукой, взгляд стал напряжённым. Нужно было спасать положение.

В эту артель он пришёл недавно. В сложное время Чугай пригласил его из геологоразведочной экспедиции, где он также занимался золотом. Белов оказался очень толковым геологом и хорошим  организатором. За эти качества в артели его уважали, а Чугай  с ним считался.

Вербицкий молчал, видимо, просчитывая возможные варианты, хотя и так было ясно – времени у них в обрез.  Впереди показался гружёный КамАЗ с прицепом, уазик пошёл на обгон.

– Нам надо засветло добраться до Хандыги, – нарушил он молчание. –  Это почти тысяча вёрст от дома, – рассматривая водительскую кабину обгоняемого КамАЗа, сказал он, оборачиваясь к Белову. – Петро, так?

Водитель нехотя кивнул. Было видно, в своих мыслях он далёк от их разговора.

– Мне нужно в конторе забрать бумаги, – стал объяснять обиженный Белов. – Там же есть карта района Маймакана и Уйгура.

– Всё, что нужно, я взял, – показав на портфель, стоявший в ногах, жёстко сказал Вербицкий. – Владик, мы и так по твоей милости тут трясёмся, а тебя ещё куда-то потянуло. – Его губы тронула лёгкая усмешка, которую не увидел собеседник. – Ты  уже должен знать шефа: за свои предложения  ответственность несёт сам автор. Ну ладно отправил бы тебя одного, а то пристегнул ещё меня. Теперь все мои планы накрылись, так сказать, пошли коту под хвост. Ох-х!

Он потянулся и сладко зевнул. Как по команде зазевали водитель и Белов.

– Всё, мужики, я  сплю, – откинувшись на спинку сиденья, едва слышно пробурчал Вербицкий. – До Улуу прошу меня не кантовать.

Небольшой посёлок дорожников Улуу находился ровно посередине между Якутском и Алданом. Прямо возле трассы стояли автозаправка и несколько частных дорожных закусочных.  В Улуу старатели всегда останавливались передохнуть.

После университета Вербицкий несколько лет работал рядовым геологом в крупной геологоразведочной экспедиции, а потом довольно быстро пошел вверх по служебной лестнице. И там судьба свела его с председателем старательской артели «Юхта» Федотом Чугаем, крепким хозяйственником и предприимчивым руководителем.  Ещё в советское время, несмотря на всевозможные препоны и открытую неприязнь ряда министерств к старательской форме добычи  золота, он смог  создать свою старательскую артель. Поначалу Чугай работал на площадях, непригодных для промышленной разработки драгоценного металла, а со временем сумел приобрести тяжёлую землеройную технику. Артели стало тесно на некондиционных объектах, потребовались приличные полигоны с большими запасами металла.

Именно тогда Чугай познакомил Вербицкого со своим сыном Василием, кадровым офицером Советской Армии, приехавшим в отпуск из далёкого гарнизона. При первой же встрече оказалось, что у молодых людей много общих интересов. Пожив несколько дней на старательском участке, они засобирались на рыбалку.

Старательский вездеход был довольно старым, отслужившим свой век на армейской службе.  В лесу и на болотистой местности он просто летел, подминая под себя кустарник и небольшие деревья. Зато, как только на его пути попадались развалы камней, вездеход не выдерживал: гусеница широкой полосой оставалась лежать позади.  Несколько раз им приходилось менять траки. Тут  Вербицкий был незаменим.

Широкоплечий, среднего роста Арнольд отличался недюжинной силой и выносливостью.  На рыбалке они наловили десятка два приличных ленков и по одному крупному тайменю. Амбициозный Василий решил выяснить: кто лучший рыбак. При замерах оказалось, что таймень Арнольда больше. Психанув, он пошёл снова рыбачить и, пока не поймал другого тайменя, они не уехали.

Для Вербицкого эта встреча стала судьбоносной: когда отец передал бразды правления сыну, Василий не забыл удачливого геолога, пригласил в свою новую артель.

Резко наступила ночь, свет фар уазика выхватывал из темноты занесённые снегом лиственницы и кучи песка по обочинам. Несколько раз дорогу перебегали зайцы, а один долго бежал перед машиной в луче света фар.

– Владик, ты не спишь? – повернувшись назад, окликнул его Вербицкий.

– Дремлю. Разве можно тут спать, – заохал Белов, – трясёт, как в танке. Мысли всякие в голову лезут…

– Мне тоже. Скажи, где это было видано, чтобы за четыре месяца до начала промывочного сезона накал страстей зашкаливал? А всё из-за этого злосчастного Уйгура, который ты подсунул шефу.  Ну, зачем он нам нужен в другом районе? Это же дикие проблемы. У себя дома мы кое-как наладили деловые отношения со всеми, а тут надо начинать всё по-новой.

Главный инженер был убеждён, что решение шефа по поводу нового участка ошибочно, и переубедить его было непросто.

– Главное, чтобы там было хорошее золото, – твердил своё Белов, не желавший сдаваться. – Если это действительно стоящий объект, мы потихоньку освоимся, Михалыч, с твоими-то способностями и опытом работы, – бросил он ему комплимент. – Новые площади, ты сам знаешь, нигде не валяются.

Вербицкий пробурчал что-то о проблемах и замолчал, а Белов продолжал:

– Сейчас никому не сладко, время такое. У меня тоже дел хватает, но пришлось, так же, как и тебе,  всё бросить. – Он тяжело вздохнул. – Эта проблема действительно не терпит отлагательств. Я тебе уже говорил: об Уйгуре мне рассказал очень надёжный человек. И я почему-то просто уверен, он нас выручит ещё не раз. Не зря там зэки работали. Они не хватались за всё подряд.

Главному инженеру казалось, что тот «заварил кашу» из-за личных интересов и теперь пытается подвести под это оправдательную базу.

«Приплёл даже зэков, которых там, возможно, никогда и не было, – подумал Вербицкий.  – Даже, если они там вкалывали, то нам-то от этого не легче. Мало ли где они ни работали! Они же наверняка  отрабатывали лучшие участки.  Значит, они собрали сливки, а нам оставили хвосты».

– Да таких объектов по всему Северо-Востоку страны не счесть! И что ж, всеми ими заниматься? – не выдержав, вгорячах выпалил Вербицкий. –  Владик, ты пойми меня правильно, если мы начнём распыляться, то не потянем. Тут, дай Бог бы, со своими делами разобраться. Документацией забит весь сейф.

Вербицкому нравилась уверенность и упорство Белова. Как ни убедительно тот говорил, но у главного инженера крупной старательской артели на всё было собственное мнение, нередко совершенно противоположное  точке зрения других. И  всё-таки  Белов  его немного успокоил.

– Ладно, давай завяжем этот разговор, – сказал он, улыбаясь. – Утро вечера мудреней. Но, а в следующий раз, прежде чем шефу что-то предлагать, посоветуйся со мной.

Как и планировал Вербицкий, рано утром они были в Нижнем  Бестяхе. На улице местами стелился морозный туман, и было видно, что холодно. Но, когда водитель посмотрел на градусник, закреплённый на лобовом стекле уазика, показывало минус сорок пять. Белов даже застучал зубами.

Дорога пошла по  равнине. Навстречу попадались такие же, как у них, уазики и КамАЗы с прицепами.  Возле дороги паслись низкорослые якутские лошадки. Разгребая снег, они добывали траву.

– Ишь, как копытят! Им мороз нипочём, – ни к кому не обращаясь, сказал водитель. – Смотрите, а на дорогу  не выходят,  знают, что им тут придёт конец, – добавил он, проводив их взглядом.

Густая шерсть покрывала лошадей с головы до ног. Из-за  этого они казались  косматыми, как мамонты.

– Это не просто дорога, а  Колымская трасса, – с важным видом знающего человека произнёс Вербицкий. – Она пошла от Нижнего Бестяха на Магадан. Теперь это федеральная автодорога «Колыма». Так по всем документам Колымская трасса проходит.

За окном мелькали редкие леса и заснеженные аласы, как называли якуты поляны в лесу.

– Многие слышали, что она идёт от Магадана до Хандыги, но не все знают, что её тянули от Якутска, – усевшись поудобнее, продолжал Вербицкий. – После войны чекисты доставляли зэков и часть грузов по Лене, а здесь делали перевалку на машины.  Чуть-чуть трассу не достроили. Как вождь всех народов преставился, так «Дальстрой» разогнали, следом зэков по домам распустили.

– Сколько здесь езжу, первый раз слышу, что дорогу зэки строили, – с удивлением сказал водитель. – Нигде об этом не сказано. А я думал –  «Якутавтодор».

В сердцах Вербицкий даже обозвал его бараном. Он не уважал тех, кто не знал своей истории. По его убеждению, каждый должен был знать свои корни.

–  Полтора миллиона  заключённых там положил Сталин, – сказал он с вызовом в голосе. – Эта  дорога идёт прямо по человеческим костям. Её правильней было бы назвать не Колымской трассой, а Трассой смерти или Дорогой в небытие.

– Жаль, что зэки не добили трассу, – не обращая внимания на его переживания,  гнул своё водитель. Сегодняшний день его интересовал больше, чем трагическая история страны.  – Была бы трасса, по ней можно было бы ездить круглый год  до Магадана, а так есть определённые проблемы. Я вообще-то не жалуюсь на дорогу, – на мгновение, оторвавшись от руля, спокойно сказал он Вербицкому: – Для  Уаза эта дорога, как асфальт. Правда, летом стоит пыль столбом, зато зимой хорошо. Настоящее бездорожье начнётся за Ытык-Кюелем. Скоро сами увидите.

Как и говорил водитель, за  посёлком со странным названием Ытык-Кюель начался зимник, по которому ездили только после того, как мороз намертво схватывал раскисшую землю. Зимник шёл под гору к долине Алдана.  На нормальную дорогу этот отрезок пути, действительно, не тянул: местами дорога была так сильно разбита, что даже лёд и укатанный снег не смогли её выровнять. Кое-где большегрузные машины пропахали глубокую колею, рассекавшую дорогу на склонах и в низинах тайги.  Попадая в неё, уазик наклоняло то в одну, то в другую сторону, внизу что-то скрежетало и, казалось, вот-вот пробьёт поддон или сорвёт глушитель.  Машина неуклюже выпрыгивала из колеи, скрежет прекращался, и, как ни в чём, ни бывало, снова неслась вниз.

– Это военная машина, – каждый раз после такого экстрима говорил водитель, по-видимому, подразумевая, что она очень крепкая.

Вдоль дороги стояли заснеженные лиственницы.  Несколько часов ехали по зимнику, то и дело, встречая гружёные КамАЗы с прицепами и рефрижераторы. Вскоре впереди показался Алдан, машина выехала на лёд. В лучах зимнего солнца он блестел и казался голубым, как небо в ясный солнечный день. По обеим сторонам ледовой дороги лежали торосы. На середине реки, где было сильное течение, лёд разбили глубокие трещины, залеченные морозом. Глядя на них, казалось, лёд сейчас разойдётся и машина пойдёт под воду.

Красота поразила Вербицкого, и он разговаривал с водителем, громко выражая свой восторг.  А Белов тем временем молча размышлял о предстоящей встрече в экспедиции.

К концу рабочего дня старатели приехали в Хандыгу.  Там стоял сильный туман, и можно было подумать, посёлок опустился в полуночную мглу, поглотившую всё живое. На градуснике было минус пятьдесят три.

– По сравнению с нашими тридцатью тут суровая зима, – поёживаясь от холода, сказал Вербицкий. – Даже в Нижнем Бестяхе было теплей. Как они тут живут?

 

 

Глава 3

 

 ВСТРЕЧА

 

Виктор Коротков был тем самым «надёжным человеком», от которого Белов узнал об Уйгуре. Он предложил им одну приличную ведомственную гостиницу, которая по комфорту оказалась лучше многих городских. В их полулюксе было две комнаты. В большой, будто специально рассчитанной для приёма гостей, стояла мягкая мебель и овальный стол. На полу лежал большой ковёр с замысловатым узором. Под стеной возвышался полированный сервант, набитый разной посудой. Стены комнаты украшали цветные фотографии в багетных рамках, запечатлевшие горные пейзажи и  сцены охоты. На стене другой комнаты был нарисован горный баран, стоящий на отвесной скале. Судя по сходству с фотографиями, он был перерисован, но сделано это было  без должного мастерства. Из-за этого он больше походил на каменную статую.

На встречу с Коротковым Вербицкий возлагал большие надежды, поэтому сразу отказался от приглашения к нему, а настоял, чтобы тот пришёл в гостиницу. У него был свой стиль работы с нужными людьми, который он считал безотказным.

Когда Коротков открыл дверь, в  номере вкусно пахло жареным мясом и копченой рыбой. Стол буквально ломился от закусок и выпивки.  От тарелки с варёной картошкой ещё шёл пар. На большом блюде лежала разная рыба, нарезанная тонкими ломтиками.  Посередине стола стояли коньяк, водка и виски. Здесь же были две стеклянные банки с зернистой икрой: одна – с красной, вторая – с жёлтой, из нельмы. Рядом с фруктами на краюшке стола примостилась разноцветная тарелка с ветчиной и копчёной колбасой.

– Ничего себе! – увидев такое изобилие, ахнул геолог. – Ребята, ну вы даёте! Я уже забыл, когда ел такие деликатесы.

На лице Вербицкого появилась загадочная улыбка, означавшая, что своей цели он добился.

– Виктор Иванович, ну, мы же всё-таки старатели, а не простые геологи, – сказал он с достоинством и добавил: – Что, мы не можем себе позволить немного радости в жизни? Это в наших силах. А тут ещё  такая встреча!

Он назвал Короткова по имени-отчеству, показывая своё расположение к гостю, которого совсем недавно называл на ты.

– Когда же вы успели? Мы с Петром вроде ездили совсем  недолго.

Коротков поставил на стол банку маринованных огурцов и помидоров.

– Думал побаловать вас своими соленьями, а у вас и так всё есть.

– Не переживайте,  до утра ещё далеко, – сразу нашёлся Вербицкий. – Всё съедим.

Коротков сел рядом с  Беловым на диване, напротив них в кресле расположился Вербицкий,  сбоку на стуле скромно примостился водитель. Пока все галдели, Вербицкий, налив коньяка, предложил первый тост за знакомство и встречу на этой суровой земле.  Потом с присказками и прибаутками рассказал о тяжелой дороге и вскользь обозначил проблему, ради которой они сюда приехали. Однако, несмотря на его усердие, за столом чувствовалось напряжение. Коротков молчал, Белов клевал носом. Сутки, проведённые в дороге, давали о себе знать. Только после третий рюмки «полегчало»: все сразу загалдели. Не давая расслабиться, Вербицкий налил снова.

– Владик, я хочу предложить тост за вас. То есть за тебя и за Виктора. Вы же, насколько я знаю, учились вместе.

Белов сразу проснулся. Университетская тема его всегда волновала. Возможно, это было связано с тем, что в своё время он сам отказался от аспирантуры. А теперь считал,  что в нём пропал хороший учёный и педагог.

– Да, это действительно так: мы учились на одном курсе, только в разных группах, – обнял однокурсника Белов. – Мы даже вместе приехали в Якутию. Я помню, как сейчас, пришли в отдел кадров геологического управления, а нам говорят: «Осталось только по одному месту – на север и на юг. Выбирайте сами». Ну, мы бросили монетку, и в итоге я уехал на юг, а Владик попал сюда.

Улыбаясь и кивая время от времени головой, Вербицкий налегал на жареное мясо и огурцы. Поддерживая разговор, он подкидывал какие-то простые вопросы, позволявшие, по его мнению, не отклоняться от нужной темы.

– Во время учёбы мы вместе занимались лёгкой атлетикой, – всё больше увлекаясь, и не обращая на него внимания, продолжал Белов. – Бегали на средние дистанции. Потом, правда, Витёк, я помню, ты пробовал себя в марафоне. У тебя вроде получалось неплохо, но ты почему-то вскоре завязал.

Коротков сказал, что ему пришлось выбирать между спортом и геологией, и он остановился на геологии. Было приятно сознавать, что он попал в компанию единомышленников, а рядом с ним его старый университетский друг.

– Высоких результатов в спорте мы, правда, не добились, но он помог нам в жизни, – похлопывая себя по груди, продолжал Белов. – Я думаю, только благодаря хорошей физической подготовке мы остались с тобой на Севере. Так сказать, прошли естественный отбор и выжили в суровых климатических условиях. Я прав, Витёк?

– Несомненно, это так, – кивнул головой Виктор. –  Да, условия тут были совсем не простыми, – подхватил он эту тему. – Из-за этого уехали многие.  Я даже не касаюсь быта, это особый разговор, который каждый день ведут наши жёны на кухне.

На лице Вербицкого промелькнула усмешка. Действительно, тяжело было жить на Севере: доставалось и его жене. Из-за этого, не выдержав,  они расстались.

– В наших краях  повсюду довольно высокие горы и если ты слабак, то можно быстро загнуться, – расправляя плечи, сказал Виктор. –  Особенно тяжело было в первый полевой сезон.  Но он, наверное, для меня оказался и самым интересным. Как раз к тому времени относится работа на площади планшета, где находится интересующий вас Уйгур.

Он перевел взгляд на закусывающего Вербицкого. Тот понял это по-своему.

– Всё, ребята, заканчиваем разговоры, давайте выпьем.

Вербицкий налил Короткову полную рюмку с намерениями побыстрее расставить все точки над «и»  и предложил очередной тост.

– Итак, господа геологи, чтобы ваша дружба и в дальнейшем помогала нашему общему делу – делу, которому вы посвятили свою жизнь!  За вас!

Только после этого он осторожно приступил к главному – к тому, ради чего была затеяна эта встреча. Сказал, что их интересуют материалы, касающиеся особенностей геологического строения Уйгура и особенно результаты его опробования.

Коротков улыбнулся. Казалось, он был уже «хорош», однако тут же его взгляд просветлел.  Профессионализм взял верх.

– Я вижу, задача у вас довольно сложная, – подбирая слова, начал геолог, – но она решаемая. Только для этого нужно время. Вы же знаете, у нас ничего сразу не делается.  Основное я уже рассказывал Владиславу в прошлый раз. После нашего разговора практически ничего не изменилось, на Уйгуре больше никто не был. Зато мы повторно проанализировали те три шлиховые пробы, которые впопыхах отмыли под шум раскручивающихся винтов вертолёта. Тогда спецназовцы искали беглецов, и нам было не до опробования. Тем не менее, пробы мы отобрали и получили кое-какие результаты.

Он поднял руку вверх, загибая пальцы, но быстро остановился. Сообразив, что добились они не многого, Коротков продолжал уже скромнее:

– В  якутском институте геологии доктор наук Амузанский изучил наше золото. По его заключению, оно довольно высокопробное. В его составе встречается даже ряд  редкоземельных элементов, не характерных для золота из других объектов нашего района. По размеру оно мелкое, форма золотин типичная. Вот такие дела, мужики! Пока это всё. Больше мне добавить нечего.

Вербицкий не выдержал. Все планы рушились, ещё не начавшись. Как бы ни относился он к затее шефа, но от этой поездки ожидал  большего. А получалось – только зря потрачено время: этот объект не стоил выеденного яйца.

– А какие получили содержания по этим пробам? – сухо спросил он Короткова, который, поняв его состояние, улыбнулся и ответил с достоинством:

– По последним данным среднее содержание золота составляет почти семьдесят граммов  на кубометр породы. Кстати, содержание золота в пробах разное, тем не менее минимальное равно тридцати восьми граммам на куб. Особо отмечу – все пробы  отобраны из борта канавы, пройденной по рыхлым отложениям.

На лице Вербицкого появилось что-то вроде улыбки. И было отчего. Если учесть, что его старательская артель работала на площадях с содержанием золота, не превышающим трёх граммов на один кубометр породы, то данные по Уйгуру превосходили все ожидания. Участок явно обнадёживал.

– То, что вы отобрали пробы и получили такие содержания золота – это хорошо, а почему же ничего не делали? – спросил он строго. – Уйгур вас не интересует, или нет денег на проведение работ?

– Я, думаю, ничего нового для вас не открою, – выдержав его напор, спокойно начал Коротков. – У нас положение такое же, как во всей геологии страны, которую в перестроечное время успешно развалили. Технику и прочие материальные ценности растащили, кадры разогнали. В итоге от всего громадного  коллектива профессионалов остались три калеки.  Однако и над их головами уже занесён меч.

Он потянулся за стаканом воды. И, выпив, продолжил:

– Сегодня средний возраст геологов экспедиции где-то ближе к пятидесяти. Как вы считаете, господа старатели, нормально это? Конечно, нет, – и, выдержав паузу, сказал: – Условия у нас были такими, что толковая молодежь сразу разбежалась, а недавно сократили оставшихся. Теперь балом правят ветераны. Скажите, что они могут сделать без молодой смены?

– Ничего они не сделают, – пробормотал Белов, до того не встревавший в этот разговор. – Их век подходит к концу.

– Во-во, свой опыт им  передать даже некому, – продолжал Коротков. – Понимаете, преемственность  поколений нарушена. А если примутся за стариков, первым по возрасту попросят Синицына. На прощание вручат ему знак первооткрывателя за Уйгур и выставят на улицу. Вот такие у нас дела, господа старатели.

Вербицкий и Белов хорошо знали положение с геологией в стране. За последние три года они сами повидали всего. Порой их карьера зависела от случая, но удача им благоволила и по сравнению с другими теперь они оказались на высоте.

– Да, дела у вас безрадостные, – открывая бутылку виски, сказал Вербицкий. – Совсем хреновые дела. У нас в Алдане обстановка немного лучше. Хотя тоже целые геологоразведочные партии разогнали.

– Надолго ли собаке блин? – фыркнув, вставил Белов, знавший о состоянии дел в экспедиции лучше Вербицкого. – Этого, мужики,  наверное, и сам начальник не скажет. Как сократит Геолком финансирование, так сразу станет ясно, что и кто там останется.

Он хотел спросить Короткова о перспективах освоения Уйгура, но тот стал сам развивать интересующую его тему.

– Если у вас ещё не пропал интерес к этому объекту, туда нужно слетать. Как вы на это смотрите?

– Да нормально. Мы не против, – сразу ответил Вербицкий.  Белов только согласно кивнул. Он давно мечтал попасть на Уйгур, но пока это не входило в их общие планы. Поэтому был несколько удивлён позицией Вербицкого и в то же время обрадовался.

– Ну, тогда давайте летом махнём туда на недельку, – оживился Коротков. – В тот раз мы спешили и ничего толком не видели, а сейчас спокойно проведём нормальное опробование, составим карту. А мне ещё, знаете, хочется посмотреть лагерь зэков. Очень интересное место, скажу я вам! И очень таинственное!

На его лице отразилась загадочная улыбка, говорившая о многом, но он тут же продолжил:

– Возьмём с собой Синицына, я думаю, он не откажется. Что ни говорите, это его детище: Иван Васильевич долго с ним носился, доказывая, что там может быть промышленный объект, только так ничего и не пробил. Всего-то навсего нужно было заверить аномалию, и, может,  быть, давно открыли бы этот Уйгур. Как ни странно, никто не пошёл ему навстречу. В чем дело, я до сих пор не пойму. Обычно начальство всегда выкраивает лётное время, используя разные варианты, а тут за двадцать лет ни разу не нашлось для него вертолёта. Какой-то заколдованный круг: как будто какие-то силы его туда не пускали.  Вот скажите, господа хорошие, может быть такое?

Белов пожал плечами, а Вербицкий, пропустив его слова мимо ушей, думал о чём-то своём, забрасывая в рот по виноградине.

На свой вопрос Коротков сам же стал отвечать. Неожиданно он перешёл на шёпот, его речь стала загадочной.

– Говорят, там геопатогенная область: души расстрелянных зэков ходят по ночам. Им давно уже следовало бы покинуть этот мир, а они до сих пор ищут своё последнее пристанище. – Тут он неопределённо поводил в воздухе рукой и добавил: – Путешествие между двумя мирами для зэков задержалось на десятилетия. Представляете, как будто Высший Разум до сих пор не может решить их судьбу.  Вот их души и маются на белом свете.

Бросив есть, Вербицкий уставился на Виктора, не зная, как отнестись к его словам. К разговору о потустороннем мире он был явно не готов. А   тот продолжал:

– Я слышал, что неприкаянные души могут переселяться в телесную оболочку человека. Допустим, внешне это я, а душа внутри – твоя.  Как вам такая картина?

В подтверждение своих слов он постучал кулаком себя в грудь, показав пальцем на своего друга. У того в глазах появился испуг.

– Понимаете, этим душам нужен покой, а им мешают, не дают дожить спокойно, – гнул своё Коротков. – Поэтому они даже нападают на тех, кто их потревожил, и поделом – нечего их трогать. Знаете, нашим ментам они такую порку там устроили, что те до сих пор вспоминают о них с содроганием!  Им ещё долго после той встречи всюду чудились жмурики, а двое попали даже в психушку. И есть отчего: ночью на них напали привидения. Бр-р-р, жуть какая!

Поёжившись от ужаса, он резко замолчал. Повисла зловещая тишина. Округлились глаза у Владислава, побледнел Вербицкий.

– Так вот, когда привидения на них напали, – снова начал Коротков, – менты отстреливались до последнего патрона. А те всё идут, идут. Они бросили гранату… Представляете, пули их не берут и граната не помогла. Только с рассветом привидения  сами ушли. Ужас какой! Страшно даже представить, что там было. Кстати, это подлинный факт, я ничего не придумал.

Белов посмотрел на друга странным взглядом. Он подумал, не перебрал ли тот, а Вербицкий решил, что у Короткова с головой не в порядке. Неожиданно для них Коротков развеял все сомнения, заговорив по существу интересующей их проблемы.

 

 Глава 4

 

УЧЁБА

 

Золотой Алдан встретил Бориса дружелюбно. В городе было по-летнему жарко, на пологих склонах оврага цвёл иван-чай. Контору, набиравшую слушателей на курсы бульдозеристов, искать пришлось недолго. Прямо с автостанции  он прошёл дворами до заросшей тополями улицы и вскоре был в здании политехникума. Узнав, что он только что с дороги, в приёмной комиссии его приняли, как дорогого гостя. Анна Петровна и Марина Ивановна, как представились девушки, занимавшиеся курсами, напоили его чаем со свежим голубичным вареньем и даже предложили домашние пирожки. Попутно они рассказывали городские новости, не забывая и о себе. Девушки были преподавателями этого колледжа, проводившего подготовку специалистов разного профиля.

По словам разговорчивой Марины, попасть на эти курсы было не легче, чем поступить в престижный институт. Желающих стать бульдозеристами уже сейчас оказалось намного больше, чем могли обучить в этом старейшем учебном заведении города. Тем не менее, Марина обещала  Борису помочь при зачислении.

Была она выше среднего роста. Обтягивающие брюки и короткая кофточка подчёркивали её стройную фигуру с тонкой талией.  Под белой футболкой  играла  высокая грудь. При вдохе и выдохе она поднималась и опускалась, невольно приковывая к себе внимание парня.

А дальше всё пошло совсем не так, как хотелось Борису: курсы начинались только в сентябре и стоили совсем недёшево. Таких денег у него не было. Получалось, что если бы он и нашёл их, то больше месяца ему надо было бы чем-то заниматься. Своими проблемами он поделился  с девушками. Про себя решив, что, видно, не судьба стать ему бульдозеристом. Поговорив между собой, девушки посоветовали обратиться в геологоразведочную экспедицию, где, по их мнению, всегда нужны рабочие руки.

– Сейчас во всех организациях  повальные сокращения, в кадрах нет недостатка, – говорили они наперебой. – Поэтому можно никуда даже не ходить. А инженеры, тем более, не нужны сейчас никому.

Борису оставалось только слушать и в ответ молча кивать головой. О тяжёлом положении с работой он знал и сам. Только от этого легче не стало.

– Да кто же возьмёт тебя на месяц? – вставила Марина. – Только оформление с медкомиссией займёт неделю,  а когда же ты будешь работать?

Так он и ушёл  с головной болью, не зная, что ждёт его впереди. Однако ему снова повезло. В геологоразведочной экспедиции единственный полевой отряд, который еще не уехал, был не укомплектован.  Начальник его, посмотрев на спортивную фигуру Бориса, повел его в отдел кадров. В отряде главного геолога экспедиции Калинкина, занимавшегося изучением золотоносности большого региона, кроме Бориса, было ещё двое студентов-геологов из Ростова, проходивших производственную практику.

Калинкин принёс ему новенький брезентовый костюм и резиновые сапоги. В итээровском общежитии, куда его устроили,  жили нигде не работавшие рабочие и его коллеги по отряду.

– Выкинули нас с участков, а там ещё можно было работать, – ругались подвыпившие рабочие, волею случая оказавшиеся здесь. – Ну куда теперь без денег? Только воровать…

Вечера Борис проводил со студентами с гитарой в руках, а с утра за ними подходил экспедиционный уазик. Загрузив снаряжение, они ехали на золоторудный участок Токур, который находился недалеко от города. Ещё совсем недавно там стояла геологоразведочная партия, но из-за повального сокращения отрасли, работы там закрыли, а партию ликвидировали. Кое-кто из бывших работников осел на Севере, а кто-то откочевал на свою историческую родину или в более благодатные места. Участок надо было повторно изучить, и только после этого его можно было передавать для разработки.  По этому поводу больше всего болела голова у главного геолога, добровольно взвалившего на себя тяжёлую ношу.

Подгоняемые Калинкиным, Токур отработали довольно быстро, а вот с другим участком возникли проблемы.  Орто-Иджек находился далеко от населённых пунктов, в горах, поэтому туда пришлось лететь вертолётом. Так же, как и Токур, этот участок закрыли, а работы не закончили. О недавно стоявшем посёлке геологов теперь напоминали только три рубленых дома и вертолётная площадка. В домиках был полный погром, а вертолётную площадку  завалили разным бутаром и развалившимися ящиками с пробами. Геологи бросили отобранные пробы,  даже не проанализировав. При отъезде они не волновали больше никого –  нужно было думать  о себе.

И тут Калинкин хотел сделать то, что не успела доделать целая геологоразведочная партия: завершить работы и написать отчёт.  Золото, которое они искали, было настолько мелким, что никто не видел его в глаза. Даже умудрённый опытом Калинкин часто только предполагал о его содержании в породе. Поэтому при поисках он больше руководствовался другими признаками, косвенно указывавшими на его присутствие.

Борису был немало удивлён, что,  занимаясь изучением золотоносности месторождения, они не видели самого металла.

«Что же это за золото, которого в глаза не увидишь?» – думал парень, отбирая пробы. Но Калинкин объяснил, что оно, как узник, находится в других минералах. Самое интересное, этого золота он сам никогда не держал в руках. Услышав это от «золотого корифея», как называли его студенты, Борис почувствовал себя на высоте: ведь у него было почти  пять пудов золота.  Правда, он его потерял …

Может быть, успел бы отряд Калинкина закончить работы в срок,  и всё было бы так же, как на Токуре,  да подвела погода. Солнечные дни, стоявшие до них, быстро сменились дождливыми. Если с утра светило солнце, то к обеду обязательно начинался дождь. Планы Калинкина рушились прямо на глазах, а вместе с ними таяли надежды Бориса о курсах бульдозеристов.  И  всё же Борис  надеялся на удачу, не предполагая, как  непросто будет решить эту проблему.

Благодаря героическим усилиям Калинкина и его немногочисленного отряда, работу закончили  только в конце сентября, когда занятия на курсах уже шли полным ходом. И хотя Борис сдал документы и был  в списке курсантов, приказа о его зачислении не было. Как оказалось, главной причиной, из-за которой он чуть не остался за бортом,  было не опоздание, как он думал вначале, а самое банальное – несвоевременная оплата.

И если бы не его летний визит в приёмную комиссию, неизвестно, как бы сложилась его дальнейшая судьба. Выручила Марина, взявшая на себя роль добровольного «спасателя». Она утрясла все организационные вопросы, и вскоре он уже учился. Занятия на курсах стали главной целью в его жизни, а потерянное золото, не дававшее ему спокойно жить, ушло далеко и, как он думал, безвозвратно.

После полевых работ Борис стал по-другому смотреть на жизнь. А виной тому стал геолог Калинкин. Борис  постоянно вёл сам с собой бесконечные споры, размышляя о смысле жизни, о её ценностях, о себе самом.

«Для того, чтобы оценить свою жизнь,  надо подвергнуться испытанию, – слышались ему слова Калинкина. –  Только после этого можно критически  посмотреть на себя со стороны и смело признать допущенные ошибки».

В своих мыслях Борис подшучивал над Калинкиным и даже смеялся над ним открыто, считая того бездушным  фанатиком, который ради своих амбиций безжалостно эксплуатирует подчинённых. Однако со временем его отношение к Калинкину изменилось: он понял, что именно на таких увлечённых людях держится любое дело. Работая больше всех, он заражал своей неуёмной энергией и увлечённостью, а свой богатый опыт сполна передавал студентам. Это был долг, возложенный на его плечи по­колением ушедших геологов.

Целыми днями Борис занимался,  а вечерами штудировал литературу.  Возможно, так     продолжалась бы  до окончания курсов, если бы не Марина. Она вытаскивала его на концерты художественной самодеятельности, водила в кино. Однажды  после дискотеки они пришли к нему в общежитие.

Марина сняла тёмно-синюю курточку с капюшоном, закрывающим голову,  и осталась в плотно облегающей бледно-голубой кофточке. Карие глаза смотрели на него из-под узких чёрных бровей. Борис оценивающе осмотрел её.  Каштановые волосы украшала яркая заколка с цветочками, в ушах были большие золотые кольца. Во взгляде девушки чувствовалась уверенность в себе и чувство собственного достоинства.

– Тебя не кажется, что у нас с тобой  какие-то школьные отношения, – обнимая девушку, сказал Борис.  Он ощутил  лёгкий запах её духов.

– Нет, не, кажется. А тебе, наверное, хочется сразу в постель? – отстранилась Марина. – До тебя у меня был парень, с которым я поссорилась только из-за этого. Я думаю, ты не такой.

– У тебя был парень?..

Путаясь и сбиваясь, девушка рассказала, как было дело.  Весной  на вечеринке у подруги она познакомилась с молодым человеком, приехавшим на заработки. Туда его привёл друг Ирины, с которым он работал в одной старательской артели. Молодой человек Марине понравился, и, казалось, их чувства были взаимными, однако у него была семья.

– Дорогая моя Марина, ты мне очень нравишься, – сказал Борис. –  Про свою любовь я пока говорить тебе не буду. Но то, что я  от тебя без ума – это факт.

Он обнял Марину.  Девушка молча отвечала на  ласки. Так стояли они посреди комнаты и целовались. Потом Борис взял её за руку и   отвёл  к кровати, стоявшей возле окна…

 

 

Глава 5

 

ПЕРЕГОВОРЫ

 

Всю ночь старатели провели в разговорах с Коротковым, уснув прямо за столом, но с утра уже были на ногах. Виктор опух, под глазами появились синяки. Сказалось отсутствие соответствующей  тренировки. А старатели выглядели свежо. Белов побрился,  Вербицкий погладил костюм, переодел рубашку и был  готов хоть на приём к самому министру.  Позвонив по телефону, Виктор направился к опустевшему столу.

– По вашим данным можно пока сделать только прогноз, – усаживаясь рядом с ним, сказал Белов. К сожалению, ничего нельзя сказать о запасах золота, – произнёс он, наливая кофе. – А без этого, Витёк,  невозможно планировать работы. Сейчас разрабатывать Уйгур очень рискованно.

– Что имеем, то имеем. Другого пока не дано, – сказал Коротков. – Я так понимаю вашу задачу, мужики, – ни к  кому не обращаясь, продолжал он развивать свои мысли. –  Перед вами проблема: браться за Уйгур или нет? Вопрос стоит ребром, и сейчас нужно принять определённое решение. Если  он вас устраивает, тогда туда нужно вкладывать деньги. Я прав?

Нервно заёрзав в кресле, Вербицкий молча кивнул головой: Коротков попал прямо в цель. Именно эти проблемы беспокоили старателей артели «Куйга».

– Если мы решим, что Уйгур нам не подходит, о нём можно будет забыть навсегда, – сказал главный инженер. – У артели нет лишних денег на его разведку. Да и процесс этот довольно затяжной. А нам нужна быстрая отдача: сегодня вложил деньги – завтра получил прибыль.

В соседней комнате водитель включил телевизор. В новостях, как будто специально по теме их беседы, говорили об инвестициях в экономику страны и разработке новых месторождений нефти и газа.

– У вас будет ещё одна проблема, я чуть не упустил её из виду, – послушав новости, спохватился Коротков. Стряхнув с колен крошки от упавшего печенья, он посмотрел на Вербицкого.

– Туда нужно будет завезти технику. Ближним путём не пройти – не дадут узкие ущелья. Значит, нужно будет идти в обход по Маймакану. А там никто ещё не проходил, придётся бить зимник. Расстояние довольно приличное –  без малого двести километров.

– Зимник  для нас не проблема, – спокойно ответил главный инженер. – Почти каждый новый участок начинается с него. Их уже столько у нас было, что я сбился со счёта. Сейчас главное – не упустить время: нужно всё завозить по зимнику. Вертолётом сильно не налетаешься. Он сейчас, знаешь, сколько стоит?

На лице Короткова появилась улыбка. Из-за того, что у него не было денег на самолёт, он уже несколько лет не мог съездить в отпуск. Так и проводил его в посёлке.

– Я, конечно, не экономист, но уверен, завозить грузы авиатранспортом крайне невыгодно. Он мгновенно сожрёт всю прибыль. Стоит ли тогда работать?

Вербицкий говорил о значительных затратах на освоение новых участков и с сожалением вспомнил о плановой экономике, при которой платили из государственного бюджета.

– Вот поэтому нужно всё просчитать, от правильного решения может зависеть судьба нашей фирмы, – перебив его, вставил Белов.

– Ну, слава Богу, Владик, ты теперь сам к этому пришёл. Это прогресс!

Не обращая внимания на начавшуюся перепалку старателей, Коротков продолжал:

– Я бы, конечно, отказался от этой затеи, оставив Уйгур до лучших времён, когда будет больше фактического материала. Но это я, а у вас же всё по-другому. Вы же старатели! Правда, если честно,  в отличие от вас я человек не рисковый: если что-то делаю, вначале сто раз отмерю. Возможно, из-за этого, я не так часто пью шампанское и даже не пошёл к старателям, где платят намного больше, чем в нашей экспедиции. Кстати, меня тут  звали в одну артель.

Старатели переглянулись. Сейчас они увидели совсем другого Короткова.

– Богатырёв, наверное? – осторожно осведомился Белов.

– Богатырёв. А ты как догадался?

– Да что там догадываться? У вас всего три артели: «Курунг», «Суордах» и «Куйдусун». Ну, а Богатырёв вроде выходец из вашей экспедиции. Значит, кто тебя может пригласить? Всё очень просто, проще некуда.

– Кстати, что это за мужик? – отставив рюмку, неожиданно спросил Вербицкий.

Виктор сидел, опустив глаза, и Вербицкий не заметил вспыхнувшего в них огня. К этому вопросу он был не готов. В то же время нужно было что-то ответить, и неожиданно для себя  он стал рассказывать о Богатырёве.

– Артель Богатырёва – это отдельная история, которая заслуживает внимания правоохранительных органов, – начал он почти шёпотом, будто боясь, что его кто-то подслушает. – До перестройки Алексей был у нас секретарём парткома ну и,  следовательно, был вхож во властные структуры. Я уже начинаю забывать их названия. Райкомы, райисполкомы и прочие комитеты… Так вот, пользуясь своими связями, Богатырёв  в то сложное время ухватил себе лакомый кусок в виде техники, мастерских и других основных фондов.

– Что, так запросто всё себе забрал и все промолчали? – с ехидцей в голосе спросил Вербицкий.

– Конечно, нет. Я же говорю, ему помогли. Думаю, здесь не обошлось без начальника экспедиции, кстати, тоже мгновенно разбогатевшего. Только, в отличие от Богатырёва, он не стал открывать здесь фирму, а продал свою долю через подставных лиц и в тёплых краях купил себе недвижимость. Васильев оказался не таким прозорливым, как Богатырёв. Зато тот вложил свои денежки в золотодобычу и, как видите, не прогадал: теперь он первый человек в районе – новый русский с толстым кошельком. Сейчас в его артели работают две бригады. А в нашем посёлке у него три магазина, автозаправка, столовая, пекарня и прочее добро, о котором я даже не знаю. Его теперь  голыми руками не возьмёшь – там всё крепко повязано: администрация своя, менты прикормлены. Короче, без нагана не поймёшь кто свой, а кто чужой.

– Ну что я могу сказать? – резко начал Вербицкий. Он раскраснелся, глаза  загорелись. Можно было подумать, сейчас решается главный вопрос, ради которого он сюда приехал. – Молодец ваш Богатырёв! Я считаю, он поступил в духе нашего перестроечного времени: не он, так кто-нибудь другой прибрал бы всё к своим рукам: свято место пусто не бывает. Просто он острее других прочувствовал переломный момент в нашей истории и сумел правильно реализовать свои возможности. Такое дано не каждому. Вот поэтому, сейчас одни оказались на улице, а другие процветают. Такова наша действительность, и с ней придётся считаться. Это свершившийся факт!

Он потянулся за рюмкой. Выпили, и разговор вернулся в прежнее русло.

– Я вам дам карту района Уйгура, это моя рабочая двухсотка, которая ещё со времен съёмки сохранилась, – закусывая, сказал Коротков. – На ней всё вынесено, даже лагерь зэков теперь показан. Рука всё не поднималась выбросить, и вот, как видите, получается, что уже дважды пригодилась.

– Интересно, очень интересно! – почёсывал бороду Вербицкий. – А кто же был первым? Явно кто-то свой.

– Да нет. В прошлом году один парнишка тут ко мне обратился. Вернее, молодой человек. Было это как раз накануне той заварухи с поисками преступников в тайге. Зашёл он ко мне от Синицына, говорит: «Ищу сталинский лагерь, где сидел мой дедушка». Ну, стал у меня справляться по этой площади. Мы же там работали с Иваном Васильевичем, поэтому я её хорошо знаю.  Я ему отвечаю: «Нет там никаких лагерей и неоткуда им взяться». А он мне в ответ говорит: «Должен быть там лагерь». Понимаете, выглядит это даже смешно: молодой человек никогда там не был, а я своими ногами заходил всю площадь, и он мне говорит, что там должно быть. Тем не менее, выдержки мне хватило – не выставил я его за дверь. Стал растолковывать, почему не может быть там лагеря. Основной аргумент, которым я руководствовался – далеко, да и нечего им там было делать. А теперь вот, видите,  оказалось, что, там, и правда, был  лагерь. Хотя площадь того планшета мы  вроде заходили, как следует…

Подперев голову руками, Вербицкий внимательно слушал.

– Ну, это же не иголка в стоге сена, а целый лагерь, возможно, с бараками, – сказал он раздраженным голосом. – Как же его можно не заметить? Я такого не понимаю. Что, его зэки так спрятали?

Вербицкий поняв, что взял не тот тон, на лице появилась простодушная улыбка.

– По-моему, Виктор, это невозможно. Ну как можно не увидеть бараки?

Белов усмехнулся. Потрепав своего друга по плечу, он потянулся за минеральной водой.

– Ну ты, Витёк, что-то финтишь!- отпив глоток, сказал он протяжно. – Сам говоришь, что там не глухая тайга. А в горах, куда ни глянь – всё на виду, никуда не спрячешься.

– С головой у меня всё в порядке, так что, мужики, не подумайте чего, – пробурчал Коротков, принимаясь за бутерброд с красной икрой.

Отодвинув тарелку, Вербицкий задумчиво водил указательным пальцем по полированному столу. Голова отказывалась, что-либо понимать, но он старался разобраться в этой, не вполне обычной ситуации.

– И что молодой человек нашёл тот лагерь? – пристально посмотрел он на Виктора,   будто от  его ответа  зависел результат их встречи.

– Не только лагерь. Можно сказать, он открыл Уйгур. Точнее, благодаря тому парню, его  открыли снова.

– Вот как! – с удивлением воскликнул Вербицкий. – Неужели такое возможно?- обратился он к Белову, таращившего глаза на Виктора. – Значит, он воспользовался твоей картой и, по вынесенным на ней отметкам, вышел на большое золото, которое вы когда-то потеряли.

До Белова, видно, только сейчас дошёл смысл сказанного и, похлопывая Виктора по плечу, он сказал:

– Витёк, так первооткрывателем Уйгура можно считать тебя, а не Синицына. Тогда причём тут он?

– Подожди, мужики, не гоните лошадей. Вы всё куда-то спешите, не даёте мне договорить. Всё совсем не так. Я показал ему только то место, где стояла какая-то баня, а дальше он сам. Он же не месторождение золота искал, а лагерь, в котором сидели зэки. Золото, к вашему сведению, его совсем не интересовало. Я вам ещё раз повторяю, ему нужен был только лагерь зэков.

Интерес к сообщению Короткова был настолько велик, что, Белов и Вербицкий заговорили наперебой.

– Теперь понятно, месторождение было открыто уже до вас, а вы только подтвердили факт его наличия и сейчас заявляете об открытии, – произнёс Белов. – Получается, месторождение нашли зэки, а не ваша экспедиция как теперь говорят. – На лице Вербицкого можно было прочесть недоумение. Старатели галдели и, казалось, сейчас разом навалятся на Короткова, но когда тот стал говорить, сразу замолчали.

– Я этого не отрицаю. На той площади мы проводили съёмку уже после зэков, но о том, что они там работали, мы даже не догадывались. Да мало ли таких мест, где когда-то работали люди, а потом их снова открывали? Что же там написано? В общем, это не имеет никакого значения. Главное – результат.  Они шли своим путём, а мы своим.

Из-за вошедшего водителя разговор ненадолго прервался. Машина требовала внимания.

– Так вот, я продолжу о карте, – после того, как водитель ушёл, начал Коротков. – Оказалось, что лагерь зэков находился в одном месте, а баня, которую я видел и нанёс на свою карту – в другом.  Места там совсем мало – горы кругом, поэтому её там построили. Молодой человек нашёл вначале лагерь, а уже от него вышел на само месторождение.   Самое интересное, что он мою баню даже не видел. Не дошёл до неё.

– Витёк, ты рассказываешь нам какой-то детектив. Золото, зэки, сталинские лагеря, – декламировал Белов, размахивая вилкой. – Прямо хоть роман пиши. Ну, и попали мы на тебя! Только ради этого можно было сюда приехать. Вообще-то нам надо почаще встречаться.

– При соответствующей обстановке хоть каждый день, – сказал Коротков,  показывая на полупустой стол. –  Потом как-нибудь я вам расскажу ещё.

Он  невзначай посмотрел на Вербицкого, а тот ловил каждое слово. Было видно, что рассказ геолога его заинтересовал.

– Виктор, давай начистоту, я буду с тобой предельно откровенен, – резко встав с кресла, сказал Вербицкий. – Ситуация складывается так, что нам нужно попасть на Уйгур.

– Ну, так в чём проблема? Я же вам говорил…

– Подожди, не перебивай.  Нам  нужно попасть туда прямо сейчас. Для того, чтобы убедиться, что Уйгур – стоящий объект, должны быть соответствующие результаты.

Не желавший опускаться до споров Белов, добавил:

– А для этого надо провести нормальное опробование. Потом по полученным результатам можно будет  отбить контур месторождения и выделить рудные зоны. То есть вначале нужно выяснить, с чем связано золото, а потом определяться, как его взять.

– Подожди ты, дай договорить, – остановил его Вербицкий. – У нас очень мало времени: остаётся немногим больше месяца до конца срока подачи заявок на оформление лицензий. Понимаешь, если мы сейчас не успеем, то придётся отложить до осени. Пропадёт целый сезон.

Коротков буквально подскочил. Диван под ним заскрипел.

– Да ты что, Арнольд! На улице зима, мороз за полста градусов, а вы собрались в горы. Это просто нереально. Мне даже смешно. Ну, ранней весной ещё куда бы не шло…

Вербицкий нервно ходил возле стола, почёсывая бороду. Вид у него сейчас был явно непрезентабельный: взъерошенные волосы, расстегнутая почти до пояса и выбившаяся из-под брюк рубашка. Встав возле Короткова,  он сказал:

– У нас нет другого выхода. Ты же сам сказал, что на этот объект уже есть серьёзные претенденты. Значит, если мы хотим его застолбить, то нужно их опередить. А как это сделать? Летом наши конкуренты проведут там опробование, получат приличные результаты, и считай – всё пропало: они сразу подадут заявку на конкурс. Вот тогда выиграть у них будет  непросто: ради такого объекта они лягут костьми.

Коротков хорошо знал, какие силы могут включиться в борьбу за обладание Уйгуром.

– Я не буду останавливаться на подводных камнях, которые могут встретиться на вашем пути, но, поверьте, они  реально существуют.

–  Я догадываюсь. Причины, действительно,  очень серьёзные, – отойдя от стола, сказал Вербицкий.

– Ну, тогда вам, и правда,  нужно туда лететь, – неожиданно согласился Коротков. – Наших материалов для вас явно недостаточно. Это капля в море по сравнению с тем, что вам потребуется.

– Виктор, мы на тебя рассчитываем.

– Когда вы собираетесь?

– Прямо завтра.

– Да вы что, смеётесь?!  – удивился Коротков. На его лицо можно было прочесть все вспыхнувшие враз чувства: и изумление, и испуг, и растерянность. – У вас же ничего ещё нет, а уже собрались в горы. Да без техники и людей там делать нечего.  Вы же сами знаете, там сейчас всё намертво проморожено, ни одной пробы не отберешь. По-хорошему, туда нужно завозить бригаду горняков – вот тогда можно будет нормально работать.

– Что за проблема, завезём, если надо. Всё в наших руках.

Немного успокоившись, Коротков заговорил о деле. Вначале он сказал о снаряжении, а потом перешёл к предстоящим  работам.

– На Уйгуре не помешало бы пробить пару линий шурфов или канав. Склон там довольно пологий. Ну,  на худой конец можно расчистить старые канавы и по ним опробовать коренные породы. По тому, что я там видел, представляю себе такую картину: по золоторудным телам развита довольно мощная кора выветривания. С ней как раз и связана россыпь золота. Это элювиальный или делювиально-элювиальный тип россыпей. По-моему мнению, несколько шурфов там нужно всё равно пройти, иначе разрез рыхлых отложений не опробуешь.

– Какая  там мощность коры выветривания? – спросил Белов.

– По моим прикидкам, она везде разная. До коренных зэки добили только одну канаву в верхней части склона. По глубине она получилась как приличный шурф. Метров пять там, не меньше.

Вербицкий что-то замурлыкал себе под нос, на лице появилась самодовольная ухмылка. Было видно, что он доволен услышанным.

– Виктор, я повторюсь, мы на тебя очень рассчитываем, – сказал он, явно заискивая перед другом Белова. –  Без тебя там делать нечего. А насчёт полевых работ ты голову себе не ломай. Мы определимся на месте. Это вотчина Владислава, за это ему деньги платят. В первую очередь меня интересуют технические вопросы. Во-первых, как сильно оплыли старые канавы. Во-вторых, есть ли там лес, а ещё лучше, найдём ли мы там сухостой. Вообще, какова там толщина снежного покрова? Надеюсь, меньше, чем в Алдане?

Коротков его успокоил. Вербицкий и Белов быстро набросали список необходимого снаряжения и передали Короткову. Просмотрев, тот пообещал найти валенки, робы и спальники в посёлке.

– А за пробными мешками и горным инструментом придётся ехать в кернохранище, отложив список, сказал он Вербицкому. – Там же мы возьмём и печку.

– Теперь последнее, – что-то записав в свой  красный ежедневник, на котором золотом было вытиснено  «Главный инженер А.М. Вербицкий»,  он  сказал: – Где нам найти пять-шесть рабочих?

И тут Коротков оказался на высоте:

– Если нормально заплатите, проблем никаких; безработных пол-экспедиции. Я вам уже говорил, народ оказался на улице без средств к существованию. Многие согласны на любую работу

Сам Коротков ехать наотрез отказался, мотивируя срочным отчётом, который  он составлял по заданию начальника экспедиции. Расстроившись,  Вербицкий даже закурил, глаза его сразу потухли. Такого оборота дела он не ожидал. Правда, и поездка на Уйгур ещё совсем недавно не входила в его планы.

– Ну, тогда, может, Синицына уговоришь? – пытаясь спасти неожиданно вышедшую из-под контроля ситуацию, подключился Белов. – Раз это его детище, ему должно быть интересно. Сам же говорил, что он туда пытался попасть, а теперь вот…

– Синицын тоже не сможет, – как отрезал Виктор. – Дед пишет отчёт и, так же как я,  вкалывает с раннего утра до позднего вечера. Да он вам сейчас и не нужен: если поедет Синицын, все будут знать, что вы там делали. Тут уж шила в мешке не утаишь – он заинтересован в том, чтобы там работали свои. От чужаков обычно пользы мало.

Коротков неожиданно замолчал, подперев голову руками, он задумчиво смотрел куда-то мимо Вербицкого, как будто там искал ответ на волнующий вопрос. И, видно, нашёл.  На лице появилась улыбка, в  глазах мелькнул живой огонёк.

– Кроме нас, пилотов и ментов, на Уйгуре был ещё тот молодой человек, о котором я вам рассказывал, – снова с радостью в голосе заговорил Коротков. – Он видел там побольше меня и мог бы вам пригодиться.  Правда, он не геолог, но сейчас это не главное. Этого молодого человека я недавно видел в магазине с мужиками. Наверное, где-то он тут промышляет. Одного из той компании я знаю – это Николай, прораб. Короче, поиски молодого человека я беру на себя.

 

 

Глава 6

 

 ИВАН ДЕРНОВ

 

После летнего экстрима, проведённого в тайге, Иван не мыслил своей жизни без Севера. В тайге ему понравилась, хотя оказалось намного трудней, чем он думал. Чего только стоили  многокилометровые переходы, ночёвки у костра или непредвиденная встреча с медведем.  Хотелось ещё раз побывать в тех местах, где остался сталинский лагерь его дедушки. Эта идея постепенно в нём укреплялась и вскоре породила непреодолимое желание. Он мечтал снова увидеть Уйгур, почувствовать дух того времени и, возможно, встретиться с дедушкой. Пусть это будет не наяву, а только в мыслях, но эта встреча возможна именно там, где витал  его дух.

Вернувшись в Хандыгу, Иван первым делом разобрался с делами фирмы,  командировавшей его на Север. Начальник долго «поливал» его по телефону, грозился испортить не только репутацию, но кое-что ещё. Однако  узнав, что с его контейнером всё в порядке, отпустил с Богом. Теперь Борис был вправе выбирать свой путь. Клочков предложил поработать на стройке.

– Работа тяжёлая, зато хорошо оплачиваемая, если не понравится, уйдёшь, – убеждал он Ивана, мечтавшего о другом.

Иван согласился. С этого времени у него начался очередной жизненный виток. Бригада, в которую его определил Клочков, строила деревянный жилой дом, из каких состоял почти весь посёлок. Первую неделю Иван проработал как во сне: в конце рабочего дня топор выпадал из рук, от усталости ломило всё тело. Но постепенно он втянулся, и всё стало налаживаться.

Народ в бригаде подобрался самый разный. Больше всего было выходцев с самостийной Украины. Вероятно, в силу своего менталитета, они пытались верховодить, занимая даже самые низкие командные посты. Несколько земляков в одной бригаде делали жизнь остальных мало приятной. Только покровительство прораба Клочкова спасало Ивана от мелких проблем, создаваемых бригадиром и его подручными.

На удивление Петра Степановича Железняка – «зализного бригадира», как звали его на стройке, Иван быстро разобрался в премудростях плотницкого ремесла. А вскоре    резко пошёл  вверх: его поставили плотником и дали подручного, а потом он стал помощником бригадира.  Возможно, тут проявилась наследственность, а может, помогло хорошее инженерное образование, полученное в престижном вузе. Многим в бригаде казалось, что он достиг такой вершины только благодаря прорабу, покровительствовавшему парню.  Борис не отрицал, но в дискуссии не вдавался, считая эту тему закрытой.

Железняк долго не мог смириться с таким положением дел в своей бригаде: ведь с приходом  Ивана он перестал быть непререкаемым авторитетом. Его самолюбию как бригадира был нанесён удар. Поэтому он откровенно недолюбливал Ивана, как и всех «москалей», окружавших его с детства. При каждом удобном случае бригадир пытался показать, «кто здесь хозяин». Он даже обвинил его в воровстве инструмента, украденного из рабочего балка. Только заступничество прораба спасло его от больших неприятностей. Бригадир притих, но затаил обиду.

Ирине, с которой ещё недавно были близкие отношения, Иван долго не звонил, всё время  откладывая на потом. Почему  тянул, объяснить он этого не мог даже  себе. Может быть, хотел большей определённости в своей жизни, а может, ждал первого шага со стороны девушки. И однажды, не выдержав, набрал её телефон. Ирина вначале обрадовалась, сказала, что уже хотела его искать, а потом как будто кто-то её подменил. Разговор перешёл в вяло текущее русло. Иван узнал, что она успешно окончила институт, и теперь работает врачом в больнице.

– Коллектив прекрасный, дома всё нормально – как по-писаному говорила она парню.

Ничего особенного вроде бы она не сказала, тем не менее Иван почувствовал в её разговоре недосказанное. Ему показалось, что девушка к нему безразлична.

«Вероятно, у неё есть кто-то другой, – подумал он. –  Ведь она даже не спросила,  где я был всё это время и когда приеду. Когда человек ждёт, он так не разговаривает».

Несколько раз он порывался снова пойти на переговоры, но каждый раз себя пересиливал. Зато постоянно вёл с ней бесконечные  заочные диалоги.

– Зачем тебе этот Север? Возвращайся домой, – слышал он голос девушки.

– Мне здесь нравится, – говорил он ей в ответ. – Это моё. Я теперь не мыслю своей жизни без этих мест.

– Ну, ты же инженер, а работаешь простым плотником. Поменял Москву на какую-то дыру. Это же несерьёзно!

Ирина сотни раз представляла себе их встречу, но она так и не состоялась. А телефонный разговор вышел совсем не таким, каким бы ей хотелось. Она просто растерялась,  всё, что хотела сказать, вылетело из головы.

«Надо было сказать, что я его жду, – корила себя девушка. – Зачем же он там остался? Ведь у него была такая прекрасная работа! А может, он нашёл кого-то и я ему теперь  безразлична…»

Девушка расплакалась, ругая себя за излишнюю скромность и сдержанность.

Известие о том, что на Уйгуре нашли золото, быстро разнеслось по всей округе. Правда, не каждый знал, где тот загадочный Уйгур, о котором не говорил теперь только ленивый. Однако интерес к нему был у многих. Ходили  слухи, будто бы там «накрыли» чёрных старателей. То золото когда-то пропустили геологи из их экспедиции, а старатели его нашли. Правда, помогли им какие-то никому неведомые потусторонние силы. Что это за силы, никто толком не знал, но по тому, как они разделались с местным ОМОНом, многие сделали заключение, что они совсем «не хилые». По слухам, золота на том Уйгуре было столько, что за неделю старатели добыли почти сто килограммов.

– Когда их стали задерживать, те оказали ожесточённое сопротивление, и омоновцам пришлось применить оружие, – рассказывал бригадир очередную сплетню, услышанную в бане. – Представляете, при перестрелке троих застрелили, а один сам сдался. Но самое интересное, золота при них не оказалось. Оно как будто бы сквозь землю провалилось. Куда оно подевалось, до сих пор никто не знает. Его поисками сейчас занят московский ОМОН, который  специально для этого прислали.

Вину за исчезновение золота стали приписывать тем же неведомым потусторонним силам. Поговаривали также, что один оставшийся в живых старатель сидит сейчас в СИЗО.  Кто он и откуда сюда попал, никто также не знал.

Когда Иван услышал про золото Уйгура, тревожно стало на его душе, защемило сердце. Он сразу вспомнил о Борисе и Нине, которых встретил с Клочковым на Маймакане.

– Зачем-то же они понадобились  тогда ментам, – не раз думал он с тревогой. – Те даже полетели за ними на вертолёте. Ну не золото же они там мыли. Конечно, нет, – успокаивал себя парень. – Да какой из Бориса старатель! По-моему, он даже не представляет, как золото добывают. А Нина, так та, наверное, тяжелее сачков для бабочек в руках ничего не держала.  Правда, непонятно, чем они занимались на Маймакане, но это, в конце концов, не главное. Интересно, как же они тогда сплавились?

Вскоре через знакомого Клочков узнал, что теми старателями, о которых сплетничали на каждом углу, действительно были Борис и Нина. Было больно сознавать, что больше нет той жизнерадостной девушки, которую он видел летом на базе гидрологов.  Они её помянули и решили найти Бориса. Но он как в воду канул: телефон в его городской квартире молчал, не отвечал он и на следующий день и неделю спустя.

– Странно, из СИЗО его отпустили, а дома он не появился. Куда же он делся?- говорил Клочкову озадаченный Иван. – Может, нам обратиться в милицию с официальным запросом?

– Официально никто не будет с нами разговаривать, а по не официальным сведениям он уехал. А вот куда –  это большой вопрос. Вообще о Борисе можно бы  узнать у того капитана, который вёл его дело. Только капитан, оказывается, был командированным. Откуда он приезжал, теперь никто не помнит. Так что получается замкнутый круг.

Клочков  посмотрел на него с сочувствием и, загадочно улыбаясь, сказал:

– Унесли его привидения, сторожившие своё золото. Он, наверное, ближе всех к нему подобрался, а этого они  никому не прощают.

– Ну, ты скажешь. Я же тебя серьёзно спрашиваю. –  В голосе Ивана была обида.

– А я не шучу. Тебе ничего не говорил твой дедушка? Ты его спроси при случае про Бориса.

На лице Ивана Клочков увидел какое-то загадочное выражение, как будто он собирался сказать что-то необычное. И он не ошибся.

– Кстати, я проанализировал своё состояние при встрече с дедушкой и могу сказать, он обладает сильным энергетическим полем. Когда дедушка оказывается рядом, его энергетика мгновенно воздействует на меня, подавляя волю. Такое же влияние, я думаю, он оказывает и на окружающих. Он просто зомбирует всех.

Клочков отшутился, хотя до сих пор не мог забыть о встрече с привидениями, которая произошла прошлым летом на Уйгуре.

– Ты знаешь, я сейчас нахожусь в состоянии ожидания, – продолжал Иван. – Я будто настраиваюсь на встречу с дедушкой и подсознательно готовлюсь к ней. Это чувство возникло у меня совсем недавно. Я верю, что эта встреча  состоится в самое ближайшее время. В глубине души я просто убеждён в этом, и никто не сможет меня переубедить.

Такого Клочков не ожидал. По его мнению, у Ивана были явные признаки шизофрении. Он посоветовал ему показаться психиатру. Но тот упорно гнул своё. Неожиданно Иван замолчал и опустился на стул.

– Представляешь, сейчас в моём сознании возник и принял ясные очертания образ дедушки, – произнёс он тихо. – Я представил, что разговариваю с ним, и он действительно появился здесь. Он сказал: «Мы встретимся в бараке на Уйгуре. Ты будешь там не один, но я тебя найду. Скоро ты всё узнаешь».

Иван сидел отрешённый от всего, и Клочкову даже показалось, что в эту минуту он с кем-то разговаривает.

«Неужели, и правда, здесь его дедушка, – подумал Клочков. – Ну ладно, на Уйгуре, возможно, что-то и было: там его дедушка жил, и, возможно, сохранился его дух. Но, а тут откуда ему взяться?»

«Мне нужно было повидать тебя, – снова услышал Иван голос своего дедушки. – Всё изменилось, а я остался там же, где был».

Его губы разошлись, изобразив что-то вроде улыбки.

«Теперь я  не могу перемещаться в пространстве и попадать в другие измерения. Меня можно будет найти только там».

Иван перевёл взгляд на растерянного Клочкова, но увидел глаза совсем молодого человека. В них была глубина умудрённого жизненным опытом человека. Такие глаза он видел однажды. Это были глаза его дедушки.

– Всё, что  суждено мне совершить, я могу совершить только на Уйгуре. Я теперь буду его сторожить, как цепной пёс.

 

Утром на стройку прибежал Клочков. От него валил пар, как из парилки. Борода заиндевела и стала белой, как снег. Инеем покрылись ресницы и брови. Капюшон на чёрной кирзовой куртке был расстегнут и откинут назад. Клочков  был чем-то необычно взволнован.

– Давай переодевайся и дуй быстрее в клуб, – поправляя шапку, сказал он Ивану. – Там тебя ждёт Коротков с геологами.  Они собираются на Уйгур. Просят, чтобы ты помог найти лагерь.

Иван попытался выяснить, что это за геологи, но тот его перебил:

– Там тебе всё расскажут. Только, ради Бога, не отказывайся от их предложения и много не выступай. Тебе надо проветрить свои мозги. Может, там ты, наконец-то, выяснишь отношения со своим дедушкой и навсегда его забудешь. Это же кошмар какой-то!  Петру Степановичу я сейчас скажу, а приедешь, задним числом напишешь заявление об отпуске. Всё, ты свободен.

Услышав, что Иван прямо со стройки, Вербицкий был несказанно удивлён.

– Так  сегодня же минус полста пять градусов на градуснике. У вас должен быть актированный день. По всем нормам при температуре ниже пятьдесят градусов на улице не работают.

Иван только рассмеялся.  Никаких актированных дней у них никогда не было

–  По местному радио передали сорок девять, а это значит – на открытом воздухе можно пахать.

Вербовский  предложил ему поехать поработать на Уйгур, и Иван, не торгуясь,  согласился.

 

 

Глава 7

 

 НА УЙГУРЕ

 

Вопрос с  вертолётом Вербицкий решил без лишних усилий. Годами наработанные связи сработали безотказно. Начальник алданского аэропорта Подвысоцкий позвонил здешнему руководству, и этого оказалось достаточно, чтобы их приняли как своих. Когда они подъехали к воротам аэропорта, их уже ждали.

– Ерёма Валерий Иванович, – представился командир. – А это мой экипаж. – Он назвал каждого члена своей команды. – Куда летим? – спросил  он Вербицкого, безошибочно определив, что он старший.

Вербицкий показал карту, на которой точкой было вынесено место посадки.

– Знакомые места, – отдавая ему карту, внимательно посмотрел на него командир. Неожиданно кровь прилила к его лицу – он стал красным. Командир расстегнул куртку. – Какие у вас там дела? – спросил он строго. – Зима на дворе, хороший хозяин сейчас собаку из дома на улицу не выгонит, а вы собрались в поле. Что, так горит?

Вербицкий пожал плечами.

– Горит, не горит, а лететь надо. До начала основных работ нам нужно провести рекогносцировку на предмет изучения одного объекта.

О том, почему они проводят рекогносцировку именно сейчас, он ничего не сказал, посчитав, что командиру вертолёта много знать не надо.

– Ну что поделаешь, надо так надо. Летите.

– А почему такой интерес?

– Я там был. Летом туда трижды летал, – ответил Ерёма. – Вот мои орлы не дадут соврать. – Он  показал на двух молодых пилотов, стоявших рядом. – Воспоминания об этом участке не самые приятные. Вернее сказать, самые неприятные. Последний раз мы  оттуда привезли труп девушки-красавицы. Омоновцы убили. Ни за что погибла девчонка.

Вербицкий уже слышал об этой трагедии, поэтому  не стал расспрашивать. Однако Ерёма уже завёлся.

–  Знал бы раньше, что вам на Уйгур, ни за что бы туда не полетел, – вгорячах выпалил он главному инженеру. – Пока он приносит только несчастье. Поганое место!

И махнув  рукой, командир полез в вертолёт.

Внизу проплывали заснеженные горы. В долинах замёрзших рек чернел лес, заходивший в узкие распадки. Вверх по склонам он заметно редел и переходил в кедровый странник, который местами выступал из-под снега. На крутых продуваемых склонах и водоразделах снег едва прикрывал крупные камни, отчего сверху он казался серым, а его поверхность – бугристой. Зато в ложбинах, под отвесными стенками обрывов и в не продуваемых низинах  снег образовал чистые белые пятна, хорошо выделявшиеся на местности. Из иллюминатора Вербицкий увидел, как по глубокому снегу брела пара лосей. Заметив над собой вертолёт, они шарахнулись в разные стороны.

Кое-где реку окутывал плотный туман, поднимавшийся от незамёрзшей  воды, бежавшей по наледи. Уйгур показался совсем неожиданно. Вначале они увидели узкую долину реки с крутыми врезанными бортами,  которая резко расширилась, а потом внизу появился заснеженный склон с тремя белыми швами, протянувшимися параллельно руслу. Они, как  шрамы на здоровом теле, рассекали гору.

– Всё, прилетели, – крикнул Ерёма. – Выбирайте место для посадки. В лагере зэков сесть не сможем, там высокие деревья и бараки. Вот он, – Ерёма показал вниз. Там угадывались крыши утонувших в снегу бараков.

– Ничего себе, снега навалило, – ахнул Вербицкий, не ожидавший увидеть такое. – Не меньше, чем у нас в Алдане.

Вертолёт на большой скорости пронёсся над деревьями и перед самым склоном соседней  горы резко повернул в сторону.   Они полетели вниз по течению Уйгура.

– Сейчас будет баня. Смотрите.

Внизу чернел сруб с провалившейся крышей, заваленной снегом. Над ней вертолёт повернул назад.

– Я сажусь в долине реки, могу на водоразделе, – крикнул Ерёма.

– Нам лучше у этого вала. Только вначале нужно сбросить печку и тяжёлый бутар. Давай поближе к баракам.

Снежная метель поглотила приземляющийся вертолёт. Когда снег осел, Ерёма посадил винтокрылую машину на чистую площадку. Вербицкий сразу сообразил, что вертолёт можно использовать для уборки снега.

Морозный воздух бодрил, проникал под куртку, обжигал лицо.

Разгрузив вертолёт, двое рабочих полетели заготавливать дрова, а Иван, подхватив свой спальник и лопату, повёл старателей к баракам.

– Тропа идёт между двумя верхними канавами с верховьев Уйгура. – Он показал  на бочку с соляркой, темневшую на снегу. Там же валялась полубочка и горный инструмент, который  сбросили с вертолёта. – С реки к баракам не подняться – там обрывистый берег. Скоро вы сами увидите. Летом тропу практически  не видать. Местами она угадывается, но её можно принять за баранью.

Иван направился к длинному бараку, стоявшему посередине площадки. Не доходя до него, он провалился по пояс. Дальше снега стало ещё больше. Пришлось пробивать тропу и раскапывать дверь.

В бараке зажгли свечку, Белов с Вербицким затащили туда печку и толстую трубу  с двумя коленами. Такая труба была предназначена для того, чтобы её можно было вывести в окно или в боковую стену. Печка была сварена из толстой двухсотлитровой бочки, какие ещё с Дальстроевских времён были разбросаны по всему Северу. Вскоре печка заполыхала, отдавая тепло насквозь промёрзшему бараку.

До темноты Вербицкий и Белов елозили по склону горы, лазили по канавам. Иван помогал расчищать снег, долбил оплывший на дно грунт. В валенках и ватном костюме он был похож на колобка, катавшегося сверху вниз. Так же выглядели старатели. По их хмурым лицам Иван понял, что осмотром они  остались недовольны. В подтверждение его догадки Вербицкий сказал:

– Канавы не разведочные, их зэки проходили для промывки  породы. Верхний слой породы возле канав выбран примерно на метр. В общем, эти канавы нам не очень помогут.

Поёживаясь от пронизывающего мороза, Белов показал на оплывший откос канавы:

– Чтобы добраться до коренных пород, нам надо расчищать полотно канав. А для опробования рыхлых отложений придётся бить шурф. Будем проходить на пожог. Конечно, желательно пройти пару шурфов, только за двое суток мы их не одолеем. Дай Бог, хотя бы один шурф пройти.

– Знал бы, что сюда полетим, привез бы пару ящиков аммонита. Рванули бы – и делу конец, – сказал Вербицкий.

Место для закладки шурфа выбрали между двумя канавами. Сюда принесли дрова и, облив их соляркой, подожгли. Чёрный дым поднялся вверх, языки пламени лизнули белый снег, оставив на нём отметины. Костры разожгли также во всех канавах.

При таком способе проходки горных выработок оттаявший слой грунта снимали, а  потом снова отогревали мёрзлую землю – и так до тех пор, пока не доходили до коренных пород. С помощью этого шурфа старатели собирались отобрать пробы по всему разрезу рыхлых отложений, чтобы определить содержание золота и, возможно, выделить золотоносный пласт.

Топить костры и «зарезать» шурф Вербицкий оставил Саню Дроздова и Иван Иваныча Мельника. Утром их должны были сменить Пашка Соломин и Тарас Сорока. В отличие от Ивана все они были опытными проходчиками, и за этот шурф рассчитывали  хорошо заработать.

К полуночи печка в бараке раскалилась. Но в двух шагах от неё по-прежнему было холодно, приходилось всё время топить. Тарас ломал носилки, сложенные штабелями, и причитал:

– Надо же, их тут целая гора, и все  до сих пор сохранилась. А кайла, так те вообще как новые. Я такого ещё не видел! Они же полста лет тут пролежали. Вот дела!

Из двух носилок Белов собрал себе стол и, как в рабочем кабинете, теперь сидел, обложившись разными бумагами. На плане участка он провёл параллельные линии профилей, наметил точки отбора проб. В полевой дневник Белов занёс количество различных проб, которые им предстояло отобрать на этом участке.

Иван подкладывал в печку дрова, а Вербицкий задумчиво смотрел на огонь и время от времени давал Ивану и Тарасу «ЦУ». Возле них пристроился Пашка Соломин. Раньше он работал в экспедиции, а последний полевой сезон старался, как он говорил, в артели у Богатырёва. Проработал  Пашка почти полгода, но, кроме копеечного аванса, пока ничего получил. Председатель артели рассчитался только со своими приближёнными, а остальных – таких же работяг, как Пашка, кормил завтраками: то за сданный металл с ним не рассчитались, то нужно погасить аванс за запчасти и ГСМ. Такая  катавасия тянулась несколько  месяцев. Домой – в свой Ярославль – Пашка не поехал и теперь, как говорится, без копейки в кармане бичевал в посёлке, перебиваясь случайными заработками. Поэтому эта поездка на Уйгур для Пашки – миллионера только на бумаге, оказалась как нельзя кстати.

Спать не хотелось. Сидя у раскалённой, красной, как солнце на закате, печки, каждый думал о своём. Молчание нарушил Вербицкий.

– Коротков нам говорил, будто бы здесь какие-то призраки ходят по ночам, – обратился он к Ивану.  – И среди них твой дед.

Иван промолчал.

– Скажи, они нам ничего не сделают? – продолжал главный инженер. – А то мы спать ляжем, а они придут и нападут на нас. Может, нужно установить дежурство? Будем караулить по очереди.

На лице Вербицкого можно было прочесть озабоченность, и было непонятно, всерьёз говорит он или подшучивает над парнем.

– Да, тут обитали души невинно убиенных заключённых. Это факт. Мы с Клочковым их видели, когда тут были. Только сейчас они отсюда ушли насовсем. Мы поставили им  крест на могиле, после этого они покинули эту грешную землю. Хотя…

В бараке наступила тишина. Стало слышно, как трещат дрова в печи.

– Кстати, под стеной этого барака я нашёл самородок, спрятанный моим дедушкой. Вот там, – показал он на противоположную стену. – Дедушка мне сам сказал при встрече, где его найти. Вначале я засомневался, а потом вот…

– Мужики, ну это же вздор, – засмеялся Пашка. – Чистейшей воды ахинея, какая даже во сне не приснится. Что вы его слушаете!

Он даже схватился за живот, показывая, как ему смешно оттого, что здесь могут быть какие-то привидения. Его громогласный голос вырвался наружу.

– Да видел я этих привидений в гробу в белых тапочках. Придумал тоже мне  какую-то ересь.  Да что вы его слушаете, нет тут никаких…

Неожиданно Пашка поперхнулся. Как будто комок застрял в его горле. На глазах выступили слёзы. Потом глаза округлились, и всем показалось, что они вот-вот вылезут из орбит. Живот под обтянутым грязно-салатном свитером напрягся.

– Ой, ой,  что это? – прохрипел Пашка, хватаясь за горло, –  меня  кто-то душит.

Он закашлялся, лицо от напряжения покраснело и стало похоже на варёную свёклу.  Было видно, что Пашка не шутит.

– Воздуха, воздуха! Мне не хватает воздуха, – хрипел Пашка, – помогите…

К нему бросился Вербицкий. Быстро оттянув горловину свитера, разжал его рот.

Но Пашка по-прежнему хрипел. Тело его обмякло, и было похоже, он испускает дух. Вербицкий изо всех сил делал ему искусственное дыхание, пытаясь привести в чувство. Неожиданно его тело напряглось, Пашка часто задышал.

– Ху ты… отошло. – Он открыл глаза, матюгнулся, на лице появилась улыбка.  – Ужас, какой…! Я уже думал, мне конец. Представляете, меня кто-то душил. Это правда, душил. Представляете, я его не вижу, но чувствую его руки, они такие сильные, костлявые и мозолистые.

Пашка постепенно отошёл, зато Вербицкий сидел ни жив, ни мёртв, в него будто вселился неведомый доселе страх. На Вербицкого, много повидавшего на своём веку и побывавшему  в самых разных передрягах,  это было не похоже.  Посмотрев на Пашку, он тихо произнёс:

– Всё, ребята, про призраков больше ни слова, им это не нравится. Похоже, никуда они отсюда не ушли.

Ночью Иван вышел на улицу. Звёздное небо, зажатое между горами, повисло над его головой. Где-то вдали оно было бескрайним и огромным, как весь мир. А здесь весь мир  уменьшился до этого занесённого снегом пятачка земли.

Неожиданно его кто-то окликнул. Иван оглянулся. Вокруг никого не было.

«Ваня, здравствуй, это я! – Иван услышал голос своего дедушки. – Вот мы снова  встретились здесь,  внучек. Ты, наверное,  меня уже ждёшь, я тебе говорил».

То, о чём Иван втайне от себя самого думал, свершилось: он снова встретился со своим дедушкой.

«Вот, видишь, я никуда не ушёл, я здесь, где был, – говорил его дедушка, – мы все тут остались. Тут есть ещё дела. Золото окаянное нас придавило».

«Почему же они не ушли? – мучительно думал парень. – Получается, им не помог даже крест на могиле. А может, они остались потому, что я не полностью выполнил наказ. Прах всех заключённых надо было захоронить в общей могиле, а я не стал их тревожить. Почему-то дедушка в последний раз говорил,  будто у него осталось мало времени, словно он куда-то спешил. Что-то тогда должно было решиться и вот…»

«Я тебе помогу, слушай меня внимательно», – дошёл до него голос дедушки.

Иван подумал, что дедушка скажет о том, как ему покинуть этот мир, но он заговорил о другом. Дедушка рассказал, где находится самый богатый золотоносный участок, который  нашёл заключённый Баринов. Об этой тайне бывший горный инженер Баринов рассказал только ему одному. Иван стал уже замерзать, а дедушка всё говорил и говорил.

Неожиданно Ивана словно прошило как электрическим током, сразу стало жарко. На лбу выступил пот. Можно было подумать, на дворе не пятидесятиградусный мороз, а жаркое лето.

«Я догадываюсь, почему они остались. Наверное, кто-то должен покаяться за невинно пролитую кровь? Без покаяния их не принимают даже на небесах. Но кровь ни в чём не повинных людей пролилась по всей стране. Погибли миллионы,  и до сих пор никто не попросил даже прощения за прегрешения власть имущих. Правда, тех людей уже нет в живых. Ну тогда это могла бы сделать теперешняя власть».

С раннего утра вся бригада Вербицкого была на участке. Каждый занимался своим делом, делом, которое определил им Белов. Поиски золота были  прерогативой главного геолога, поэтому  Вербицкий ничего не оспаривал и, так же, как все члены команды, выполнял его распоряжения.

Четыре, размеченных профиля, проходили по всему склону: от водораздела до ручья.  По результатам опробования Белов хотел выделить золотоносный участок. Только оконтурив его, можно было определить площадь и прикинуть количество золота в рыхлых отложениях.

На одном профиле Иван разжёг одиннадцать костров, расположенных через равные расстояния. Столько проб ему нужно было отобрать из грунта,  оттаявшего на глубину около полуметра. На трёх других профилях занимались Вербицкий и Дроздов с Мельником. Шурфовщики после ночи только прикемарили и, попив в тепле чифиру, снова вышли на работу. По ним было видно, что они не страдают, а, возможно, даже наоборот, получают удовлетворение от того, что они здесь нужны.

Иван Иваныч – самый старший шурфовщик, был невысокого роста с перекошенным носом и седеющими висками. Начинал он ещё у Синицына, потом попал к Короткову. После него Иван Иваныч поработал ещё в десятке разных геологоразведочных партий. А сейчас, как и вся бригада, был безработным. В надежде на предстоящий заработок он не жалел себя и подгонял остальных.

– Эй, Санька, лови кайло, крути вороток,  – слышался его хриплый голос.

Благодаря чётким командам Иван Иваныча шурф быстро углублялся. Это было видно, даже не заглядывая вниз, по темневшим на снегу кучам породы, разложенным вокруг шурфа.

Ходьба по глубокому снегу выматывала. Вначале Иван равнялся на молодых шурфовщиков,  а потом понял, что за ними не угнаться. Не легче было и всем остальным.

К концу дня к его последнему костру подошёл взмокший Белов. От него валил пар, воротник куртки и шапка покрылись белым куржаком. Отдышавшись, Белов вытащил продолговатую коробочку со светящимся экраном.

– Это джипиэс, – поняв его интерес, сказал геолог. – Прибор для определения координат на местности. Раньше для этого нужна была детальная топографическая карта, а теперь с помощью этого прибора я сам могу проверить точность карты. Это последняя разработка. Многие ещё не знают, как выглядит обычный навигатор, а у нас в артели уже есть джипиэски.

Белов быстро снял с экрана показания и записал в полевую книжку.

– Вот это сломанное дерево на твоём профиле будет пикетом номер один, – сказал он парню. – К нему мы привяжем всё остальное. Для надёжности я также привяжу  все канавы, а  дома с помощью аэрофотоснимков составлю нормальный  план участка.

Иван предложил опробовать ещё один участок, о котором ему сказал ночью дедушка. Белов согласился.

– Только у меня одно условие, – сказал Иван. – За то, что я передаю вам этот участок, десять процентов добытого металла мои. Идёт?

– Не знаю, не знаю, я тут не начальник, – быстро нашёлся главный геолог. –  Не в моей компетенции  давать тебе обещания. Это может сказать только председатель артели, а его тут нет. А вообще, Иван, о чём мы говорим? Пока ещё нет никакого золота, а ты уже ставишь свои дурацкие условия. Если бы мне давали за мои находки столько же, сколько ты просишь, то я бы уже разбогател. А так, видишь, наравне с тобой пашу с раннего утра до позднего вечера. Ну ладно, решайся.

Перед самым отлётом Иван принёс три мешка с породой. По внешнему виду они ничем не отличались от тех, какие отобрали из шурфа.

 

Глава 8

 

ПОЕЗДКА ДОМОЙ

 

Всю долгую зиму Борис прожил в Алдане. Изредка приходили вести из дома, родители просили вернуться. Несколько раз звонила даже Ольга. Как она нашла его телефон, Борис мог только догадываться. Так же,  как родители, она звала домой, обещала всё забыть. А в последнем разговоре прямо сказала, зря он её не послушал: дедушкин клад счастья ему не принёс, от этого металла только горе.

Закончил Борис курсы бульдозеристов и с новенькой корочкой в кармане пошёл устраиваться на работу. Какого же было его разочарование, когда ему везде отказали.

– У нас своих бульдозеристов хватает, чужаков мы не берём, – слышал он в ответ. А где-то даже, ничего не объясняя, выставляли за дверь. Только в одной артели обнадёжили: сказали, что к весне ждут бригаду молдаван, возьмут и его.

Ползимы Борис перебивался случайными заработками и, не выдержав, решил уехать домой. После долгой разлуки он туда рвался, как на крыльях, только долго дома не задержался.

Его квартира стояла закрытой, правда, следы пребывания брата он обнаружил повсюду: водил он сюда девушек. Родители встретили радостно, и в то же время он увидел   настороженность в их взглядах. После семейного застолья мама расплакалась, а отец стал выяснять обстоятельства его отъезда и гибели Нины. Он до сих пор не мог поверить, что виной всему стало золото, которое его родной отец, дед Бориса, спрятал в тайге. Не мог поверить и тому, что тот, служивший в молодости в сталинском лагере, самолично убивал заключенных. Это было выше его понимания, и пока Борис не принёс дневник деда, отец не смирился. Какого же было его разочарование,  лучше не говорить.

Откровенно жалко было ему и родителей Нины. Они до сих пор не могли пережить потери любимой дочери и корили себя за то, что отпустили с Борисом. Особенно тяжело переживал отец Нины – Василий Павлович. Со времени их последней встречи он заметно сдал: осунулся и сильно постарел. Зато Светлана Николаевна выглядела молодцом. Как могла, она успокаивала мужа.

– Вася, ну перестать, Вася, всё будет хорошо, – постоянно слышался её воркующий голос, наполняющий дом жизненной энергией.

Родители Нины выяснили обстоятельства гибели своей дочки, и Василий Павлович  пообещал приложить все свои силы, чтобы наказать виновных.

– Теперь это будет смыслом моей жизни, – гневно сказал он Борису, пожав руку в знак примирения. – Я пойду на всё, но её убийства никому не прощу. Все преступники будут наказаны.

По всему было видно, это не пустые слова, а клятвенное обещание бывшего военного.

«Пусть он поступает в соответствии со своими принципами, – переживая уже за Василия Павловича, подумал  Борис, – может, от этого им станет легче. Только  Нину с того света всё равно не вернёшь».

При прощании Светлана Николаевна принесла папку, в которой Борис сразу узнал свои бумаги и дневник его деда, отданные Нине на хранение. На него снова  дыхнуло прошлым, связанным с лагерями ГУЛАГа.

Ольга встрече безумно обрадовалась, было видно, что она считала, будто всё произошло именно так, как предсказала. Наверное, она была уверена, что Борис приехал из-за неё. А раз так, значит, любит, и их жизнь скоро наладится. Она щебетала как птичка, говорила, что больше никуда его не отпустит. Борис как-то легко поддался её натиску, а она, почувствовав свою силу, сразу стала качать права.

Ольга недавно защитила кандидатскую диссертацию, и её оставили в университете. Это добавило ей ещё большей уверенности в себе и прибавило твёрдости в характере. Она потеряла остатки своей врождённой женственности, которой и так было немного.

«Нет, такой железный солдат в юбке мне не нужен, – уходя утром из её дома, подумал Борис. – Надо быстрее бежать отсюда».

После разборки в доме складывалось всё нормально. Отец предложил ему работу на своём предприятии, где он уже работал, но в этот раз в очень престижном месте. Однако после Севера с разговорами о больших деньгах зарплата инженера показалась Борису мизерной. Этих денег хватило бы только заплатить за квартиру.

Когда он посетил могилу Нины, накатили грустные воспоминая, мысли о ней завладели его душой. Борис затосковал по тем местам, откуда только что приехал. И во сне, и наяву перед глазами постоянно стояла девушка в золотистой накидке. Однажды он увидел, как ветер шелохнул золотистую ткань, приоткрыл красивое бледное лицо. Девушка повела плечами, накидка заиграла, засверкала  золотом, и девушка исчезла. На том месте, где она недавно стояла,  лежал рюкзак, к которому  подбирался следователь Максимов. Борис его узнал. После СИЗО он забыть его не мог.

– Я хорошо видел, как ты что-то выбросил за борт, – сказал  он Борису. – Это был рюкзак. Ты бросил рюкзак с золотом. Ну, что молчишь? Говори…

Посыпались ругательства. Борис вначале отнекивался и упорно твердил, что ни о каком золоте ничего не знает. Однако, понимая, что следователь всё равно от него не отстанет, со злостью выпалил:

– Я ничего не нашёл. Слышишь, нет там никакого золота.

Нет, нет, нет! – разнеслось по всему зданию.

– Не ври, скотина, не ври.

На него посыпались удары, полетела брошенная следователем табуретка. Борис увернулся, табуретка угодила в стену.

– Я знаю, в лодке лежал ещё один рюкзак.  Я его видел с борта вертолёта.  Куда ты его дел?

Следователь чёрным вороном повис над Борисом, замахал крыльями, закричал.

– Это был балласт, я его выбросил, чтобы лодка пошла быстрее.

Чёрный ворон не отступал. Он пролетел перед его лицом, целя клювом  в глаз.  Борис махнул рукой, ворон злобно закричал.

– Отдай нам золото. Оно не твоё, отдай…

Его били, ворон больно клевал.

– Ты мне лапшу на уши не вешай, – кричал Максимов. – Сколько его было? Ну, говори, скотина!

Борис замкнулся в себе и, несмотря на давление следователя, надолго замолчал. Мысленно он был выше своих палачей.

– Конев, смерть девушки на твоей совести. Только ты виноват в её гибели, – слышались ему слова Максимова. – Ты её втянул в авантюру с этим кладом. Ты не выполнил нашего приказа. Значит, ты виновен в этой трагедии, смерть девушки на твоей совести. Ты, …

Это было похоже на проклятие, посланное всевышним. Избавиться от видений он долго не мог, но на помощь пришла Марина. При мысли о ней перед ним возникало милое лицо, улыбка на пухлых губках, огромные глаза. Воздымающаяся грудь девушки будто звала его к себе. На ней можно было забыться  от всех мирских проблем. Но Марина была далеко. Сейчас их отделяли друг от друга тысячи километров. Оставаясь здесь, он мог только вздыхать и мечтать о ней, поэтому, взвесив все «за» и «против», он решил возвратиться в Алдан.

Как только Борис принял решение уехать, все видения о золоте сразу прошли. Он собрал свой рюкзак и, заняв у родителей денег, снова поехал в Алдан.

В артели, где ему обещали работу, в этот раз он получил окончательный отказ. Но он всё-таки нашёл работу – помог случай.  В городской бане он встретился с инструктором курсов Хохловым. Узнав, что его лучший курсант до сих пор без работы, он позвонил  Барсуку. Так Борис оказался в артели «Куйга». Судьба снова повернулась к нему лицом, подкинув очередной  выигрышный билет. Ведь недаром он считал себя везунчиком. Его командировали пробивать зимник на Уйгур.

 

 

Глава 9

 

 ТРУДНОЕ РЕШЕНИЕ

 

В просторном, по-барски обставленном кабинете председатель старательской артели «Куйга» Василий Федотович Чугай собрал свой штаб. Здесь были все семь замов, главный инженер и главный геолог.  В повестке дня этого совещания значился  всего один вопрос – «Уйгурское месторождение золота». Основным докладчиком был главный инженер Арнольд Михайлович Вербицкий. То, что Чугай  захотел прибрать его к  своим рукам, ни для кого из присутствующих  уже давно не было секретом и никого не удивило. Наполеоновские замашки шефа все знали хорошо.

Сидя в своем генеральском кожаном кресле, Чугай кратко сообщил общие сведения о месторождении, которые успела собрать его команда, и передал слово Вербицкому.

– На днях по проблеме Уйгура мы с Беловым побывали в Хандыге, где провели разведку боем, – поднявшись с кресла, бойко начал главный инженер. – Дабы избавиться от дополнительных проблем сегодня и, возможно, в будущем, я решил не ходить по начальству. То есть действовали инкогнито. Первым делом мы встретились с начальником Айантасской партии  Коротковым. Это однокашник Владислава Семёновича, поэтому его можно считать своим человеком. В своё время он работал на площади планшета с тем самым Уйгуром. Официальным первооткрывателем этого месторождения является некто Синицын. Правда, очень странно выглядит его открытие. Судите сами: после геолого-съёмочных работ, которые провела  его партия на этой площади, ничего не нашли. И вот спустя двадцать лет после их работ появилось это месторождение. Самое интересное, что оно находится ни дальше, ни ближе, а именно там, где ещё до войны зэки добывали золото. Именно из их канав на  склоне горы Синицын отмыл несколько шлиховых проб. В них и были установлены промышленные содержания золота. Вот таким образом этот человек открыл Уйгур.

Словно показывая своё несогласие с таким положением дел, главный инженер замахал белой авторучкой. Несколько раз она проскочила перед лицом рядом сидевшего Белова. Cпохватившись, Вербицкий убрал её во внутренний карман пиджака.

– Если бы не зэки, которых там, кстати, прихлопнули, никто бы этого золота никогда не увидел, – продолжал главный инженер. – Хотя Коротков и говорит, что Синицын всегда поднимал вопрос о перспективности этого участка, никто не давал ему денег на заверку аномалий. На мой взгляд, факты говорят о другом: если ты уверен, что там месторождение, то за двадцать лет туда можно было бы сходить даже пешком. Ну да Бог с ним, с этим и без нас разберутся. Теперь о главном.

Когда Василий Федотович поставил мне задачу, я думал, никаких проблем не будет: съездим в Хандыгу, посмотрим результаты, и всё станет на свои места. Каково же было моё удивление, когда я узнал, что, кроме тех трёх шлиховых проб, отобранных Синицыным, больше ничего нет. То есть там ещё конь не валялся – абсолютно ничего не сделано. Обычно, когда говорят о перспективности какого-то проявления или месторождения, то подразумевают, что там выполнен весь комплекс геологоразведочных работ, на основании которых определена его перспективность. В данном случае, повторюсь, ничего этого не было. Поэтому, чтобы выполнить задание и поставить все точки над «и»,  нам пришлось экстренно собирать команду и лететь на участок. Я надеюсь, вы представляете, как это выглядит в полстаградусный мороз.

Он даже поёжился, будто холод пробрал до костей. За столом наметилось оживление. На лицах слушателей появилась улыбки.

– Надо отдать должное Короткову, – после паузы снова заговорил докладчик. – Если бы не он, не знаю сколько времени мы потратили бы на сборы. Это не у себя дома, где у тебя всё под руками,  там пришлось собирать всё с нуля.

Голос Вербицкого дрогнул. Волна воспоминаний накатила на него, но, быстро   справившись с собой, он продолжил:

– Итак, мы отобрали пробы и очень оперативно их проанализировали. Полученные результаты подтвердили слухи о перспективности этого объекта.

Подробно рассказав о результатах, Вербицкий закончил так:

– Насколько раньше я не верил в этот объект, считая сбор материалов пустой тратой времени, настолько сейчас с полной ответственностью могу заявить: да, действительно, это очень перспективное месторождение, на котором есть смысл поработать. Если мы решим, что оно устраивает нас, то нужно сделать всё возможное и невозможное, чтобы его застолбить.  Уже сегодня надо заниматься его лицензированием. На данном этапе это главная задача. берутся. елем. Ну, ладно, Бог с ним. ичего не нашли, а вот когда там  В общем, нам надо спешить, а то завтра там будет Богатырёв или кто-нибудь другой.

– Это кто такой? – вальяжно развалившись в кресле, самодовольно спросил Чугай. Было видно, что он остался доволен услышанным. Значительную часть успеха по разведке Уйгура он приписывал себя. Ведь именно он – председатель артели, её голова – настоял на проверке этих слухов. Интуиция его не подвела.

– Новый русский. Бывший секретарь парткома экспедиции, а теперь председатель старательской артели «Куйдусун», – с ехидством в голосе ответил Вербицкий. – Пользуясь своим служебным положениям и разными связями, он сумел приватизировать пол экспедиции. А дальше дело техники: получив основные фонды, мужик открыл свою артель. Одна его бригада работает в районе Талого источника, вторая – где-то на севере. По моим сведениям, потенциал у Богатырёва довольно высокий, а учитывая его давнее знакомство с руководством Геологического комитета, возможно, даже выше нашего.

Такого Чугай выдержать не смог,  свою артель он ставил выше всех и никому не позволял принижать её значение в добыче металла.

– Кишка у него тонка! Ему не перепрыгнуть через нас. По сравнению со мной он ещё пацан. С нами тягаться ему ещё рано. А ты, Арнольд Михайлович, говори, да не заговаривайся.

В его глазах блеснули недобрые огоньки. Такие выпады в адрес своей артели он не прощал.

– Дай-то Бог, – спокойно ответил главный инженер. – Я с ним вообще не встречался, но надёжные люди сказали, что он готовит бумаги по лицензированию Уйгура. Пока это делает на всякий случай, по принципу «авось пригодится», но это только пока. Как только Богатырёв  узнает, что мы там были и получили положительные результаты, я думаю, он приложит все усилия, чтобы застолбить месторождение.

У Чугая зазвонил телефон. Вербицкий, посмотрев на говорившего шефа, замолчал. В кабинете установилась тишина. Все внимание было приковано к разговаривавшему председателю артели. И как только тот закончил, Вербицкий продолжил:

– Не надо сбрасывать со счетов и Верхоянскую экспедицию. Там тоже мужики не промах, только, в отличие от Богатырёва, у них нет денег, платить нечем. Зато есть отработанные каналы, по которым можно пробить лицензию. В конце концов, они могут авансироваться и рассчитаться после сдачи металла.

Вербицкий рассказал об обстановке в экспедиции, особо подчеркнув, что там прошла волна сокращений и сейчас можно собрать неплохую команду специалистов для артели. Заканчивая, он предложил, не откладывая ни на день, начать подготовку к завозу техники и снаряжения на Уйгур.

После выступления главного инженера все загудели. Каждый хотел высказать свои соображения по этой проблеме. Самым активным оказался заместитель по производству Барсук, здоровый круглолицый мужчина с густой бородой и короткой стрижкой.  Чёрный кожаный пиджак сидел на нём, как лёгкая футболка, и казалось, при резком движении  разойдётся по швам.

– Если мы собираемся работать на том прииске, то уже сейчас нужно думать о новой технике, –  звучным голосом начал он с места. – Внутренних ресурсов у нас нет. Вся техника задействована под завязку и значительно изношена. На новом прииске нужно начинать с нуля. Там надо абсолютно всё. В первую очередь потребуются два-три Камацу, дизельная электростанция, мониторы, промприборы, ёмкости для дизтоплива и  другая техника, которой у нас также нет.  Если бы мы знали раньше, то подготовились заранее, а так…

Его перебил Чугай.  Кровь прилила к его лицу.

–  Об этом я знаю и сам, что ж теперь делать? Как-нибудь будем выкручиваться.  Бульдозеры пока  снимем с Курунга или с Тас-Хойко, оттуда же заберём промприборы, а ёмкости надо искать где-нибудь поближе. В крайнем случае,  их можно сварить на месте, чтобы не везти отсюда. Думаю, проблем с ними не будет: если не найдём, где-нибудь украдёте или купите. Сейчас море ликвидированных фирм, деньги всем нужны.   Бульдозеры Камацу, конечно, нужно покупать. Это не дело – на рухляди работать.  Что ж, будем искать деньги. Придётся залезать в долги.

– Василий Федотович, я не советую снимать Камацу с других участков, – громко сказал Барсук после того, как закончил председатель. – Мы рискуем сорвать добычу металла по артели в целом. А вдруг с  новым прииском  у нас ничего не получится? Мало ли что может случиться. Тогда технику назад уже не вернуть до следующей зимы. Пропадёт целый промсезон. Если мы не возьмём металл, то как с кредитом  будем рассчитываться? Эта ошибка может дорого стоить.

– Степаныч, это не твоё  дело, – взвился Чугай. Он даже побагровел от напряжения. Барсук задел его самое слабое место в этой цепочке, наступил на больную мозоль. Чугай сам хорошо понимал и отдавал себе отчёт в том, насколько рискованное мероприятие он затевает. Но старался уходить от мысли, что может что-то не получиться.

– Как-нибудь рассчитаемся, – сказал он жёстко. Я прав, Иван Давыдович?

Поднялся мрачного вида невысокий мужчина с большими залысинами на голове. Нос у него, как у боксёра был приплющен. Это был первый заместитель председателя Лизенко – человек, державший казну артели. По слухам, упорно ходившим в артели, он один руководил деньгами чёрной кассы, которую Чугай держал для непредвиденных расходов.

– Если мы возьмём кредит на покупку Камацу и не добудем металла, то не выкрутимся, – сказал он голосом, не терпящим возражений. На сегодняшний день у нас есть небольшой резерв, который мы хотели вложить в рыбопереработку в Приморье, но его не хватит. Вообще, Василий Федотович, рисковое дело ты затеваешь, как бы нам не пролететь. Но думаю, если мы даже и пролетим, то до конца не помрём.

– Что, значит не помрём до конца? – повернулся к нему Барсук. На его лице появилась хитрая ухмылка, знакомая всем присутствующим. – До чьего конца, твоего или моего? А может, нашего общего?

Снова, как в первый раз, председатель его осадил. Барсук стушевался. Порядок был восстановлен.

– А как там с водой? – спросил Вербицкого заместитель по экономическим вопросам Сазонов, работавший несколько лет начальником участка. – Будет чем мыть? Не получится, как в Лагерном? Это серьёзный вопрос.

На том участке, о котором сказал Сазонов, в самый разгар промывочного сезона после оттайки мерзлоты вода ушла на глубину. Вдобавок ко всем бедам пересохли реки. Поэтому до осени вся техника простояла и артель понесла значительные убытки.

Вербицкий     его успокоил, и тот, зачесав длинные волосы назад, сразу замолчал. Было видно, что ответом он остался доволен.

– На новом прииске нужно заниматься организацией охраны, – вставил высокий, по- спортивному подтянутый Ткачук. – Уже сейчас нужно подбирать команду. У меня есть земляки на примете.

Ещё недавно в должности майора Ткачук работал начальником райотдела милиции, а сейчас занимался  безопасностью артели. Платили здесь намного больше, а работы было меньше. Подчинялся он только одному председателю, от которого полностью зависел

– Придёт время, будем заниматься, – жёстко сказал Чугай. – Не беги впереди паровоза.

– Нам нужно заблаговременно подавать заявку в райотдел со штатным расписанием, – не унимался Ткачук. – Если её не подать, могут быть осложнения. Тут даже мои связи не помогут. Если будут какие-либо изменения, их можно будет внести потом. Главное, чтобы наша заявка там лежала.

– Да подожди ты со своей заявкой, – отмахнулся от него Чугай. – Тут других проблем невпроворот. Возьми и составь сам, я подпишу.

С виду председатель был чем-то недоволен. Возможно, он только сейчас осознал, в какую авантюру он влезает и какой груз ответственности ложится на его плечи. Пот выступил на лице.

–Значит, так, – махнув рукой, сказал он строго, – на сегодня мы закончили. О своём решении я сообщу днями. Вербицкий и Лизенко останьтесь, остальные все свободны.

 

 

Глава 10

 

ЭКЗАМЕН НА ПРОЧНОСТЬ

 

Прежде чем поддержать Вербицкого, Чугай решил поговорить со сведущими  людьми, чтобы те высказали своё мнение по поводу этого проекта. Свой выбор он остановил на главном геологе Алданской экспедиции Калинкине и бывшем главном специалисте объединения «Золото Cевера» Поликарпове. Это были корифеи в поисках золота и разработке месторождений, которым Чугай доверял безгранично. Их эрудиция выходила далеко за пределы деятельности его артели, поэтому мнение корифеев могло стать решающим.

Когда закончился рабочий день, и в конторе почти никого не осталось, собрались в кабинете главного инженера. В этот раз из своей команды Чугай позвал только Вербицкого и Белова. В большом кабинете, отделанном под цвет вишни, окна были зашторены. Боковые светильники концентрировали внимание на длинном полированном столе, к которому были придвинуты мягкие чёрные стулья с железными хромированными ножками. Посередине стола стояли бутылки со спиртным и минеральной водой. Рядом с ними возвышались вазы с апельсинами и крупными гроздями белого винограда. Над письменным столом с плоским серебристым монитором, придвинутом к стене, висели три разные карты Якутии.

Как только все расселись, Чугай обозначил гостям проблему, из-за которой пригласил их и попросил Вербицкого повторить всё, что он рассказывал на своём внутреннем совещании. Главный инженер толково поведал историю открытия этого объекта, остановился на общем положении района и его строении. Потом сразу перешёл к техническим вопросам, которые больше всего интересовали гостей. Подробно, со знанием дела он сыпал цифрами, показывая на лежавшей перед ним карте, территорию участка с вынесенными канавами и шурфом. Там же были показаны отдельные детали, без которых трудно было разобраться в геологической обстановке этого участка.

Тут его прервал Калинкин, высокий худощавый мужчина, с черной бородкой и пышной седеющей шевелюрой.

– Арнольд Михайлович, я обратил внимание на значительные различия в содержаниях золота на выделенных вами участках, – сказал он, чеканя каждое слово. – Золото распределено крайне неравномерно. Смотрите, в одном месте почти триста граммов на куб, а в другом – едва дотягивает до десяти, –  показав указкой на карту, продолжал геолог. – А вот эти пробы с максимальными значениями, приведённые в этой таблице, на вашей схеме вообще не показаны. – Его указка остановилась на таблице, лежавшей на столе. – Почему вы их не вынесли? Покажите, где они отобраны.

Вербицкий на секунду замялся.  О них  он как раз не хотел говорить.

– На тех ураганных пробах, как нарочно, оказались перепутанными номера, – нашёлся он после заминки. – Поэтому при подсчётах мы их не учитывали, но в таблицу внесли.

– Очень странно. Самые богатые пробы, можно сказать, почти концентрат, а вы перепутали номера. Как же так? Это непорядок. Очень плохо.

«Надо же, он сразу их заметил», – подумал Белов, внимательно слушавший Калинкина и мысленно переживавший за своего коллегу. А перед глазами сразу всплыл  недавний разговор с председателем артели.

– И что, ты не видел, где он их отбирал?- просматривая результаты анализов,  строго спросил он Вербицкого,

– Нет, не видел.

– Ну вы же вместе работали! Он был рядом с вами. Как такое возможно? – возмутился Чугай. – Он что, ночью проводил опробование?

–  Не думаю.

– Мужики, вы, что… совсем свихнулись? Сейчас же на дворе зима – на снегу виден каждый след. Все ваши пробы отобраны на пожог, значит, для того чтобы их взять, ему нужно было кострить. Вы что, его костров не видели? – Подавшись вперёд, Чугай волком смотрел то на одного, то на другого. От напряжения он даже покраснел, волосы на голове растрепались. Это был признак того, что шеф сейчас задаст им хорошую порку. И Белов не ошибся.

– Козлы!.. Куда вы смотрели? – срываясь с места, закричал Чугай. – Заставь дурака Богу молиться, так он лоб расшибёт. Стыдобище! Какой-то пацан нашёл самый богатый участок, а вы даже не знаете, где он.

– Иван  всё время был рядом с нами, но мы не видели, где он отбирал свои пробы, – вставил Вербицкий, подлив масла в огонь. Лучше бы он этого не говорил, Чугай, как будто ожидавший его слов, замахал руками.

– Не видели, где он отбирал пробы? А что вы там делали? – подскочил он к Вербицкому, готовый схватить его за грудки. –  Не видели…

Из его уст посыпался трёхэтажный мат, какой можно услышать не от каждого уважающего себя старшины.

– И теперь этот пацан будет ставить мне свои условия. Он, видите ли, захотел десять процентов от прибыли. А больше ни хрена ему не надо? Вы представляете себе, что такое десять процентов? Да никогда в жизни я на это не пойду. Он ничего не получит. Этому пацану проценты! Да ты что, Арнольд, с ума сошёл? Нам и так есть, кому отдавать эти проценты.  Таких нахлебников уже набралось на целую очередь. Лицензия, экологи, горный отвод, – перечислял председатель артели. – Вот куда  уйдут все эти проценты.

Чугай снова уселся за стол и потянулся за стаканом. На время установилась тишина, стало слышно, как булькает вода.

– А вам, мужики, за эту херню нужно по шее надавать, – переведя дух, с новой силой напустился он на старателей. – Белов, если ещё раз такое повторится, я тебя выгоню на улицу! Так и  знай! Там сейчас, кстати, безработных и без тебя хватает. И ты пополнишь их  армию. Дураков я не держу.

Постепенно пламенный пыл Чугая стал спадать. Развалившись в кресле, он вытер с лица испарину, потянулся к телефону. В это время Белов осторожно вставил:

– Василий Федотович, на этом Уйгуре совсем непростая ситуация. По словам тех, кто там был, на участке процветает чертовщина.

– Что за чертовщина? – положив телефон, Чугай с недоумением посмотрел на Белова.

– Шеф, я же тебе говорил, там живут призраки расстрелянных зэков, – пришёл ему на  помощь Вербицкий. – Владик про них и говорит.

Он  понимал: раз тот поднял этот вопрос, ему сейчас не поздоровится. Белова надо было  срочно спасать.  Вербицкий не ошибся.

– Арнольд, я думал, ты шутил, а ты,  оказывается, говорил  на полном серьёзе. Да, вы что, мужики!.. На улице двадцать первый век, а вы до сих пор про привидения говорите.  – Чугай матюгнулся,  и на его лице появилась гримаса.

– Я тоже никогда в них не верил, а теперь вот знаю, что они есть, – продолжал своё Вербицкий. Было видно, он не шутит. – Шеф, это абсолютный факт: я своими глазами видел…

– Что ты видел? – грубо перебил его  председатель артели, – призраков видел? Так они же невидимые. – Он даже хмыкнул, от возмущения, а возможно, от удовлетворения собой. Вот как, мол, я вас вывел на чистую воду.

Вербицкий рассказал о случае, приключившимся с шурфовщиком, а закончил родным дедушкой Ивана Дернова,  который, будучи зэком,  вкалывал на этом прииске.

– Можно предположить, что о том участке с бешеным золотом знали только погибшие зэки, – сделал заключение Белов, – снова подхвативший разговор. – А Иван выполняет только их волю. То есть он просто зомби, которым руководят призраки, скорее всего, это делает его дедушка. Он и подкинул нам эти злополучные пробы. И злополучные проценты от прибыли – это, видно, тоже его идея. В конце концов зэки открыли Уйгур  –   это их золото. А мы там случайные люди, которым они пока не доверяют. Их доверие ещё надо заслужить.

– Ну вы даёте, – мысленно переваривая сообщение о призраках, после долгого молчания сказал Чугай.  Кризис явно миновал.

– Ты, Владик, в этом уверен? – спросил он Белова. Назвав его по имени, он как бы говорил, что конфликт исчерпан, и просил у того прощения.

– На сегодняшний день у меня нет другого объяснения. Так складываются факты. Василий Федотович, судите сами. Первое, – стал перечислять Белов,  – из всех отобранных проб самыми богатыми, можно сказать, ураганными, оказались три пробы Ивана. Второе – где он их отобрал, никто из нас не видел. Я даже с вертолёта не увидел его следов. Только наши следы – и всё. Третье – его дедушка сидел в этой зоне и водил дружбу с зэком, открывшим прииск. Ну и, наконец, четвёртое. Эта чертовщина, то есть призраки остались в том лагере, где они сидели. И, по всем фактам, до сих пор там обитают. Выводы делайте сами. Я свои сделал.

Вербицкий между тем продолжал своё сообщение о результатах опробования Уйгура. Слушая его, Калинкин с пристрастием изучал карту участка. Подняв голову, он сказал:

– Извините, Арнольд Михайлович, но у меня такое впечатление, что эту карту вы рисовали с закрытыми глазами. Кроме горных выработок и фрагментов геологического строения,  на ней ничего нет. Это не карта! Её даже схемой трудно назвать.

Главный геолог был готов и, нисколько не смутившись,  сразу ответил:

– Я согласен с вашими замечаниями. Если учесть, что мы работали зимой  по снегу, она другой не может быть. Мы, вообще-то, обсуждаем не карту. Основная проблема, которая стоит перед артелью – это оценка перспективности участка на золото.

– Это звенья одной цепи – без нормальной карты ни о каких перспективах говорить не приходится, – сказал Калинкин. –  Я думаю, вы это знаете  и сами.

Чугай повернулся к Поликарпову, явно рассчитывая на его поддержку, но тот молчал.

– Что вы скажите, Семён Назарович, по этому поводу? – не дождавшись его помощи, обратился он к эксперту. Помолчав, тот глубокомысленно заключил:

– Я думаю, тут можно спорить до бесконечности, и каждый из вас будет прав по- своему. Кондиционная карта, конечно, необходима, но пока очень мало данных, чтобы принять  чью-либо точку зрения. Поживём – увидим.

Высокий авторитет Поликарпова остановил Калинкина от открытого спора.

– С чем всё-таки связаны максимальные значения золота? – спросил он Вербицкого, не давшего полного ответа на важный вопрос, от которого могла зависеть судьба месторождения. С другой стороны стола неожиданно прозвучал охрипший голос Белова:

– На этой проблеме я остановлюсь более подробно в своём выступлении. Потерпите, пожалуйста.

Калинкин слушал Вербицкого с широко раскрытыми глазами. Несколько лет назад он работал в этой артели, поэтому знал её возможности.  Пару раз он даже ловил себя на мысли, что поработали они очень хорошо.  На таком участке, как этот Уйгур, можно было бы и самому приложить свои силы.

«Как же они попали на этот Уйгур? – глядя на Вербицкого, думал он. – Это же вотчина Верхоянской экспедиции. Неужели те сами отдали такой объект? Значит, они получили что-то взамен. Просто так сейчас никто и ничего не отдаёт. Всё стоит денег, а этот Уйгур вообще бесценный».

О предварительной оценке Уйгура рассказывал Белов. Начал он с методики, которую они применили при поисковых работах. Потом остановился на полученных результатах и, ответив на вопрос Калинкина, перешёл к подсчету прогнозных ресурсов. В итоге Белов вышел на те же цифры, какие только что привёл Вербицкий.

Спокойный  взгляд Поликарпова не выражал никаких чувств. За свою долгую жизнь в золотодобыче он посетил немало совещаний, на которых решалась судьба не только месторождений, а целых золотоносных районов, поэтому к вопросу о каком-то неизвестном ему объекте он отнёсся как к самому рядовому событию. Однако после оглашения предполагаемых запасов золота Поликарпов нервно почесал лысину на  крупной голове с провалившимися глазами. Цифра его буквально ошеломила. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Из сообщения Вербицкого следовало, что это одно из крупнейших месторождений всего Северо-Востока страны. Если это действительно так, то о нём нужно срочно звонить во все колокола,  проводить кондиционную разведку. Только после этого данный объект может стать месторождением, которое можно передавать в эксплуатацию. Таков был порядок, обязательный для всех.

«Может, они ошиблись в подсчётах, – думал Поликарпов. – В результате этой ошибки получилась такая огромная цифра. Нет, я просмотрел, расчеты сделаны правильно. Правда, по большому счёту они пока ничего не значат. Тем не менее… »

Он поймал себя на мысли, что присутствует при рождении крупнейшего исторического события.  На морщинистом, обрюзгшем лице выступила испарина.

«На что же  Чугай рассчитывает? Как же он собирается получить этот объект для разработки, если он ещё не разведан? Для старательской артели, какой является «Куйга»,  это слишком жирный кусок. Честно его получить невозможно».

Потом он подумал, что теперь наступили другие времена: «Старые профессионалы уже давно оказались на улице или на кладбище, а их место заняли другие – менее грамотные, но более проворные. Для них главное – деньги и чем их больше, тем лучше. Они нужны были и раньше, но теперь без них никуда: деньги теперь  решают  всё. Для раскрутки этого объекта  их потребуется очень много. А Чугай может  найти деньги – это факт. Этот малый не промах, он будет покруче своего знаменитого бати. Значит, у него есть шанс получить этот Уйгур».

– Если ориентироваться на материалы, которые здесь представлены, – спокойно начал Поликарпов, – то методически выполнено всё правильно. Замечаний к этой части работ у меня нет. Расчеты сделаны верно, тем не менее, из-за незначительного комплекса проведённых геологоразведочных работ и малого объёма опробования, существует значительная доля риска, которая может свести на нет все выводы авторов. И тогда вместо уникального объекта вы получите пшик.

По его заключению, следовало провести нормальные геологоразведочные работы, регламентированные инструкцией, или хотя бы отобрать больше проб. Тогда бы достоверность полученных результатов была намного выше.

Калинкин говорил, раздираемый противоречивыми чувствами. С одной стороны, была проделана определённая работа и доказана перспективность Уйгура для проведения следующей стадии работ. А с другой – непонятно, откуда отобраны те пробы с ураганными содержаниями золота. Пока они только лишний раз доказывают высокую перспективность Уйгура. И всё! Но что они отражают и где то место, старатели не знают. Конечно, будет очень хорошо, если они попадут в контур месторождения, которое они будут отрабатывать. А если промахнутся…

– Тогда деньги и время будут потрачены напрасно, – сказал он очень внятно, и его слова дошли до всех. А про себя подумал, что начинать промышленную разработку пока рановато, но если они так настаивают, пусть работают. Может, им повезёт. Дай Бог им удачи.

В целом Поликарпов и Калинкин признали работу хорошей. Приведённые материалы говорили о том, что действительно найдено крупное месторождение золота, которое необходимо доизучить, и после этого его можно будет разрабатывать.

 

 

Глава 11

 

ЛИЦЕНЗИЯ

 

Заключение Поликарпова и Калинкина стало главным доводом для Чугая в принятии положительного решения по Уйгуру. Наступление на новый прииск решено было начать широким фронтом, включив все видимые и скрытые рычаги.

Первым делом Чугай связался с председателем Сибирского геологического комитета Михайловым. Знакомы они были недавно, но их связывали особые отношения, которые нельзя было назвать ни дружескими, ни производственными.

Когда Михайлов начал расширять свою дачу, доставшуюся ему в наследство от родителей жены, он вспомнил о Чугае.  У того в артели была лесопилка, и, следовательно, можно было разжиться стройматериалами. Чугай не отказал: дал леса, и вместо дачи его артель построила настоящий генеральский особняк, приспособленный  для  суровой зимы.   Денег с Михайлова он не взял, рассчитывая на возможную поддержку в будущем.

И вот такой момент наступил. Однако, услышав о проблеме Чугая,  тот не отказал, но и не помог. Никакого намёка на благодарность в их разговоре не прозвучало. Скорее наоборот: своим нездоровым интересом к Уйгуру он озадачил Чугая. В конце разговора даже недвусмысленно намекнул, что могут появиться и другие кандидаты, которые тоже не прочь там потрудиться.

От злости Чугай швырнул телефонную трубку на письменный стол, смахнул на пол графин с водой. На грохот прибежала секретарь, думавшая, что у шефа случилась беда. Словно невменяемый,  он обозвал её проституткой и выставил за дверь.

– Вот скотина, козёл, он меня прокатил! И это за нашу помощь, – сказал Чугай пришедшему на подмогу Вербицкому. – Меня прокатил…

Он ходил из угла в угол, проклиная Михайлова и тот день, когда с ним познакомился.  Вербицкий, узнав причину,  стал его успокаивать.

– Шеф, ну что ты психуешь? Ты же знаешь, легко ничего не даётся. Потерпи, всё будет нормально.

– Ты посмотри, что делается, – расхаживая по кабинету, со злостью в голосе сказал председатель. – Мы здесь, можно сказать, воюем на передовой, а наши командиры окопались в тылу и ведут себя, как настоящие враги. Они думают не об общем деле, а о своих личных интересах. Ну скажи, на хрена нам такие дармоеды!

Вербицкий хорошо знал шефа и, выдержав его напор, спокойно сказал:

– Это был только первый звонок комитета, а ты уже вышел из себя. К этому нужно быть всегда готовым. Ты рассчитывал на благодарность? А её нет. Из-за этого тебе стало обидно? Не жди, благодарности не будет. Михайлов же колхозник, который может только взять на халяву, долги отдавать он не умеет: его в детстве этому не научили. У таких, как он, даже на подсознательном уровне заложен комплекс нищеты. Всю жизнь они рвутся к деньгам и вот, когда, наконец, их получают, им кажется этого мало: они же нацелены на деньги, поэтому они всё рвут и рвут, забывая обо всём святом. Да пусть он подавится этими брёвнами! Что тебе, леса жалко? Так давай команду, тебе напилят ещё. Или, может, жаль труда работяг? Так ты сам знаешь: рабочая сила у нас почти бесплатная. Если тебе надо, я организую дополнительную бригаду.

– Арнольд, иди на.., – взвился Чугай. – Если будет нужно, я подряжу пахать тебя самого, а не только бригаду. Дело в другом: он меня проигнорировал, а я молча проглотил его пилюлю. Понимаешь, сделать-то я ничего не могу. У меня есть деньги, много денег, а у него что? – с вызовом в голосе сказал Чугуй. – Кроме небольшой власти, ничего нет. И  я со своими деньгами – никто. Понимаешь, парадокс: имея деньги, я ничего не могу сделать.

– Ну, избирайся депутатом. Тогда ты будешь иметь вес в обществе и сможешь закрыть рот таким, как Михайлов. А главное,  ты получишь выход на бюджетные деньги и полную  легализацию своих доходов.

Чугай быстро успокоился, и теперь кроме разбросанных по полу стекол от графина да сломанного телефона, ничего не напоминало о пронесшемся урагане.

Вербицкий предложил изменить схему получения лицензии. Как требовали того правила, они подали документы в лицензионное управление Геологического комитета. А дальше решили действовать при поддержке вышестоящих органов власти. Заручившись письмом от местного руководства района, не дожидаясь получения лицензии, Вербицкий и Барсук начали формировать команду и технику для завоза по зимнику. Принцип Чугая был простым, рассчитанным на опережение.

– Если даже нам не дадут лицензию, мы всё равно успеем  что-то хапнуть, – говорил он своим оппонентам. – А раз там золота много, то и взять успеем немало. Пока наверху разберутся, что к чему, глядишь,  и промсезон закончится. Мы соберём все сливки, а они пусть разбираются после нас. Если будут сильно прижимать, откупимся.

Многие из верхнего эшелона власти артели открыто не выражали своей точки зрения, но и не поддерживали затеи председателя, считая её преждевременной.

Вся работа по получению лицензии легла на плечи Вербицкого. Он даже подыскал липовых кандидатов для участия в конкурсе. Но вскоре  узнал, что, кроме артели «Куйга», заявку подал Богатырёв и Верхоянская экспедиция. Конкурс из фиктивного, какой обычно проводили под определённую фирму, где заведомо известен победитель, теперь превращался в настоящий. Причем ситуация складывалась не в пользу артели Чугая: перевес был явно на стороне Богатырёва.

По слухам, ходившим далеко за пределами Хандыги, Богатырёв сумел приватизировать значительные материальные ценности, использовав не только свои связи, а исключительно благодаря подделке документов, подлогу и откровенному подкупу. Но это было вчера.

А сегодня Алексей Фёдорович Богатырёв был самым богатым и удачливым бизнесменом района, владевшим двумя приисками и многочисленной недвижимостью. Злые языки поговаривали, будто круг его интересов давно перешагнул пределы страны, а всё, чем он тут занимается, идёт только на поддержку достойной жизни.

Однако самое неприятное заключалось не в богатстве Богатырёва, а в том, что он был старым приятелем Михайлова. Они одновременно начинали двигаться по служебной лестнице,  долгие годы конкурировали между собой. И только в последние годы их дороги резко разошлись: один пошёл по партийной линии, второй стал хозяйственником.

«Лучше быть головой комара, чем задницей слона», – любил повторять Богатырёв присказку, ставшую его ориентиром в жизни.

С Верхоянской экспедицией соперничать было проще. Свободных материальных средств у неё не было, однако экспедиция могла рассчитывать на банковский кредит или на поддержку состоятельных спонсоров. Были ещё определённые сложности, известные даже непосвящённым: начальник экспедиции Кудинов также был приятелем Михайлова. И, тем не менее, Чугай рассчитывал выиграть конкурс и получить лицензию.

 

 

Глава 12

 

БАНКИР ФЕДЫНСКИЙ

С открытием нового участка положение артели «Куйга» стало критическим: требовалась очень большая сумма денег. Вернуть её безболезненно артель могла только при высоких доходах, планировавшихся при разработке нового прииска. По расчетам заместителя по экономике Сазонова, брать кредит по прежним ставкам банков сейчас было невыгодно, поэтому Чугай отказался от их услуг. Сазонов связался с несколькими банками и по совету первого заместителя Лизенко, остановился на «Китеже». Это был старый российский банк, кредитовавший под относительно невысокие процентные ставки. Однако даже первые прикидки показали, что работать с ним невыгодно и даже опасно. Банк кредитовал любые суммы, но требовал залог основными фондами. Подводные камни подстерегали и при работе с другими крупными банками. В итоге выбран был «Фараон плюс», один из московских банков, занимавшимся сделками с недвижимостью, драгоценными металлами и строительством.

Проверка, проведённая службой  безопасности артели, подтвердила, что это вполне приличный банк, имевший вес в мире бизнеса. Руководил им банкир Федынский, взлетевший на волне перестроечной кампании. Из докладной, оперативно подготовленной Ткачуком, следовало, что за банкиром не замечено ничего подозрительного или компрометирующего в ведении банковской деятельности. Федынский был деловым и вполне ответственным респектабельным молодым человеком. Не откладывая в долгий ящик, Чугай связался с банкиром.

Федынский предложил очень выгодный кредит с невысокими процентными ставками. Но главное: рассчитаться нужно было металлом по текущим ценам на момент платежа. При этом одним из условий, которые он поставил Чугаю, было полный контроль над расходованием кредита. Для этого он отправлял своего постоянного представителя в артель, который должен был отслеживать прохождение денежных потоков.

Лизенко его условия не понравились.

– Василий Федотович, это же грабёж среди белого дня. Ты посуди сам: он даёт нам живыми деньгами, а мы рассчитываемся золотом. А к осени оно хотя бы на рубль, да поднимется в цене. Это значит,  мы заплатим ему проценты по кредиту да ещё вдобавок разницу в цене металла. В придачу ко всему  он засылает своих ребятишек, которые будут нас учитывать и контролировать. Зачем нам его глаза и уши? Тут своих контролёров хватает, каждый так и норовит куда-то «стукнуть». С этими мы как-нибудь сами разберёмся – это  доморощенные стукачи. Их доносы дальше местной ментовки пока не уходят. А вот на чей стол лягут сообщения банковских сексотов, я сказать не могу.

Он покачал головой, в чёрных глазах блеснули огоньки.

– Думаю, своим банком они не ограничатся – у них не тот уровень, – продолжал Лизенко. – Значит, они представляют явную угрозу для нас.

Чугай задумался. Он уже считал вопрос с кредитом решённым, а тут вмешался сверхосторожный Лизенко, который во всём искал какой-нибудь подвох. Его бдительность  не раз спасала артель от всевозможных недоразумений, но тут, пожалуй, всё было чисто.

«Не Ткачука надо было ставить заместителем по безопасности, а его – мелькнула у Чугая мысль. – Голова у Лизенко работает с опережением: он просчитывает все варианты на два шага вперёд. Особенно там, где пахнет деньгами, Лизенко просто  незаменим. Вообще я без него никуда – это моя правая рука».

– Давай поговорим с Ткачуком, может, ты сильно преувеличиваешь опасность, – почесав затылок, сказал он. – Иван, страховаться, конечно, надо, но  ты в каждом видишь что-то нехорошее, всех просвечиваешь, будто рентгеном.

– Куда деваться, теперь такая жизнь – всё нужно держать под контролем. Каждый второй норовит тебя обмануть. А кое-кого из наших работников и всяких посредников я бы и близко не подпустил к артели – от них всего можно ожидать.

Начальник по безопасности Ткачук никакого криминала в работе с банком «Фараон плюс» не увидел:

– Да что вы, боитесь этих наблюдателей? Мы не дадим им сделать ни шагу без наших людей. Что они там узнают? Если надо, мы все каналы перекроим. Мои хлопцы знают толк в своей работе, так что я обещаю, всё будет нормально.

Но Лизенко не унимался. Он говорил, что наблюдателям нечего делать на добычном участке, а всю бухгалтерию по кредиту им покажут в конторе.

– И вообще, нам гораздо выгодней рассчитаться деньгами по кредиту, чем добытым металлом. Им надо предложить фиксированную цену на золото, если согласятся, то можно ещё подумать, а если откажутся, надо с ними завязывать. Это не тот банк, который нам нужен.

И всё-таки, вопреки возражению первого зама, Чугай твёрдо решил работать с этим банком. По его мнению, там были  самые выгодные условия. В этот же день Федынский дал согласие и пригласил его в Московский офис банка для заключения договора. В результате переговоров Чугай выторговал только фиксированную цену на золото и отсрочку платежа на один месяц. Убирать своего постоянного наблюдателя Федынский наотрез отказался. Более того, он настоял на участии ещё одного наблюдателя – специалиста по горным работам.

Согласно условиям подписанного контракта, банк мог на любом этапе вмешиваться в процесс добычи металла. Объяснение Федынского по этому пункту договора было простым: «Если артель разрабатывает месторождение, которое нерентабельно, то прибыль она не получит, следовательно,  не сможет вовремя погасить кредит металлом».

Федынский даже подчеркнул, что его интересует только металл, и исключительно из-за него он даёт кредит на таких невыгодных для банка условиях.

Чугай ликовал: теперь можно было покупать новую технику.

 

 

 

 

 

 

Глава 13

 

ЗИМНИК НА УЙГУР

 

Как говорил Барсук на планёрке, всю технику довезли на трейлерах до Маймакана. А уже оттуда колонна пошла на Уйгур своим ходом, пробивая зимник по тайге.

Только на месте окончательно определились, что впереди пойдёт Борис Конев на мощном Камацу. За ним поставили старенький бульдозер С-100, который вёл Лёха Иванов. Потом пошли три «Урала» бензовоза с прицепами, а замыкал колонну другой С-100.

Сзади Борис тащил двое громадных саней. Передние сани под завязку были загружены разной техникой, на задних стоял похожий на вагон ободранный зелёный балок. Такие же, как у Бориса, сани волокли другие бульдозеры. В последних санях стояла огромная ёмкость для дизтоплива.

То, что Гиви Гвинджава был прав, Борис убеждался уже не раз. На улице стоял сорокаградусный мороза, а в кабине бульдозера он сидел в одной белой футболке и спортивных кроссовках. В других бульдозерах не помогала даже утеплённая кабина, трактористы сидели в тулупах и валенках.

Рядом с Борисом примостился раскрасневшийся начальник участка Кульчицкий. Был он худощавым, невысокого роста, с посеребрённой бородой и усталым взглядом живых серых глаз. Нос картошкой,  помятое опухшее лицо сильно старили его, однако в минуты «просветления» Кульчицкому можно было дать не больше сорока. Прямо на полу, под самой дверью бульдозера, валялась его ватная куртка с серым кирзовым воротником и рыжая шапка-ушанка.

Последняя бутылка пива была выпита ещё вечером, и теперь, только открыв глаза, он прикладывался к бутылке водки, лежавшей прямо в ногах.

Так же, как Борис, Кульчицкий работал в этой артели недавно. До этого он был простым геологом в геологоразведочной партии Вербицкого, а после его ухода неделю походил даже начальником. Однако вскоре его сократили, как и всю партию. С горя Кульчицкий запил, да так страшно, что жена, не выдержав, уехала с детьми на запад к своим родителям. И если бы не старый коллега по работе, пожалевший приятеля, неизвестно, как бы закончилась его жизнь. Вылечив от алкоголя, взял его в свой магазин. Будто в благодарность больше года Кульчицкий трудился исправно, на благо своего спасителя. Но как только подкопил деньжат, сразу же закупил партию китайских тряпок и прямо в конторе экспедиции, где он недавно работал, открыл  свой магазин.  После этого их дружба закончилась. О том, что его, брошенного на произвол судьбы, тот когда-то спас, Кульчицкий больше не вспоминал.

Поначалу у Кульчицкого всё шло как нельзя лучше: деньги лились рекой, завелись новые друзья и подруги. Он сразу почувствовал себя обеспеченным человеком, которому позволено всё. Теперь он, наконец-то, мог не считать свои копейки и жить на широкую ногу. Только так продолжалось недолго – всё хорошее когда-то кончается.

Он снова ушёл в запой. Не просыхал сутками, потеряв контроль над своим бизнесом,  его магазин обворовали. Следом, по неизвестным причинам, магазин сгорел со всем товаром. Кульчицкий снова остался  ни с чем.  Но судьба не отвернулась от него и в этот раз. Помог бывший начальник партии Вербицкий. Выручая земляка, он, прежде всего, думал о себе: на новый прииск нужен был свой человек – глаза и уши, которых ему так не хватало.

– А он не спрыгнет на ходу поезда? – спросил его Чугай, когда тот замолвил слово о бывшем коллеге. Имелось в виду, не сбежит ли он из артели в трудную минуту. Вербицкий поручился, и Кульчицкого взяли начальником прииска Уйгур.

Замутнённым взглядом он смотрел из кабины бульдозера на тайгу. Узкой полосой тянулся редкий лес, притихший до весны, с обеих сторон стояли высокие горы. Вокруг не было ни души. Мощный «Камацу» пробивал дорогу по берегу замёрзшей реки,  оставляя за собой ровную утоптанную полоску, рассекавшую тайгу. Теперь до распутицы эта дорога становилась жизненно важной артерией, по которой можно будет завозить все грузы.

– Ну всё, Бориска, теперь ты разбогатеешь на золоте, – нарушив молчание, ни с того ни с сего, сказал Кульчицкий. – Добудешь ты своё золото, да столько, что за один раз всего не поднимешь. Ох, будешь ты, богатым! Завидую я тебе…

Матюгнулся и что-то забурчал себе под нос.

«Его бы слова услышали наверху. Сколько у меня было золота, – грустно подумал Борис. – Своими руками где-то в этой реке я его и утопил. Ох, как обидно! Теперь, дай Бог, хоть что-то заработать. Надо как-то вылезать из этой ямы».

Закрыв глаза и раскачиваясь в такт движению бульдозера, Кульчицкий затянул:

 

Жизнь моя  – нелёгкая дорога, что-то остаётся позади,

Ну а что-то будет впереди.

Жизнь моя тяжёлая…

 

Он еще долго разглагольствовал обо всём подряд, не давая Борису забыться ни на секунду. Вспомнил и свою жену, которой, купил квартиру в Подмосковье, а потом, будто протрезвев, неожиданно строго сказал:

– Борис, смотри мне! Тебе надо со мной дружить. Если будешь на меня работать, то у тебя проблем не будет. Я обещаю. А если только начнёшь выделываться, всё заберу. Пересажу на ту дохлую сотку, и тебе придёт конец – ты ничего не заработаешь.

Он ткнул рукой куда-то на горы. Видно, имея в виду тащившийся из последних сил  латаный-перелатанный бульдозер С-100, который они забрали прямо из авторемонтной базы артели.

– Я понял, Ярослав, – переключая скорость, сказал Борис, – всё будет, как ты сказал.

Ни перед кем Борис не собирался пресмыкаться, а тем более перед этим амбициозным недомерком, как он его назвал про себя. В этой ситуации Борис мудро  решил, что  пьяному Кульчицкому лучше не перечить. На пользу это не пойдёт, а врага  нажить можно.

– Не Ярослав, а Ярослав Станиславович, – поправил его Кульчицкий. – Отчество сложное, но запоминается легко. И не сказал, а вы мне сказали. Понял? Запомни, я твой начальник и свиней с тобой не пас.

Борис послушно кивнул головой.

Первую часть пути они прошли легко, без приключений. Выше по Маймакану долина реки стала сужаться, появились первые прижимы. Поэтому местами приходилось выезжать на лёд. А вскоре, как говорил начальник по технике безопасности Алданской экспедиции Вася Главчев, наставлявший их в путь-дорогу, пошли очень опасные для техники наледи, появились полыньи. Возле прижимов, где были пороги, они дымились, как гейзеры.

Вода, покрывавшая лёд, местами доходила до кабины. Бензовозы взяли на  буксир, и они, как баржи на фарватере, рассекали волну, набегавшую от шедших впереди бульдозеров.

После полудня колонна подошла к месту, где погибла его Нина. Сейчас всё вокруг было занесено снегом, река скована льдом, и Борис с трудом узнал это место. О трагедии, разыгравшейся здесь прошлым летом, напоминала только оранжевая резиновая лодка, висевшая на голой лиственнице. Ледяной ветер трепал её разодранные баллоны, отчего казалось, что лодка вот-вот наполнится воздухом и оживёт. Тяжёлый  бульдозер Бориса шёл прямо на ту лиственницу, угрожая подмять её под себя. В последний момент он отвернул в сторону, следом прошла вся колонна.

О том, что здесь случилось, он никому не говорил. С некоторых пор он усвоил одну истину: чем меньше о тебе знают окружающие, тем лучше для тебя самого. Борис  хотел остановиться, чтобы почтить память девушки, но, решив, что сейчас не время, сдержал себя. Вытирая навернувшиеся на глаза слёзы, он проехал мимо.

– Ну ты, Борька, даёшь! Что, лиственницу с рваной лодкой пожалел?  – раскачиваясь из стороны в сторону, произнёс улыбающийся Кульчицкий. – Видно, кто-то из нашего брата–геолога тут подзалетел. Как её разорвало, будто ножом разрезали. Ну что ж, в полях всё бывает, главное, чтобы люди не пострадали. А они, судя по этой лодке, могли и пострадать. Ей Богу, здесь что-то случилось, чует моё сердце – тут дело нечистое…

Бульдозер резко наклонился вниз, Борис съехал на лёд. Кульчицкий лбом ткнулся в приборную панель.

– Тьфу ты… – потирая ушибленное место, матюгнулся он, – я не пристегнулся.  Где мой ремень безопасности? Кстати я его здесь не вижу. Ну, японцы! Надо на них подать иск в Страсбургский суд, чтобы они больше не выпускали землеройную технику, не отвечающую требованиям безопасности. Если выиграю дело, разбогатею на пару миллионов баксов. Вот заживу…

На лице Кульчицкого появилась загадочная улыбка. Было видно, своей шуткой он доволен. Хотя, возможно, даже не шутил.

– А ты, вообще-то, мне нравишься, – повернувшись к Борису,  он потрепал его по плечу. – Камацу я оставлю за тобой, работай.  Вообще Барсук сказал, что посадит кого-то своего. Я не знаю, кто это, но ты не переживай: у меня всё под контролем. Ни хрена у него не получится: тут я начальник. Ты  понял? Я начальник участка, значит, как решу, так и будет. Теперь Барсук мне не указ – он далеко. А вот Арнолька, так тот человек, большой человек! Если он мне что-то скажет, тут ничего не попишешь, придётся выполнять. С главным инженером, так же как с председателем артели, нужно считаться – это тебе не хухлы-мухлы. Это большое начальство! А начальство нужно уважать. Но они теперь всё равно далеко, а Арнольд так низко не спускается. Так что не переживай…

Впереди показался тот самый прижим с порогами, где они с Ниной чуть не утонули. Сейчас река была скована мощным ледяным панцирем, и ничего не говорило о том, что здесь на порогах захлёстывало их лодку. Борис проходил над тем местом, где утопил рюкзак с золотом. Неожиданно в глазах у него потемнело, руки задрожали. Чуткий в управлении бульдозер завилял из стороны в сторону, судорожно задёргались сани. В какое-то мгновение Борису показалось, будто бульдозер потерял управление. Он добавил газу, выравнивая разъехавшиеся в стороны сани, и в этот момент сзади раздался треск. Взревев, как дикий  зверь, бульдозер замер на месте, словно вкопанный. Под лёд ушли сани с балком.

Когда Борис подбежал, из воды виднелась только часть наклонившегося балка. От полного погружения его удерживал толстый буксировочный трос, прикреплённый к передним саням. Вокруг балка бурлила вода. Черный провал на покрытом белым снегом льду, казался зияющей бездной. От увиденного Бориса забило мелкой дрожью. Одно мгновение отделяло его от смерти. Проломайся лёд под его тяжёлым бульдозером, и он остался бы навсегда в ледяной воде.

Можно было подумать, злой рок подстерегал его в этом месте, где было утоплено золото, добытое зэками и погубившее всех, кто с ним соприкасался. Даже похороненное в горной реке, оно угрожало живым. Уже несколько раз Борис был на волосок от смерти, но каждый раз беда обходила его стороной. Словно какие-то неведомые силы помогали ему в трудную минуту.

Возле провала во льду собрались все перегонщики. Нужно было срочно решать, что делать с санями. Не успели ещё толком разобраться в случившемся, как бульдозерист Лёха сцепился с водителем бензовоза. По его словам, тот постоянно ему мешал. Что-то громко доказывая, Лёха размахивал перед его носом руками.

Лёха был длинным и худым, как жердь. Из-под чёрного замасленного свитера выбилась пёстрая рубашка, свисавшая сзади.  Растрёпанные волосы на его непокрытой голове были давно не мытые.

– Уйди, скотина, прибью, – рычал Лёха на щуплого водителя бензовоза. Блестевшие железные зубы и замусоленная одежда делали Лёху похожим на  зэка.

– Ну, что не поделили? Разойдись, – рявкнул на них Кульчицкий. – Тут надо думать,  как спасать балок, а они отношения выясняют. Я вам … сейчас покажу.

Он замахнулся на Лёху и тут же отвернулся к балку. На глазах у всех сани с балком качнулись и погрузились ещё глубже в воду. Почти тотчас раздался глухой удар и треск.  Вода вокруг балка забурлила, запузырилась: воздух поднялся на поверхность. А потом случилось необъяснимое: чёрная, как смоль, вода в один миг стала золотистой. Можно было подумать, её подкрасили золотой пудрой.

– Мужики, смотрите, золото плывёт! – крикнул подошедший прямо к воде Лёха.  – Это же настоящее золото. Ловите его, ловите! Это золото!

Согнувшись в три погибели, он сунул руку в воду. На ней осело несколько тонких золотинок. В экстазе Лёха стал выплёскивать золотистую воду на снег. Брызги полетели в разные стороны, снег вокруг него стал мокрым. Неожиданно он поскользнулся  и, не удержавшись, упал в прорубь.  Брызгами обдало рядом стоявших Кульчицкого и Бориса.  Барахтаясь в ледяной воде, Лёха попытался дотянуться до балка, однако его снесло к противоположной кромке льда. Он схватился за лёд, но рука соскользнула, и Лёха мгновенно оказался под водой. Оттуда он уже не вынырнул – мощной струёй его унесло под лёд. Всё произошло так стремительно, что никто не успел опомниться. На льду, где только что стоял Лёха, осталось несколько тонких чешуек золота. Первым пришёл в себя Кульчицкий.

– Отходите от проруби, – закричал он. – Все назад! Назад!..Кому я говорю, назад!

В его крике отразился весь ужас происшедшего, страх за себя и за всех кто был рядом.

В распахнутой ватной куртке, лохматой шапке набекрень и черных валенках он был похож на бича, прибившегося к старателям. Однако его чёткие команды сразу расставили всё на свои места: каждый увидел в нём начальника. Когда Кульчицкий  пришёл в себя, он тихо сказал с болью в голосе:

– Теперь мы ему не поможем. Весной, может быть, его тело где-нибудь выловят. Ишь … на золото клюнул, до сих пор не насмотрелся. Зачем оно ему понадобилось? – И, помолчав добавил: – Наверное, где-то в балке был тайник с золотом. Водой его вымыло.

Посоветовавшись, решили не вытаскивать балок. Под лёд мог уйти бульдозер. В этом случае потери были бы ещё больше. Тяжёлый Камацу Бориса поставили в хвост колонны. Чертыхаясь, Кульчицкий забрал свои пожитки из тёплой кабины и перенёс в  холодную Лёхину сотку, которая пошла в голове колонны. Когда тронулись, Борис оглянулся назад. Посередине горной реки из-подо льда выступала зелёная крыша балка. Он стоял, словно памятник,  утонувшему здесь Лёхе и похороненному жёлтому металлу.

«Вот теперь золоту зэков точно конец, – с сожалением подумал Борис. –  А до этого оно, видно, целёхонькое лежало на дне.  – Лёху как будто кто-то потянул на этот металл. Странно всё это. Можно подумать, что за покушение на это золото неведомые силы забрали его к себе».

Проехав прижим, Камацу Бориса снова встал в голове колонны. Впереди уже маячил Уйгур.

 

 

 

 

 

 

Глава 14

 

ИТРИГА

 

Технику Чугай отправил на Уйгур, а между тем разворачивалась интрига с получением лицензии. Документы на право обладания недрами участка Уйгур, кроме Богатырёва и Верхоянской экспедиции, подали в конкурсную комиссию ещё две неизвестные фирмы и предприниматель Косенко. Теперь стало ясно, что провести этот конкурс тихо, не замеченным заинтересованными лицами, будет невозможно.

Никто не мог объяснить, в чём причина необычного всплеска интереса недропользователей к этому участку. Вербицкий, проанализировав складывающуюся ситуацию, высказал Чугаю своё мнение:

– Уйгур никто толком не знает, материалов о нём нет, словом – это  кот в мешке. По идее он пока никому не нужен. А на деле всё оказалось наоборот – этот неизвестный участок, который даже не разведан, вызвал повышенный интерес. Следовательно, все заинтересованные лица откуда-то о нём узнали. Может быть, им кто-то посоветовал?

Чугай только пожал плечами.

– Да кто его знает, Арнольд. Возможно, все они участвуют в конкурсе только для того, чтобы участвовать: по хохлацкому принципу: сам не съем, так хоть надкушу, чтобы никому не досталось. Застолбят, и пусть себе стоит, авось когда-нибудь пригодится. Слухи разносятся мгновенно, – вытирая рот носовым платком, сказал Чугай. – Кто-то сказал, и понеслось. Вот как, например, болтают про меня. Будто бы я имею виллу на Канарах. А где она? Ты же знаешь, – это всё болтовня, но многие верят и считают меня мультимиллионером.

На его лице появилась самодовольная улыбка. Было видно, Чугаю приятно говорить о своей значимости. А слухи, которые долетали до него, только тешат самолюбие.

– Может, им сказал кто-то из нашей команды? – пропустив его слова мимо ушей, продолжил Вербицкий. Он хотел докопаться до истины. – Если не проговорились наши заместители и уважаемые эксперты, то о результатах опробования и перспективах Уйгура никто не должен был знать.

Чугай даже изменился в лице. Сомнения Вербицкого он расценил, как покушение на свой авторитет.

– Да ты что! На кого ты бочку катишь? Все они надёжные и проверенные люди, поэтому с их стороны утечка исключается. Я в них уверен как в себе. И, вообще, это не твой вопрос.

Хмыкнув себе под нос, Вербицкий сухо произнёс:

– И на старуху бывает проруха, так что ты оставь свои амбиции. Я пекусь об общем деле.

– Ладно, я дам команду Ткачуку, он поработает в этом направлении, – нехотя согласился Чугай. – Он копает очень глубоко, от него ничего не спрячешь.

Служба безопасности артели очень быстро провела проверку по всем вопросам, интересующим председателя артели, и Ткачук подготовил обстоятельный отчёт. Его сотрудники  выяснили, что две заявленные фирмы – самые обыкновенные «пустышки», не имеющие за плечами совершенно ничего. Их уговорили участвовать в конкурсе для численности, по-видимому, не подозревая, что желающих и так будет больше, чем достаточно. А вот частный предприниматель Косенко оказался совсем непростым  молодым человеком. За ним стояла крупная ювелирная фирма «Зодиак-Модерн» с миллионными оборотами капитала. В старательском деле фирма была новичком, но ей был нужен металл. Акционеры решили добыть его самостоятельно.

На первых порах коммерческий директор «Зодиак-Модерна»  вышел на инспектора лицензионного управления Степаниду Афанасьевну Галкину. Ювелирам нужно было добыть побольше золота и как можно скорей. Богатые участки давно уже были отработаны или заняты другими, поэтому за приличное вознаграждение Галкина подготовила пакет документов по Уйгуру.  Она ориентировалась на материалы артели «Куйга». Хоть заявленные ими содержания золота по участку были весьма скромными, инспектор нюхом чуяла, что дела здесь не так безнадёжны, как следовало из их материалов.

«Для чего лезть артели за тысячу километров от родного Алдана, где ничего нет, – думала инспектор. –  Знаю я этих старателей…»

Больше всех негодовал Вербицкий, считавший себя обманутым. Он относился к Галкиной, как к своей, а тут выяснилось – свой человек работает на два фронта. С его стороны получился серьёзный прокол.

– Мы отваливаем ей приличные деньги, а она нас сдала. Зачем ей это надо?- недоумевал главный инженер.

– Как зачем? Ювелиры предложили на порядок больше, чем дал ты. Да за такие деньги на что только ни пойдешь, а ей к тому же перекинули их «за бугор».   Как видишь, не такая простая эта твоя мадам Галкина.

             Чугай практиковал проверки всех, с кем работала артель, но в данном случае вышла промашка. В своё время Ткачук предлагал заняться этими «партнёрами», а он посчитал это ненужным.

– Значит, от наших мужиков информация не уходила, – сказал Чугай. – Все они оказались на высоте. Да что тут удивляться: так и должно быть в нормальной фирме. Вся моя команда уже на сто рядов проверена-перепроверена. Продажных людей я не держу.

Узнав, что Вербицкий до сих пор не нашёл подхода к членам конкурсной комиссии, Чугай накатил на него.

– Сколько тебя учить? Подходящий случай не надо ждать, его надо готовить самому. Главное – определить, кому и сколько дать. Нельзя недооценивать человека, но и перехваливать нежелательно.

Начальника управления недропользования Петра Ивановича Кочеткова артель «Куйга» когда-то обошла своим вниманием – не получил он того, что по праву заслужил.  Поэтому он даже слышать не хотел ни о каком «деловом» разговоре Вербицкого. Тем более Кочетков знал наперёд, о чём тот будет говорить. Однако  Вербицкий всё-таки сумел его заинтересовать.

– На этот раз я тебе не помощник, заваривается очень серьёзное дело, – выслушав его, сказал Кочетков. – Подобрался такой состав соискателей, что исход конкурса непредсказуем. Откровенно говоря, я сам не пойму, отчего вас всех туда понесло? Что, нет других объектов? – в голосе чувствовалось удивление. – А тут ещё Богатырёв затесался в вашу компанию, как будто ему больше негде приложить свои силы. С этим кадром лучше не связываться, потом дерьма не оберешься. Ты же знаешь, Богатырёв – друг и деловой партнёр Михайлова.

– Ну и что из этого? Да мало ли таких друзей у каждого из нас? Что ж, теперь перед всеми стелиться?

– Да ничего! Михайлов – мой начальник, значит, чтобы сидеть в этом кресле, я должен   держать его сторону. Его хлеб я забирать не буду.

– Он тебя просил о Богатырёве? – глядя прямо в глаза Кочеткову, спросил Вербицкий. Под его колючим взглядом тому стало неловко, он опустил голову, зашелестел бумагами, лежавшими на столе.

– Пока ничего не говорил, но я знаю, обязательно скажет, – оторвал он голову от стола. – Богатырёв только на днях приехал из загранки. Скоро заявится сюда, никуда он не денется.

Вербицкий напирал на начальника управления,  зная, что Кочетков – последний шанс и упустить его нельзя.

– Петр Иванович, а если он ничего тебе не скажет, поможешь? Мы тебя не обидим.

Кочетков ухмыльнулся. По его виду Вербицкий заподозрил что-то неладное.

– Лучше бы ты помолчал. Вы один раз меня  уже кинули.

В глазах главного инженера артели можно было прочесть секундное замешательство и растерянность, но он быстро справился с собой, и принёс запоздалые извинения.

В прошлом году артель лицензировала участок «Сокжой», которым занимался Барсук. Так же как с Уйгуром, с ним возникли проблемы, и Кочетков помог, но Барсук «забыл» с ним рассчитаться. Об этом случае Вербицкий ничего не знал.

– Я обещаю, мы сполна компенсируем все материальные и моральные издержки. Можешь не сомневаться, всё вернём с процентами. Ну что, по рукам?

Кочетков молчал, и самое главное, было непонятно его отношение к предложению Вербицкого. Наконец он тихо сказал:

– Я же тебе говорю, с этим объектом могут быть серьёзные проблемы. Михайлов может в любую минуту сказать мне о Богатырёве. Я просто задницей чувствую, что так и будет. Понимаешь, есть такие ситуации, о которых никто тебе не говорит и может не сказать, но ты сам знаешь, как нужно поступить. Так вот, это тот самый случай.

– Ну, скажешь ему, что машина уже запущена и сделать ничего невозможно, – давил на него Вербицкий. – Всё же в твоих руках.

– Да не совсем уж всё. Не спорю, что-то, конечно, я могу сделать, но это только при условии, если у меня есть какой-то личный интерес.

– Что за проблема? – подскочил от радости Вербицкий. – Петр Иванович, мы за ценой не постоим, за всё рассчитаемся сполна.

Было видно, Кочетков, наконец, решился, поэтому его нужно дожимать и доводить начатое дело до конца.

– Петр Иванович, мы работаем не первый день и, я надеюсь, доверяем друг другу, – как заведённый, суетился Вербицкий. – Называй сумму.

Подумав, Кочетков написал семизначную цифру. Показав Вербицкому, молча разорвал листок бумаги.

– Я согласен. Пятьдесят процентов аванс, остальное отдам после торгов.

С тем они и расстались.

Накануне конкурса Вербицкий передал деньги Кочеткову, полностью уверенный в успехе.

 

Лицензионная комиссия долго заседала, рассматривая это непростое дело. Начальник управления так провёл заседание, что все склонялись в пользу артели «Куйга», и, когда всё было практически решено, на заседание комиссии пришёл Михайлов.

«Принесла нечистая и, как всегда, не вовремя», – только успел подумать Кочетков».

– Как проходит работа комиссии, что вы рассматриваете? – спросил он начальника управления.

Кочетков сказал, что они закончили дело с участком под  разработку золота.

– Объект под названием «Уйгур» находится в Верхоянском районе. Место необжитое, труднодоступное, участок не разведан, запасы не определены, – бойко начал он, надеясь, что тот зашёл всё-таки случайно. – Подали заявки пять претендентов-недропользователей. Мы всех разобрали и, как видите, ещё даже не успели остыть от споров. Как обычно, много дискутировали. Вот, например, Степанида Афанасьевна нас убеждала, что лицензию нужно дать ювелирной фирме «Зодиак-Модерн». Им нужно развиваться, а в стране, как она нам говорит, не хватает своей ювелирной продукции. Сергей Алексеевич отстаивал «Куйдусун». – Кочетков показал на представительного мужчину в дорогом костюме с пёстрым галстуком. – Ну а я за разумное решение…

–  И на ком же, интересно, вы остановились? Кто этот счастливчик?

В словах Михайлова чувствовался неподдельный интерес. В ожидании ответа он подался вперёд и замер на мгновение.

– В результате долгих споров мы пришли к общему заключению, что по всем параметрам больше всех подходит артель старателей «Куйга», – уверенно начал Кочетков. – Председатель артели Чугай Василий Федотович. У этой артели есть все лицензии на право проведения геологоразведочных и горных работ, серьёзная материальная база, высокопрофессиональный кадровый потенциал.

– А каково её финансовое положение? – задал вопрос Михайлов. – Смогут ли они освоить этот объект в установленный срок? Это очень важно.

– На счету старательской артели «Куйга» имеются достаточные денежные средства, чтобы начать поисковые и опытно-эксплуатационные работы хоть сегодня. По представленным ими банковским документам у них есть деньги на счету.

В подтверждение его слов Сергей Алексеевич закивал головой. Было видно, что он смирился с поражением и сейчас полностью на стороне Кочеткова.

– По нашим данным, на сегодняшний день «Куйга» – одна из лучших старательских артелей нашего региона, – продолжал Кочетков. – Так что это был главный претендент на получение лицензии. А теперь правильней сказать – обладатель лицензии. С чем мы можем их поздравить. Это заслуженная победа артели.

Михайлов, вытянув в трубочку губы, что-то промычал себе под нос. Сев в кресло, он быстро пришёл в себя.

– Дорогие члены комиссии, вы провели огромную работу, – начал он своё выступление. – От лица геологического комитета и от себя лично я приношу вам благодарность. Ваша работа очень сложная и ответственная. Тут, как минёру, ошибаться нельзя, но минёр рискует своей собственной жизнью, а вы защищаете экономические интересы страны. Порой цена лицензируемых объектов составляет миллиарды долларов.

Он обвёл взглядом присутствующих. Все семь человек, затаив дыхание, слушали председателя. Ведь, что греха таить, им не каждый день предоставлялась такая возможность: послушать выступление председателя Геологического комитета.

– Уважаемые члены комиссии, а вас не смущает такое обстоятельство, как территориальная принадлежность объекта, – более прицельно заговорил Михайлов. – Артель «Куйга» работает в Алдане, там же зарегистрирована в качестве юридического лица, а рассматриваемый вами Уйгур находится в Верхоянье. Вы представляете себе, как вы усложните жизнь этой артели, если она получит лицензию? Им же нужно будет перебрасывать технику и кадры за тысячу километров от дома, работать в незнакомом районе. Это, я вам скажу, очень серьёзная проблема.

– В наше время это не проблема, – вставил Кочетков. – Таких случаев мы знаем тысячи, когда место расположения фирмы не совпадает с районом работ. Нефтяники вообще работают вахтовым методом.

– Зачем же им отдавать этот объект, если рядом с ним расположены другие соискатели, – Михайлов повысил голос.  – Ну, например, артель «Куйдусун». Чем она вам не нравится? По всем показателям – это также одно из лучших предприятий. Я думаю, Сергей Алексеевич не даст мне соврать. – Он посмотрел на предствительного члена комиссии. Тот, как по команде, закивал головой. – А  если учесть проблему занятости населения, которая сегодня существует в Хандыге после сокращений в Верхоянской экспедиции, то предпочтение надо отдавать, видимо, местным работодателям, – продолжал председатель Геологического комитета.

Для значительности своего выступления Михайлов говорил, жестикулируя руками. Можно было подумать, будто он выступает перед огромной аудиторией, и при этом решается судьбоносная проблема, от которой зависит судьба страны.

«Наверное,  Богатырёв до последнего не платил, – подумал Кочетков, – а сейчас привёз деньги. Это в его стиле. Этот миллионер жмот до мозга костей, за копейку удавится. Свяжись с таким…»

– Пётр Иванович, этот факт нужно обязательно учитывать при рассмотрении заявок соискателей, – гнул своё Михайлов. – Мы обязаны способствовать решению этой проблемы. Это наш долг и святая обязанность.

Членам комиссии сразу стало понятно, что он проталкивает артель «Куйдусун», ради которой пришёл на это заседание. Если бы он обратился к Кочеткову хотя бы до начала заседания, то вопрос с Уйгуром был бы решён в пользу старательской артели  «Куйдусун».  Но ситуация сложилась уже по другому сценарию.

После бурного обсуждения и яростных споров вокруг Уйгура Кочетков  вышел победителем: протащил «Куйгу». Теперь, по настоянию Михайлова, ему нужно было отказаться от победы, сулившей значительную выгоду.  Впереди маячила круглая сумма. В глазах  членов комиссии его уступка председателю Геологического комитета значила бы, что он «ручной». Поэтому первый раз в жизни Кочетков пошёл наперекор начальнику.

– Иван Спиридонович, вопрос с недропользователем Уйгура уже решён. Обсуждать его снова, по-моему, нет необходимости. По следующим заявкам мы примем  во внимание ваше предложение по поводу территориальной принадлежности кандидатов. Я, думаю, вы не будете против.

В кабинете зашумели. Было видно, что голоса членов комиссии разделились. Кое-то решил воспользоваться  замешательством и повернуть  дело в свою пользу.

– Ну, вот, видите, Иван Спиридонович, – по своему обыграв эту ситуацию, подвёл  черту Кочетков, – большинство членов комиссии со мной согласны. Мы переходим к следующему вопросу.

Михайлов молча встал и вышел из кабинета.

 

 

Глава 15

 

РАЗБОРКА

 

            Прямо с самолёта Чугай поехал в банк «Фараон плюс». Федынский просил срочно приехать для решения неотложных дел. О каких делах шёл разговор, он не сказал, но, по-видимому, как понял Чугай, по кредиту возникли проблемы. Поэтому, бросив все дела на Лизенко,  он полетел в Москву.

В банке его уже ждали: предупреждённый охранник сразу проводил к банкиру. Обставленный под старину кабинет Федынского поражал воображение. Литые из бронзы статуи богов, картины в дорогих золочёных рамах, заполненные различными антикварными вещами витрины – всё это нашло тут своё пристанище и свободно уживалось с огромным письменным столом из красного дерева. Большие старинные часы с длинным маятником, стоявшие между двумя помпезными колоннами, казалось, были здесь для того, чтобы подчеркнуть: время не имеет власти над хозяином этого кабинета. Теперь оно работает на него.  Попавшие в кабинет банкира впервые, представляли, что они в музее.

Федынский был со своим заместителем – высоким моложавым человеком с правильными чертами лица. Падавшие вперёд чёрные волосы скрывали его высокий лоб. Во взгляде тёмных глаз можно было заметить преданность хозяину. За этот взгляд плебея Чугай  не взлюбил его с первой встречи. Алексей Викторович Котенко  был правой рукой банкира, без которого тот не решал ни один сложный вопрос. И сейчас увидев его в кабинете, Чугай подумал, что предстоит серьёзный разговор.

В отличие от прошлых встреч Федынский холодно поздоровался и, даже не справившись о том, как он добрался до столицы, сразу пригласил за стол. В этот раз Чугаю не пришлось любоваться картинами работы старых живописцев. Разговор сразу пошёл о разработке Уйгура. Банкира интересовала новая техника, которую закупила артель. Она была куплена благодаря взятому в банке кредиту. Интересовался он также количеством добытого металла. Неожиданно банкир перевёл разговор в плоскость  лицензирования прииска «Уйгур». Из него Чугаю сразу стало понятно, почему банкира волнует эта тема, которую он всячески обходил при любых переговорах.

«Значит, Федынский узнал, что у меня нет лицензии, – подумал председатель артели. – А я спешил, как старый дурак, на свидание. Ну и хитёр этот банкир! Как же ему это удалось?»

В подтверждение его мыслей Федынский прямо в лоб задал вопрос о лицензии.

– Василий Федотович, ты хотя бы раз показал мне лицензию на разработку Уйгура. Очень интересно увидеть её своими глазами. Может, ты копию привёз?

– Ну ты же не просил, – тут же нашёлся Чугай. –  Зачем она тебе?

– Да, понимаешь, нам надо знать о законности проведения  работ на этом прииске. До меня тут дошли слухи…

– Что за слухи? – заёрзал в кресле Чугай. На его лице появились красные пятна. – Мы что, по-твоему, работаем не на законных основаниях? Или ты имеешь в виду что-то другое?

Банкир рассмеялся. Чугай увидел два ряда ровных белоснежных зубов, похожих на те, какими сияют известные кинозвёзды.

– Вы добываете золото, не имея на это ни малейших оснований, – уставившись прямо в глаза Чугаю, жёстко сказал Федынский.- У вас нет главного – лицензии на его разработку.

– Что за бред? – пытался выкрутиться Чугай, но Федынский наседал, отрезав все пути к отступлению. Было видно, что к этой встрече он хорошо подготовился.

– Давай не будем темнить – я узнал из достоверных источников, что твоя артель лицензию не получила. Значит,  этот прииск  вам не принадлежит. Вы воруете золото у государства.

Ему поддакнул Котенко, пытаясь помочь шефу, но тот справлялся сам; в пылу своей обвинительной речи он отмахнулся от него, как от назойливой мухи.

– Как здорово! – с издёвкой продолжал банкир. – Налогов ты не платишь, отчислений за недропользование не вносишь, зато потребляешь чужой металл. Хорошо устроился! Ты же вор!  Вор…

Чугай отреагировал мгновенно. В обиду он себя никогда не давал – так привык с детства. Отстаивая свои интересы, он мог драться с любым противником, даже значительно превосходящим его в силе. Это качество часто его выручало, за это его ценили друзья, а позднее подчинённые.

– Запомни ты, мешок дерьма, я ничего не ворую. Этот металл мы добываем из земли своими силами, а золото сдаём государству. Да будет тебе известно, у нас есть временное разрешение Геологического комитета, на основании которого мы работаем.

Проглотив обиду, Федынский усмехнулся. Благодаря своим людям, внедрённым в артель Чугая, он был осведомлён   о работе прииска не хуже самого председателя.

– Господин Чугай, я думаю, вы знаете лучше меня, что, согласно Федеральным законам о недрах и о драгоценных металлах и драгоценных камнях, основным документом, дающим право на разработку месторождения, является лицензия. А ваше временное разрешение – это филькина грамота, которую вы можете использовать по другому назначению.

Чугай усмехнулся. Эти законы он изучил досконально и, конечно, знал, что то разрешение, которое ему дал Кочетков вместе с протоколом заседания комиссии, артель не прикроет. Теперь его прижали к стенке, но  он попытался выкрутиться.

– Да будет вам известно, господин Федынский, этого месторождения вообще не существует в природе. Его просто нет.

– Как не существует в природе, если вы там работаете? Ты же сам сейчас сказал. Не из воздуха же вы золото качаете? – с иронией в голосе сказал банкир.

– Я хотел сказать, что это месторождение нигде не зафиксировано. То есть ни по одним документам оно не проходит, как месторождение. На сегодняшний день в него никто не вложил ни копейки, кроме нас.

Положение обстояло именно так, и Чугай думал, его слова остановят банкира. Но тут подлил масла в огонь Котенко. Заместитель Федынского быстро сообразил, что теперь наконец-то пришёл его час.

– Василий Федотович, по-моему, это не серьёзный подход, – спокойно начал он. – По-вашему, значит, если месторождение нигде не зафиксировано, то его можно разрабатывать хищническим способом? И для этого не нужны разрешительные документы, принятые в цивилизованном мире, в том числе в нашей стране? Вы же грамотный человек, руководитель горного предприятия. Но это же несерьёзно!

– То же самое я пытаюсь разъяснить господину Чугаю, но он, как видите, не хочет этого понимать, – налил в стакан минеральной воды Федынский. Разговор с председателем артели дался ему нелегко. На лице выступила испарина, от нервного напряжения сдавило грудь. Он полез в карман за таблеткой.

– Если вы имеете в виду разрешение Госгеолтехнадзора, то это  вопрос всего нескольких дней. Не сегодня-завтра мы его получим.

–  Василий Федотович, вы упорно не хотите нас понять, – запив таблетку водой, сказал банкир. – Я имею в виду лицензию на право разработки Уйгура. Особо подчёркиваю, именно лицензию, а не временное разрешение.

Чугай на мгновенье замешкался с ответом. Сейчас он вспомнил предупреждение Лизенко, не поощрявшего выбора банка «Фараон плюс».

– Это вопрос времени. Так сказать, технический вопрос. Да, по чистой случайности мы, действительно, пока не получили лицензию. Не получили только потому, что случилось недоразумение с конкурсной комиссией. Я не сомневаюсь, осенью мы решим эту проблему, а пока, как я сказал, мы работаем по временному разрешению.

Чугай думал, что своим признанием поставил точку в этом разговоре с банкиром, но он серьёзно просчитался.  Он  даже не догадывался, чего тот хочет.

– Нет, так дело не пойдёт, – вставил Котенко. – Во-первых, вы нас обманули, предъявив лицензию на другой прииск. Во-вторых, до сих пор не признаёте неправомочности своих действий. Но это всё мелочи по сравнению с тем, как вы обманываете наше государство, нанося ему экономический ущерб.

– Да какая вам разница, по каким приискам я предоставил документы? – Не выдержал Чугай. – Я вам дал все подлинные документы, которые вы требовали. Они  в полном порядке. Вы сами знаете, что всё там законно. На их основании я получил кредит. Всё, ребята, разговор закончен.

На лице Федынского мелькнула едва уловимая тень недовольства. Разговор начинал выходить из-под контроля, и он добавил:

– Кредит был взят для разработки Уйгура, а вы показали нам совсем другие объекты, о которых даже не было разговора. Значит, вы умышленно нас обманули. Покажите лицензию на Уйгур, и вопрос будет исчерпан.

– Прежде всего мы брали кредит для покупки землеройной техники, а на каком участке она будет работать – это не ваше дело. Я вижу, вы и так знаете намного больше, чем нужно знать простому банку, занимающемуся кредитованием. Да мало ли где мы работаем!

Но Федынский не унимался, хорошо понимая, что нельзя выпускать инициативу из рук. Он хотел сломать этого упрямого старателя.

– Вы же страшнее самых отъявленных хищников. Те воруют граммами, а вы гребёте десятками килограмм, гребёте то, что вам не принадлежит.  Незаконная добыча драгоценного металла, как и незаконные сделки с ним, караются законом. А у вас тем более добыча в промышленных масштабах. Знаете, чем это грозит?

«Предупреждал же Лизенко, чтобы я не подпускал его близко к артели, – подумал Чугай. –  Нет же, не послушал, а надо было бы. Вот козёл…»

– Константин Моисеевич, давай закончим этот разговор и разойдёмся с миром. Так будет лучше для нас обоих. По кредиту мы с тобой рассчитаемся вовремя, что-то я верну досрочно. Ну а с металлом как договаривались –  в конце промсезона.

Часы пробили двенадцать. Видно, о чём-то вспомнив, Федынский заёрзал в своём кожаном кресле.  Они уже говорили почти два часа, а результата до сих пор не было, и банкир решил идти ва-банк.

– Василий Федотович, я предлагаю тебе поделиться с нами металлом, который ты добыл на Уйгуре. Он всё равно краденый. Давай соглашайся, в трудную минуту я прикрою тебя.

– Лишнего нам не нужно, но и своего мы не отдадим. Всё, что мы должны по кредиту, вернём, но ни грамма больше.

Терпению Чугая пришёл конец, и он послал банкира туда, куда, по его понятиям, надо было отправить давно.

 

 

Глава 16

 

ПРИИСК

 

С утра моросил мелкий дождь, небо затянуло серой пеленой, закрывшей высокий горный хребет, возвышавшийся в истоках реки. Не было видно и останцов, стоявших напротив  полигона. Из-за низкой облачности, повисшей над прииском, казалось, что это затерянный и отрезанный от всего мира клочок земли. Потом пошёл снег. Северным ветром его гнало прямо по долине реки, где стояли два громыхавших промприбора. Смог от работавшей техники смешивался с пеленой и снегом и висел над прииском. Люди, техника, горы – всё потонуло в сплошной мгле, поглотившей их, словно песчинки. Из-за этого даже гул от работавших  бульдозеров и гидромонитора не казался Борису страшным рёвом, каким слышался  накануне, когда после смены он оказался на добычном участке.

Работа на прииске не замолкала ни на минуту. За этим исправно следил Кульчицкий, поспевавший повсюду и везде имевший своих людей. Он раздал бригадирам радиотелефоны, купленные по его инициативе, и теперь, сидя в своём командирском балке, мог отдавать команды на самый дальний участок.

Получил увесистую «Моторолу» с выдвижной антенной и Борис. В отличие от других, он хотел от неё отказаться, зная, что сразу попадает под контроль Кульчицкого, но тот был категоричен.

– Дают, бери и не выделывайся. А то заберу и в придачу сниму пару трудаков. Будешь знать, как перечить начальнику. Тебе положено, ты бригадир бульдозеристов.

Пришлось подчиниться: ни за что потерять заработанные трудодни он не хотел. Хорошо изучив Кульчицкого, Борис знал: спорить с ним бесполезно – тот всегда будет прав.

– Иди осваивай новую технику, – отдав телефон, крикнул вдогонку начальник участка. – Твой позывной семёрка, мой – первый. Телефон не выключать даже ночью.

На прииске царило полнейшее бесправие, начальник участка мог любого наказать или помиловать. С первого же дня работы прииска он ввёл систему штрафов, разработанную в конторе артели. За малейшую провинность лишал дневного заработка, или как его называли сами старатели, «трудака». В конце каждого месяца Кульчицкий  подсчитывал количество заработанных трудодней, не забывая при этом высчитывать у наказанных или добавлять отличившимся. Последнее случалось крайне редко, тем не менее, Борис мог похвастаться таким подарком судьбы, полученным за перегон бульдозера по зимнику и за ударный труд на прииске. В чём заключался его ударный труд, Борис мог только догадываться. Приказы начальника не оспариваются, а если они касаются поощрения, тут вопросы вообще излишни.

То, что Борис на особом счету у Кульчицкого, не осталось незамеченным у старателей прииска и не раз сыграло ему недобрую службу. В глазах бульдозеристов он стал приближённым начальника. В понимании некоторых старателей он мог их заложить и тем самым лишить заработка. Поэтому многие держались от Бориса на расстоянии, не допуская с ним вольностей и лишних слов. Их контакты ограничивались только одним полигоном. Зато другие пытались приблизиться, используя разные предлоги. Вначале ему это казалось смешным и даже постыдным, однако, осмыслив положение дел на участке,  он понял, что во многом они правы. Так старатели искали защиты, пытаясь уберечься от сыпавшихся оплеух начальника участка.

Среди старателей было несколько разных диаспор, отличавшихся своим менталитетом. Украинцы и молдаване думали только о том, как бы заработать побольше трудодней, даже за счёт других. При этом все способы были хороши.  А враждующие кланы кавказцев и грузин стремились заработать за счёт артели. Они пытались украсть то, чего им не принадлежало. На это были нацелены все их помыслы. Кланы вели между собой постоянные разборки, привлекая на свою сторону приглянувшихся старателей. Такое положение, сложившееся на участке, напоминало Борису лагерь заключённых, о чём он вдоволь насмотрелся разных фильмов, заполнивших киноэкран.

С Иваном он встречался каждый день. После смены они играли в шахматы, вели постоянные разговоры. В его лице Борис нашёл достойного соперника и друга, который не уступал ни в чём.

В первый месяц Иван облазил весь бывший лагерь заключённых и досконально изучил каждое оставшееся строение. Больше всего его привлекал барак, где раньше хранился инвентарь заключённых. Он рассчитывал найти там хоть какие-нибудь следы, которые могли бы рассказать о жизни его дедушки. Однако, несмотря на самые тщательные поиски, проведённые внутри барака и на стенах, практически ничего не нашёл.  С тыльной стороны дверного блока он увидел только буквы ЗК и цифры 1888 – 1920 – 58/2 – 10. Н. Авоськин 5.08.1921.

По-видимому, это было имя-отчество какого-то заключенного и дата его рождения.  А что значили остальные цифры, он не знал. К его удивлению, эту надпись легко расшифровал Борис, которому он показал. По его версии, надпись оставил рядовой Николай Авоськин, руководивший строительством этого барака. Другие цифры говорили о возрасте заключённых и статьях, по которым они отбывали наказание в лагере.

– Возможно, эти заключённые и построили барак, – сказал он Ивану, перерисовавшему надпись в свою записную книжку.

Так Иван Дернов узнал о существовании дневника  Борисова деда и тайну гибели заключённых лагеря особого назначения.

Останки двух заключённых Иван перезахоронил в общей могиле и поставил новый крест. Он был намного выше и добротней прежнего. В лучах заходящего солнца крест становился красным, и от этого казалось, будто он полит человеческой кровью. Кровь капала на землю, захватывая всю могилу с погребённым прахом заключённых.

Первое время бригада Ивана строила балки для рабочих, а когда закончили, Кульчицкий перевёл его на промприбор. Двенадцать часов, в дождь и снег стоял он  у трясущегося агрегата. Борис был в более выигрышном положении. Глядя на Ивана и других старателей, он  не раз вспоминал слова случайного попутчика Гиви: «В бульдозере комфортно, хорошо платят и крыша над головой. Тепло, светло и мухи не кусают! Сиди и радуйся жизни».

Это Борис и делал. Горький осадок от потерянного золота постепенно прошёл. Жизнь брала своё, но золото зэков напомнило о себе совершенно с другой стороны, откуда он не ожидал.

После гибели Лёхи Иванова, случившейся на зимнике, с его бульдозером стали происходить какие-то необъяснимые происшествия. Во время перегона он несколько раз ломался, но только стоило Кульчицкому выйти из кабины, а  за рычаги сесть Борису, как бульдозер трогался с места. Немного проехав, он передавал управление бульдозером начальнику участка, однако через десяток километров он снова замолкал. И самое интересное, никого, кроме Бориса, он не слушал. Такая катавасия повторялась до тех пор, пока колонна не дошла до прииска.

Кульчицкий передал эту сотку Николе-молдаванину, опытному бульдозеристу, работавшему на самой разной технике. Никола каждый год приезжал «стараться», но на одном месте долго не задерживался и постоянно менял артели. На этом прииске ему нравилось: бульдозер был хоть после капитального ремонта, но рабочий. В руках опытного машиниста он был послушной игрушкой. Никола, истосковавшийся за зиму по работе, пахал на нём без устали. Было приятно смотреть, как, манипулируя рычагами, он мастерски елозит по склону, сгребая породу к бункеру промприбора. А потом «чудо-сотка» захандрила, и случилось необъяснимое. Когда Никола ремонтировал трак, многотонная махина тронулась с места, намертво вдавив его в землю.

После этого бульдозер полсмены простоял возле отвала пустой породы, а когда за рычаги сел сменщик Николы Игорёк, чуть его не задавил. Лёхину «чудо-сотку» поставили на прикол. Садиться за рычаги Игорь категорически отказался. Не помогли даже угрозы Кульчицкого, грозившего отобрать половину заработанных трудодней.

Через два дня после этого страшного «Чэпэ» вертолёт привёз инженера по технике безопасности и бригаду новых рабочих. Среди них Борис узнал старого знакомого – бульдозериста Гиви Гвинджаву.  О том, как он тут оказался, Гиви старался не говорить и просил не афишировать факт их знакомства.

– В артелях это не поощряют, – сказал он при встрече. – Так что мы друг друга не знаем. Договорились?

Борису ничего не оставалось, как поддакнуть Гиви.

«Пусть будет так, как он хочет, – подумал Борис. – Я тоже не нуждаюсь в лишней рекламе».

От Гиви он узнал, что дома у того не пошло: родители его не поняли, а невеста вышла замуж за их общего знакомого. Ждать, пока он нагуляется «на северах» она не захотела.  Вгорячах  Гиви всё бросил и снова поехал искать счастья на Север. В этот раз он решил остановиться в Алдане. Там он устроился в артель «Куйга»  и через неделю  уже оказался на этом прииске. Несмотря на предупреждение Бориса, он всё-таки сел за рычаги «чудо-сотки».

У Гиви возможности и желания далеко не сочетались: он всегда хотел большего, чем имел, и даже недоступного. Но работать он умел и, если надо было, вкалывал до седьмого пота. Он был так же на высоте, когда все веселились. Гиви мог выпить, сплясать и приударить за женщинами. Кавказская общительность и внешняя простота помогали Гиви в жизни.

Давно прошло то время, когда, взяв адрес дядиного знакомого, он отправился посмотреть мир. По стечению обстоятельств Гиви попал к дагестанцам, занимавшимся незаконным оборотом золота, а попросту – воровавшим его на приисках или перекупавшим у чёрных старателей. Уезжая домой после выхода из СИЗО, он думал, что сюда никогда не вернётся, но жизнь повернулась иначе…

Сквозь густую завесу снега Борис заметил махавшего Гиви. Его бульдозер с работающим двигателем стоял за отвалом породы. Борис подумал, что он сломался, и хотел подъехать ближе, однако Гиви показал, чтобы тот остановился возле него.

– Давай перекурим, надоел мне этот грохот, – располагаясь рядом с ним в кабине, сказал Гиви. – Давит на психику, а мы ещё полсмены не отпахали. У меня к тебе есть небольшой разговор, только не останавливайся, – властно произнёс он, расстегивая куртку. – У тебя тепло и не грохочет, как у меня. Вот что значит японская техника! Помнишь, я говорил…

Двигая рычагами, Борис кивнул головой. Та встреча с Гиви часто стояла перед его глазами.

– Ты молодец, у тебя всё получилось, – с завистью сказал он. – Кто бы мог подумать, что судьба сведёт нас снова. Надо же, мы встретились на этом Богом забытом участке, где даже солнце светит только по праздникам. Это знаковое событие, значит, теперь нам быть вместе.

Оторвавшись от рычагов, Борис посмотрел на Гиви. Его загадочность настораживала. Сегодня парень был совсем не таким, каким он его знал.

– Борис, мы живём в жестоком мире, где всюду нужны деньги, – осторожно начал Гиви. – Ты сам хорошо знаешь, без них сейчас никуда, а на те копейки, которые нам платят за этот каторжный труд, не проживёшь. Это жалкие гроши по сравнению с прибылями,  получаемыми хозяевами этого прииска. Они нас просто эксплуатируют, не давая взамен практически ничего. Это же несправедливо.

Нечасто Борис слышал такие смелые речи. На прииске все держали язык за зубами, зная, что за вольные выпады в адрес руководства артели могут наказать. Для начала могли лишить несколько трудодней, а потом  даже уволить.

– Ты же сам пошёл сюда. Не нравится, можешь в любое время уйти. Я думаю, ты сам знаешь, увольняют с прииска легко, зато попасть сюда непросто. Кстати, по сравнению с другими старателями, нам живётся намного легче.

– Легче только тебе на Камацу, но он здесь один.

Да на этом бульдозере и работать было легко и платили намного больше.

– Ты же сам видишь, они готовы воспользоваться любым случаем, чтобы забрать даже эту мелочь, – продолжал Гиви. –  Кульчицкий лезет из кожи, цепляется ко всем, только бы найти любой повод. Ну ты же не такой, как он!

– Я тут не командую, – резко остановил бульдозер  Борис. Гиви ткнулся головой в панель. – Я такой же работяга, как ты. Мы все тут на равных…

– Ты-ты потише, – заикаясь, крикнул Гиви и отодвинулся назад. – Так можно голову разбить.  – Он быстро отошёл и, потирая лоб, сказал:

– Я считаю, хозяева прииска должны с нами поделиться: отдать нам наше. Добровольно никто этого, естественно,  не сделает, значит, нужно взять самим.

– Как взять? Я что-то тебя не понимаю.

По спине Бориса забегали мурашки, к этому разговору он не был готов.

– Да очень просто. Взять и забрать. Что ты удивляешься? Не знаешь, как забирают? Что, тебя даже менты не проучили?

«Оказывается, Гиви не зря сидел в СИЗО, – промелькнула у Бориса мысль. – Он, наверное, член какой-то банды, ворующей золото. Ну, попал я в переделку. Ни дать ни взять –   из огня да в полымя. Так, где золото, там криминал».

Пока Гиви говорил, он в ответ только молча кивал. Гиви, казалось, излучал завораживающую его энергию, которая струилась вокруг тела и входила в его сознание.

– Что молчишь? – вывел его из  состояния умиротворённости Гиви. – Ты согласен с нами работать?

– А кто ещё с тобой?

– Потом узнаешь.

Бориса будто прошило током. Энергия наполнила его всего, поднялась вверх и вышла наружу.  После этого в теле осталось ощущение лёгкости.  Это придало свежести его мышлению. Борис мгновенно просчитал ситуацию:

«Раз Гиви пошёл со мной на контакт, значит, он во мне уверен. Я так же, как и он, сидел в СИЗО, то есть, по его понятию, свой. Гиви  не один, за ним явно стоят другие.  Стоит мне только отказаться от его предложения, как со мной разделаются…»

– Конечно, согласен, – помимо своей воли ответил Борис. – Но это только в том случае, если я не буду в накладе.  Просто так я не хочу рисковать.

Заверив, что в проигрыше он не останется, Гиви выскочил из кабины «Камацу».  Налетевший заряд снега скрыл его из виду.

 

 

Глава 17

 

КАВКАЗЦЫ

 

То, что Гиви не единственный представитель кавказской диаспоры, обосновавшейся на прииске, Борис теперь знал хорошо. Гиви и Нодар работали бульдозеристами,  а Руслан и Дамир были промывальщиками. Борис даже не подозревал, насколько дружной и сплочённой была эта группа, не случайно оказавшаяся на этом прииске. Несмотря на то, что все они работали на разных участках и в разные смены, это не мешало им быть в курсе всех приисковых дел. Каждый член группы подчинялся Руслану Атабаеву.

Этот худощавый темноволосый молодой человек  со спокойным взглядом серых глаз производил впечатление порядочного человека. Его приятная улыбка растапливала лёд недоверия при общении со всеми, и всем казалось – Руслан рубаха-парень. На самом деле Руслан был очень хитрым и расчётливым человеком. Под маской порядочности скрывался бандит, прошедший суровую жизненную школу, воевавший в Чечне.

Руслан работал на одном промприборе с Иваном. Несмотря на это, парни не дружили и встречались только на пересменках. Однако этого им хватило, чтобы не взлюбить друг друга. Возможно, каждый из них подсознательно чувствовал внутреннюю силу напарника, а может быть, виной тому были разные бытовые неурядицы, без каких не обходится в местах большого скопления людей.

При встрече с Иваном в глазах Руслана нередко проскакивали недобрые искорки. Всего один-единственный раз его злоба вырвалась наружу, показав волчье нутро этого человека. Случилось это из-за самородка золота, который Руслан хотел присвоить себе. Самородок размером с голубиное яйцо, он нашёл возле промприбора, но случилось необъяснимое: при пересменке он выскочил из его куртки и прямо на глазах Ивана упал на железный настил. Тот, недолго думая, поднял его и бросил в кучу породы. Руслан взбесился.

– Ты что делаешь, гад? – он схватил Ивана за грудки.  – Скотина, я тебя убью! Ещё раз пересечёмся – считай, ты не жилец на этом свете. Аллах Акбар!

Почувствовав достойный отпор, Руслан разжал руки. По его перекошенному лицу было видно, что будь у него в руках нож или автомат, Ивану бы не сдобровать.

Собирать золото по крохам Руслан  не хотел. Дело это было  не только опасное, но и очень затяжное. На большой куш здесь рассчитывать не приходилось, а на карманные расходы он мог заработать в другом месте. Не для того он приехал сюда, чтобы работать на чужого дядю.

Осмотревшись, Руслан остановился на золотоприёмной кассе прииска, куда поступало всё добытое старателями золото. По первым буквам старатели называли её ЗПК, так сложилось исторически. Понятие «касса» к этому заведению совершенно не подходило, правильней всего его надо было бы назвать банком или даже складом золота.

ЗПК прииска Уйгур представляла собой рубленый бревенчатый дом, одиноко стоявший на отшибе. Со всех сторон он был обнесен сплошным забором, поверх которого шли три ряда колючей проволоки. Тут Кульчицкий не пожалел ни материала, ни рабочего времени старателей – всё сделал по инструкции. Он хорошо понимал: случись что с металлом, не сносить ему головы.  В ЗПК золото взвешивали и оприходововали. Там же оно складировалось. По инструкции на прииске не должны были накапливать много металла, однако в жизни было всё по-другому. Золото по разным обстоятельствам хранилось в ЗПК месяцами.

Таким образом, ЗПК была похожа на маленькую крепость, охраняемую тремя кассирами. Так официально называлась их должность,  на которой охранники числились в артели. На самом деле кассиры были приписаны к райотделу милиции и, возможно, «проходили» ещё в другом силовом ведомстве, вооружившем их автоматами Калашникова и экипировавшем в камуфляжную форму. По долгу службы кассиры находились в ЗПК круглые сутки. Свой затворнический образ жизни они разбавляли только походами в столовую и баню. Мужики подобрались там здоровые физически и крепкие по натуре. Контактов с рабочими они избегали и в свой замкнутый круг никого не пускали.

В столовую кассиры приходили по очереди. Первым появлялся высокий и здоровый, как племенной бычок, Тарас. Длинные кончики его пышных чёрных усов опускались до самого подбородка. Время от времени Тарас их накручивал, отчего был похож на своего именитого тёзку – Тараса Шевченко. Тарас никогда не упускал случая покрасоваться. Он важно проходил по столовой, подходил к стойке и с высокомерным видом, будто он в ресторане, заказывал себе обед. Потом так же важно шёл к своему зарезервированному столику, одиноко стоявшему в стороне от всех.

После Тараса приходил мрачный толстеющий Вальдемар.  В это время обед всегда был в разгаре, столовая напоминала потревоженный муравейник. Свободных мест не хватало, и народ толпился даже в коридоре. Зато Вальдемара обслуживали как большого начальника. Он всегда был чем-то недоволен, это было просто написано на его лоснящимся холёном  лице. Однако с виду Вальдемар был проще Тараса.

И, наконец, когда в столовой почти никого уже не было, появлялся начальник ЗПК Орест Никанорович Петренко. Это был здоровый, как боров, краснощёкий мужик с большими залысинами на голове и крупным прямым носом. Он важно проходил к раздаче и вместо приветствия, как попугай, говорил всегда одно и то же:

– Девчата, я голодный, як волк. Чем вы меня сегодня порадуете? Давайте скорее накладайте. Да побольше и погорячее. Як я вас люблю.

Заигрывая с девушками, Петренко начинал качать свои права. Он требовал чего-то такого, чего не было в рационе. Зная его пакостливый характер, повара оставляли ему самый лучший кусок.

Руслан долго присматривался к каждому кассиру золотоприёмной кассы, пытаясь найти хоть малейшую слабинку в их характере. Более покладистым и, возможно, сговорчивым ему показался Вальдемар. В его облике Руслан увидел проблески  порядочности, которые тот всячески маскировал.

– Привет, начальник. Что такой невесёлый? – как-то обратился к нему Руслан. – Подскажи, пожалуйста, как мне попасть на такую халяву, как у тебя? Устал пахать на промприборе, хочется чего-нибудь для души.

– Да пошёл ты… – грубо отшил его кассир. – Надоели мне всякие козлы вроде тебя.  По всем вопросам обращайся к начальнику участка.

– Послушай, век не забуду, буду помнить до гроба. Отблагодарю…

Несмотря на кровную обиду, Руслан заговаривал с ним ещё пару раз, но общение с Вальдемаром едва не закончилось плачевно для него. Возможно, кассир был не в духе, а может быть, его, действительно, «достали» старатели. Вальдемар напустился на Руслана:

– Если ещё хоть раз ко мне подойдёшь, я вызову начальника охраны прииска. Он тебе расскажет, как попасть в нашу контору.

После этого случая у Руслана сразу пропал интерес к приисковым кассирам.

Кавказцы держались всегда вместе, что им помогало выживать в разношерстном коллективе и избегать лишних конфликтов. Права они не качали и в то же время не давали себя в обиду. В общем, они вели тихую размеренную жизнь, какую можно вести на прииске, где все работали по двенадцать часов без выходных. Даже опытный Кульчицкий ничего необычного не видел в их поведении. По сравнению с говорливыми и амбициозными представителями самостийной Украины те были тихонями.

И всё же подсознательно Кульчицкий чувствовал, что на прииске не всё в порядке. Начальник охраны Божко, как старый стукач, вынюхивал по углам о настроении каждого рабочего. За дополнительные трудодни «доброжелатели» ему доносили обо всех подозрительных случаях, происходящих на прииске. Представители кавказской диаспоры в его чёрный список не попали ни разу. Поэтому со временем они оказались вне подозрения.

Итак, Руслан решил отказаться от мысли по захвату ЗПК. Действовать нужно было по-другому.

Золото само по себе не имеет ценности в тайге. Для того, чтобы оно стало товаром, его нужно вывезти туда, где его можно продать. Поэтому воровать золото, не зная, как его вывезти из тайги – это безумие. Кавказцы не были сумасшедшими, на бездумный риск они не шли. Если же брались за что-то рискованное, то всё просчитывали до малейших деталей.

Главная проблема, которую им нужно было решить в случае удачного хищения золота – как его вывезти с прииска. Над этой проблемой Руслан не раз ломал голову и в конце концов её решил.

Все варианты с пешим выносом золота из тайги не подходили. В любом месте подстерегала опасность. Преследователи могли их догнать или ждать на трассе. Действовать нужно было стремительно, чтобы не оставить им ни малейших шансов. Для этого лучше всего подходил летательный аппарат. Своей техники у них не было, поэтому возникла мысль о захвате вертолета.

Эта мысль  пришла в голову Руслану сразу после того, как он узнал о подготовке к вывозу золота.

«Сам по себе вертолёт сюда не прилетит, – думал Руслан, просчитывая варианты, – и даже, если такое случится, никто не будет вывозить золото до поступления команды. Для этого нужно самим создать определённые условия, чтобы его загрузили золотом и взяли их на борт».

 

 

Глава 18

 

НАКАТ БАНКИРА

 

Федынский был возмущён хамством председателя старательской артели «Куйга» и решил его наказать. После встречи с Чугаем он вызвал к себе начальника службы безопасности Максимова. В банке тот работал недавно, но пользовался его доверием. Принимая в банк бывшего мента, фактически уволенного со службы, Федынский рисковал, однако, как всегда, не ошибся.   Капитан Максимов, честно служивший в отделе по борьбе с валютными преступлениями, оказался здесь востребованным.

После возвращения из служебной командировки на Север его милицейская служба сразу пошла не так, как ему хотелось бы.  За проваленное дело он получил вначале устный выговор от своего прямого начальника полковника Батенчука, а потом пошло-поехало. Строгий выговор «прилетел» от генерала. Капитана обвинили в трагической гибели гражданки Серкиной. Пуля, посланная в девушку омоновцем Рачковым, рикошетом попала и в него. Ему пришлось смириться с незаслуженными нападками начальства и работать до седьмого пота.

Постепенно всё успокоилось, а Батенчук снова заговорил о нём, как о своём преемнике на посту начальника отдела. Казалось, всё шло нормально, однако неожиданно, как будто по чьей-то команде, на него снова «накатили». На этот раз его конкретно обвиняли в гибели Серкиной, только теперь он стал главным обвиняемым в деле об этом трагическом происшествии.

Максимов не мог долго понять, оттуда накатила эта мощная волна, захлестнувшая его с головой. Однако вскоре всё прояснилось. По словам полковника, прокуратура открыла на него дело по иску отца погибшей Серкиной. В прошлом заслуженный военный, имевший крепкие связи в какой-то властной структуре, вышел на своих высокопоставленных московских друзей. О Максимове снова вспомнили. Тут же подключились разные комиссии, капитана стала таскать служба собственной безопасности. Во всех инстанциях ему грозили, обещали сурово наказать. Поразмыслив, он   написал рапорт об уходе в отставку, и генерал его подписал.

Уходя из силовых органов, Максимов думал, что на этом закончатся его беды. Но  ошибся: отставной            военный не хотел отступать и по-прежнему, прилагал все силы, чтобы его посадить.  По совету друзей Максимову пришлось уехать – попросту сбежать в Москву. С подачи одного бывшего коллеги по службе в милиции его взяли в банк «Фараон плюс». А через месяц он возглавил службу безопасности.

– Нам нужно наказать того наглого старателя, с которым я сейчас встречался, – сразу после приветствия обратился к нему Федынский. – Ты в прошлый раз с ним разговаривал. Этот мужик совсем обнаглел, помимо того, что хочет нас кинуть по возврату кредита, так ещё ни во что не ставит. К сожалению, ещё встречаются такие гнусные типы.

Максимов насторожился. Слова о наказании кого-то из уст банкира звучали всегда как угроза. За такие дела он брался не очень охотно, но в последнее время они превалировали над всеми остальными. И, по мнению Максимова, являлись отражением непримиримой позиции его банка к своим клиентам.

– А что я должен сделать? – спросил он банкира.

– Всего-навсего отобрать драгоценный металл. Там есть наша доля, которую он не хочет отдавать. Если мы не предпримем опережающие меры, то никогда его не получим.

Банкир был настроен решительно. Максимов это понял сразу по его колючему взгляду и жёсткой речи. Таким он видел Федынского нечасто.

«Значит, Чугай его очень сильно  достал», – подумал Максимов о председателе старательской артели.

– Сергей Николаевич, прежде всего, давай поговорим с тобой начистоту, чтобы было всё понятно, – смягчив тон, продолжал банкир. – Ты тут работаешь уже довольно долго и, я думаю,  знаешь наш банк как очень серьёзное учреждение. Мы самостоятельно защищаем свои интересы от непорядочных клиентов, которые не выполняют своих договорных обязательств. Для этого все способы хороши. Естественно, применяемые нами меры не выходят за рамки дозволенного и не вызывают серьёзных нареканий со стороны правоохранительных органов. Это азбучная истина, о которой я говорю постоянно, но вынужден повториться ещё раз. Работать надо так, чтобы против нас не было улик.

Федынский многозначительно посмотрел на Максимова, пытаясь понять, насколько глубоко тронули его слова. Тот был непроницаем, на его лице не дрогнул ни один мускул.

– Что ты можешь предложить? – глядя в упор на начальника службы безопасности, сказал банкир. – Может быть, у тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу? Я тебя слушаю.

– Наказание бывает разное, – сразу сообразил Максимов на что его нацеливает шеф. – Вы сами знаете, человека можно просто припугнуть, а можно применить физическое насилие.

Он тянул время, пытаясь разобраться  в хитросплетениях банкира. Каждое лишнее слово могло сыграть против него. Федынский резко встал и подошёл к кабинетным часам. Теперь он стоял за спиной Максимова.

– Я имел в виду другое: это, скорее всего, экономическое наказание. Повторюсь, у него нужно отобрать золото. Весь металл левый, так сказать, незаконно добытый. А старатель – наглец высшей пробы.

– Но если не отдают добровольно, значит, в любом случае нужно будет применять силу, – повернулся к нему Максимов и почувствовал запах дорогих духов.

– Ты начальник службы безопасности – тебе и карты в руки. Как будешь его забирать, решать тебе, а мне нужен металл. Только операцию нужно проводить не здесь, а там, где его добывают – в Якутии.

При упоминании о Якутии,  мысли у  Максимова  забегали в разные стороны.

«Что же это такое? Будто злой рок преследует меня в наказание за то золото зэков, которое я искал. Куда бы я не хотел больше попасть, так это туда …»

– Всё нужно сделать так, чтобы комар носа не подточил, – дошли до него слова банкира, усевшегося в своё кресло. – Твоя задача заключается в том, чтобы добыть металл и доставить его сюда. Повторяю – операцию надо провести очень чисто. Хорошо подумай, что для этого потребуется.

– Константин Моисеевич, –  это работа повышенной опасности, которая не входит в рамки моих функциональных обязанностей, – начал Максимов, пытаясь как можно больше выиграть времени для обдумывания. – При решении этой задачи возможен всякий исход. Я имею в виду, что это очень большой риск, связанный с жизнью людей. Там, где этот жёлтый металл,  ничего доброго ждать не приходится. Поэтому работа должна оплачиваться по другому тарифу.

– Я понял. Вы получите очень хорошие деньги. Если я обещаю, то никого не обижаю. Вы останетесь довольны.

Заговорив о деньгах, Федынский непроизвольно перешёл на «вы». По-видимому, это было у него заложено на подсознательном уровне.

– Ну что ж, я думаю, принципиально мы договорились, – встав из-за стола, подошёл к Максимову банкир. – Детали обговорим позднее. Не переживайте, я вас подстрахую и, возможно, облегчу вашу задачу. У меня есть ещё кое-какие рычаги воздействия на этого старателя.

Максимов несколько дней ходил под впечатлением разговора с Федынским и постепенно стал вживаться в новую роль, которую ему предстояло сыграть.

 

Глава 19

 

ДЕЛЁЖ

 

Как договаривались, Борис после смены пошёл к Кульчицкому. В его балке горел свет, окна были зашторены. Сквозь них угадывались очертания двух человек, стоявших рядом. Неожиданно один приблизился к другому, схватил его за грудки. Борис узнал в нём Кульчицкого. Было видно, как он кого-то неистово трясёт. А тот, к его удивлению,   не сопротивляется, видно, смирившись со своей участью. Вскоре, так же неожиданно, как  схватились, они разошлись.

«Я как всегда не вовремя, – подумал Борис, переминаясь с ноги на ногу. – Кульчицкий выясняет c кем-то отношения. С кем же,  интересно?»

Он хотел уйти, но любопытство взяло верх, и, пересилив себя, он пошёл к двери. Осторожно, чтобы не выдать себя, Борис зашёл в тамбур, осмотрелся по сторонам. Рядом никого не было. Из-за закрытой двери доносились приглушённые голоса. Борис узнал начальника золотоприёмной кассы Петренко.

– Да отдам я тебе, всё отдам. Ярослав Станиславыч, давай только тише, не шуми. Не надо так громко кричать, а вдруг кто-нибудь услышит.

– Я тебе дам, не шуми, скотина. Скажи спасибо, что я тебе не врезал, а то сейчас бы кровью умывался. Воров надо к стенке ставить, а я тут с тобой сюсюкаю. Ты же, скотина,  всех подставляешь, а деньги кладёшь в свой собственный карман. Если бы я тебя не накрыл, ты бы не остановился – воровал бы и дальше. Знаю я твою жлобскую натуру. Но главное – ты подставляешь весь участок и больше всех меня.

От возмущения он даже плюнул. По-видимому, слюна упала на пол, потому что собеседник промолчал.

– Да никого я не подставляю, – заискивающе заговорил Петренко. В его голосе послышалось плебейские нотки, каких раньше Борис не замечал. – Я беру только не оприходованные излишки, которые по документам у меня не проходят. Понимаешь, нет их нигде, а золото вот оно – в наличии. Это абсолютно чистый металл – стопроцентный левак. На него никто не завязан, так что ты не переживай, если я попадусь, его никто искать не будет. Если что, то я сяду один. Я рискую…

– Ничего себе, не переживай! Я отвечаю за весь участок и за тебя, дурака, тоже. Я не хочу из-за твоей дурной башки пойти под суд.

Послышался скрип половицы. Кто-то заходил по балку и остановился возле печки.

– Как тебе удалось утаить это золото от своих головорезов? Вы же должны металл оприходовать комиссионно, а получается, ты это делаешь один. Или, может, как-то хитришь?

– Это детали, о которых я даже не хочу говорить.

– Ну почему же? Скажи. Мне будет очень интересно узнать, как тебе это удалось. Может быть, ты договорился со своей командой и поделился с ней. Тогда объём украденного нужно увеличить в три раза, и ты сейчас же принесёшь остальное.

– Да нет, что ты, – зашептал Петренко, явно задетый за живое. –  Станиславыч, я, правда, всё по-честному. Я это, всё один…

Петренко даже поперхнулся.

– Смотри мне, если я узнаю, что ты принёс мне крохи с барского стола, тебе не поздоровится. Что, жарко сразу стало? Вижу, что-то здесь не так. Врешь ты, Петренко.

На лице начальника золотоприёмной кассы выступили красные пятна.

– Да нет, Ярослав Станиславович, нет, – занервничал Петренко, голос его задрожал, – никто об этом не знает. У меня своя система – на каждой съёмке золота я получаю небольшой навар. Металл капает, капает, и вот… – Петренко довольно хмыкнул. – Как видишь, всё очень просто, но тут есть моё ноу-хау. Так, кажется, теперь говорят. Это моё изобретение. В детали я не буду вдаваться.

Борис услышал смех Кульчицкого и представил его ехидный взгляд. Тот смотрел на Петренко, как на  простого жулика, изображавшего из себя гения.

– Я давно понял твоё изобретение – ноу-хау, как ты говоришь, но вначале думал, ошибаюсь: слишком нагло ты действуешь. Как твои мужики не догадались, я диву даюсь. Они, наверное, на всё закрывают глаза, не хотят тебя сдавать. Или совсем тупари, если до сих пор ничего не увидели. Дундуки настоящие!  Вот такие кадры работают в твоей ментовской конторе.  Я вам покажу, как надо работать!

Он стукнул кулаком по столу. Загремев ложкой, подскочила эмалированная кружка, с которой Кульчицкий никогда не расставался. Видимо, она напоминала ему о днях, проведённых им в геологических маршрутах. В балке послышались шаги, направлявшиеся к двери. У Бориса учащённо застучало сердце. Казалось, оно сейчас выскочит из груди.   

– Это хорошо, что ты попал на меня, а не на кого-то другого, – рядом с дверью заговорил Кульчицкий. –  А то тянул бы сейчас лямку где-нибудь за колючкой.  Закатили бы тебе на полную катушку. Вот тогда  ты бы, знал, что такое зона.

Петренко по-детски захихикал. Слова Кульчицкого показались ему смешными.

– Да я и так сижу за колючкой. Моя золотоприёмная касса, как бункер в ставке фюрера.  Её голыми руками не возьмёшь…

– Козёл, ты что выпендриваешься? – по голосу стало слышно, что Кульчицкий отошёл в глубь балка. –  Я говорю про настоящую зону, а не про твою срамную ЗПК, где ты гоняешь балду целыми днями. В зоне ты бы запел по-другому, а то, видишь ли,  расхорохорился  тут мне. Так вот, слушай меня внимательно и запоминай!

Борис представил себе насторожившегося Петренко. Внутренне тот весь собрался и преданными глазами смотрел на начальника, от которого зависела сейчас его судьба.

– Теперь я буду принимать золото вместе с твоей командой. Делать это будем расширенной комиссией на каждой съёмке.

– Ты не можешь принимать его вместе с нами. Тебя нет в приказе по нашей комиссии.  Без приказа я тебя не пущу.

Борис переступил с ноги на ногу, предательски скрипнула половица. От страха душа ушла в пятки, прошибло холодным потом.

«Если меня здесь застукают, то конец. Они кончат меня прямо на месте. Надо уходить». Он попятился назад, но тут снова услышал Кульчицкого и замер.

– Плевать я хотел на твой приказ. Я составлю свой приказ по прииску. Здесь я начальник. С сегодняшнего днями ты будешь подчиняться мне вместе со своей командой.  Хватит тебе воровать!

– Ярослав Станиславыч, я не спорю, ты начальник прииска. Только ты командуешь людьми и техникой, а за золото отвечаю я. Я давал подписку в органах о сохранности металла. Я тебе напомню инструкцию. Так вот, по инструкции в ЗПК запрещено пускать посторонних во время приёма металла, – сказал он почти по слогам. – Это приказ райотдела милиции.

Снова загремела кружка с чайной ложкой. Послышался мат и  угрожающий голос Кульчицкого:

–  Ты говори, да не заговаривайся. Это я посторонний? Да я … Короче, с утра я принимаю золото вместе с твоей командой. Если будешь мне препятствовать, я связываюсь по рации с ментами и говорю, что у тебя произошло крупное хищение металла.

Борис услышал сопение Петренко. Наступила тишина. По-видимому, он осмысливал своё нелёгкое положение.

– Ладно, хрен с тобой, приходи, – нарушил он молчание. – Только надо что-то сказать моим хлопцам, а то они меня не поймут.

–  Давай закругляться. Где металл?

Послышался  глухой шлепок, что-то тяжёлое упало на стол. Следом последовал другой шлепок.

– В двух мешочках килограмм восемьсот шестьдесят грамм. В каждом вес одинаковый. В этом – в основном золотой песок, а вот здесь золотишко покрупней. Есть несколько приличных самородков. Один очень интересный: напоминает чёрта с дубинкой.

Пол сильно заскрипел, а потом послышался звон металла, ударяемого обо что-то железное.  Как догадался Борис, его высыпали в железную чашку.

– Вот он, смотри.

– Вижу. Перевесим позднее. А почему  не круглый вес? – спросил Кульчицкий. В голосе прозвучали жёсткие нотки. Было понятно, он недоволен. – Что до двух килограмм не мог дотянуть?

– У меня больше нет, это всё, что удалось собрать. Я тебе отдал всё до последнего грамма.

Кульчицкий хмыкнул.

– Болтай мне тут, нет у него  больше, знаю я тебя. Скажи это кому-нибудь другому. В следующий раз принесёшь остальное. Чтобы было ровно два килограмма.

Послышалось невнятное бормотание, не поддающийся переводу трёхэтажный мат и обиженный голос Петренко.

– Хрен с тобой, да подавись ты этим золотом…

Борис не стал дожидаться окончания разговора, тихо вышел из тамбура. Почти следом хлопнула дверь за выскочившим Петренко.

Через полчаса Борис снова отправился к Кульчицкому.

 

 

Глава 20

 

НАПАДЕНИЕ

 

Начальник прииска Уйгур утром очнулся на полу от сильной боли в голове. Затуманенным взглядом он окинул балок, залитый солнечным светом. Застонав от боли, он попытался определиться во времени, но боль в затылке мешала сосредоточиться.  Из-за этого он долго лежал, постепенно приходя в себя. Обрывки  воспоминаний, связываясь в отдельные куски, подсказывали ему, что он лежит в своём балке.

«Что же со мной случилось? Почему так раскалывается голова? – мучительно думал Кульчицкий, не находя ответа ни на один вопрос. Голова совсем отказывалась соображать. – Сколько же я тут нахожусь?»

Судя по солнечному свету, попадавшему через окно, сейчас было раннее утро. Все детали целого дня прошли перед его глазами. Мысли вернулись к последним событиям, но ни на чём не остановились, и, едва встав, он сразу схватился за телефон. Забыв все позывные, Кульчицкий позвал начальника охраны открытым текстом.

– Божков, срочно ко мне! Я жду тебя в своём балке. Срочно!

Начальник охраны прииска Тимофей Егорович Божков прибежал сразу.  Настороженным взглядом он смотрел на начальника прииска, ожидая от того чего угодно. В то же время, подумав, раз позвал Кульчицкий в такую рань, значит, есть серьёзный повод.

– Что случилось, Ярослав Станиславович? – спросил Божков.

Вскочив со стула, Кульчицкий подбежал к нему.

– Ты спрашиваешь, что случилось?.. – матюгаясь, набросился он на ошеломлённого начальника охраны, не ожидавшего такого натиска. – Ничего не случилось, просто пока ты спал, меня по голове трахнули. Вот и всё, что случилось. Так вырубили, всю ночь на полу провалялся. Какой-то козёл поднял руку на меня – начальника прииска. Понимаешь, меня чуть на тот свет не отправили, а охрана спит,  как ни в чём не бывало. Хорошо, да!? На хрена ты мне здесь нужен такой красивый. Я тебя выгоню к ядрёной матери,  – взвился Кульчицкий.  Он грозил уволить Божкова без выходного пособия. – Пахать надо, а не сидеть сложа руки, тебе не за это деньги платят. Слышишь, пахать надо…

Когда весь пыл иссяк, Кульчицкий с трудом опустился на стул.  Схватившись за голову, он застонал. На затылке у него Божков увидел запёкшуюся кровь и огромную шишку, приподнявшую волосы.

– Ничего себе!.. –  Как себя чувствуешь, Ярослав Станиславович?

Тот грустно усмехнулся и, видно, не в силах больше кричать, спокойно произнёс:

– Ну как можно себя чувствовать, когда тебе врежут по голове? Да так врежут, что напрочь вырубят. Хреново себя чувствую, господин начальник.

От боли или от обиды, а может, для того, чтобы показать, как ему плохо, он застонал. Божков впервые увидел начальника участка таким беспомощным.

– Я сейчас вызову фельдшера, Катюха тебе поможет. Подожди, я быстро.

Чтобы не разносить слухи, Кульчицкий наотрез отказался. Успокоившись, он рассказал Божкову о происшедшем.

Весь вечер он провёл на полигоне с электриком, ремонтировавшем электродвигатель гидромонитора. Обошёл два промприбора, там встречался с рабочими, потом перекинулся парой слов с Петренко, стоявшим возле своего заведения, и уже поздно вечером после встречи с начальником ремонтного участка  пришёл к себе. А что было после этого совсем не помнил. Мысли терялись на входной двери в балок.

– Ага, вспомнил, – неожиданно воскликнул Кульчицкий. – Я подошёл к  двери, открыл и … – Его лицо исказила страшная гримаса. Он сморщился, как от боли. – А дальше у меня полный обрыв, будто замкнуло. Хоть убей, не помню, заклинило репу.

Судя по всему, его уже ждали и, возможно, даже не один человек. Но вот лица нападавшего или  других признаков, указывавших на злоумышленников, он не помнил.

– А может, они что-то у тебя искали, – предположил Божков. – Думали, что ты придёшь позже, а ты заявился раньше времени. Ты им все планы испортил.

– О своих планах они мне не говорили, а мои планы они, действительно, подпортили. Особенно голову…

Он снова застонал. На выдержанного, стойкого, как оловянный солдатик, Кульчицкого это было не похоже.

– Чем ударили? – чуть не прослезившись от боли за начальника, спросил Божков и добавил: – Ты нашёл, что пропало?

Кульчицкий пожал плечами. Об этом он пока не думал. Но вдруг кинулся к столу и, наклонившись, стал выгребать из-под него мусор. Весь вид Кульчицкого выражал недоумение и испуг. Было видно, что он потрясён до глубины души.

– Командир, что пропало? Что-то ценное?

С губ того слетали невнятные слова, из которых Божков понял только слово  «козлы». Молча Кульчицкий сел за стол.

– Слава, ну говори, что украли! Не тяни кота за хвост, иначе потеряем время и  никого не найдём. Ну что ты, … молчишь? Давай же ….

От его грубого мата, сказанного во всю силу своих лёгких, Кульчицкий сразу пришёл в себя.

– Ты что… на меня кричишь? Золото спёрли, два кило. Слышишь, золото. Я его нашёл в тайнике, хотел сдать… Ну,  козлы, дундуки паршивые, скоты…

От злости на тех, кто его обворовал, он весь побагровел и чуть не заплакал. Только теперь до него дошло, какая каша заварилась с похищенным металлом. Никаких документов у него не было, как не было и свидетелей, видевших его наличие.  А не оприходованный, невесть откуда взявшийся  металл исчез. В глазах Божкова он теперь выглядел последним жуликом, присвоившим себя металл артели.

– Не переживай, я найду, – долетели до него слова начальника охраны прииска. – Никуда он отсюда не уйдёт. Наверное, где-то спрятали, гады.

Кульчицкий полностью пришёл в себя и сразу стал тем начальником участка, каким его знал Божков.

– Давай срочно поднимай свою охрану и проводи шмон, – Кульчицкий чётко стал отдавать команды. – Досмотри все балки и личные вещи каждого.

– Да они же не дураки! – невольно вырвалось у Божкова. –  Тот, кто у тебя упёр металл, уже давно его спрятал в тайге. Теперь он ждёт удобного случая, чтобы  переправить на материк.

– Перестань базарить! Слушай меня внимательно и выполняй. Проверь все служебные помещения, мастерскую, гараж. Возьми под контроль всех, кто болтается по тайге. Без моего разрешения с базы ни шагу. Никаких рыбалок и охоты. О результатах докладывай немедленно. Связь держи лично со мной, но по телефону не болтай. За утечку информации ты отвечаешь головой.

 

 

 

 

 

 

                                                          Глава 21

 

ПРИЕЗД НАЧАЛЬСТВА

 

Вечером на прииск прилетела представительная делегация руководства артели во главе с председателем. Чугай здесь никогда не был, поэтому, отложив все дела, решил посмотреть самую ценную жемчужину своего дорогого ожерелья.

С начала работы только на одном этом прииске старатели добыли золота больше, чем на всех остальных. Такого не ожидал никто, и, если честно признаться, Чугай тоже не думал, что тут будет новый Клондайк. Получается, не зря он разругался с Федынским, испортил отношения с Геологическим комитетом и многими другими, кто ему мешал или не верил в его затею.

Зато теперь председатель старательской артели «Куйга» был на коне: он приобрёл сверхприбыльный прииск и доказал своим бюрократам, что он был прав, когда рисковал по-крупному. Правда, было одно «но», до сих пор мешавшее спокойно жить, – отсутствие лицензии на разработку Уйгура. Из-за этой щекотливой ситуации приходилось откупаться крупными взятками, попадавшими в карманы чиновников.

– Это что ещё за крест? – выйдя из вертолёта, спросил он Кульчицкого, встречающего высокое начальство. – Вам что, делать тут нечего? Пахать надо, а вы развлекаетесь, как дети.

Чугай хорошо знал о состоянии дел на прииске и, тем не менее, сразу решил показать, кто в доме хозяин.  Многочисленная свита загудела, выражая свою поддержку председателю.

Кульчицкий сказал, что там похоронены заключённые, которые сложили свои головы, добывая золото. К придиркам председателя артели он был готов и отнёсся к этому вполне спокойно.

– Они открыли и разрабатывали это месторождение, на котором работает наш прииск, – с  достоинством продолжал начальник участка. – Так что, я думаю, они достойны  этого скромного креста.

– Слышал, слышал, – недовольно пробурчал Чугай. Историю с открытием Уйгура он знал не хуже Кульчицкого, поэтому не стал развивать эту тему. – Может, им ещё часовню поставить? Так сказать, в духе нашего времени, – не то в шутку, не то всерьёз сказал он на ходу. – А что с привидениями, не приходят больше?

Первым делом Чугай пошёл в золотоприёмную кассу. Золото он видел не раз, но столько, сколько его было здесь, не видел никогда. Оно хранилось в опечатанных контейнерах, которые по его команде Петренко стал неохотно вскрывать.

– Василий Федотович, по инструкции не положено, – пытался он остановить председателя артели. – Потом придётся всё перевешивать и составлять акт.

Председатель довольно ухмыльнулся. Эту службу он не любил, поэтому слова начальника ЗПК проигнорировал.

– Меньше будешь спать, а то вон, какую икру отпустил! – Он ткнул кулаком в живот Петренко. – Етишь твою мать, даже мне такого не снилось!

Его слова заглушил смех Вербицкого и Барсука, отводивших душу на злополучном Петренко. Не обращая на них внимания, Чугай запустил руку в контейнер и стал пересыпать золотой песок с руки на руку. Вербицкий открыл бутылку шампанского, припасённую для этого случая.

– Свершилось, мужики, свершилось! Вот оно, первое золото Уйгура! – как маленький ребёнок радовался председатель. Возгласы окружающих заглушили его голос.

Когда эйфория прошла, Петренко осторожно подкатил к председателю.

– Василий Федотович, металл надо сдавать. По инструкции не положено много накапливать в кассе. Это очень опасно. За это нас по головке не погладят.

Чугай от него отмахнулся, как от назойливой мухи. Он считал, что всё знает лучше других и принимать решения может только один. Но тут вмешался Вербицкий:

– Шеф, он прав, металл надо срочно вывозить, накопилось больше трёхсот килограмм. Нельзя его оставлять на прииске.

– Вы как будто живёте на другой планете. Да как вы не понимаете! – взорвался Чугай. – По определённым соображениям я не хочу пока сдавать золото в хранилище.

По требованиям, которыми руководствовались все золотодобывающие предприятия, драгоценные металлы, вывезенные с приисков, должны были сразу сдаваться в государственные хранилища.

Когда все вышли из ЗПК, Чугай отвёл Вербицкого в сторону и сказал:

– Арнольд, если мы сдадим сейчас металл, тогда даже последняя собака будет знать, что этот прииск очень перспективный. В этом случае нам не видать его, как своих ушей. Все сразу начнут качать права. Я и так устал от них отбиваться. Мы на этом золоте ещё наварим прилично, поиграем немного на ценах. В это лето они растут, как на дрожжах. Когда ещё раз подскочат, будем вывозить.

Складировать много металла было очень опасно и невыгодно. Золото, извлеченное из земли, начинало жить своей жизнью, требовавшей движения. Без постоянного оборота оно не приносило дохода, но Чугуй был другого мнения, и  золото осталось на прииске.

После обхода председателя артели Барсук стал разбираться с начальником участка. На его многократные радиограммы по поводу нового машиниста, которого он хотел посадить на Камацу, тот отвечал отказом.

– Покажи-ка мне этого курсанта, который работает на моём Камацу, – насел он на Кульчицкого. – Я такого сроду не видел, чтобы сразу после курсов кому-то давали японскую технику. А вдруг он её угробит, кто будет платить? Учти, я запчастей не дам.

Кульчицкий сказал, что парень нормально работает, и у него к тому же верхнее образование. Барсук крепко матюгнулся, в душе проклиная тот день, когда принял Бориса в артель. Теперь из-за него родственник жены, приехавший на заработки, вкалывал на обычной сотке. А на обещанном японце раскатывал случайный пацан, с которого взятки гладки.

– Ну, если тебе так хочется  посадить своего кадра на этот Камацу, меняй его сменщика, а Бориса не тронь.

– Мыкола – мой земляк, пусть работает, а этого надо убрать, – как бульдозер давил Барсук.

Борис утюжил склон, толкая породу к промприбору, когда на полигон пришёл Кульчицкий с заместителем по производству. Барсука он узнал ещё издалека и сразу заподозрил неладное.

С ним он встречался всего несколько раз, но его колоритную внешность забыть было невозможно. Толстый мужик под два метра ростом, с густой чёрной бородой был приметной фигурой. Короткие волосы ёжиком, толстая золотая цепь на шее и массивный перстень с бриллиантом выдавали в нём нового русского, разбогатевшего в перестроечное время.

В смутные времена Барсук оказался в нужном месте. Перебрав несколько разных артелей, он остался в «Куйге» и от  простого бульдозериста, приехавшего на заработки с Украины, дошёл до руководителя производства. К удивлению всех, Барсук постоянно мотался по приискам, выделывая самые разные чудеса, несовместимые с его комплекцией. По каким-то известным только ему одному каналам Барсук добывал дефицитные запчасти к землеройной технике. В своём деле он был настоящим мастером, поэтому никто его не трогал.

После внешнего осмотра бульдозера Барсук полез в кабину. Он молча посидел за рычагами и, не сказав ни слова, спустился на землю.

– А теперь давай посмотрим движок. Показывай.

Барсук его осмотрел и даже залез под бульдозер. По всем признакам за ним хорошо ухаживали. Таким он не видел его уже давно.

Этот   бульдозер Барсук знал, как свои пять пальцев. В своё время он сам привёз его из Владивостока и сам «учил» работать. Потом сам же выбрал достойного машиниста, который, по его представлению, мог на нём работать. Это был уже немолодой человек, почти полжизни проработавший на приисках. Только с первого же дня он не подружился с этим бульдозером. А дальше пошло-поехало.

– Ты что с ним сделал? – с удивлением спросил он Бориса.

– Привёл в божеский вид, его запустили немного.

«Если бы только немного, это полбеды, а то уделали на нет», – подумал про себя Барсук, но промолчал. Хвалить Бориса не входило в его планы. По всему было видно, что бульдозер попал в хорошие руки.

Главный геолог артели тоже не терял зря времени. Не успев выйти из вертолёта, он пошёл на участок, который хорошо рассмотрел с воздуха. Это уже был другой участок, совсем не похожий на тот, какой он видел зимой. Попасть сюда раньше Белов не смог и теперь хотел наверстать упущенное. Три пробы с самыми богатыми содержаниями золота, неизвестно откуда, отобранные Иваном, не давали ему жить спокойно.

Походив по старой канаве, до которой ещё не добрались старатели, он спустился на полигон. Там работали все бульдозеры. Стоял только Камацу, вокруг которого бегал Барсук. Когда тот ушёл, Белов подошёл к машинисту.

– Ничего необычного вы не встречали на склоне? – спросил он Бориса, поднимавшегося в кабину.

– Только развалы белого кварца в районе канавы, – отряхиваясь и вытирая руки, ответил тот. – По-моему, это одно из двух тел, открытых горным инженером Бариновым.

На лице Белова можно было прочесть одновременно удивление и недоумение. Ни о каких рудных телах, а тем более о горном инженере Баринове, он никогда не слышал.

– Это кто такой? – спросил он, подумав про себя, что этот парень хочет показать себя великим специалистом.

– Баринов  – это заключённый, открывший это месторождение. Перед революцией он окончил  питерский горный, а в лагере был десятником, – нисколько не смутившись, стал рассказывать Борис. – Вначале он занимался поисками золота, а потом, как и все, добывал его. Теперь вместе со всеми Баринов лежит в братской могиле. Его расстреляли осенью сорок первого. – Обычная судьба заключённого ГУЛАГа. Оттуда редко кто выходил живым.

Главный геолог с недоверием смотрел на бульдозериста. Откуда, мол, ты это знаешь, было написано на его лице. И вообще, кто ты такой? Будто угадав его мысли, Борис сказал:

– Простите, мы не познакомились. Борис Конев, машинист этого агрегата, – показывая на Камацу, представился парень. – Мой дед командовал лагерем заключённых, который тут был до начала войны, – спокойно продолжать Борис. – Правда, ничего хорошего я не могу сказать о нём, зато дед оставил дневник, из которого я всё узнал. Кстати, и о том, как тут искали и добывали золото, там тоже написано. На мой взгляд, очень интересно!

– Да ты что! – только и сказал Белов. О таком можно было только мечтать.

Дневник своего деда Борис взял с собой на прииск и время от времени перечитывал его записи. Особенно его интересовал заключённый Баринов, который вызывал у него симпатию. Теперь он хотел узнать о нём побольше. Те места, где упоминалось о десятнике, Борис подчеркнул жёлтым маркером. Со временем он выучил этот текст из дневника почти наизусть.

«Золото поначалу пошло неважнецкое, – цитировал парень. – После каждой промывки осужденный Баринов, числившийся десятником, снимал с бутары всего несколько грамм. Большей частью золото было мелким и каким-то угловатым с исчерканной или шероховатой поверхностью. Песок да песок».

«Такое золото есть повсюду, оно почти всё угловатое, – управляя  бульдозером, рассуждал парень. – Внешне это действительно песок, только золотой. Вот его-то и добывают».

Время, проведённое в экспедиции летом, не прошло для Бориса бесследно.  Он много увидел и услышал от своего наставника, главного геолога Калинкина и теперь мог объяснить многие процессы образования минералов.

–  В том,  что золото угловатое и неровное,  ничего удивительно нет.  Это признак того, что оно из коренного источника.

Так ему говорил Калинкин, и он это отлично усвоил.

– А уж он по части поисков золота дока, каких надо поискать. Ко всему прочему –  великий труженик.

Переварив очередной кусок текста, Борис снова возвращался  к дневнику своего деда.

«К самому месторождению мы ещё не добрались, но оно должно быть где-то рядом.  Золотоносной породой могут  быть выходы скальных пород или кварцевые жилы».

Обломки молочно-белого кварца здесь встречались повсюду. Местами они были словно разъеденными ржавчиной и пористыми. Кое-где их пронизывали тонкие чёрные прожилки. Кварцевую породу Борис хорошо рассмотрел, а в лупу увидел тонкие золотистые блёстки. Это было золото. То самое золото, которое при разрушении породы оказалось в россыпи.

«Золото резко попёрло, когда стали отрабатывать второе рудное тело, заштрихованное на плане Баринова, – писал дед в своём дневнике. – Оно находилось в нескольких десятках метров западней предыдущего. Внешне такая же осыпь из похожих камней, ничем особо не отличается, правда, белого кварца стало побольше. А вот надо же, золотишко пошло! Баринов говорил, что мы влезли в кварцевую жилу».

Сейчас на прииске золото добывали из россыпи. Кульчицкий сразу приказал начать с нижней канавы. Отдавая команды, он даже не подозревал о существовании дневника Конева. Не знал он и о рудных телах, открытых Бариновым ещё до войны. История открытия этого месторождения, как и бывших лагерей заключённых, его не интересовала.

Кульчицкий был практиком, нацеленным на результат. Данные опробования, проведённого зимой, и интуиция, говорили ему, что самые богатые  участки с золотом находятся в районе этих канав. Недалеко от них он поставил один промприбор, ниже по течению Уйгура установил другой. Породу на промывку подавал к верхнему промприбору  Борис.

«Эта россыпь довольно мощная и протяженная, поэтому работы хватит тут надолго».

В своём дневнике дед Бориса констатировал только факты, а разведал россыпь Баринов. По его  словам,  здесь было целое месторождение. Чтобы оно не потерялось, он предлагал его застолбить. Борис удивлялся его прозорливости, не каждому понятной даже в наши дни. В то же время он был поражён позицией своего деда, контролировавшего весь процесс добычи золота. Он стремился извлечь из земли всё, до единой золотинки.

 

Борис рассказал Белову, что Баринов нашёл золотоносные тела, которыми, как он предполагал, оказались  кварцевые жилы. Главный геолог артели  нисколько не удивился. Результаты  опробования это подтверждали.

– Вы знаете, в дневнике говорится, что максимальные по содержанию навески золота десятник намыл из породы, принесенной со склона высокой горы, – увлечённо говорил Борис. – Она возвышалась в нескольких километрах от их лагеря и спускалась в узкий распадок. Выше этот склон всюду зарос густым стлаником и высоким кустарником тальника и ольхи.  Им пришлось вырубить все кусты и полностью его очистить.

Белов повернулся в сторону высокой горы, на её склоне сейчас был разбит полигон, а выше виднелись отвалы канавы.

– Ваш дедушка имел в виду это место. – Он показал рукой на канаву. – Заключённые проделали приличную работу.

– Представляете, мой дед даже контролировал работу Баринова! – сказал Борис. – Ему, видите ли, не нравилось, как идёт промывка. Считал, будто бы часть золота он теряет.

– Такое вполне возможно. Стоит только увеличить  напор воды или угол наклона стола, как золото не поймаешь. Если оно мелкое, всё уйдёт в отвал…

Гул работающего бульдозера заглушил слова Белова. Борис показал на уши. Когда стало тише, он сказал:

– Я запомнил, что он написал о проверке Баринова.

«Я  долго думал, как его вывести на чистую воду, и придумал, промытую породу надо ещё раз промывать. Если есть там золото, то оно себя покажет. Его не спрячешь – оно обязательно вылезет при повторной промывке. Когда мы стали промывать отработанные отвалы, десятник как будто бы  даже и  не удивился. Говорит мне, что он  и так проводит контрольное опробование, да только не так часто, как я заставил это делать».

– Вы знаете, Борис, Баринов всё делал очень профессионально. Если что-то и уходило, так, я думаю, это были естественные потери. Вообще, по моим представлениям, украсть золото в ГУЛАГе было непросто. Да заключённым оно и ни к чему – каждый думал о том, как бы ему выжить. К тому же, как я понимаю, Баринов  был воспитан по-другому. Это был высоко образованный человек, до мозга костей  интеллигент.

Борис кивнул головой. Размышляя о Баринове, он давно пришёл к такому же выводу. Помолчав, он добавил:

– Дед написал, что по результатам своего опробования тот вносил поправки при промывке. Благодаря этому он добивался полнейшего извлечения металла. По крайней мере, в промытой породе золота он не поймал. Вот поэтому он его сразу не прикончил. А ведь грозился. Об этом сказано в его дневнике. Я думаю, он не один такой был, – будто оправдывая его, произнёс парень. – Тогда были такие порядки: запорол работу, становись к стенке. Стране нужен был металл. Любой ценой его надо было добыть. Этой ценой становились человеческие жизни.

Белов проанализировал ежедневное поступление металла и пришёл к выводу, что того тела с ураганным содержанием золота, пробы из которого принёс Иван,   старатели не вскрыли.

 

 

Глава  22

 

СЛУЖБА БЕЗОПАСНОСТИ БАНКА «ФАРАОН ПЛЮС»

 

Вскоре после разговора с Федынским Максимов снова попал в Якутию. Только в этот раз не в качестве следователя по борьбе с валютными преступлениями, командированного для поисков «дедушкиного клада». Начальник службы безопасности банка «Фараон плюс» руководил операцией, затеянной против старательской артели «Куйга». Задача, которую поставил директор банка, в корне отличалась от того, чем занимался он раньше. Тем не менее, задача была поставлена, и, как бывший капитан милиции, человек, привыкший выполнять приказы командования, он взялся за её решение.

Контроль над проведением операции Федынский неожиданно поручил своему заместителю Котенко. Сам же от неё отошёл, оборвав тем самым все нити, связывавшие его со своим детищем. Получалось, Максимов выполнял задание Федынского, а руководил им Котенко – человек, которому он не доверял. Однако ничего изменить он уже не мог: часы были пущены.

Вначале он хотел захватить золото старательской артели прямо на прииске, но из сообщений наблюдателей банка,  он узнал, что золотоприёмная касса, где оно хранится, хорошо охраняется. К тому же на прииске было большое скопление народа. Это значительно осложняло операцию и, главное, – не гарантировало полного успеха. Поэтому от этого варианта Максимову пришлось отказаться.

Нападение можно было совершить и на базе артели в Алдане, но и здесь были свои проблемы, усложнявшие её выполнение. На базе золото не хранилось: с приисков его везли в хранилище, а оттуда – на аффинажную фабрику. Оставалось только одно: захватить металл во время его транспортировки с прииска.

По подсчётам Максимова, с начала работы прииска в золотоприёмной кассе скопилось около трёхсот килограммов золота. Анализируя ситуацию, он пришёл к заключению, что в ближайшее время за ним  пришлют вертолёт. Нужно было готовиться к его захвату. А для этого надо было попасть на борт вертолёта. Но так как это было невозможно, то вертолёт надо было посадить или сбить.

Трасса проходила по долине реки  Маймакан – той самой, на которой омоновцы расстреляли резиновую лодку с беглецами. Встретить золотой вертолёт Максимов  решил в самом узком месте горной реки.

Его группа состояла из четырёх человек, хорошо экипированных и вооруженных разным оружием.  Помощником был Влад Бугаев по кличке Бугай. Как ни странно, кличка полностью соответствовала его внешности: высокий здоровяк с короткой шеей был силён, как боров. Скуластым лицом с квадратной челюстью Бугай отдалённо напоминал Шварцнеггера, чем очень гордился. Бугай воевал в Чечне и единственный из группы стрелял из гранатомёта. В банке Бугаев числился охранником. Только на службе  бывал нечасто, а свою приличную зарплату отрабатывал исполнением несколько других  обязанностей. О них было хорошо известно Максимову.

В отличие от Бугая другой член группы Тихоня, проходивший  по документам Тихоновым, был коренастым крепышом, но таким же мордоворотом, как его «коллега» по команде. Кличка ему также хорошо подходила. Опыт работы в убойных делах Тихоня приобрёл в спецназе. В молодости он занимался стрельбой из малокалиберной винтовки, добился неплохих спортивных результатов. Это и определило его дальнейшую судьбу.

Из всей компании Максимова резко выделялся Шевырёв, по кличке Штырь. Своей благородной внешностью и интеллигентскими замашками он не вписывался в его группу. Глядя на него, Максимов иногда думал, что он тут лишний, однако Штырь был полноправным членом этой команды. На вид ему было за тридцать с небольшим. Среднего роста, худощавого телосложения Шевырёв был обходителен и не в меру услужлив. Коротко стриженый затылок подчёркивал правильную форму его головы.  Открытое красивое лицо и живой блеск в глазах выдавали в нём человека творческой профессии или научного сотрудника. Невозможно было даже подумать, что этот  человек из криминального мира, кем был Шевырёв на самом деле.

Ничего хорошего не мог сказать Максимов ни о ком из них. В его глазах Бугай был отъявленным бандитом, который за деньги не пожалеет даже родную мать. Тихоня – тот казался ему хитрей и коварней, но он тоже был  убийцей.

«По-теперешнему, все они киллеры, – думая о своей команде, размышлял Максимов. – Так новые русские называют профессиональных убийц. Наверное, им не нравится слово убийца, очень  верно отражающее суть того, чем они занимаются. А «киллер» меньше режет  их тонкий слух».

К этому он не мог никак привыкнуть и, услышав «киллер», всегда чертыхался. Эти двое выполняли самую грязную работу, какая только могла быть  в банке: выколачивали из должников деньги. С ними было всё понятно, а  вот Штырь долго оставался для него загадкой.

Первый раз они встретились в одной приличной компании. Это случилось после того, как он стал наводить мосты к банку «Фараон плюс». Встретились будто невзначай, и вскоре всё забылось. Потом Штырь мелькнул на горизонте в связи с делом крупного кредитора, которое Максимов контролировал. В то время он уже работал в банке и был не на плохом счету.  Дело кредитора закончилось для него вполне успешно, но неприятный осадок от него остался. Виной тому была полная информированность директора банка о его действиях. Как потом оказалось, банкир проверял его на благонадёжность.  Проверяющим был тот самый Штырь. И  вот теперь он не только оказался в поле его зрения, а был полноправным членом его  команды.

Координировал операцию группы Максимова человек Котенко – некто Макс Налимов. О нём  Максимов ничего не знал, но по слухам, дошедшим до него, он когда-то служил в КГБ. В своё время Налимов был агентом в какой-то африканской стране, дослужился до резидента. Там Налимов научился летать на вертолёте и даже получил соответствующую корочку.  Именно из-за того, что Налимов умел управлять вертолётом, он оказался в группе Максимова. Однако полномочия у него были не ниже  командирских.

Та часть операции, которая была связана с вертолётом, Максимову сразу показалась подозрительной. Ещё в банке он высказал свои соображения о нелепости такой сложной схемы, но Котенко был непреклонен. Эта категоричность заместителя банкира  лишний раз говорила о подводных камнях, разбросанных на его пути.

 

Максимов со своими бойцами прилетел в тайгу на небольшом вертолёте. Его привезли по Магаданской трассе в контейнере. На месте заброски вертолёт собрали, поставили на него винты. В том же контейнере доставили переносной зенитно-ракетный комплекс «Стингер» и автоматы Калашникова.

Как только бойцы выгрузились в тайге, вертолёт улетел назад. Теперь по плану он также должен был вывезти их из тайги с захваченным золотом.

Лагерь – две брезентовые палатки, ничем не отличавшиеся от тех, с какими ходят геологи, поставили на берегу реки. Между двумя высокими лиственницами Тихоня натянул антенну для радиостанции. Внешне их лагерь напоминал базу геологов или стоянку продвинутых туристов. Такие «экстремалы» забираются даже в самые отдалённые места. Палатки, будто приманка, стояли на видном месте, хорошо заметном с воздуха. На них мог клюнуть экипаж вертолёта.

Солнце спряталось за гору, в долине реки сразу стало мрачно, потянуло холодом от потемневшей  воды. Чёрным покрывалом надвинулась на них тайга. Рядом заухала выпь, засвистели кулики. Всё, что их  окружало, было неприветливым и  совсем незнакомым.  Свою оторванность от «большой земли» бойцы почувствовали  только сейчас, оказавшись один на один с чужой им тайгой. На душе у каждого стало сразу тоскливо.

Вечером у костра хорошо выпили. На правах командира группы первый тост «двинул» Максимов:

– Мужики, я много говорить не буду, – поднял стакан командир. – Давайте выпьем за то, чтобы удача никогда не поворачивалась к нам задом. Чтобы она была всегда с нами. За удачу!

Командир  хорошо знал, как много от неё зависит, и теперь молился Богу, чтобы им повезло. Однажды он уже был  здесь, но тогда всё повернулось против него…

«Ещё совсем недавно я сам ловил бандитов, наказывая их по всей строгости закона, – придвигаясь ближе к огню, думал Максимов. – А сейчас сижу рядом с ними. Вот жизнь! Сплошная цепь случайностей и ошибок. Училище, милиция, мечты о повышении по службе. А что теперь? – Он тяжело вздохнул и молча покачал головой.

– А ведь когда-то я был близок к исполнению своих желаний. Всего-навсего одна ошибка, и всё пошло под откос: развалилось, как карточный домик.  Зачем Батя тратил время на меня? – спрашивал он себя. –  Затем, чтобы я стал таким же отморозком, как они? Его ученик оказался оборотнем!»

Мысли о предательстве посещали Максимова постоянно, но сейчас было особенно тяжело. От горькой обиды за себя, которая жгла огнём изнутри,  захотелось искупаться в холодной воде.

– А вдруг наш вертолёт не прилетит, что тогда? – в его сознание вошли слова прилично захмелевшего Штыря. Было видно, что этот вопрос его волнует давно.

– Пойдём пешком, тут до трассы рукой подать, – сказал ухмыляющийся  Тихоня.

– Километров сто пятьдесят по прямой, – добавил Бугай с издёвкой в голосе. – Налегке мы мухой пролетим, ты даже не заметишь, как там окажешься.

Глаза у Штыря округлились. Ему трудно было представить такое расстояние, а как его преодолеть по тайге, было выше его понимания. Бугай замолчал, а Тихоня ненавязчиво давил  Штыря:

– Налегке, конечно, пройти не проблема, а вот если  с золотишком пойдём, то придётся тебе  попотеть. Поклажа будет потяжелее твоей снайперской винтовки. По тайге идти – не щи лаптем хлебать. Я вообще-то такой вариант исключаю, но чем чёрт не шутит. Мы все люди смертные, и вертолёты не вечные.

При разговоре про золото снова засуетился  Бугай.

– То золото ещё нужно добыть.  Это не такое простое дело, как некоторым кажется. Как бы нам не просидеть тут без толку…

– А ты тут на хрена со своим «Стингером»? – грубо перебил его Максимов. –  За него такие деньги вбухали, что тебе даже не снились. Если думаешь, что вертолёт не полетит, так это не твои проблемы.  Твоё дело – «Стингер» и давай завязывай с этими заупокойными разговорами.

При общении со своей командой Максимов давно понял, что, кроме грубости, те ничего не понимают. Поэтому обычно рубил сплеча, не жалея никого. Обстановку разрядил Штырь, и разговор снова вернулся в мирное русло.

– Эту установку надо таскать только на твоих плечах. Я под ней загнусь, – сказал он Бугаю.

Тот не полез в карман за словом. Говорить он умел и при случае мог пустить пыль в глаза любому.

– Ерунда. Она весит всего-навсего  шестнадцать килограмм – это пудовая гиря. Что ты, не удержишь гирю на своих плечах? По-моему, без проблем. Тут самая тяжёлая часть  –  это ракета. Вот она тянет больше десяти килограмм. Но ракета идёт отдельно.

– Это в том тубусе, что ли?

Бугай кивнул с важным видом. В его руках находилась главная  «кнопка», от которой зависела судьба этой операции. Поэтому сам Бог велел лишний раз покрасоваться своей значимостью.

– Ты смотри мне, не промажь, – строго сказал Максимов, слушавший Бугая. – А то мы тут мудохаемся в поте лица,  а ты куда-нибудь пальнёшь, и все наши труды коту под хвост. Смотри мне! – помахав ему пальцем, ещё раз строго повторил Максимов. – «Стингер» – вообще очень умная игрушка. Стреляет ракетой с инфракрасной тепловой головкой наведения. Она ловит тепловое излучение цели и садится ей на хвост. Как только ракета захватила цель, считай ей конец: никакие посторонние источники тепла  не могут сбить ее с курса. Единственная возможность уйти от поражения – подняться слишком высоко или создать противоракетную ловушку. Для этого нужно стрелять непрерывно. Но нам это не грозит – Ми-8 не тот вертолёт, который может показывать высший пилотаж. Тут намного проще.

Об этом зенитно-ракетном комплексе Максимов проработал всю имеющуюся документацию и теперь знал о нём всё. Его рассказы о «Стингере» способствовали тому, что Федынский им заинтересовался  и в итоге остановил на нём свой выбор.

– Американцы тут нас обошли, – продолжал Максимов. – Моджахеды и чеченцы  «Стингерами»  не один наш вертолёт завалили. Я слышал про одного мужика, который первым захватил «Стингер» у душманов. Ему так же, как и многим, обещали дать Героя Союза, да ни один из них не получил. Вот такие дела.

Неожиданно наступила тишина. Каждый задумался об услышанном, переваривая  на свой лад.  То, что впереди их ждёт не просто прогулка по тайге, все осознавали хорошо.

– А мы не потеряем золото? – после молчания ни с того ни с сего спросил Штырь, – Бугай бухнет ракетой и поминай как звали: ни вертолёта, ни золота. Вот будет дело!

До того, как было принято решение о «Стингере» Максимов основательно изучил и этот вопрос. Золото транспортировали в металлических контейнерах сферической формы, выдерживавших  высокие нагрузки.

– Если ракета врежет, контейнеры могут не выдержать или развалиться при ударе о землю, – громко сказал Бугай.

Сейчас он снова был в центре внимания и чувствовал себя королём.

– Не развалятся, ракета со слабым зарядом, рассчитанная только на лёгкое поражение летающей цели.  Значит, так, Бугай, слушай внимательно, – сменив тему разговора, строго сказал Максимов. – С утра ты начинаешь тренироваться со «Стингером», и никаких похмелий. Это касается всех. Предупреждаю, больше ни грамма. В следующий раз мы выпьем  после завершения операции. В помощники себе возьмёшь Тихоню. Тебе понятно?

Тот пробурчал что-то себе под нос вроде «понятно» и замолчал. Представление закончилось.

– Командир, ну что ты на него наезжаешь? – заступился Тихоня, которому не понравилось резкое обращение Максимова. В спецназе он насмотрелся на разных командиров, и теперь многие военные перестали быть в его глазах авторитетами. – Я вам говорю, всё будет тип-топ. Точняк всё будет нормально, вот увидите. Я такие дела чувствую подкоркой. У меня, знаете,  есть дар предвидения. Со мной даже экстрасенсы советуются. Вот недавно приходит один маг и спрашивает, как объяснить непонятное ему видение. Он видел человека с нимбом над головой, как будто это был сам господь Бог. А вот  к чему ему это привиделось, не знал.   Я ему всё рассказал, там он потом  меня благодарил.

Его остановил Штырь, тревожно посматривавший на Тихоню.

– Не болтай, пожалуйста, про Бога.  Если ты обладаешь таким даром,  лучше скажи, как пройдёт наша операция.  Добудем мы золото?

– Я же сказал, что всё будет о’кэй.

– А улетим отсюда? – не отставал Штырь. – Может, что-то случится и кто-то … – он хотел добавить, но, видно, спохватившись, резко замолчал. Никто, кроме Максимова, этого даже не заметил.

– Куда мы денемся? Конечно, улетим. Что за вопрос?

«Очень интересно! С банком  Штырь связан давно, но до сих пор нигде не высветился, – слушая разглагольствования Тихони, думал Максимов. – Казалось бы,  я  должен был знать о нём всё, а что получается? Не считая тех случаев, где мы пересекались, практически ничего о нём не знаю.  Вот снова  встретились только здесь. Значит, он на кого-то работает в банке и завязан только на него одного. Но почему же его так оберегают, так прячут от всех. Чем же он занимается? Так, так, – бормотал себе под нос Максимов, – интересная картина получается».

Он вспомнил и проанализировал, всё, что знал об этом человеке, и пришёл к выводу, что Штырь – человек Котенко. Сюда он был поставлен с определённой целью, о которой Максимов не знал. Теперь многое в этой операции ему стало понятно. От неожиданного открытия Максимова бросило в жар. Холодные капли пота выступили на лице.

– Мужики, этот чёртов вертолёт меня волнует больше всего, – между тем продолжал Тихоня. – И особенно Налим. Какой-то он больно скользкий, как настоящий налим. Был у нас один такой особист, всех достал и этот на него похож.  Командир, скажи, на хрена нам сдался  этот Налим? От него толку мало, но зато он выступает тут в роли координатора? – Он повернулся к Максимову и смотрел на него прямо в упор. –  От этого … дармоеда мы полностью зависим. Без него теперь никуда.

Тихоня обозвал его матерными словами, обозначавшими в его понимании высшее презрение к человеку.

–  Мы что, не могли без него обойтись? Или, в крайнем случае, посадили бы вертолёт прямо здесь. Когда надо было, встали бы на крыло и поминай, как звали. А теперь жди этого гада, прилетит он или не прилетит. По-моему, здесь что-то нечистое. Ей- богу, чует моё сердце!

Слова Тихони задели Максимова за живое. Координатор операции давно не выходил из головы. О Налимове он думал так же, как его боец. Поэтому просчитывал разные варианты в проведении операции. Даже сейчас, когда все были уже хорошо подпитыми, он не мог до конца расслабиться.

– Что я могу  тебе сказать? Так распорядилось начальство, ему видней. А наше дело выполнять его приказы и.

Слова  Тихони с запозданием дошли до ворошившего костёр Бугая.

– Действительно,  нам надо будет уносить ноги, а мы будет ждать координатора на вертолёте. Тут какая-то …

Он выругался, ударил палкой по костру. Искры и пепел полетели в разные стороны. На него все зашумели, а Тихоня обозвал его психом.

– Может, Штырь что-нибудь нам скажет, он ближе всех к  нашему уважаемому заместителю банкира, – неожиданно для всех сказал Максимов. Для того, чтобы вывести его на открытый разговор, он пошёл ва-банк. Его ответ мог многое прояснить.

– А что Штырь, причём тут я? – замешкавшись, испуганно произнёс Шевырёв. Его растерянность не прошла незамеченной. – Я ничего не знаю. Откуда ты взял, что я близко  знаком с замом? Я его знаю не лучше тебя.

– А как ты здесь оказался? Кто тебя послал сюда?

– Мне сказал Котенко, что надо ехать, я и поехал.

– А что он ещё тебе сказал? – с пристрастием допытывался Максимов, рассчитывая, что тот что-нибудь выболтает. – Что ты должен стучать на нас? Так?

Штырь замотал головой,  лицо покраснело. Было видно, что разговор с командиром вывел его из равновесия.

– Ну ладно, не хочешь – не говори. Фиг с тобой, – махнул рукой командир. – Только смотри, потом будет поздно: мы узнаем всё равно. На всякий случай учти, я тебя предупреждал: если что-нибудь замечу, мало тебе не покажется.

За вечер бойцы Максимова выпили почти весь запас водки, на время даже  забыв, для  чего сюда прилетели. Завели разговор про женщин. Бугай хвалился любовными подвигами, расписывая достоинства и недостатки многочисленных любовниц. Штырь рассказывал, как соблазнял молоденьких девочек. Потом, ни с того ни с сего, устроили соревнования по стрельбе из автомата. Расстреляв магазин патронов, снова вернулись к костру.

А Максимов не находил себе места. В голову лезли всякие тёмные мысли.

«Налимов не просто координатор этой операции – он поставлен совсем для другого. А для чего же?» – умываясь холодной водой, думал он. Ему ответил кто-то незнакомым голосом издалека:

– Для контроля над вами.

– Как же нас можно контролировать, если он далеко?

– Для этого у него есть глаза и уши. Они рядом с тобой. Берегись их, как последнего врага. Я предупреждаю.

–  Нет, это какой-то бред. Налимов не контролёр.

– Ты прав, – он снова услышал слова незнакомца. – Налимов не контролёр и не координатор – он  ликвидатор. Стукач, который рядом с тобой, очень опасный человек. Он должен всех убрать, а Налимов заберёт у него золото и заметёт следы. Живые свидетели преступления никому не нужны, от них избавляются…».

На мгновение он потерял ход мысли, незнакомец сразу замолчал. Выпив лишнего, громко разглагольствовал обиженный Штырь. Разборка, устроенная командиром, ему не понравилась.

– Вообще, Налимов должен быть не только крепким, но и надёжным. – Мысли Максимова вернулись в прежнее русло.

– Надёжным он должен быть для хозяина, а для тебя ему надо быть своим в доску, – снова заговорил незнакомец. – Когда на борту вертолёта окажется триста килограммов золота, тут даже человек с устойчивой психикой может потерять голову. Это же золото! –  с достоинством произнёс он и замолчал.

Максимов понял, почему  Котенко не оставил ему вертолёт и поставил над ним Налимова.

«Триста килограммов золота, конечно,  что-то значит в нашем мире. Он прав. Кто же это со мной говорил? У меня, наверное, уже пошли глюки. Ей-богу, крыша едет. А вообще-то незнакомец сказал всё правильно. А вдруг я, и правда, уведу золото. Зачем рисковать? Значит, Котенко всё предусмотрел и просчитал до мелочей».

Опыт работы в милиции подсказывал Максимову, в какой опасной ситуации он оказался.  После того, как золото окажется на борту вертолёта, он станет никому не нужен, как и вся его команда. Тот, в чьи руки попадёт этот металл, потеряет голову. В своих глазах такой человек становится всесильным. Поэтому мультимиллионеры представляют немалую опасность для окружающих. Особенно они опасны для тех, кто близко приближается к их сокровищам.

«Как же я забыл эту простую истину? – размышлял Максимов. – Мне нельзя было ввязываться в эту авантюру. Но теперь уже поздно.  В моём положении следует думать, как остаться живым».

– Думай-думай. От этого зависит твоя жизнь,  – услышал он теряющийся вдали голос незнакомца.  – Ты должен всё правильно рассчитать и не делать ошибок.

Незнакомец замолчал, и он остался один на один со своими мыслями.

Бойцы веселились. Тихоня успел сцепиться со Штырём, устроив настоящее представление с болельщиками. В итоге им обоим досталось от Бугая. Нечасто они встречались вместе, а, может быть, так же, как Максимов, предчувствовали неладное и старались забыться.

«Получается, я под двойным прессом: с одной стороны меня пасёт Штырь, а с другой – Налимов. – От этой мысли в глазах Максимова потемнело. До него, наконец-то, полностью дошли слова незнакомца.  – Каждый из них получил команду после операции меня убрать. Да не только меня.  Вначале Штырь грохнет меня и обоих киллеров, потом придёт его очередь. Если у Штыря со мной ничего не получится, это с удовольствием сделает Налимов. Он один повезёт золото домой.  Возможно, кто-то замахнулся уже и над его головой? Но это не моё дело, мне бы сберечь свою голову».

Плохие предчувствия не покидали его весь следующий день. Мысли об обречённости давили душу тяжёлым камнем. Но кто-то вёл его в верном направлении, наталкивал на правильные мысли.

 

 

 

Глава 23

 

НАХОДКА 

 

Утром в квартире лейтенанта Винокурова раздался телефонный звонок. Звонил дежурный отдела транспортной милиции прапорщик Корякин. Он доложил о задержании пассажира с россыпным золотом при регистрации на рейс Якутск – Москва.

Следователь Винокуров занимался расследованием преступлений на воздушном транспорте. После телефонного разговора он быстро собрался и поехал в отдел. Разобравшись с обстоятельствами дела, следователь встретился с задержанным. Им оказался уроженец Северной Осетии Сулимов Магомед Магомедович. По его словам, он приезжал на временные заработки в посёлок Усть-Нера. Хорошо оплачиваемой работы там не нашёл, поэтому решил вернуться домой, где мог заработать не меньше того, что ему предлагали. Перед самым отъездом он подобрал на улице пакет, в котором и было то злополучное золото. Сулимов винил себя в том, что не сдал золото в милицию. Погубила мол обычная нужда, постоянная нехватка денег. Просил, чтобы его отпустили.

Следователь пообещал разобраться, но он ни на секунду не сомневался, что перед ним обычный курьер, с какими постоянно встречался в своей работе.

Лейтенант отдал пробы золота на анализы. К обеду результаты десяти определений с диаграммами распределения микроэлементов лежали уже у него на столе. Такой оперативностью Винокуров был обязан  новому прибору, который  криминалистическая лаборатория получила в прошлом году. Теперь оставалось только сравнить полученные результаты с данными, хранившимися в его базе данных.

Эта база данных была гордостью всего управления.  Её составляли несколько лет при личном участии Винокурова. Тогда он ещё работал младшим научным сотрудником геологического института. Тысячи анализов золота, отобранных из разных мест огромной территории, легли в её основу. В базу данных были заложены всеобъемлющие сведения о золоте из всех известных месторождений и даже самых мелких проявлений Северо-Востока страны.

Зато теперь, оперируя только клавишами компьютера и мышкой, он мог выполнять разные задачи. Обычно данные этой базы использовались в качестве эталона, с которым сравнивали определяемые образцы золота. Даже если похититель золото был задержан далеко от того места, где его добыли, всё равно можно было установить его источник. Это помогало пресекать дальнейшие хищения.

Спустя час Винокуров докладывал в управлении внутренних дел начальнику отдела подполковнику Сивцеву и майору Козлову, курировавшему в управлении незаконный оборот драгоценных металлов.

– Сегодня утром мы задержали курьера с металлом, – разложив на столе материалы, докладывал он. – Сейчас он нами взят в разработку: выясняем происхождение металла, устанавливаем связи задержанного. Результатов пока немного, но есть перспективы на быстрое завершение этого дела. Задержанный упорно твердит, что золото он нашёл на улице.

– Обычная версия всех преступников.  Я, мол, ничего не знаю, ищите ветра в поле, – вставил Козлов.

Выслушав майора, лейтенант продолжал доклад:

– Мы оперативно изучили состав задержанного металла, прогнали по нашей базе данных. Как вы хорошо знаете, в неё заложены сведения  по золоту из всех известных объектов Якутии и Северо-Востока  страны. И вот что у нас получилось.

Лейтенант Винокуров на мгновенье остановился, будто набирая сил перед решающим броском.

– Весь металл довольно однородный, отобран из россыпи. Но он не имеет аналогов в нашем регионе. Что-то похожее есть в Магаданской области, только там золото более низкопробное и с большим содержанием серебра и меди. А это золото очень характерное, можно даже сказать, необычное – в нём присутствуют некоторые редкоземельные элементы и значительно повышено содержание висмута. Спутать с другим золотом его практически невозможно. Это говорит о том, что в нашем районе появился новый объект с таким необычным по составу металлом. Но главное – на этом объекте совершено хищение или ведётся незаконная добыча золота.

– Понятно. Правильные выводы, лейтенант, –  выслушав его, сказал подполковник. – Сколько металла задержали? – Каково его происхождение?

– Ровно два килограмма. В основном – золотой песок, идентичный по составу. Правда, есть пять довольно крупных самородков. Один похож на чёрта с дубинкой. Прямо музейный экспонат! Хоть сдавай в Алмазный фонд.  Очень характерный самородок!

– Два килограмма – совсем немало. Значит, хороший объект, – сказал подполковник – Явно, там работает не один человек. Надо искать объект. А где взяли молодчика?

– Как обычно. В аэропорту. Где наша служба на высоте? Мы же контролируем перевозки. Воздушный транспорт – наш главный объект.

– Да, пока самым «хлебным» местом у вас остаётся аэропорт. Но, к вашему сведению, уже наметились другие пути транспортировки металла. Преступниками разработаны целые схемы по его доставке в центральные районы страны. Как введут в аэропорту новую систему контроля, вам придётся шустрить. Они будут обходить аэропорт стороной.

– А где был металл? – задал вопрос майор Козлов, внимательно слушавший доклад лейтенанта.

–  Задержанный рассыпал его  по дну сумки, думал, мы не возьмём. Кстати, рентген его не показал, может быть, он бы и прошёл контроль, да старшина Зайков проявил бдительность. Задержанный показался ему подозрительным: сильно нервничал. Зайков поднял сумку, а та тяжёлая, как гиря. Открыли, и вот…

– Старшину надо отметить, – сказал подполковник. – Я позвоню вашему начальнику, чтобы он подготовил представление на поощрение.

Внимательно просмотрев все материалы, которые принёс лейтенант, подполковник сказал:

– По-видимому, мы имеем дело с дагестанской преступной группировкой. В последнее время они сильно активизировались.  Наверное, нашли новые рынки сбыта.  С ними вообще трудно работать – у этих кавказцев короткие связи. Курьер знает только того, кто ему передал металл. Как правило, задержанные от всего отказываются и стоят, как партизаны, до последнего. Похоже и ваш такой же. Возьмите его в разработку. Я советую поговорить с геологами. Может, они что-нибудь подскажут. В первую очередь нужно встретиться с Амузанским из института геологии. Это серьёзный учёный, доктор наук, профессор. Давно занимается изучением золота. Мы с ним как-то раз встречались. Недоразумение тут у нас вышло с алмазом, который он определял для старателей с Аллах-Юня. Незаслуженно на него накатили из отдела майора. – Он кивнул на Козлова. – Потом, правда, разобрались, принесли свои извинения. Но человека обидели.

– Да, был такой случай. Виноват, товарищ подполковник, – майор Козлов наклонил  голову. – Я очень хорошо помню то дело. Вот с тех мы как раз с ним знакомы. Амузанский нередко выступает экспертом по самым сложным делам.

– Владимир Алексеевич помогал составлять нам базу данных по золотоносности, – сказал лейтенант. –  Если бы не он и вся его лаборатория, то мы вряд ли её создали. Я в то время как раз работал в этом институте.  С Амузанским я обязательно встречусь.

Как предполагал подполковник Сивцев, работа с задержанным Сулимовым не принесла никаких результатов. Он оказался простым курьером, согласившимся довезти металл до Москвы.   Зато Амузанский сообщил много нового. И главное, он показал анализы золота, близкие к тем, которые были на руках у Винокурова. Пробу золота Амузанский получил из Верхоянской экспедиции от своего старого знакомого, ведущего геолога Синицына.  Так лейтенант узнал о новом объекте, который никто ещё не разведывал. Он сделал заключение, что задержанное золота по составу идентично золоту Амузанского из безымянного проявления, находящегося в районе Верхоянского хребта.

Не всегда золото, изъятое у преступников, имело известные аналоги. Сейчас Винокурову очень повезло: полученные сведения  давали надежду на оперативное раскрытие преступления.  Теперь всё замыкалось на Синицыне.

 

 

Глава 24

 

ЗАГОВОР

 

О том, что днями будет вертолёт, знал весь прииск. Кульчицкого c самыми разными просьбами атаковало ближайшее окружение. Божкову вдруг понадобилось рыболовное снаряжение. Он собирался осмотреть ближайшие окрестности прииска, чтобы отметить места, по которым злоумышленники могли выйти на трассу. Заодно думал провести разведку на предмет рыбалки. Петренко захотел чеснока и копчёной колбасы. Особенно начальник ЗПК мечтал о домашнем сале и бутылке самогонки.

Кульчицкий понимал, что однообразная, пресная пища давно надоела всем. Нужно было чего-то другого. Он заказал по рации свежих овощей и фруктов. Много ему не обещали, согласились только побаловать. Но главное – все ждали писем из дома. Долгая жизнь в тайге давала  себя знать.

Ждал письма и Борис. Перед отъездом из Алдана он провёл бурную ночь с Мариной, были взаимные обещания навсегда связать свои судьбы. Только здесь Борис почувствовал, как любит эту девушку. Размышляя о ней, он признавался себе, что Марина – настоящий подарок судьбы, смилостивившейся над ним после гибели Нины. В мыслях он  был с Мариной на Багамах, путешествовал по Австралии и Америке.

Этим же вертолётом должен был прилететь главный геолог артели с комиссией из Сибирского геологического комитета. Накат Федынского не прошёл незамеченным для властных структур. Михайлову пришло официальное письмо из Росгеолконтроля за подписью самого председателя. Пришлось выносить сор из избы – объяснять, почему артель Чугая не получила лицензию на Уйгур, законно выигранную в конкурсе. В кратчайший срок ему было предписано разобраться с допущенными  нарушениями. По этому факту требовалось заключение контролирующих органов. Поэтому пришлось срочно создавать комиссию из специалистов разных министерств и ведомств.

На прииске ожидание вертолёта вылилось в затяжной субботник по благоустройству территории. С надеждой на дополнительный трудодень в нём участвовали все свободные от работы старателями. Отработав свою смену, они шли убирать мусор или прокладывали  новые дорожки к столовой и туалету. Кульчицкий даже отправил бригаду рабочих расширять тропу, ведущую к полигону. Узкая дорожка, петлявшая по склону, доставляла немало проблем. Особенно неудобно было ходить в тёмное время суток. Того и гляди, можно было улететь вниз или заблудиться в разросшемся стланике.

Масса работающего народа напоминала заключенных из бывшего лагеря ГУЛАГа. Люди расчищали крутой склон, носилками, оставленными заключёнными, носили породу для отсыпки  неровных участков. Более полвека не видел Уйгур такого скопления людей. Казалось, сюда вернулись прежние хозяева.

Борис ломом крушил камни в расчистке, складывая их в кучи. Он часто вспоминал  тех, кто работал тут до него. Перед глазами стоял его дед с пистолетом в руке.

– Контра, пахать! – сотрясая воздух, кричал он на заключённых. – Кто будет сачковать, поставлю к стенке.  Я всех перестреляю. Авоськин, врежь, как следует, этому Баринову. Эй, гад ползучий, куда ты пошёл со своими колышками? Авоськин, дай ему кувалду, а то он тут разгуливает с палочками, как на празднике. Руду, видишь ли, он ищет. Ха-ха, я тебе…

Дед посмотрел на его расчистку, подошёл к заключённым, с пустыми носилками.

– Саботажники, контрреволюционеры! Я вам покажу, как надо работать. Вы будете век меня поминать.

 

На всякий случай Кульчицкий задним числом составил акт хищения металла на прииске. Из него следовало, что золото попало в его балок от машиниста бульдозера Конева, нашедшего его в тайнике. В нём было подробно расписано, где был тот тайник с золотом и каким образом Конев его нашёл. Борис, понимая, что в очередной раз может попасть в поле зрения правоохранительных органов, хотел отказаться от этой почётной миссии кладоискателя, однако Кульчицкий был непреклонен.

– Ну, что ты ломаешься, как девочка? – с издёвкой сказал он упиравшемуся  Борису. – Единственный раз в жизни я попросил тебя помочь, а ты начинаешь корчить  из себя недотрогу. Тебя это ни к чему не обязывает.

– А вдруг начнут проверять менты, что тогда?

У него ещё были свежи в памяти воспоминания об общении с омоновцами и следователем Максимовым. Снова попадать в милицию он не хотел.

– Ну и что менты? – вопросом на вопрос ответил Кульчицкий. – Ну даже, если они вдруг захотят с тобой поговорить, от тебя что убудет? Да ничего они не сделают тебе, ты же его не украл, а нашёл. Ты пойми меня правильно, мне нужен кто-то свой, – давил на него начальник. – Это вшивое дело не стоит выеденного яйца, а из него могут раздуть  процесс на миллион. Понимаешь, я потом не отмоюсь всю жизнь. Ты не переживай,  всё будет нормально. Если что, я прикрою. Я тебе обещаю.

Просить помощь у кого-то другого Кульчицкий не рискнул.  В таком деликатном деле, как хищение металла, нужен был очень надёжный человек, который бы не подставил в трудную минуту. Именно таким в его глазах был Борис. Так, помимо своей воли тот стал заложником случая.

Несмотря на принятые меры, поиски воров, укравших золото, результатов не принесли. Так и остался случай хищения не раскрытым. Но о двух килограммах золота, задержанных в аэропорту Якутска, не забыли в управлении по незаконному обороту драгоценных металлов. По данным химического состава его привязали к прииску Уйгур, откуда оно было похищено.

 

Руслан сделал ставку на этот вертолёт. Другого, более благоприятного случая могло больше не представиться. По слухам, ходившим на прииске, на его борт должны были загрузить полтонны золота. С таким запасом металла можно было навсегда забыть обо всех проблемах, существующих в этом мире. Русланом всё было продумано до мелочей, теперь оставалось только ждать и молиться аллаху, чтобы не случилось каких-нибудь неожиданностей.

Ожидавшийся утром вертолёт прилетел только к обеду. Из-за санзадания, которое он выполнял, вылет был перенесён. Здесь не помогла даже представительная комиссия, наседавшая на начальника аэропорта с требованиями скорейшей отправки. Как и в прежние времена, перевесила  жизнь больного, нуждавшегося в срочной  госпитализации. В итоге вертолёт Ерёмы полетел с приличной задержкой. От этого больше всех пострадали члены комиссии, рассчитывавшие за один день провести проверку прииска и вечером улететь назад. Теперь получалась неувязка. После всевозможных согласований по рации, комиссия осталась на прииске ещё на одни сутки.

По заданию  подполковника Сивцева, вместе с комиссией на Уйгур прилетел следователь Винокуров. Первым делом он встретился с начальником участка. Тот был занят другими проблемами, поэтому разговор пришлось отложить до вечера. Не теряя времени, следователь обошёл посёлок, где жили старатели, и направился в ЗПК. Здесь заканчивали отгрузку добытого металла, и ему пришлось ждать окончания.

Первым рейсом отправляли золото и больного бульдозериста Гвинджаву, свалившегося с признаками кишечного отравления. В этот же вертолёт Кульчицкий посадил Бориса. Он дал ему деньги, чтобы тот отоварился продуктами и купил побольше водки и пива. Главный геолог, на которого он рассчитывал, из-за комиссии почти ничего не привёз, поэтому нужно было выкручиваться самому. Не использовать такую возможность начальник участка не мог. Он и сам бы с удовольствием слетал в посёлок оттянуться и отовариться, да грехи не пускали.

Сопровождать золотой груз Петренко вначале хотел отправил Тараса Игнатенко и Вальдемара Волкова, но в последний момент решил лететь сам. Прилетевший следователь ему не понравился, свидание с ним лучше было отложить на неопределённое время. За себя он оставил Вальдемара.

С золотом можно было послать ещё пару бойцов из охраны Божкова, но  Петренко подумал, что ничего сложного рейс не представляет. Металл загружают на прииске, а в аэропорту его встречает машина спецсвязи. Нападение на вертолёт, летящий над тайгой, –это немыслимое безумство. Да, и по правде говоря, таких случаев ещё никогда не было. Возможно, поэтому не существовало дополнительных инструкций, которые бы заставили его проявить повышенную бдительность.

В задние двери вертолёта Ми-8, как в автобус, забрасывали тяжёлые контейнеры с золотом. Пока грузились, командир вертолёта Ерёма и второй пилот Сухарев сидели в кабине. В открытое окно дул лёгкий летний ветерок, под носом гудели комары. Рядом с вертолётом стояла куча зевак, с завистью смотревших на готовящуюся к отлёту винтокрылую машину. На вертолётной площадке царила привычная суета. Бортмеханик Ионов, или, как его звал Ерёма, Ионыч, руководил погрузкой. Время от времени он поднимался в салон вертолёта, отдавая грузчикам команды.

– Мужики, осторожно, не повредите обшивку, – слышался его голос. – Поторапливайтесь, поторапливайтесь, – покрикивал Ионов на грузчиков, – перекуривать будете после загрузки. Нам сообщили, что портится погода, идет циклон с дождем. Нужно успевать,  а то не скоро отсюда выберешься.

Словом, всё было, как всегда – обыденно и привычно. Как только загрузили вертолёт, у Ерёмы на душе стало неспокойно.

«На борту полтонны золота, а с нами летят посторонние люди, и всего два охранника, – подумал он, посматривая на зевак. – Это не порядок. Куда только смотрит начальник прииска? Да главное – все незнакомые. Из пассажиров я знаю только Бориса. И то с ним нечисто, он был связан с золотом. За ним гонялись по тайге омоновцы. Может, из-за него и погибла тогда девчонка?»

Причиной таких размышлений Ерёмы стало необычное поведение Руслана, сопровождавшего больного. Было видно, что тот нервничает. Руслан оценивающе осмотрел вертолёт, заглянул в пилотскую кабину, словно примеряясь к его командирскому креслу, внимательно посмотрел на приборную доску и будто невзначай спросил:

– Командир, а баки у тебя залиты? Насколько хватит горючки?

Ерёма, пропустив его слова мимо ушей, промолчал. Однако про себя отметил, что, возможно, вопрос задан неспроста.

«Рядовой старатель интересуется техническим состоянием вертолёта. Зачем ему это?»

Второй пилот, которого также о чём-то спросил Руслан, отшутился. Опыт работы с осторожным, неразговорчивым Ерёмой невольно передался всей его команде. Лишнего никто из них  не говорил, зная, что от этого порой зависит их судьба.

Кавказская внешность Руслана и вопрос о заправке вертолёта, загруженного золотом, насторожил командира и заставил подумать о мерах предосторожности. Ерёма  повидал на своём веку немало разных  пассажиров: добрых и злых, открытых и скрытных. А вот таких, с хладнокровным, пронизывающим взглядом, встречал нечасто. Своими подозрениями умудрённый опытом Ерёма поделился с Сухаревым.

– Коля, не нравится мне этот чернявый. Посмотри за ним внимательней. Какой-то он больно крученый. Глаза у него нехорошие, взгляд холодный. Чувствую, душа у него нечистая. Предупреди Ионыча. Скажи, пусть сядет в грузовой отсек рядом с пилотской. Когда взлетим, дверь до конца не закрывай.

Его предостережению бортмеханик не придал должного значения. Он знал командира как осторожного, порой преувеличивающего опасность человека. Из-за этого у них не раз возникали разные конфликты и страдал весь экипаж.

«Да ерунда всё это, – подумал про себя Ионов. – Вечно командир что-то придумывает: тот нехороший, этот плохой. Достал своими придирками. До сих пор с нами ничего не случилось, так почему сейчас должно что-то произойти. Всё будет нормально».

– Который раз я говорю начальству, чтобы нам дали табельное оружие, – сказал Ерёма вернувшемуся в кабину Сухареву. – Опять проигнорировали. Командир говорит, нам не положено. Вот кого-нибудь грохнут, тогда сразу станет положено. Знаю я этих начальников. Если бы меня поддержали, может, быть давно бы дело сдвинулось с мёртвой точки. А так мои слова, как глас вопиющего в пустыне.

Между тем посадку закончили. Чернявый, как окрестил Ерёма Руслана, сел сзади на скамейку рядом с одним из охранников. Больной пристроился в самом хвосте, возле второго охранника, облокотившегося на контейнеры с золотом. Борис Конев устроился впереди, рядом с бортмехаником.

Его Ерёма узнал сразу, как и Борис командира вертолёта. События прошлого года ещё были свежи в памяти. Перед глазами часто стояла переворачивающаяся резиновая лодка, цветущая, жизнерадостная Нина. Ерёма даже не думал, что они когда-нибудь увидятся снова, и был рад неожиданной встрече.

Перекинувшись с пассажирами парой дежурных фраз, Ерёма запустил двигатель. Вертолёт оторвался от земли. На время командир забыл об опасном пассажире. Летели над горами, впереди показался Маймакан. Ерёма представил себя на берегу этой горной реки с удочкой в руках: «Если завтра погода не испортится, я оттянусь на Маймакане. Покажу этим городским контролёрам, как надо рыбачить. Может,  повезёт на тайменя».

Сквозь гул вертолёта он услышал выстрел. Спустя несколько секунд прогремел второй, потом раздалась автоматная очередь.

Только вертолёт набрал высоту и  вдали показалась река, Руслан направил пистолет на Петренко.  Гиви показал Тарасу обрез.

– Оружие на пол! Сюда! – громко закричал Руслан. – Быстро! Я стреляю без предупреждения.

В его срывающемся голосе послышалась явная угроза, готовность немедленно применить оружие. Матерясь, Петренко положил автомат возле своих ног. Он совершенно не был готов к такому дерзкому нападению. Сделать это в воздухе, прямо во время полёта борта могли только самоубийцы, обреченные на смерть. Но вопреки элементарной логике, нападение произошло: вертолёт с золотом захвачен вооружёнными бандитами. Золото, за которое он отвечает головой, попало в руки бандитов.

Тарас, будто замешкавшись, снял предохранитель с автомата. Прогремевшим  выстрелом, его откинуло назад – пуля попала в грудь. Но автомата он не бросил, успел нажать на курок. Пули просвистели над головой Руслана, пробили обшивку вертолёта. Вторая пуля, выпущенная Русланом, угодила Вальдемару  в голову. Он сразу повалился набок. В испуге Петренко закричал, он был пристрелен в упор.

– Вы что, мужики!? – подскочил к Руслану испуганный бортмеханик. – Мы же упадём! Смотрите, уже свистит. Там  же трубопроводы, винт…

Бортмеханика убил Гиви. Жаканом ему разворотило голову, забрызгало всех кровью. Тяжёлый жакан, предназначенный для крупного зверя, продырявил насквозь и боковую стенку.

Борис схватил Гиви за руку, закричал: – Зачем его?..  В его крике слышался весь ужас происшедшего, безумное отчаяние. Только сейчас он до конца осознал, в какую криминальную компанию попал. Если бы вовремя предупредил Кульчицкого о намерениях кавказцев, этого бы могло не произойти.

– Не хрена было лезть, куда не следует, – со злостью бросил  Гиви. – А ты молчи, пока не получил своего.

Борис опешил: Гиви – его друг, которому он верил, как себе, оказался настоящим бандитом, жестоким и безжалостным.

Из пилотской кабины выскочил перепуганный второй пилот. Перед ним предстала страшная картина. На полу лежал бортмеханик Ионов с обезображенным лицом. Один охранник с простреленной головой истекал кровью на контейнерах с золотом. Свесив безжизненное тело, на скамейке лежал другой охранник.

– Немедленно прекратите стрельбу! Мы разобьёмся.  Вертолёт повреждён.

Сухарев хотел захлопнуть дверь в пилотскую,  но его опередил Руслан.

– Стоять! Ни с места, буду стрелять! Вертолёт захвачен, выполнять мои команды! Командир, поворачивай на девяносто градусов. Курс – на трассу.

Ерёма резко потянул на себя штурвал. Они пошли на снижение. Руслан едва удержался на ногах, замахав пистолетом, закричал:

– Немедленно прекратить! Выполнять мои команды! Стреляю без предупреждения.

Падение закончилось, вертолёт пошёл прямо, но его начало дёргать, двигатель работал с перебоями. Было видно, что с ним творится что-то неладное – стрельба не прошла бесследно. Неожиданно наступила тишина. Вертолёт камнем полетел вниз.

– Отказ двигателя.  Падаем …

В тишине слова командира прозвучали как приговор. Все вскочили с мест. Их спасти могло только чудо.

 

 

Глава 25

 

АВИАКАТАСТРОФА

 

После долгих размышлений Максимов решил сменить место нападения: стрелять по вертолёту лучше было сверху. Ближайшая высота находилась в километре от их лагеря. При рекогносцировке местности он наметил пути подхода и отхода. Несколько раз поднимался на гору и прошёл по долине реки, на всякий случай – и по промоинам высохшей старицы. Здесь когда-то протекала река, но со временем изменила своё русло. В случае необходимости по одной такой промоине можно было скрытно подойти к самому лагерю.  Теперь он  лучше других знал эту местность.

Каждый день командир боевой группы слушал переговоры начальника участка с базой артели. Старатели говорили по рации – в основном, об объёмах выполненных работ, обменивались текущими новостями. И вот, наконец, Максимов услышал, то чего так давно ждал. На участок планировался вертолёт через день. Почти открытым текстом начальник участка сказал, что к вывозу готово триста сорок шесть килограмм металла. Ещё раньше Максимов узнал, что во время повального шмона, устроенного начальником охраны Божковым, у представителей банка изъяли спутниковый телефон. Он был лишён прямой связи с прииском.

В назначенный день вся команда Максимова в полной боевой готовности ждала вертолёт. Каждый боец его команды был вооружён автоматом Калашникова и армейским штык-ножом. А сам командир – ещё и пистолетом Макарова. В его палатке лежал переносной зенитно-ракетный комплекс «Стингер».

Ближе к обеду вертолёт пролетел прямо над ними.

Оставив на хозяйстве Штыря, Максимов с Бугаём и Тихоней отправились по  заросшему стлаником склону на гору. В их распоряжении было около часа.  Проведенные тренировки и рекогносцировка местности дали свои результаты. Они быстро преодолели все препятствия и, поднявшись на вершину, стали разворачивать зенитно-ракетный комплекс. Сверху установки Бугай закрепил тубус с  ракетой.  От этого он в полтора раза увеличился в длину. Ракета почти на метр  стала  выступать за конец  ложа.

Солнце припекало. На вершине и на восточном склоне, откуда должен был прилететь вертолёт, дул лёгкий ветерок. На западном склоне было тихо.

– Вот идиотизм, мне всегда не везёт! – мотаясь по вершине горы, чертыхался Бугай. – Нет, чтобы вертолёт прилетел с другой стороны. Там ветерком обдувает, а с подветренной стороны комары загрызают. Хотя бы ветер поменял направление. – Ругаясь, он застегнул камуфляжную куртку.

Своей назойливостью Бугай «достал» всех. Его долго терпели, и, наконец, не выдержав, Максимов грубо рявкнул:

– Сядь на место и сиди! Не мотайся перед глазами…

Уже около двух часов они находились на своей позиции, а вертолёта всё не было.  Из-за напряжения у бойцов стали сдавать нервы. Максимов волноваться не меньше других, но старался не подавать вида.

«Если бы вертолёт пролетел мимо, мы бы его услышали. В горах слышно далеко. Значит, он ещё сидит на прииске», – успокоил он себя.  Нарушив молчание, командир дал команду:

– Комплекс подготовить к бою! Бугай, я напоминаю, никакой самодеятельности.  Стрелять только по моей команде. Рассчитывай так, чтобы вертолёт не упал в реку. Из воды мы его не вытащим. Это будет провал операции.  Ты понял?

Бугай рявкнул:  «Так точно», а Тихоня не выдержав,  взорвался:

– Командир, ну что ты нагнетаешь обстановку? Он и так хорошо знает, что ему делать. Давай лучше помолчим.

Время от времени бойцы вглядывались в небо. Там лениво проплывали белые копны облаков да на высоких горных вершинах блестел снег. Наконец вдали послышался  гул, а потом  показалась тёмная точку. Точка быстро приближалась и вскоре приобрела очертания вертолёта. Сомнений не было – это летел вертолёт, которого они ждали. Он  летел прямо на них.

По команде командира Бугай схватил зенитную установку.  Этого момента он ждал давно и сейчас им докажет, на что способен. Бугай давно мечтал увидеть, как сработает хвалёный американский «Стингер». Первый раз в жизни он должен был стрелять не из снайперской винтовки и даже не из гранатомёта, а из переносного зенитно-ракетного комплекса. Пришло его время.

– Приготовиться к атаке! – скомандовал Максимов. – Прицелиться! Подпускаем ближе!

Бугай навёл на цель. Теперь вертолёт попал в засаду, из которой невозможно было выйти невредимым. Неожиданно в воздухе что-то изменилось. Гул стал доноситься с перебоями, а потом вертолёт на мгновенье остановился и, теряя высоту, камнем полетел вниз. Через несколько секунд падения снова послышался гул работающего двигателя. Вертолёт рванулся вперёд.

– Что  случилось? – вскрикнул Максимов. –  Кажется, движок отказал, – произнёс он почти шёпотом. От вида падающего вертолёта у него перехватило дыхание. Такого страшного зрелища он никогда ещё не видел. – Он падает… видели… Ну, слава Богу, вырулил, – облегчённо вздохнул командир

В это мгновенье он словно забыл, что вертолёт, всё равно обречён. Сейчас он будет сбит ракетой зенитного комплекса.

Вертолёт стал медленно набирать высоту. Он опять летел прямо на них. Неожиданно гул снова прервался – и в  ту же секунду вертолёт рухнул на землю.

Такого исхода никто не ожидал. Это был почти провал операции. Больше всех расстроился Бугай: цель, которую он держал на мушке и уже считал почти сбитой, потерялась. Опомнившись, Максимов стал звонить по спутниковому телефону Налиму.

– Цель упала. Давай вылетай. Быстрей. Ждём тебя на месте, не тяни.

В состоянии аффекта он перепутал слова пароля, но тот всё понял. В ответ Максимов услышал его подтверждение. Это значило, что он скоро будет.

– Вот гад, этот Налим, – чертыхался Максимов. – Стоял бы с нами, тогда бы не было этих проблем. Сейчас бы сразу полетели на место крушения.

– А вдруг нас опередят спасатели? – подал голос внешне уравновешенный Тихоня.

Вначале Максимов взорвался, но, сообразив, что нервы у всех на пределе, стал его успокаивать.

– Не бойся, не прилетят. Им не на чем лететь. Сейчас рядом с нами нет ни одного борта. Я вчера слушал аэропорт, диспетчер жаловался, что все борта, как будто специально на форму отправили. Пока они пригонят вертолёт из Якутска, пройдёт не меньше трёх часов.  За это время мы успеем замести все следы.

Он хотел ещё добавить, что в авиации сейчас не хватает машин, и вообще наступил бардак, какого никогда не было. Но резко переключился на организаторов заказа и свою злость за неудачу выместил на них.

– На что только рассчитывал этот Котенко? Я просто не пойму. Вот, дерьмо паршивое! – ругал он банкира. – Так всегда бывает, когда заказчики ни хрена не понимают, а начинают командовать парадом. Вот командир …

Постепенно капитан стал приходить в себя. Гнев сменился спокойствием и хладнокровием. Только сейчас он осознал: чья-то рука отвела его от жуткого убийства ни в чем не повинных людей. Господь спас его от преступления, в которое его хотели втянуть. Максимов по-новому взглянул на произошедшее.

«Вертолёт разбился, но я не виноват в его падении. Это произошло помимо моей воли. В вертолёте осталось золото, которое мы хотели захватить. Значит, независимо от нас, цель достигнута. Осталось только забрать металл и можно выходить из тайги. Скоро я буду дома…»

Мысли о доме привели его сразу в чувство, голова стала работать в другом направлении.

«Раз вертолёт упал, значит, мы больше не нужны. Моя команда своё дело сделала.  Теперь Налим и Штырь должны предпринять всё возможное, чтобы нас убрать. Лёгкий вертолёт  Налима за один раз всё не поднимет. А прилетать второй раз очень рискованно,  надо быстрее заметать следы и сматываться».

– Спускаемся в лагерь, Налима будем ждать внизу, – сказал он уверенно. – Все проблемы решим на месте.

Не доходя лагеря,  Максимов, схватившись за живот, остановился.

– Идите собирайте свои шмутки. Я сейчас догоню.  «Стингер» оставь мне, я его сам принесу.

Бугай молча отдал «Стингер», а Тихоня ехидно пошутил:

– Командир, смотри не вымажи его в дерьме, а то не полетит ракета.

По глубокой промоине Максимов тихо подошёл к лагерю следом за своими бойцами. Его никто  не заметил, и он увидел всё, что там произошло.

Как только Бугай и Тихоня оказались на поляне, и уже подходили к палатке, раздалась автоматная очередь. Стреляли в упор, поэтому шансов остаться в живых у них не было. Но Штырь просчитался: он не уложил командира. По запарке он расстрелял только исполнителей.

Такой исход Максимов предвидел и был к нему готов. Положив «Стингер», он тихо подошёл к палатке, где укрылся Штырь. Теперь их разделяло не более двадцати метров. Уложить Штыря с такого расстояния не составляло большого труда, но он решил, что для того это будет слишком лёгкая смерть.

– Эй ты, ублюдок, выходи, – крикнул он. – Я тебя предупреждал, но ты не послушал. Теперь получишь за всех.

Штырь отреагировал мгновенно. Прыгнув в сторону, он на ходу разрядил автомат. Пули просвистели над головой Максимова.

– Ну держись, я сейчас тебе покажу! – крикнул он ему вслед и вдогонку Штырю послал длинную очередь. Пули прошили деревья, посыпались ветки. Но было поздно, тот успел укрыться в промоине. Прицельные выстрелы не давали бандиту поднять голову. Максимов пробежал по промоине вперёд и снова оказался недалеко от Штыря. У Штыря стали сдавать нервы, он неосторожно поднял голову. Этого Максимову хватило, чтобы поставить точку в споре за жизнь. После его одиночного выстрела вокруг  всё смокло.

Тишину разорвал приближающийся гул. Сделав круг, вертолёт завис над палатками. С воздуха Налим сразу оценил  ситуацию.  На поляне  лежали два трупа.  Кто-то махал ему рукой.

– Хорошо Штырь поработал! Ну, молодец, – мелькнуло в голове. – Своё дело он знает туго. Ну что ж, пока всё идёт по плану. А где же третий?

В промоине под кустами он увидел третьего.

 

 

Глава 26

 

ПОБЕГ

 

Вертолёт, теряя высоту, быстро приближался к земле. Исход был предрешён. Каждый из летевших в душе уже попрощался с жизнью. Очередной раз перед глазами Бориса прошла вся его жизнь. Он вспомнил своих родных, подумал, как нелепо умирать молодым. Ещё так много можно было сделать. Его ждёт Марина. Непроизвольно он схватился за трос, висевший под потолком. Неожиданно вертолёт резко дёрнуло.

Ерёма понимал, что вертолёт ещё можно спасти, сейчас всё зависит от его хладнокровия и выдержки.

– Идём на авторотации, двигатель может запуститься, – сказал он уверенно. – Ещё есть шанс…

Будто услышав слова командира, чихнув, двигатель заработал. В кабину ворвался привычный гул. Ерёма потянул штурвал на себя, вертолёт пошёл вверх.

Руслан стоял ни жив, ни мёртв. Самообладание покинуло его. Трясущейся рукой он направил пистолет на командира.

– Ты больше так не шути. Тебе это будет дорого стоить.  Разворачивайся!

– Сейчас наберём вы…

Он не договорил. Гул опять прервался, вертолёт затих. В этот раз авторотация не помогла.

Они упали на опушке леса, чуть-чуть не дотянув до поляны. Винтом срезало вершины лиственниц. Возможно, это смягчило удар о землю, но не спасло. Вертолёт с бортовым номером RQ – 1321 перестал существовать.

Удар пилотской кабины пришелся на  высокий пень от поваленного дерева.

Борис мёртвой хваткой вцепился в трос, и после падения ещё висел на нём какое-то время. С трудом он разжал одеревеневшие руки, затуманенным взглядом обвёл отсек вертолёта. Внутри всё было разбито и забрызгано кровью. Толстым суком пробило обшивку, как тонкую бумагу. Им буквально пригвоздило Руслана к потолку. Его обмякшее тело повисло перед Борисом. На рукав его новой штормовки капала кровь с тела бандита. Даже мёртвый он был страшен, угрожая живым. Борис с брезгливостью отвернулся.

Гиви отбросило в хвост. Сейчас он лежал, распластавшись на контейнерах с золотом. Обеими руками Гиви обнимал несметные сокровища, о которых мечтал всю свою жизнь. Мечта была рядом, но смерть его остановила. Теперь Гиви был в другом мире, где золото было не нужно.

Между контейнерами виднелись чьи-то ноги. Тела пилотов были без признаков жизни. Борису стало страшно. Несколько мгновений назад он был близок к смерти. Только чудо могло спасти его от неминуемой гибели. И оно свершилось. В голове вертелась одна единственная мысль:

«Надо бежать, пока не взорвался вертолёт. Быстрей, быстрей», – стучало сердце».

Переступив через тело бортмеханика, Борис вылез из вертолёта. Отбежав в сторону, он упал и потерял сознание.

 

Налим место аварии увидел издалека. Сломанные деревья нарушали единую картину, созданную природой, выбивались из общего ряда.

– Смотри, вот он, – довольно мурлыкая какую-то мелодию себе под нос, показал  Максимову на просвет между деревьями.

Внизу лежал разбитый вертолёт. В стороне от него валялся отломанный хвост с винтом. Задние двери были распахнуты, из них вывалились какие-то оранжевые шары. На фоне зелёных кустов выделялось распластанное тело человека.

– Ничего себе удар! – зависнув над искорёженными останками вертолёта, сказал Налим. – Даже хвост отлетел. А мужика просто выбросило. Вообще-то могло быть и хуже.  Если бы он взорвался, собирали бы по кусочкам.

Налим был явно удовлетворён увиденным. Операция вступила в завершающую стадию. Правда, несколько отошла от сценария Котенко: вместо Штыря на борту оказался начальник службы безопасности. Как ему удалось уложить Штыря, об этом он мог только догадываться, но не стал его спрашивать.

«Раз Штырь не смог справиться со своим заданием – туда ему дорога», – подумал Налим».

Дело было поправимым. Для него, – умудрённого опытом оперативника, разделаться с одним человеком не составляло большого труда. Главная часть операции была сделана руками  других, осталось совсем немного.

– Считай, нам очень повезло, вон, валяются наши контейнеры с золотом,  – показал Максимов на оранжевые шары. – Сейчас мы их оприходуем.

Маленький вертолёт Налимова висел на месте. С воздуха они рассматривали разбросанные обломки разбившегося борта. Вид аварии Максимова поразил. В нём находились люди, которые, без всякого сомнения, погибли. В гул ворвался голос Налима:

– Садимся.

Вертолёт приземлился на поляне. Не сговариваясь, как по команде, Максимов и Налим  бросились спасать людей. Только спасать было некого.

От удара  о землю в упавшем вертолёте выбило лобовое стекло.  Командир сидел в кресле, держась за штурвал. Тело второго пилота свисало из кабины.

– Смотри, командир напоролся прямо на пень. Похоже, он погиб первым.

– Да, его смерть была мгновенной.

– Повезло мужику, долго не мучился, – будто завидуя лёгкой смерти пилота, сказал Налимов.

– Это же Ерёма – мой старый знакомый! –  вскрикнул Максимов. – Командир этой восьмёрки! Я его знал. Он меня возил в прошлом году. Вот это да! Ах, как жалко, хороший был мужик…

Он не договорил, стало не по себе. Перед глазами стоял живой командир вертолёта, давший ему в своё время достойный отпор.

– Ты только посмотри, у половины покойников простреляны головы и весь вертолёт в дырах, – послышался голос Налима изнутри. – Ты представляешь, на них совершили нападение прямо в воздухе. Интересно, кто же это сделал?

– Получается, не только мы хотели захватить золотой вертолёт, были и другие. Представляешь, нас чуть-чуть не опередили.

Максимов мгновенно просчитал ситуацию с упавшим вертолётом, ради которого он оказался в тайге, и ему стало нехорошо.

– Да, нам повезло больше их, – поднимая папку, он показал на тела погибших. –  Вот здесь, кажется, сопроводительные документы на золото, смотри… – Судорожными движениями он перелистывал бумаги, пальцы не слушались. Увиденные цифры его поразили.

– Ого, здесь  даже больше, чем я думал: четыреста пятьдесят семь килограмм. Хороший улов! А они говорили о трёхстах с копейками.

Десять круглых разноцветных контейнеров были наполнены золотом. Налимов схватился за ручки одного контейнера – тот оказался  неподъёмным. Сорвав пломбу, он запустил руку внутрь. На его ладони лежал золотой песок. Он струился  между пальцев, сыпался вниз.

– Золото! Настоящее золото, – сказал он заворожённый блеском блеском, исходившим от металла. –  Сыплется как дождик, только он золотой. Золотой дождь!

Когда контейнеры переносили к вертолёту Налима, Максимов услышал стон, на поляне кто-то пошевелился.

– Смотри-ка, да он ещё жив! Это просто невероятно…

То ли от неожиданности, то ли от радости за этого человека он крепко матюгнулся.

После авиакатастрофы остаться живым!? Это было выше понимания Максимова.

– Ну добей, чтобы не мучился. Лишние свидетели нам не нужны, – пнув тело, сказал Налим.

– Подожди. Дай я посмотрю на это счастливчика.

Перевернув тело, Максимов увидел молодого человека. Бровь у него была рассечена, лицо забрызгано кровью. Кровь была и на рукаве штормовки.

– О, Бог ты мой! Это же Борис…  Конев!?

Его пробило холодным потом, кровь прилила к лицу.

– Кто бы мог подумать, что мы когда-нибудь ещё встретимся? Да главное где? – бормотал он, как ненормальный. – Встретились почти там же, где я за тобой гонялся. И всё  опять  из-за этого чёртова золота. Ты как будто ждал меня тут.

– Это кто такой? – с недоумением посматривая то Максимова, то на лежавшего молодого человека, спросил Налимов. – Ты что, его знаешь? Кто это? – повторил он громче. – Не слышу!

В его голосе послышались командирские нотки.  Из-за этого металла в голосе Налима можно было подумать, что главным здесь был он, не Максимов.

– Да так, один предприниматель, точнее –  кладоискатель. Проходил по валютному делу.  Я за ним долго гонялся, а поймал только тут. Но самое интересное –  золота при нём не оказалось. Куда он его дел, я до сих пор не знаю и, возможно, никогда уже не узнаю. Можно сказать, я ему обязан тем, что снова оказался здесь.

В глазах Налима было недоверие и удивление.

– Что-то много у тебя тут знакомых. И все они связаны с этим вертолётом. Раньше, что ли, встретиться не мог? Странно, очень!

– Судьба? От неё никуда не уйдёшь,  – сказал, пожав плечами, Максимов. – Давай мы его отсюда увезём. Должен же я в конце концов узнать про то золото. И заодно ментов собьём со следа. Пусть думают, что это он организовал нападение на этот вертолёт и увёл всё золото. Они ухватятся за эту ниточку. Он у них проходил по «золотому делу». Вот поднимется переполох.

Налимов не стал возражать. Такая раскладка его вполне устраивала.

– Хорошая мысль, командир. Мне даже это в голову не пришло, что его можно использовать. Ну, тогда за один рейс мы всё не поднимем. Придётся делать ещё одну ходку.

Будто что-то прикидывая, он с озабоченным видом смотрел на Максимова. На мгновенье установилась тишина. Стало слышно как, журчит ручей, поют птицы. Тайга жила своей обычной жизнью.

«Ну вот, теперь начинается настоящая игра, – сообразив к чему тот клонит, подумал Максимов. – Налим, правда, пока себя не выдал, но всё идёт к развязке».

Он понимал, что его роль в захвате золота завершена, и, если он не ошибся в своих расчётах, то Налим должен был провести полную «зачистку».

– Не понял… – сказал он. – Так много набирается груза? У нас даже не максимальная загрузка.

– У меня полная заправка, поэтому предельную загрузку я не возьму. Давай сделаем так:  вначале я увезу золото, а потом прилечу за тобой.

Максимов засмеялся, потом впал в истерику. Сказалось напряжение последних дней.

– Нашёл дурака! Ты что, надо мной издеваешься? А вдруг ты не прилетишь или до тебя прилетят другие?  Нет, дорогой, теперь от золота я ни на шаг: куда металл – туда и я. – И предложил: чтобы нас не застукали тут, давай поступим таким образом: золото будем перекидывать с дополнительной перевалкой.  Вначале перебросим половину за эту гору, потом прилетим за остальным.  А уже оттуда вывезем всё на трассу. В первую ходку загружаемся под завязку, а во вторую – вывозим  остатки. Конева свяжем и пока оставим здесь.

Они сразу забрали восемь контейнеров с золотом. Их выгрузили недалеко от трассы, чтобы при необходимости можно было туда перенести.

Когда они прилетели обратно, Борис пришёл в себя. После падения он туго соображал и не мог вспомнить, кто его связал. Увидев вертолёт, он понял, кто это сделал: всё сразу стало на свои места.

Во второй рейс вертолёт приземлился в их лагере. Трупы бойцов снесли в промоину, сверху завалили плавником. Таких завалов в тайге хватало, найти трупы теперь было непросто. Убрали из лагеря весь «компромат»: собрали стреляные гильзы, ненужные снаряжение и чьи-то вещи закопали в тайге.  При всём желании теперь невозможно было сказать, кто тут был.

Максимов ни на секунду не выпускал Налимова из вида. Чутьё ему подсказывало, что развязка должна наступить прямо сейчас. Если бы он мог управлять вертолётом, всё было бы по-другому, а так преимущество было на стороне Налима.

И всё же он просчитался. Во время посадки на мгновенье потерял бдительность. Вертолёт резко взмыл вверх, раздалась автоматная очередь. Рванув вперёд, Максимов споткнулся и упал.

– Ну вот и всё, операция завершена. Теперь золото моё. Эх, капитан, капитан, ты никогда не станешь майором.  Как обидно! – язвительно произнёс Налимов.

В душе он был доволен: операция выполнена блестяще, золото в надёжном месте, ни одного свидетеля не осталось в живых. Котенко будет доволен.

«Один контейнер с золотом можно оприходовать. Я его заслужил, – держась за штурвал, думал Налимов. –  Доказать, что я его забрал, практически невозможно. Теперь я  разбогатею. На досуге можно будет подумать о своём бизнесе за бугром. Здесь теперь оставаться нельзя».

Когда вертолёт набрал высоту, и вдали уже виднелась едва различимая точка,  Максимов побежал к «Стингеру».

«Только бы не отказал, только бы всё получилось… – мелькало в его голове».

Прицелившись, он выстрелил в быстро удаляющуюся цель. Ракета оторвалась от установки и быстро, со скоростью в полторы тысячи километров в час умчалась ввысь. Теперь только чудо могло её остановить. На мгновение капитан замер и, как заворожённый смотрел в небо, пытаясь проследить полёт ракеты. Неожиданно далеко впереди раздался взрыв – ракета настигла цель.  Вертолёт прямо на глазах Максимова разнесло на куски. В его сторону понесло золотистое облако. На землю пролился  золотой дождь.

 

 

Глава 27

 

 ПОГОНЯ

 

Вертолётная катастрофа не прошла для Бориса бесследно. Поранил ногу, получил сотрясение мозга и в довершение ко всему поцарапал лицо. Его тошнило, сильно болела голова. Парень понимал, что попал в сложную ситуацию, оказался свидетелем крупного хищения золота. Выхода из неё он не видел и Максимов, казалось бы, ему дал шанс на спасение:  предложил  идти с ним.

«Неизвестно, как поступит капитан, если я откажусь от его предложения, – с тревогой думал Борис, обдумывая своё тяжёлое положение. – Скорее всего, тогда я не жилец на этом свете. Но идти с ним тоже опасно: кто знает, что у него на уме. Может, он хочет меня замочить. Только отойдём отсюда, и…»

От этих мыслей мурашки пробежали по телу.

«Странно, зачем я ему понадобился? – размышлял парень. – Как он вообще попал сюда? Надо же, следователь оказался бандитом! Вот оборотень, Иуда проклятый! В прошлом году ему не повезло, зато сейчас сполна привалило.  Он всё просчитал. Но кто ему сказал, как он узнал?»

Так и не найдя ответа ни на один свой вопрос,  Борис решил узнать замыслы Максимова:

– Я бы пошел,  – проговорил он с трудом. – Только дотяну ли, нога….

Он сморщился от боли и отвернулся. На гла­зах блеснули слезы.

– Ну что поделать, потерпи немного, – спокойно ответил капитан. – Тут я тебе не помощник. Помочь себе ты можешь только сам. Для этого ты должен обуздать свой страх и пересилить боль. Но здесь я тебя не оставлю, учти. Ты хочешь жить?..

Бориса передёрнуло, глаза забегали по сторонам.

Вокруг стояла тайга. На кустиках наливалась голубика, под ними ковром стелился  пушистый мох, прошитый редкими веточками лишайника и ягеля.  Порхали птички.

– Разумеется, хочется, – сказал Борис. – Я думаю …

Не дослушав, капитан жёстко сказал:

– Ну, тогда собери свою волю в кулак и слушай меня внимательно. Ты пойдёшь со мной. На поблажки и жалость не рассчитывай. Не пытайся меня обмануть или сбежать. Запомни: в глазах ментов и твоих товарищей золотарей ты теперь преступник, и искать будут не меня, а тебя. Учти, если ты попадёшь в милицию,  ничего не докажешь. Все будут требовать золото, а у тебя его нет. Ты будешь доказывать, что ты не верблюд, но никто тебе не поверит. Тебя могут прикончить ещё до суда – золото надо будет на кого-то списать. Так что, парень, раз нас с тобой свела судьба, то теперь надо держаться вместе. Свою долю ты получишь, когда мы дойдёт до места. Я не обижу. А сейчас надо срочно уходить. Чем дальше мы отсюда отойдём, тем больше шансов дойти до трассы живыми.

Борис согласился. Это было лучше, чем получить пулю в лоб.

Он с трудом поднялся, его шатало, ноги тряслись. Сделав несколько шагов, опустился на траву. Перед глазами всё поплыло.

– Полежи ещё немного, – наклонившись к нему, сказал капитан. –  Пока я собираюсь, ты настраивайся на дорогу. Может, ты есть хочешь?

Борис покачал головой. Есть он не хотел.

– Что болит?

– Голова кружится. Кажется,  будто я лечу в пропасть. Там очень высоко, – проговорил он, едва сдерживаясь. –  А как только глаза закрою – передо мной  лежат трупы. Целый борт покойников! Никого не осталось. Вертолётчики, Гиви…

В душе капитан ему сочувствовал. Несмотря на твёрдость и решительность у него просвечивала доброта.

– Считай, ты с того света вернулся. Таких везунчиков я вообще ещё не видел.  Вон скольких ты пережил! И даже свою девчонку …

Максимов замолчал, понимая, что затронул больную тему. В этот момент он услышал гул, показался летящий вертолёт. Резко повернув голову в сторону, он понял, что это доносится рёв реки на перекате.

Нужно было спешить, в любую минуту здесь могли появиться спасатели. Место, где они находились, было очень приметным,  с хорошей площадкой для посадки вертолёта.

Капитан упаковал свой рюкзак. Положил туда тёплые вещи, палатку, два спальных мешка и все продукты. В последний момент затолкал туристический топорик. Рюкзак получился пузатым, как узел цыганки.

– Был бы ты здоров, поделили бы поровну, а теперь придётся упираться мне одному, – пробуя на вес поклажу, сказал он Борису. – Кстати, он совсем нелёгкий. Так что, парень, давай  быстрей выздоравливай.

Занимаясь сбором, Максимов не заметил, как сменилась погода. С севера подул холодный ветер, потянуло тёмные тучи. Низкая облачность затянула вершины высоких гор, потом накрыла горки пониже, спустилась в долину реки.  Пошёл мелкий моросящий дождь.

– Ну вот и всё, приехали. Этот дождь может зарядить на пару дней. Правда, нам непогода только в помощь: дождь смоет все следы. Преследователи не должны даже подозревать о нашем существовании. Пусть думают, что мы улетели на вертолёте или сплавились по реке. В этом направлении они и будут вести поиски.

– Дай Бог бы, чтобы они услышали твои слова, капитан, – отозвался Борис. – Из-за полтонны золота на поиски можно бросить целую армию десантников и прочесать  тайгу под гребёнку. Слишком много поставлено на кон. Я думаю, просто так они нас не оставят.

– Запомни, живым  я не сдамся. Буду стоять до последнего патрона.

Максимов шёл впереди, следом ковылял Борис. Он еле передвигал ноги. В кроссовках чавкала вода, руки закостенели.  Новая камуфляжная куртка стала мокрой,  по лицу стекали круп­ные капли пота. Было видно, что каждый шаг ему даётся с большим трудом. А дождь всё сыпал на землю, стучал по  деревьям. На привале Максимов вдруг сказал, что толком не знает, как лучше поступить. Он сомневался – то ли  прихватить часть золота и выходить на трассу, то ли на время о нём забыть  и быстрее убегать.

– А вдруг кто-нибудь на него натолкнётся, – подал голос Борис. Сейчас ему было не до золота, но это был судьбоносный вопрос, от которого, возможно, зависела его жизнь. – Конечно, лучше выходить на трассу со всем металлом, – сказал он неуверенно.

– Всего золота нам не вынести, а оставлять его на произвол судьбы и, правда, опасно. Без  транспорта  нам не обойтись.

От мысли, что кто-нибудь другой может завладеть этим богатством, Максимову стало нехорошо.

– Тут где-то неподалеку, в долине реки Суордах кочуют оленеводы со стадом, – ото­звался Борис. –  Когда мы гнали технику на Уйгур, пробили там зимник. До Суордаха можно добраться за пару  дней.  Если мы найдём оленеводов,  они помогут.

 

Путь до Суордаха оказался тяжелым. Они  шли по берегу Утанаха, большой горной реки. Сухие террасы сменялись заболоченными участками, заросшими густым ерником. В некоторых местах мерзлота выдавила кочки, которые сейчас были покрыты густой растительностью. Иногда кочки доходили до пояса и тогда приходилось пробираться между ними или прыгать с кочки на кочку. Возле прижима, где река подходила к коренному берегу, стоял горелый лес. Горы не пропустили огонь, принеся в жертву деревья.

Дождь разошёлся. Моросящая завеса закрыла горизонт. Вначале Борису было невмоготу, после каждого шага хотелось остановиться, перевести дух. Однако постепенно он втянулся  в ходьбу и забыл о своих болячках.

В низине блеснул ручеёк, засеребрилась на перекате вода. Там они сделали  очередной привал.  Под елью было не так сыро, как везде. Борис повалился прямо на землю, с трудом переводил дыхание. От него шёл пар. Рядом с ними матовым блеском отливала голубика. Веточки вечнозеленого брусничника сплошным покрывалом устилали берег ручья и пологий склон. Брусника уже отцвела, и даже  завязались новые ягоды, а на кустах ещё краснели прошлогодние.

– Жаль, что ягоды ещё не дозрели, а то я наелся бы до отвала, – поглаживал мокрые  веточки брусничника Борис. – Последний раз я ел бруснику на Алдане. Ох, сколько там её было! Посмотришь –  вокруг всё бордовое, ступить негде…

От дождя в тайге было мрачно и тихо. Казалось, спряталось и затаилось  всё живое, что их окружало. Эта таинственная тишина действовала угнетающе, давила на психику.

– Дай я посмотрю твою ногу, – нарушил тишину Максимов. – Может, надо перевязать?..

– Не надо, – сердито буркнул Борис. – Пока всё нормально. Главное,  голова прошла, а то раскалывалась на части при каждом шаге.

Капитан заметил, как кровь про­ступила сквозь мокрые джинсы и расползлась  алыми разводами.

– Если не хочешь остаться навсегда в тайге,  делай, что я гово­рю! – прикрикнул он на парня.

Рана затягивалась, опухоль спала. Перебинтовав рану, Максимов успокоился: опасений она не вызывала, и это лишний раз утвердило его в мысли, Борис родился в рубашке.

– Пошли! – взваливая  на спину мокрый рюкзак, сказал он бодро.

Борис с трудом поднялся. Идти не хотелось, но пришлось подчиниться. Теперь он был заложником – послушной  игрушкой  в руках капитана.

За весь день пути беглецы не встретили никаких признаков присутствия человека. Вокруг была дикая, нехоженая тайга с горельником, могучими завалами на реках, непролазными зарослями кустарника. По нему приходилось пробираться, как в джунглях. И тогда Максимов вытаскивал свой охотничий нож и  действовал им наподобие мачете. В узких распадках и на водоразделах  донимал стланик, разросшийся по крутым склонам. Лохматые ветки цеплялись за одежду, лезли в лицо. Терпкий запах багульника наполнял лес, поросший редкой ольхой.

Они петляли по долине реки, переходили  вброд боковые ручьи. К вечеру идти стало невмоготу. Сбросив рюкзак, Максимов почувствовал, как сильно он устал. Ломило плечи, от напряжения тряслись ноги.

– Сухого места мы не найдём, поэтому вначале разожжём костёр, а потом на его месте поставим палатку.  Я читал, так делают охотники.

Огонь долго шипел, сырые дрова не хотели разгораться. Потом пламя вырвалось наружу,  стало медленно лизать дрова. Костёр вспыхнул, повеяло жаром. Приятное тепло прошло по телу.

– Ну, теперь не пропадём, – с облегчением сказал Борис. – Есть хочется!

Максимов разогрел на костре тушёнку, вытащил галеты. После еды у обоих стало легче на душе. Потянуло на разговоры.

– Скажи честно, ты нашёл клад своего деда? – внезапно спросил капитан.

Борис от неожиданности вздрогнул, ему стало не по себе. Старая история  возвращалась к нему снова. Воспоминаний о ней он боялся больше всего на свете.

– Было дело, – уклончиво ответил парень. Говорить на эту тему ему не хотелось.

– Ты не бойся…, говори начистоту, – по-своему поняв его нежелание отвечать, заругался капитан. – Это дело давно минувших дней. Оно уже закрыто, а я с некоторых пор не работаю в милиции.  Меня, так сказать, «ушли» в отставку.  Интересно, чего ты тогда добился? Говори прямо, не темни. Тебе ничего не грозит. Я отвечаю за свои слова.

Капли дождя с шипением вскипали на огне. Прямо на глазах они превращались в пар  и, смешиваясь  с дымом, исчезали.  Палкой Борис поворошил огонь.  Искры разлетелись во все стороны. Многие тут же гасли, и только единицы в потоке дыма неслись ввысь.

– Хорошо, – отозвался Борис, – я расскажу, но только после того, как ты скажешь,   почему не прикончил меня на месте, зачем, конкретно, потащил с собой?

До позднего вечера они проговорили о дедушкином кладе, о жизни.

 

Днём на галечной косе Максимов увидел кучи перелопаченной породы – по всей косе, а возле ручья была вырыта яма. В одной куче лежала крупная галька. Она была такой чистой, как будто  её отсортировали и помыли.

– Это старатели мыли золото, – разрешил его сомнения Борис. – С косы нагребали породу, а здесь её промывали. Тут у них стояла проходнушка. – Он показал на узкий ручей, разделявший косу от берега.

Максимов пожал плечами. Для него добыча золота была делом непонятным и довольно загадочным. Промывать в глухой тайге гальку и песок могли только сумасшедшие.

– По-моему, копались тут недавно, – походив по косе, пришёл он к выводу. Опыт работы в милиции не прошёл бесследно. – Свежие окурки и следы их деятельности ещё даже не замыло.

Повсюду были раскопаны небольшие ямы, откуда нагребали породу и  брали её в разных местах.

– Интересно, почему же они отсюда ушли?

– А что здесь делать? – усмехнулся Борис. – Много золота тут не возьмёшь – его здесь просто нет и быть не может. Хреновое место они выбрали: это же современные отложения. Надо было помыть в головке или в хвосте косы. А ещё лучше – в этом заливчике.

Борис ткнул рукой на изгиб реки, вдавшийся в береговую линию. В этом месте образовалась тихая заводь со стоячей водой.

– А ты откуда знаешь?.. – с удивлением в голосе отозвался Максимов. – Тут ничего не написано.

–  Капитан, да я же,  как никак,  работал, в этой кухне разбираюсь немного. Здесь золото накапливается, а там, где они мыли, сносится течением, – осматривая место  добычи, рассуждал парень. – По всему видно, тут были не настоящие старатели, а, скорее всего, любители. Возможно, хищники или беглые зэки. Я думаю, у них явно нет документов, поэтому они забрались в такую глухомань.  Здесь легче спрятаться. Если бы не мы, никто бы о них не узнал.

Познания Бориса поразили капитана, но он не подал вида. Признаваться в своей некомпетентности он не хотел.

– Надо бы их поискать, может, у них есть карта, – сказал капитан на ходу. – Нам нужно определиться, куда мы забрались. Меня уже начинает пугать эта ужасная тайга. Не дай Бог, заблудились.

Вдали закаркал ворон. От его жуткого крика Борис даже поёжился.

– Капитан, в тайге опасно встречаться с хищниками, – эти чёрные старатели могут и замочить. У них обычно нет ничего  святого – всё погубило золото.  Не зря говорят, – в тайге страшнее человека зверя нет…

Максимов не воспринял его слова всерьёз. С оружием в руках ему были не страшны никакие хищники..

– Пусть только сунутся,  запомнят меня навсегда, – потряс он автоматом.

Возле устья бокового ручья они снова увидели отвалы породы, там же валялись вёдра и лопаты. Было видно, что их недавно держали в руках. Не успели они пройти и десяток шагов,  как их обстреляли. Пули просвистели рядом с ними. Стреляли из двух стволов и довольно прицельно. Только невероятная удача спасла беглецов от смерти. По-видимому, у старателей не выдержали нервы – они поспешили.

– Не стреляйте-е-е, – срывающимся голосом закричал Максимов. – Свои-и-и. В ответ снова прогремел выстрел.

– Уходим, к лесу, – крикнул  капитан.

Они рассредоточились и, пригибаясь, побежали к сплошной зелёной стене, видневшейся впереди. На ходу капитан дал очередь из автомата. Краем глаза Борис увидел, как пули взбороздили отвал породы. Выстрелы неизвестных снова разорвали тишину, пули ударили по гальке и со звоном, рикошетом ушли в сторону.

Стреляли из-за отвалов породы. Потом – из-под вывороченного комля, валявшегося на открытом месте. Пуля прошла рядом с головой Максимова. Тот  в ответ разрядил автомат. Человек в защитной куртке покачнулся, до него было не больше ста метров. Нападавшие пытались отсечь Максимова и Бориса от спасительно леса. Сейчас беглецы находились на открытом месте, а до леса оставалось ещё метров двадцать. Максимов присел, застучал его ав­томат. Пули кучно легли в комель. Оттуда снова раздался выстрел.

Когда они добежали до леса, капитан рванул вдоль опушки в сторону стрелявших, а Борис спрятался за деревом. Он увидел, как один из них, выбежал из-за отвала породы  навстречу Максимову. Второй его прикрывал. Пуля просвистела в стороне от Бориса, врезалась в толстую берёзу. И тут же Максимов дал очередь из автомата, старатель споткнулся и молча упал. Какое-то время было тихо.

– Бросай оружие! – услышал Борис голос капитана. В ответ прогремел выстрел. Опять короткая  автоматная очередь и тишина…

Стало слышно, как шумит ручей да ветер раскачивает деревья.

– Борис, иди сюда! – крикнул капитан. Его голос эхом отозвался в наступившей тишине, вернулся назад.

Когда он подошёл, тот сидел возле комля.

– Я же им говорил, они не послушали. Вот, дерьмо паршивое!

Трупы старателей отнесли подальше в лес и закидали ветками. Туда побросали их нехитрые приспособления для добычи золота.

Ближе к вечеру на высокой террасе, возле устья шумного ручья, Борис увидел высокие пни. Потом попались две засохшие лиственницы, внизу светившиеся белизной. На  высоту его роста с них кто-то снял кору. Вверху топор оставил узор, напоминающий пилу. Такие деревья со снятой корой высыхали прямо на корню и уже через год шли на дрова. Всё говорило о том, что зимой здесь стояли люди.

Вскоре беглецы вышли на хорошую тропу, которая привела на поляну. Здесь стоял шалаш из кольев, возле него лежала стопка дров.

– Это остов юрты, какие ставят эвенки-оленеводы, – со знающим видом сказал Борис. – Такую юрту я  видел. Они как близнецы.

У него  сразу поднялось настроение, хотелось говорить, говорить:

– Сверху их обтягивают брезентом или шкурами. Значит, оленеводы кочуют со стадом где-то в этом районе.

На следующий день им улыбнулась удача: на берегу горной реки они встретили невысокого худощавого молодого человека азиатской наружности в потёртой штормовке и таких же штанах защитного цвета. Петя, так звали его, числился охотником-волчатником в оленеводческом стаде, стоявшем недалеко, и сейчас обходил свой участок. Несмотря на своё небогатырское телосложение, Петя был довольно бойким. На плече у него висел  короткоствольный кавалерийский карабин.

 

 

Глава 28

                                                      

ПОИСКИ

 

С поисковым вертолётом прилетел Чугай и вся его команда. Известие о пропавшем золоте вывело его из себя. Потеря металла сразу подкосила артель, и теперь стоял вопрос о её существовании. Надо было думать, где взять деньги, чтобы погасить кредит. О нём уже несколько раз напоминал Федынский. Банкир, будто нарочно заводил председателя артели, рассчитываясь с ним  по старым долгам.

Сейчас стояла одна задача – найти потерянное золото. На подчинённых Чугай теперь не кричал, а просил помочь, чтобы не дать закрыться артели. Досталось только  Кульчицкому. Тут Чугай  «оттянулся», как сам сказал, по полной программе. Обозвав того полным идиотом, он обещал оторвать голову. В первую очередь  –  за Бориса.

– Как ты мог довериться этому пацану? Он же валютчик, отъявленный жулик, – кричал на него Чугай. – Ты разве не знал, что он уже проходил по делу о хищении металла? Да таких людей нельзя было подпускать к артели даже на пушечный выстрел, не то, чтобы им доверять. А ты ему доверился. Да как ты мог…! – Председатель матюгался, топал ногами. – Я  тебе покажу… ты мне заплатишь за всё… Вот высчитаю с тебя все убытки, тогда ты будешь знать, как  нужно работать. А Петренко ты на кой хрен отправил сопровождать золото? Что, больше некого было? Одна польза от этого – хоть менты отвяжутся. Теперь можно на него списать пропавшие два килограмма золота, потерю которых ты скрыл.

Рикошетом попало и в заместителя по безопасности Ткачука. Но тот быстро выкрутился,  пообещав найти золото. С собой он привёз охотника-эвенка, который,  как он сказал Чугаю, читает в тайге, как по книге.

– Это настоящий таёжник, следопыт, каких поискать надо. Он ни в чём не уступит даже знаменитому Дерсу Узала, – с пафосом говорил он на заседании  штаба по поискам пропавшего золота.

– Николай Аркадиевич, да что ты нам вешаешь лапшу на уши! – поддел его председатель. Он нисколько  не удивился сообщению Ткачука  – Твоего следопыта я сам хорошо знаю – ничего особенного в нём не вижу: простой охотник, каких у нас хватает. Ну, может, Федя немного удачливей других, я не спорю, но не таёжный гений, как ты его обрисовал. А вот его батя, тот,  действительно был великим охотником. Это факт! Мои предки тоже когда-то охотились на Алдане, так что я много о нём слышал.

Первый раз за последнее время на лице Чугая проскочила  улыбка. Воспоминания о своих далёких родственниках, чья кровь текла в его жилах, немного разогрели его сердце.

В помощь следопыту Ткачук рекомендовал прораба Клочкова. Его посоветовали взять в райотделе милиции, как человека, хорошо знающего свой район. По просьбе, Клочкова к поискам подключили также Ивана. Как он сказал Ткачуку, это толковый парень, якобы поддерживающий связь с потусторонним миром. О нём Ткачук был наслышан и решил, что даже если это не так, как о нём говорят, лишний человек ему не помешает. Чугай дал Ткачуку спутниковый телефон, наказав постоянно сообщать о ходе поисков.

Следопыт Федя был невысокого роста, сухощавого телосложения и с живыми карими глазами. Его чёрные, как смоль, короткие волосы были зачёсаны ёжиком. От этого лицо Феди казалось более вытянутым, чем было на самом деле. Новый камуфляжный костюм, только что полученный на складе артели, сидел на нём, как на вешалке. На вид Иван дал ему лет тридцать, но оказалось, Федя лет на десять старше.

Когда они подошли к месту трагедии, то увидели, что от вертолёта осталась только голая коробка  с зияющими дырами вместо лобовых стёкол и дверей. О недавно стоявших приборах теперь напоминали только дыры на панели.   До них тут уже хорошо поработали спасатели и техники аэропорта.

Вокруг всё было вытоптано, валялись снятые детали, которые ещё можно было использовать. Ветром по лесу носило рваные бумаги и  полиэтиленовые пакеты.

Прошедший дождь смыл все следы, и, казалось, делать тут больше нечего. Тем более тут уже искали с собаками. Несмотря на это, Федя нашёл то, что искал.  На поляне он установил отпечатки двух полозьев. На первый взгляд, ничего необычного здесь не было: две параллельные полоски на траве и на примятых кустах, какие можно увидеть даже при определённом воображении. Только Федя сумел разглядеть в них следы оставленные  лёгким вертолётом.

– Да ты что, Федя, белены объелся?  – услышав о каком-то загадочном вертолёте, пытался возражать Ткачук. – В России даже нет таких вертолётов. У нас такая техника вся на колёсах. Мы же не за границей живём, откуда тут взяться такому чуду? – И от души посмеявшись над Федей, добавил: – А может, это инопланетяне прилетали на своём корабле? Посмотри хорошо, не оставили они следов?

Федя стоял на своём. На язвительные подколки Ткачука он только улыбался.  Порой Ивану было даже жалко его: таким он показался ему беззащитным против напористого зама.

– Про инопланетян я ничего не знаю, никогда их не видел, – отвечал он добродушно. –  Кто их знает, может, они тут садились, только следов не оставили. Однако, сейчас были не они, это точно.

Ткачуку поддакивал Клочков, скептически отнёсшийся к сообщению следопыта. На этот раз ничего, кроме примятых кустов он не увидел.  То ли он был не в настроении, то ли для этого нужно было родиться и вырасти в тайге. Молчал только Иван. Выслушав обе стороны, он пришёл выводу, что Федя, скорее всего, прав: две параллельные полоски на земле, действительно, могли принадлежать прилетавшему вертолёту. От этом он сказал Ткачуку.

Следопыт на этом не остановился.  Походив вокруг поляны, он опустился на колени и, как ищейка, внимательно исследовал небольшую площадку недалеко от разбившегося вертолёта Ерёмы. В одном месте Федя померил шагами участок земли. То же сделал своей узкой ладонью.

– Здесь тоже следы вертолёта, – поднявшись, сказал он. – Получается, он два раза садился. Вначале приземлился там, а второй раз поближе.

– А вертолёт-то был один и тот же или, может, разные? – С недоверием, посматривал на Федю Ткачук. Хотел он признавать открытие следопыта или нет, только пока это заключение было главным достижением их поисковой операции. От того насколько он окажется прав, зависело направление поисков и, возможно, конечный результат.

– Дважды приземлялся один и тот же вертолёт, – отозвался Федя. – На одном полозе у него есть выпуклость.  Вот, смотри. – Он не поленился и  снова всем показал, что он увидел.

В своих выводах Федя был абсолютно уверен и никакие «заводящие» вопросы Ткачука не повлияли на его убеждения.

– Это еще не всё, – после разборки, устроенной заместителем по безопасности, сказал следопыт. – Их было три человека, а носили контейнеры к вертолёту вдвоём. Один вот там лежал, он совсем не ходил. –  И показал на примятые кусты голубичника. –  Долго там лежал. Вертолёт один рейс сделал без него. У него есть какая-то рана, кровь шла и болит правая нога. Это, скорее всего, ваш пропавший старатель.

Он спросил, во что тот был обут, и когда, связавшись с прииском, Ткачуку сказали, что на нём были кроссовки, следопыт подтвердил свои слова. Больше ничего сказать Федя не смог.

Стало ясно, похитители сделали два рейса. Ни из одного аэропорта такой лёгкий вертолёт не вылетал. Значит, он  был чужим, – к такому заключению пришли поисковики. И именно на нём они вывезли похищенное золото.

Поиски Ткачук сориентировал в направлении трассы, куда, по его предположению, могли вывезти золото. Их Ми-8 прочесал узкий коридор до трассы и назад. Никаких признаков, которые могли бы помочь в поисках похищенного, они не увидели. Посовещавшись с пилотами, Ткачук расширил зону поисков: вертолёт полетел параллельным курсом в том же направлении, но взял намного западней.

На обратном пути им повезло. В глухом распадке командир вертолёта рассмотрел разбросанные повсюду обломки металла. С воздуха невозможно было сказать, кому они принадлежали.

– Это, случайно, не наш вертолёт? – прильнув к иллюминатору, кричал в переговорное устройство Ткачук. В этом районе всё блестело, как будто было посыпано золотом.

Вертолёт с поисковиками пошёл на посадку. Вокруг были неприступные горы с острыми пиками, упиравшимися в небо, а их разделяли глубокие, как бездна, каньоны.  Обломки искорёженного металла валялись далеко внизу.  На месте катастрофы сесть было невозможно, поэтому пришлось добираться по глухой тайге пешком, а потом спускаться в распадок.

По найденным обломкам сразу стало понятно, что тут разбился небольшой вертолёт, перевозивший золото. Но что с ним случилось, сказать было трудно, хотя почти все, кроме Ткачука, склонялись к версии взрыва. Клочков нашёл куски полозьев и оплавленные обломки с остатками маркировки на английском языке, подтверждавшие заключение следопыта  Феди.

До темноты вся команда Ткачука разбиралась на месте трагедии, и только перед самым уходом стало ясно, что в вертолёте находился один человек, перевозивший два контейнера с золотом.

Поисковики предположили, что был задействован ещё вертолёт. Эта версия снимала много вопросов, возникших после осмотра места происшествия. Одним из главных был вопрос, почему преступники не улетели одним рейсом? Клочков объяснял это малой грузоподъёмностью вертолёта, но Ткачуку в этой версии не нравилась раскладка по загрузке борта. Он считал, что золото должны охранять на всех этапах транспортировки. Отправлять металл с одним пилотом, по его убеждению, было совершенно недопустимо и  выше его понимания.

– Если бы был второй вертолёт, то они бы сюда вернулись, – стал возражать Иван,  как и все, ломавший голову над решением этой непростой задачи.

– Да они так спешили, что им было не до этого, – сказал Клочков. – Надо было спасать свою шкуру и большую часть золота.

Его не поддерживал Ткачук, лучше других разбиравшийся в премудростях сыска. Тут он доказал своей команде, что не зря занимается безопасностью крупной старательской артели.

– Ради двух контейнеров золота можно было рискнуть. А главное – надо было замести следы преступления. Те двое могли улететь первым вертолётом или по какой-то причине остаться в тайге, – развивал он свою версию,– возможно, их уже даже нет в живых. Хотя Федя говорит, что они улетели, да и их трупов мы не нашли на месте крушения  «восьмёрки».

– Да что им твои следы, когда в руках этих преступников столько золота? – упирался  Клочков. – Теперь с эти золотом они могут хоть куда сбежать.

– Нет, ты не прав.  Им нужно было так уйти, чтобы не наследить. А что получается на деле? Вертолёт с золотом потеряли, пилот погиб. То есть все улики налицо. Это не работа! По-моему, это непредвиденная трагедия, а она как провал операции. Теперь по этим обломкам мы установим вертолёт, и будем раскручивать всю цепочку.

– Может быть, они сами причастны к этой трагедии? – вставил Клочков. – Кто-то заложил бомбу – вот и все дела.

– По этому поводу я пока ничего сказать не могу, – ответил Ткачук. –  Это уточнят эксперты, а наша задача – найти золото.

В распадке вскоре стемнело, повеяло сыростью и запахом прелых листьев, перебивавшим все другие запахи. Поёживаясь от холода, Иван сказал, что если был ещё один вертолёт, то он мог улететь в сторону трассы, где легче затеряться. И, возможно, его там спрятали или даже увезли.

– Ты думаешь, его могли увезти? – с удивлением в голосе спросил Ткачук.    –  Вообще это очень интересная версия, от неё нельзя отказываться. Надо хорошо всё взвесить. Как ты до этого додумался?

Иван развёл руками, показывая, как легко решается эта проблема.

– В одну сторону – это, скажем, очень актуально, – запустив всю пятерню в волосы, взъерошил чуб Ткачук. – При такой операции, как эта, надо максимально себя обезопасить: тут нельзя нигде светиться. А вот насчёт обратной дороги, я сомневаюсь. Когда у тебя на борту золото, а под ногами горит земля, нужно рвать без оглядки. Но при этом, конечно, не надо делать глупостей и лишний раз рисковать.

Наверх выбираться было труднее. Вдобавок ко всему мешали быстро наступившие сумерки.  Когда подошли к ожидавшему их вертолёту, Ткачук сказал:

– Я подведу черту и поставлю новую задачу. Мы отрабатываем две версии. Первая – вертолётов было два. Тогда поиски сосредотачиваем в районе трассы. Но шансов, сразу скажу, не очень много. Вторая версия – вертолёт был один. В этом случае мы продолжаем поиски в районе крушения вертолёта и в районе трассы. Для нас эта версия наиболее приемлемая.

Куда делось остальное золото и где два человека, – это по-прежнему оставалось загадкой.

 

 

Глава 29

 

ОЛЕНЕВОДЫ

 

Как и говорил охотник-волчатник Петя, оленеводы со стадом стояли в верховье Орто-Салы. По пути к их стоянке Максимов и Борис встретили бегающих в лесу оленей, а через несколько километров им попались навстречу мальчишки и две девочки, рыбачившие на реке. Они побросали удочки и прибежали смотреть на пришельцев. Так, в сопровождении детворы, Максимов и Борис  пришли к оленеводам.

Ещё издалека стал слышен лай собак, потом они увидели две конусообразные юрты, стоявшие на высокой террасе. На середине поляны дымил костёр. Небольшой костёр был разведён также внутри юрты, куда они вошли. Дымок тонкой струйкой уходил через отверстие в остроконечной крыше. Мужчина и женщина, сидя прямо на полу, молча курили. На вид им было не более сорока пяти лет. И если бы не лёгкая проседь на голове мужчины, то Борис сказал бы, что ему меньше.

На нём была надета байковая рубашка в красную клеточку и серые суконные штаны.   Лицо было серьёзным и задумчивым.

– Командир, нам нужны олени, – едва поздоровавшись, с ходу начал Максимов. – Необходимо передислоцировать экспедиционное снаряжение на новое место.

Оленевод пригласил их сесть, налил чай с молоком. Когда все устроились возле очага, он, перекинувшись «дежурными» фразами, спросил:

– Так, куда вас перебросить? Дислокация? – тёмными раскосыми глазами он внимательно смотрел на Максимова, видно, ожидая пояснения. И, не услышав, добавил:

– Я такой места тут  не знаю. Может, это где-то другой район?

Борис, не выдержав, заулыбался во весь рот.  Поняв, в чём дело, Максимов уточнил:

– Нет, нет, это здесь. Нам надо перевезти снаряжение в другой район.  Дислокация – это перемещение.

Оленевод молча закивал головой, сообразив, чего от него хотят эти люди. И тут же спросил:

– А ты кто такой? Кспедиция?

– Да-да,  мы геологи из экспедиции, – кивнул  головой Максимов.

– О, геологи – это хоросо, – отпивая мелкими глотками чай, сказал оленевод. – Я знаю  геологов. Раньсе сам в кспедицию ходил, в партии Короткова работал. Давай знакомиться. – Он протянул свою жилистую руку. – Егор меня зовут. Я хозяин этого стада, бригадир по-старому называется.

Он важно посмотрел на гостей, всем своим видом показывая свою значимость и исключительность. Хозяин стада  улыбнулся, заблестели его металлические зубы.

– Это моя жена Марта, – продолжал бригадир, –  она работает чумработница в моём стаде. Хозяйка этого чума.

Он кивнул на женщину в пёстром платье, сидевшую рядом с ним. Её круглое скуластое лицо с широким приплюснутым носиком разошлось в улыбке. Будто, засмущавшись, Марта потупила взор, поправила тяжёлую косу.

– Вот только перед вами жена олеска подоила, молока принесла. Сейчас она вас мясом накормит. – Женщина сразу оживилась, засобиралась на улицу, а  бригадир продолжал знакомить со своей командой.

– Сын Ганя. Мой самый старший и главный помощник. Без него я, как без рук. Ганя всё может. Из него, однако, хоросый оленевод получится.

Молодой человек в клетчатой куртке из толстой ткани постучал себя рукой в грудь. Из-под шапочки цвета хаки выступали длинные чёрные волосы. На вид ему было лет двадцать.

– Вообще у меня их трое, – не обращая внимания на бурное приветствие сына, сказал Егор. – Те ещё школьники, учатся в интернате. Сейчас на каникулы пришли в стадо. Вон они, – кивнул он на вход в юрту, где толпились пацаны, с которыми они только что пришли. Они ловили каждое слово взрослых.

– А это мой племянник Гошка. Сын младшего брата Василия. Он одного возраста с Ганей.  Они друзья, вместе смотрят за стадом – наши главные пастухи, значит.

У щуплого, с раскосыми карими глазами Гошки волосы были зачёсаны назад. В отличие от Гани, был он круглолицым.

Оленевод смотрел  Максимову прямо в глаза, выдерживая его оценивающий взгляд.

– Есть ещё у нас охотник, Петька зовут. Вы его узе знаете. Это сын Николаевых – насего председателя сапхоза, значит. Правда, сапхоз узе нет и ничего там нет. Даже всех оленей кончали.  Вот, паразиты, эти тойоны и Николаев тоже. А Петька – хоросый парень.  Он у нас охотником числится. По волкам охотник, – добавил Егор.

– Говоришь, оленей у вас нет. А это что, не олени? – Максимов ткнул на стенку юрты, покрытую светлым брезентом.

Было слышно, как прямо за ней  олени фыркают и копытят  землю.

– Это не сапхозные олени – это мои олени, – важно посмотрев на него, с гордостью сказал Егор. – Это моё стадо. Собственное, значит. Я теперь тойон – хозяин, по-вашему.

– Что, все твои? –  удивился Борис, до сих пор молча наблюдавший за разговором. В лице Егора он увидел крупного фермера, владевшего немалым состоянием. На всякий случай он переспросил:

– Что, правда, все твои олени?

Тот утвердительно кивнул и добавил:

– Только один связка Николаевых, Петькина, значит.

– Сколько же их у тебя?

– Вчера было двести восемьдесят семь. Одного, однако съели. Сейчас осталось меньше, значит.  Вчера у нас тут праздник был  – вертолётка прилетал. Немного водка привёз. Хоросо погуляли, однако.

От  приятных воспоминаний у него даже поднялось настроение, лицо засветилось.

– А зачем вертолёт прилетал? –  спросил Максимов.  Это известие его насторожило и не на шутку напугало.

– Прилетали поговорить о жизни. Оленевод хотели видеть, соскучились маленько, однако.

Он запнулся, голос дрогнул. Лицо оленевода в какой-то момент стало печальным, он объяснил:

– Там, на Маймакане, вертолётка упал, люди разбились. Нас старый друг – командир Ерёма погиб. Хоросый был человек, очень хоросый. Нам крупа, сахар, сгуссёнка  привозил. Много чего давал.

– Так что им здесь надо было? Зачем они прилетали?.. – не выдержал Максимов. Его стал раздражать размеренный разговор оленевода.

– Они вертолётка спасали. Меня спрасывали, не видел ли я Ерёму, когда он летел? Говорили, может, видел другой вертолётка – маленький. Я сказал, большой вертолётка видел: Ерёма туда летел, назад не летел. А вот маленький вертолётка не было. Я такой тут вообсе никогда не видел.

Марта принесла ведро с мясом. От него ещё шёл пар. От запаха у Бориса побежали слюни. Не дожидаясь особого приглашения, он набросился на еду.

– Вчера мы очень хоросо погуляли, один олеска съели, – повторил бригадир. – Только водка уже нет. Сапсем мало нам дали: три бутылка продали. Сказали, привезут в следующий раз.

Услышав про следующий раз, Максимов внутренне весь сжался, как пружина, готовая в любую секунду выстрелить.

– О, геологам теперь дают боевое оружие! – сказал Егор, посматривая на его автомат. Было видно, что оленевод удивлён. – Я такой только в армии видел. Тут автомат Калашникова ни у кого нет. Покажи!

Он долго его рассматривал, примеряя к плечу. Потом передёрнул затвор и прицелился. Было видно, что обращаться с оружием он  умеет.

– Таким автоматом сохатый, сакжой  можно бить. С АКМом я  всех возьму, никто от меня не уйдёт.

– Не уйдут, не уйдут, все будут твои, – согласился Максимов.

Егор передал автомат сыну. Тот тоже покрутил его в руках, но, в отличие от отца, сразу стал прицениваться.

– Продай! Тебе дадут новый.

Максимов помедлил с ответом. Продавать автомат он не собирался, но своим категорическим отказом не хотел испортить отношения с оленеводами.

– Вначале нам нужно завершить работу, а потом можно будет говорить об оружии. Короче, сначала дело, а потом всё остальное.

– Мы поможем вам выйти на трассу, – неожиданно сказал бригадир. – Только ты  хорошо думай об автомате. – Покажи, куда надо идти.

– У вас есть карта?

– Карта есть, только шибко старый. Но понятный карта, хороший карта. От геологов вот досталась.

На помятом листе, потёртом на сгибах, он увидел  горы, между которыми протекал Суордах, а на юго-западе шла Магаданская трасса. Именно она была целью их перехода.

Бригадир показал то место, где они сейчас находились. В двухстах километрах отсюда, на берегу Алдана, стоял небольшой якутский поселок Соболох.

«Нам нужно туда, там можно будет затеряться, – про себя подумал Максимов. – На пристань Соболох ежедневно подходят рейсовые теплоходы, мимо проходят баржи».

– Нам нужно вначале на Соктокут, а потом – на Алдан, в Соболох.

–  Зачем Алдан? Алдан далеко, однако, – прикинув про себя расстояние, сказал оленевод, – вам надо трасса, оттуда на машине доедешь Соболох, – отхлебнув чай, он потянулся за сахаром. – Путь Соболох шибко тяжелый. Тайга, горы, переправы через реки.  Туда неделя пути и неделю назад надо идти. У нас нет людей, скоро кочевать надо. Комары и пауты олень заели. В верховье Улахана их нет. Пойдём на Улахан-Тас.

Егор говорил не спеша, подбирая нужные слова. Было видно, что идти на Алдан он не хочет.

– До трассы ближе. Сядешь попутка, приедешь Алдан, – гнул своё бригадир. – Давай, довезём тебя до трассы.

Максимов понимал, что выбраться отсюда можно только на оленях. Сейчас был верный шанс, и его нельзя было упустить. Нужно было любым способом убедить оленевода в том, что это очень важно и от этого сейчас зависит их судьба. Максимов решил идти ва-банк.

– Понимаешь, Егор, у нас очень сложное положение, – слегка волнуясь, начал он. – На нас напали бандиты. Они преследовали нас два дня, а сейчас ждут на трассе. Поэтому туда нам нельзя. Нам  надо попасть в Соболох. Помоги, я в долгу не останусь. Я даю деньги на продукты и на другие расходы, а на месте отдам свой автомат. Ящик водки тоже за мой счёт.

Бригадир молчал. Было видно, что он обдумывает предложение Максимова. Поставив чай, Егор закурил. В юрте стало слышно, как Марта с детьми гоняет оленей, лают собаки.

Капитан и Борис ждали  решения бригадира.

– Шибко опасное дело,  – наконец нарушил тот молчание, – если за вами гонятся бандиты, они могут пострелять наших оленẻй. Идти шибко далеко, однако, и опасно. В дороге всё может случиться. Кругом тайга…

Дым от сигареты медленно поднимался вверх, и все, как заворожённые, смотрели на Егора, в ожидании его решения. У каждого был свой интерес к этому  делу.

– Ой, и автомат мне нужен, и водка не помешает, – словно испытывая их терпение, рассуждал бригадир. – Деньги тоже не помешают, шибко всё дорого стало в магазине.

Он почесал затылок. В глазах блеснули искорки. В душе капитана появилась надежда.

«Раз есть интерес, должен помочь. Что для них стоит неделю помотаться по тайге», – подумал он, не отрывая взгляда от оленевода.

– Даже не знаю, что делать.

Бригадир замолчал. У капитана перехватило дыхание, комок подошёл к горлу.

– Придётся, однако, идти, выручай вас надо, – наконец сказал он Максимову. – Давай решим так, половину денег ты отдашь мне сейчас, а остальное – на месте.  Там же и водка купишь. Смотри, только не обмани меня.

Максимов  тут же отсчитал деньги и отдал бригадиру.

– Вам надо два связка оленей, продукты, сёдла, сумы, – перечислял Егор. – Каждый связка двенадцать оленей. Одна связка моя, с ней пойдёт Ганя. Другая связка Николаевых, пойдёт Гошка. Они молодые, пусть учатся деньги зарабатывать.

Оленеводы заулыбались. Было видно, они довольны решением Егора.

– Зачем так много оленей? – удивился Борис. Ему казалось, что можно было обойтись и половиной этого.

Бригадир пояснил:

– Смотри, каждый связка двенадцать штук. Из всех оленей – четыре верховых, остальные  понесут вьюки. Пусть будут запасные, вдруг олень упадёт.

На следующий день рано утром они вышли на Алдан.

 

Глава 30

ПЕРЕХОД

Переход оказался тяжёлее, чем думал Борис. Они поднимались с  рассветом, пили чай и, навьючив оленей, трогались в путь. Ганя и Гоша оказались мастерами своего дела, знавшими не только своих оленей. Как по книге, они читали следы зверей, разбирались в их повадках и охотно делились своими познаниями о таёжной жизни. Ганя так проникся чувством ответственности к «великому делу», которое выполнял, что Максимову порой становилось даже неудобно перед ним. Но, сказав однажды «а», он никогда не шёл на попятную, и поэтому продолжал играть свою роль спасателя «золотого запаса» пропавшей экспедиции, за которой гонятся бандиты и спецслужбы. Вокруг стояли горы  с высокими острыми вершинами и крутыми перевалами, которые не оставляли никого равнодушными. Даже оленеводы, родившиеся в этих местах, восхищались их величественностью и вечностью. Казалось, эти горы стояли здесь всегда. Но они усложняли их переход,  превращая его в каторжный труд.

– Эта река называется Нучча стобут, – остановившись  у воды, сказал Ганя. – По-русски это значит – русский  замёрз. Видно, когда-то здесь проходили  ваши земляки, и один из них  навсегда остался в этих местах.

– Да, это, наверное, всего-навсего красивая сказка, – отозвался Борис. – Если достоверных фактов нет, то к твоим словам можно относиться, как к легенде. Посмотри на карту: каких там только нет названий. И что им всем верить? Всё, может быть, гораздо проще, чем ты думаешь. Когда составляли карту, названия придумывали на ходу.

За время работы на Алдане он наслушался разных рассказов и теперь к подобным сообщениям относился скептически.

– Не в фактах дело, – неожиданно завёлся Ганя. – Я знаю, что просто так наши предки не давали названия. Здесь,  наверняка, что-то произошло.  Я в этом уверен.

Передохнув, они тронулись дальше. Ганя посмотрел на небо. Над ними проплывали редкие облака, ярко светило солнце. И тут тишину нарушил гул. Он быстро приближался. Вскоре они увидели вертолёт. Было ясно, что их заметили. Две связки оленей, растянувшихся по берегу, не увидеть было невозможно. Ганя, шедший впереди, резко повернул в глубь леса. За ним потянулся Гоша и замыкавшие караван Максимов с Борисом. Теперь они шли, затерявшись в густом подлеске. Сверху их прикрывали высокие лиственницы. В зарослях стланика связки оленей почти остановились. Ганя вытащил длинный мачете, стал прорубать тропу.

Вертолёт пролетел прямо над ними, развернулся. Рёв работающего двигателя ворвался в лес, отдал эхом. Олени шарахнулись в сторону.

– Куда прёте…, – выругался Ганя, – я вам сейчас дам…

С трудом он повернул свою связку, направил её вверх по склону. С вертолёта пустили красную ракету, приказывая остановиться. За ней взлетела вторая и третья.

– Хрен вам, не возьмёте, – размахивал мачете Ганя. – Здесь ваш вертолёт нам не страшен. Не возьмёшь, не возьмёшь, – на каждый взмах вылетало у оленевода. – Здесь мы хозяева.

Вертолёт завис над лесом, раздалась автоматная очередь. Пули просвистели рядом с ними, с деревьев посыпались листья, полетели щепки.

– Ого, настоящая война! – воскликнул оленевод. – Они, как фашисты, нас поливают. Стреляют очередями – патронов у них шибко много. Как бы оленẻй нам не постреляли.

Он подтянул свою связку в самую чащу. Вокруг было мрачно и таинственно, из-за плотно стоящих деревьев отсюда даже не просматривалось небо. Выстрелы прекратились. Вертолёт пошёл на второй круг. На время стало тихо. Максимов подошёл к Гане.

– Давай поворачивай! Они будут ждать впереди, где можно посадить вертолёт. Надо уходить вверх и там переваливать в Соктокут.

Появление вертолёта перечёркивало все его планы. Налёт означал, что все его хитрости раскрыты.. Теперь их будут преследовать до победного конца. За ними будут гнаться до тех пор, пока всех не перебьют  и не захватят золото.

– Мы там не перевалим, спуск в Соктокут очень крутой да ещё везде  курумы. Там без оленẻй можно ноги сломать. Нет, туда мы не пойдём.

Увидев, что оленевод отказывается идти, Максимов стал на него давить, пытаясь убедить.

– Ганя, другого выхода у нас нет. Ну, пойми сам, они нас тут перестреляют, как кроликов. Нужно рисковать. Отсюда нужно быстро уходить. Ну, в конце концов, я тебе заплачу за оленей.

Тот долго молчал, обдумывая сложившееся положение. С вертолёта снова стали стрелять. Это оказалось решающим доводом в пользу Максимова.

– Ну ладно, пойдём вверх, – нарушив затянувшееся молчание, произнёс оленевод. – Может быть, перевалим.

Подъём на водораздел оказался настоящим адом. Как и говорил Ганя, чем выше они поднимались, тем труднее было идти. Вскоре начался курум. Громадные валуны, как булыжники на мостовой, выстилали значительный участок. Между валунами зияли дыры, а кое-где даже росли деревья, нависшие сплошной кроной. Обойти этот участок было невозможно.

– Олени тут не пройдут, будем мостить тропу, – бросив связку, сказал Ганя. – Давай мелкими камнями закладывай дыры между большими камнями. Надо сделать так, чтобы олени не сломали ноги.

Они благополучно прошли этот участок, а через сотню метров начался другой. Пройдя его, они снова упёрлись в очередной курум.

– Это последний, – бросил на ходу Ганя. – Мостите, я посмотрю перевал.

Оленевод пришёл ни жив ни мёртв. Руки заметно тряслись, и без того узкие глаза стали ещё уже.

– Шибко круто. Если мы спустимся, будем героями. Придётся оленẻй на руках нести, сами они не пойдут – им жить охота.

Максимов про себя посмеялся, подумал, оленевод их пугает. В его представлении труднее того пути, который они прошли, уже быть не могло. Но то, что он увидел, превзошло все ожидания.

С горы открылся вид на долину Соктокута.  Далеко внизу серебром блестела река, а прямо пред ними был крутой обрыв, местами пересыпанный развалами камней. Кое-где, как островки на болоте, виднелись участки с деревьями.

– Ого-о, какая высота! – невольно вырвалось у Максимова. – Да мы же разобьёмся!

От увиденного в ужас пришёл подошедший Борис. Было страшно даже подумать, что здесь придётся спускаться вниз. Но назад пути не было.

Ганя и Гоша развязали свои связки, сняли вьюки. Олени сбились в кучу, отбиваясь от наседавших паутов. Казалось, они даже не подозревают, куда завели их люди.

– Вьюки вы понесёте сами, – по-деловому распоряжался Ганя, – а мы с Гошей спускаем оленей. Встречаемся на первом куруме. Вот там. –  Он показал вниз, где белели развалы серых камней. До них, по прикидке Максимова, было не меньше трети пути. Туда они должны были принести поклажу и снова подняться за очередной ношей.

Быстро наступила ночь, пришлось останавливаться на ночлег прямо на камнях. Оленеводы быстро разожгли костёр, вскипятили чай. Обессиленные тяжёлым переходом Максимов и Борис молча сидели у костра. Вспоминая о тяжёлых моментах дневного перехода, Ганя вовсю ругал своего верхового.

– Осёл упрямый, еле стащил его вниз. Упирался, как целое стадо баранов. Видишь ли,  он разбиться  боялся. Я не боялся, а мой верховой боялся. Шибко умный стал.

– Ну, так чей же это ученик? – смеясь, тихо сказал Борис.– Научил на свою голову, теперь получай благодарность. Зато он самый умный у тебя.  А за этот день стал ещё умней.

Несмотря на тяжёлый переход, оленеводы выглядели бодро. Гоша носил дрова для костра, Ганя развлекал геологов.

– Я до сих пор не пойму: Ганя – это твоё настоящее имя или кличка, – устроившись на суме с золотом, спросил Максимов. – После перехода он был еле жив, но старался не подавать вида. Ходки вверх-вниз вымотали его до предела. Хотелось упасть и не шевелиться, но рядом были оленеводы, которые находились не меньше его. Надо было терпеть.

– Имя, конечно. Гавриил я по паспорту, а дома меня зовут Ганя. У нас всех Гавриилов так называют и меня  зовут с детства.

Утром с очередной стоянки долго не трогались, ждали Ганю, который «на минутку», как он сказал, побежал в тайгу. Завьюченные олени тихо стояли в связках, ожидая команды.  Ганя пришёл взволнованный, на нём не было лица.

– Рядом с нами кто-то ходил. Следы совсем свежие. Даже есть зарубки на деревьях.

Максимов с недоверием посмотрел на оленевода. По его представлению, забраться в такую глухомань было невозможно. Значит, если он тут оказался, то с какой-то определённой целью.

– Тебе, наверное, показалось! Кому надо тут шастать? Ну, ты подумай сам, кто сюда полезет? Тем более, ночью.

– Нет, нет, командир, это исключено. Я чувствую, за нами следят. Идут прямо по пятам.  Жаль, что я не взял своего Серого. Он бы давно с ними разобрался.

– Ну, раз ты думаешь, что за нами следят, тогда этой ночью будем караулить по очереди. Стоим по два часа.

Ночь прошла спокойно. Рядом со стоянкой никого не заметили, но, когда стали уходить, Ганя опять обнаружил чьи-то следы. Как и на предыдущей стоянке, на дереве была свежая зарубка. Кто её оставил и с какой целью, оставалось только гадать. Теперь Максимов нисколько не сомневался, что за ними кто-то идёт. Нужно было что-то  предпринять. Он хотел остаться в засаде, но его намерениям не суждено было сбыться.

В сухом сосновом бору он услышал крик Бориса, шедшего параллельным курсом.

– Огонь, смотрите, огонь, – громко кричал парень.

Максимов побежал на его крик. Огонь быстро полз по земле, захватывая траву, валявшиеся сухие ветки, добрался до кустарника. Ветки кустарника сразу занялись ярким пламенем, огонь  лизнул стланик, и в один миг весь куст заполыхал.

– Капитан, огонь  идёт прямо на нас.  Надо бежать! Мы сгорим!

По веткам стланика быстро неслось пламя. Огонь перепрыгнул на  лиственницу и, как только достиг веток, дерево до вершины вспыхнуло, как порох. Прямо на глазах  огонь перескакивал с дерева на дерево, быстро захватывая новые площади. Вокруг был слышен треск горевшего леса. На людей понесло дымом, потом повеяло жаром.

Паника охватила оленей. Обе связки сразу стали неуправляемыми. Ганя кричал, пинал оленей ногами, но они, запутавшись в верёвках, жались друг к другу. Отдав Борису свою связку, подбежал Гоша. Вдвоём они с трудом распутали живой клубок.

– Они выкуривают нас из леса, – сказал подоспевший Максимов. – Дальше начинается открытое место. Там нас перестреляют, как кроликов.

После прижима река вырывалась на простор, и долина реки расширялась. В таких местах река нередко приближалась к одному берега, а пойма оставалась открытой.

– Надо идти только вперёд, прорываемся через огонь вниз по реке, – крикнул Ганя.  Он показал туда, где стена огня смыкалась с лесом. Страшно было даже представить, что можно пойти в огонь.

– Да ты что, Ганя! Мы же сгорим, – ужаснулся Борис. – Я туда не пойду.  Лучше погибнуть под пулями, чем заживо сгореть.

Ганя замахал рукой, подзывая его к себе. Он принял трудное решение, будучи уверенным в успехе. Теперь надо было убедить сомневающихся.

– Не бойся. Мы пойдём по реке, вдоль берега мелко. Это единственный шанс остаться живыми. Замотайте рот мокрой тряпкой. Нельзя терять ни минуты. Пожар только начался, а через пару минут здесь будет адское пекло.

Впереди пошёл Ганя со своей связкой. Страшно было смотреть, как он решительно шагнул прямо в огонь. Горело везде, огонь полз по мху, уничтожал подлесок. Только река, как дорога жизни, была чистой. Отмахиваясь от дыма и чертыхаясь на весь лес, Ганя и Гоша с караваном оленей продвигались вперёд. Огонь постепенно стал стихать, и, наконец, они вышли в нетронутую тайгу.

 

Они шли по узкому каньону, а впереди уже маячила большая горная река Сартанг, когда из тайги показались вооружённые люди. Их было трое. Они кричали, приказывая остановиться. Первоё, что бросилось в глаза Максимову – все они были бородатыми и одетыми по-цивильному, совсем не так, как ходят в тайге. Хотя они не выделялись своим камуфляжем, как спецназовцы, но у всех было оружие. Это значило – в любую секунды они могли его применить. Люди с оружием продумали всё до мелочей и, главное, выбрали самое лучшее место для нападения: выход из каньона они перекрыли, а сзади по пятам беглецов догонял огонь.

Максимов среагировал мгновенно: дал по ним длинную очередь. Пули прошили одного, остальные быстро рассредоточились и открыли ответный огонь. Положение стало критическим – оленеводы со связками оленей и Максимов с Борисом оказались на открытом месте. В связке Гани один олень повалился на землю, вся связка сразу остановилась, олени сбились в кучу.   Оленевод кинулся спасать остальных. Под огнём он разрезал верёвку, связывавшую всех оленей, освободился от убитого животного.

– Заводи их в лес! – рванув назад, крикнул Гане Максимов. – А ты, Иван, прикрой.

Пригибаясь, он побежали к лесу, стоявшему под крутым склоном горы. До опушки оставалось не больше десяти шагов, когда по нему открыли огонь. Пули засвистели рядом. Стреляли откуда-то сзади.

«Значит, бандитов было больше, – мелькнула у Максимова мысль. – Это, наверное, тот, кто шёл за нами по пятам. А эти, видимо, ждали нас в засаде».

Поднявшись на уступ, Максимов оценил ситуацию. Отсюда поле боя было видно, как на ладони. В тот момент, когда двое нападавших почти подошли к связке Гоши, замыкавшей колонну, он открыл огонь. Пули прошли рядом с головой бородача в защитной куртке. Нападавшие залегли, открыв в ответ беспорядочную стрельбу. Брызгами полетели осколки камней. Снова застучал ав­томат Максимова. В этот раз выпущенные пули попали в цель. Один из нападавших повалился на землю, но второй продолжал стрелять. Почти одновременно раздались одиночные выстрелы из карабина. Это стрелял Борис. Ему ответили длинной очередью из автомата, стараясь отсечь от связок оленей  и, главное, не дать уйти оленям.

Автоматчик лежал на камнях и, повернувшись в сторону Бориса, брал его на мушку. Максимов увидел распластанное по земле тело, туристические ботинки и стриженый затылок. Поймав его на при­цел, послал длинную очередь. Автомат замолк.

Кто-то прицельно стрелял в Бориса. Оленеводы ушли, а он опять оказался в опасной зоне, на открытом месте. Борис нажал на спуск, целясь в стрелявшего из-за дерева. Тот резко дёрнулся – пуля угодила в цель,

Выстрелы раздались с того места, куда ушли оленеводы. О том, что там делается, Максимов мог только догадываться. По-видимому, кто-то пытался захватить золотой обоз.

Нужно было быстрее отбивать караван. Он спустился вниз. Здесь, как на поле боя, в лужах крови лежали трупы, валялись стреляные гильзы.

-Так это же дагестанцы! – вырвалось у него. – Вот, оказывается, кто за нами шёл.

Закатив  глаза,  корчился от боли Ганин верховой. У него был перебит позвоночник и ранена нога. На ходу Максимов послал в него пулю. Дёрнувшись, олень  затих. Стреляли уже в долине  Сартанга. Максимов увидел мелькнувший хвост одной связки, скрывшейся за деревьями. Он узнал Гошу. Второй связки не было.

«Значит, Ганя успел уйти. Молодец».

Борис держал оборону, отбиваясь от раненого бандита. Выпустив остаток обоймы, он перезарядил карабин и отошёл в лес. Где-то рядом раздался выстрел. Бориса спасло дерево, за которое он успел отойти. Максимов с ходу включился в перестрелку и сразил дагестанца. Исход боя был почти решён, теперь надо было разделаться с последним, не дать ему уйти.

На какой-то момент Максимов высунулся из-за спасительного дерева и тотчас раздался выстрел. Максимова отбросило назад, он тяжело осел на траву. Пуля пробила лёгкие и живот. В помутневших глазах капитана подбежавший Борис увидел обречённость. Они как будто говорили: «Вот и пришёл мой конец, я больше не жилец на этом свете».

– Золото отдай тем, у кого мы его взяли, – прохрипел он, еле слышно. – Верни всё до последней золотинки. Богатства оно тебе не принесёт, от него только беда.   Помоги моим родным. Адрес в кармане…

Дернувшись, он навсегда замолк, зажав в ладонях золотистый песок.

 

 

Глава 31

 

ЗАСЕДАНИЕ ШТАБА

 

Утром весь штаб по поискам пропавшего золота артели, собрался на очередную планёрку, которые ежедневно устраивал Чугай. За последние дни поисковики значительно продвинулись вперёд. Теперь уже стало известно, что большая часть похищенного золота до сих пор находится в тайге и кто-то пытается вывезти его на оленях на трассу.

– Эту операцию можно было давно завершить, если бы не командир вертолёта, – распылялся Чугай. – Он, видите ли, побоялся рискнуть: не захотел сажать вертолёт рядом с этими бандитами. Там надо было только высадить омоновцев, всё остальное они бы сделали сами. И вот теперь мы имеем то, что имеем: мы потеряли их след. Бандиты как в воду канули.

По его мнению, бандитов надо было преследовать, а не отсиживаться в засаде, как сделали это омоновцы. В провале этой операции он винил командира МИ-8, давшего   возможность им уйти. Командир вертолёта, которого Чугай пригласил на разборку,  занервничал. На лице выступили красные пятна. Такого незаслуженного наката он не ожидал и, тем не менее, не растерялся:

– Я считал и считаю, что поступил совершенно правильно, – твёрдо заявил он. – Я никому не позволю гробить машину и людей из-за прихоти омоновцев. Мало ли что они скажут! Пусть командуют в своём подразделении, а не на моём борту. Если вы не согласны с моими действиями, разбор полёта можем провести в другом месте.

Чугай попытался сгладить нелицеприятную ситуацию. Портить отношения он не хотел: вертолётчики ещё были нужны. И уже мягче добавил:

– Неужели, вы и, правда, думали, что они не перевалят через хребет? С воздуха, наверное, всё хорошо было видно?

Командир вертолёта не заставил себя долго ждать.

– На мой взгляд, перевалить с оленями в Соктокут невозможно, – убеждённо сказал он, глядя прямо в глаза председателю старательской артели. – Там очень крутые, а местами даже обрывистые склоны. Кроме того, многие участки склона завалены крупными валунами, курумы непроходимые. Я знаю, по таким горам нелегко пройти даже подготовленному человеку, не то, что с оленями. – Он развёл руками. На его лице можно было прочесть полное недоумение. – Ничего не понимаю! Такое просто невозможно, и вот ведь…

– Невозможно, говорите!? А они взяли и перевалили. Значит, возможно. В наше время всё возможно. Вот где их теперь искать?.. И я не знаю. Ткачук, а ты что скажешь?

– По логике вещей они должны идти к трассе, – как по команде, выпалил начальник службы безопасности. – Мы прочесали лес по обе стороны вдоль трассы, и никаких следов. Повсюду выставлены посты, оповещено местное население. Короче, работа по отработке этой версии продолжается и если они только…

– Что если? А если они туда не придут? Кого будем ловить? Привидения? Тут, ты знаешь, привидения живут. Может, они всё золото украли?

Он обвёл взглядом присутствующих и остановился на Кульчицком, собираясь тому что-то сказать.  Неожиданно поднялся Иван.

– Разрешите, – сказал он, поднимаясь, – у меня очень важное сообщение. Возможно, оно поможет найти похищенное.

В балке установилась тишина. Все взгляды были прикованы к Ивану, обещавшему найти то, над чем бьются все службы района, ради чего собрался их штаб.

– Ну валяй, раз важное сообщение, – кивнул Чугай. – Послушаем, что ты нам скажешь нового.

Иван стоял, собранный и подтянутый, как перед самой авторитетной комиссией, от которой зависела его дальнейшая судьба.

– Сегодня мне приснился сон, будто я разговариваю со своим дедушкой, – начал он уверенно. – Скорее всего, это был не сон, а видение. Такие видения были у меня и раньше. Одно время они совершенно пропали, а с приездом на Уйгур возобновились. Однако в последнее время они полностью прекратились, и я думал – навсегда. Но я ошибался.

Вокруг стояла гробовая тишина. Было слышно, как на окне жужжат мухи, набившиеся в балок, гудят под носом комары.

– Я продолжу по существу вопроса. Так вот, я снова увидел своего дедушку, как было раньше. Внешне он почти не изменился: всё та же изношенная роба и разбитые ботинки. Только на голове не было зэковской кепки. Но дедушка заметно сдал: в этот раз он больше напоминал побитого жизнью старика. То есть, после нашей встречи он заметно постарел. Дедушка стоял возле оленей с вьюками, наполненными  золотом, и говорил мне:

– Иван, передай своим командирам, чтобы они немедленно прекратили охоту на беглецов, они не звери. Пусть больше не гоняют свою винтокрылую машину и не стреляют. Я предупреждаю, это может плохо кончиться для всех, кто соприкоснулся с этим делом. Из-за этого золота итак погибло много людей. Счастья никому оно не принесло, от него пока только одно горе. Не надо больше жертв, пора остановиться – это в ваших интересах.  Всё золото в целости и сохранности. Вам его вернут –  до единой золотинки, но при условии…

Иван на мгновенье замолчал,  оценивая, какое впечатление произвели его слова на слушателей, и продолжил:

– Дедушка сказал: «До сих пор никто не покаялся в содеянном зле, совершённым  над заключёнными, не выполнил моего завещания. Погибшие в этом лагере так и остались политическими преступниками, их имена никому не известны. О них должны знать и чтить их память. Спасителей металла надо по достоинству отблагодарить. Рискуя своей жизнью, они сберегли ваше золото».

Кто-то позвонил Кульчицкому, и тот, обругав звонившего, в запале чуть не забросил свой радиотелефон под стол.

– Дедушка сказал, что перед Всевышним все равны,  его не обманешь, – не обращая внимания на заминку с телефоном, продолжал Иван. –  А если кто-то захочет это сделать, ему не поможет никакая земная сила. То золото, которое вы разрабатываете, может неожиданно закончиться, а самую богатую жилу без моей помощи вам никогда не найти.

Иван перевёл дух.

– Я хорошо запомнил его слова: «Если вы не выполните моего завета, будет еще много жертв и ваше золото канет в небытие, как кануло золото, добытое заключёнными ГУЛАГа. Жду вашего решения. Я о себе ещё напомню».

Как после тяжёлой работы, Иван опустился на лавку. Сообщение его дедушки было похоже на исповедь и завещание.

– Бред какой-то! – Покаяться в содеянном, перед Всевышним все равны, – передразнил Чугай Ивана. – Я не верю ни одному твоему слову. Если ты знаешь, где эти беглецы, скажи. А пока это просто пустая болтовня. Бред!

– Это ваше дело, верить мне или нет. Я передал слова своего дедушки. Больше я ничего не добавлю.

– Ты не сказал главного, где они?

– Об их местонахождении я скажу только после того, как услышу ваши обещания по поводу безопасности людей, которые идут с золотом, и других условий дедушки.

– Ничего обещать я не собираюсь. Ни о каких компромиссах не может быть и речи.  Они все преступники, похитившие нашу собственность. Таким, как они, место на скамье подсудимых. Если они и доживут до того времени, их ждёт суровое наказание. Это я обещаю.

– В таком случае я отказываюсь с вами работать. Первым же рейсом вертолёта я отсюда улетаю.

Иван повернулся и вышел. Такого поворота никто не ожидал. Наступила томительная тишина. За эти несколько секунд молчания каждый подумал о своём, а кое-кто пережил главные моменты своей жизни. Первым пришёл в себя Вербицкий.

– Шеф, ты что делаешь? – подскочил он к председателю. – Ты хочешь вернуть своё золото?

Чугай усмехнулся. Он любил такие экстремальные ситуации, когда «зашкаливало», и разбирался с ними по-своему. Сейчас представился такой случай.

– Что за вопрос? – произнёс он жёстко. – Ты же видишь, он меня шантажирует. Придумал какого-то всесильного дедушку и думает, что я стану перед ним стелиться. Я повторяю, это настоящий  бред! И ты лезешь туда же, …

Председатель артели был непреклонен и отреагировал в своём духе. Он знал, никто, кроме Вербицкого, не посмеет ему перечить. Значит, его надо поставить на место и раз и навсегда закрыть рот. Но главный инженер вошёл в раж и пошёл напролом:

– Ты можешь ему не верить – это твоё дело, но ради спасения артели надо пойти на его условия. Нельзя упускать ни малейшего шанса. Я думаю, это не пустые слова. Ты забыл о его пробах с ураганным содержанием золота. Того места, откуда они взяты, мы так и не нашли. Не с неба же они упали, где-то же их отобрали. Вот теперь подумай, может его дедушка что-то сделать или нет? При таком отношении, как у тебя, мы вряд ли найдём пропажу.

– Да пошёл ты…, – выматерился Чугай, отбиваясь от доставшего его Вербицкого, – я сам знаю, что надо делать. Я председатель этой артели, это моя артель. Твоих акций в ней ноль целых хрен десятых, так что закройся и не высовывайся.

От ярости он весь кипел. Кровь прилила к его лицу, на шее вздулись вены.

– Шеф, он же многого не просит, – не обращая внимания на его реакцию, давил Вербицкий. – Нужно только побороть свою гордыню и спуститься на землю. Как к тебе пришли большие деньги, ты вознёсся до небес и до сих пор витаешь в облаках. Остановись! Оглянись по сторонам.

– Ты, неблагодарная скотина, забыл, с кем ты говоришь? Я сделал из тебя человека. А теперь я сделаю так, что ты останешься нищим. Я, я…

Неожиданно Чугай споткнулся на полуслове, тяжело задышал. Глаза выкатились из орбит. Схватившись за левый бок, он опустился на пол.

 

 

Глава 32

 

ПАМЯТЬ ПРЕДКОВ

 

День выдался солнечным и тёплым. По голубому небу медленно двигались огромные копны белоснежных облаков. Дул лёгкий южный ветерок, приносивший тонкий запах разнотравья и хвойного леса. Ощущая тепло и вдыхая ароматы тайги, можно было подумать, что это не Якутия, а Кавказ или Подмосковье.

На экстренном заседании правления артели новый председатель – Арнольд Михайлович Вербицкий пообещал выполнить все просьбы дедушки Ивана. Он даже подписал письменное соглашение с его внуком по всем указанным в нём пунктам. Из него следовало, что в случае возврата потерянного металла Иван становился состоятельным человеком.

Как просил Иван, поисковую группу высадили в устье пятого левого притока реки Сартанг. А через день вертолёт с найденным золотом и всеми членами поисковой группы взял курс на Алдан.

Из дохода, полученного за сданное золото, Вербицкий выделил деньги на строительство часовни. На месте расстрела заключённых поставили памятную плиту из полированного чёрного лабрадорита. На ней были выбиты имена всех погибших. Не было в том списке только дедушки Ивана. Справедливости ради Иван отказался, чтобы дедушку включали в этот список.

Из этой непростой ситуации Вербицкий вышел по-своему мудро: он поместил на этой же стеле данные о нём. Под списком было  сказано, что здесь покоится душа Дернова Ивана Лукича 1915 года рождения, сидевшего в этом лагере. Там было указано, что он погиб на фронте в 1943 году, защищая Родину от немецко-фашистских захватчиков.

Отдельную стелу из гранита поставили первооткрывателю Уйгура Родиону Баринову. Кроме того, Вербицкий предложил правлению артели увековечить первооткрывателя, назвав прииск его именем. Его предложение было поддержано, и письмо с решением правления было отправлено в соответствующие инстанции.

На открытие часовни и памятной доски привезли настоящего батюшку из города. Он внимательно осмотрел  часовню и при освещении во время службы поимённо назвал всех погибших, поставив им свечки. Батюшка долго благодарил руководство артели за доброе дело, которое сделали эти люди, не забыв преждевременно умерших узников. Напоследок батюшка сказал, раз живые покаялись за мертвых, теперь грехи всем отпущены. А при прощании заверил нового председателя артели, что никакой чертовщины на прииске больше не будет.

Кульчицкий, не веривший ни в Бога, ни в чёрта, долго сомневался в заверении батюшки. Однако с этого времени на прииске стали происходить необъяснимые изменения. Не успел председатель артели уехать, как за сутки добыли тройную норму золота. Кульчицкий подумал – повезло, но столько же намыли и в последующие дни. Срочно прилетевший главный геолог артели констатировал, что они открыли самое богатое рудное тело, которое он так долго искал.

А вскоре председатель старательской артели «Куйга» сообщил, что они наконец-то получили лицензию на разработку Уйгура. Это была настоящая победа, долго ожидаемая всеми. Изменения коснулись и самого начальника участка, которого председатель артели переводил на повышение в контору, а на его место назначил Бориса Конева. А Борис на осень  планировал свадьбу с Мариной.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.