1.
Декабрь. Аннушка сбросила тяжелый берестяной мешок на лестничную площадку. Зазвенела ключами. Старая собака виляла хвостом при встрече. В квартире гулял спертый дымно-гнилой запах, по всем углам валялись старые вещи.
– Отвали ты, псина! Аннушка треснула собаку дряхлой ладонью по морде, втащила мешок в квартиру и закрыла дверь.
Старуха ходила по городу в резиновых калошах и дешевом пальто, в квартире она натягивала на ужасные ноги со вздутыми венами двадцатилетние ветхие тапки, поверх всех своих бежевых и серых кофт со свитерами она накидывала цветочно-синий халат . И постоянно курила красный “Пётр”, а еще слушала джаз по радио. Старая собака, когда Аннушка была дома, всегда ходила рядом,
наблюдала за тем, как хозяйка доставала из мешка очередного мёртвого мальчика и как несла его на кухню. Собака была постоянным свидетелем того как на грязной смрадной кухне бабка отваривала куски людей в огромной жёлтой кастрюле.
Аннушка
переводила дух, складывая мешок в квадрат и убирая его между коричневыми корками томов большой советской энциклопедии на книжном шкафу в своей комнате. После она вернулась в прихожую, вцепилась в рыжие копны очередного мёртвого мальца и потащила его на кухню. У этого были нежные розовые губки и все щеки в веснушках, – до жути конопатый ребёнок! Первым делом Аннушка нащупала на столе картофельный нож и отрезала от трупа веки с короткими светлыми ресничками. Затем старуха прикурила, выдохнула сигаретны дым в вытаращенные голубые глазки. – Держи, псина.
Старуха кинула детские веки на пол, затем открыла форточку. На стенах затрещали обои.
Аннушка заколотила топором по рукам мальчика, собака в это время сидела в углу у батареи, прижималась лохматой серой спиной к облупившейся белой краске. И,
пока в огромной желтой кастрюле варились куски мяса рыжего мальчика, Аннушка занималась делами по дому: выжимала над шершавой ржавой ванной замоченные вчера тряпки,
развешивала их на бельевых веревках. В ее затхлой комнате бельевые веревки были протянуты вдоль стены с
книжными шкафами,
советским громоздким холодильником и
двумя помятыми комодами. Напротив шкафов стояла общебольничная кровать с вонючим рваным матрасом.

2.
Аннушка бросила счастливой собаке вареную руку. Магнитофон шумел и хрипел чьим-то негритянским голосом и медной трубой,
старуха одернулась от свистящего звука дверного звонка,
пошла открывать.
– Здавствуй, Катенька.
– Оох, вечно здесь воняет. – Катя поморщилась.
– Проходи, не обращай внимания. – Старушка сняла с гостьи пальто и повесила его на угол шкафа в своей комнате.
– Даа уж. – Женщина стащила с ног сапоги. – И выключи эту хуевую музыку!
Собака подцепила руку рыжего мальчика и переместилась с душной кухни на коврик для ног в прихожей. В это время гостья смотрелась в круглое зеркало на стене напротив входной двери, поправляла черные волосы и подмигивала отражению. Вышла Аннушка.
– Извини, я думала ты придешь поздно вечером.
– О, нет. Поздно вечером я иду гулять.
Катя потрепала старушку по плечу и переместилась в ее комнату. Здесь как всегда ужасно.
– Хочешь супчика?
– Неет же, я не ем человечину. Где все твои диски?
– На холодильнике, Кать.
– Вот и отлично. – Женщина покопалась на холодильнике. Поставила Битлз. – Теперь я готова.
Старуха схватила Катю за шею и наклонила поближе к себе, впилась сухим ртом в пухлые губы высокой женщины. Стала стягивать с нее платье. Колготки. Когда они оказались на кровати, в комнату вошла собака и начала лизать Катины ноги,
старуха сидела на сиськах гостьи и копошилась в ее пизде. Женщина корчилась от отвращения. И от боли, которую грубая старуха доставляла своими неаккуратными движениями. Вот, она присосалась к ней снизу своим беззубым ртом, а когтистыми пальцами залезала в задницу и потом давала псине слизывать с них говно. Катя
пыталась удовлетворить старуху. Думала, когда вылизывала ссаное старушачье лоно – трудно поверить, что женская пизда когда-нибудь может стать вот такой! А псина всё зачем-то крутилась рядом, иногда лаяла. Can’t buy me love!

3.
Катя рыдала в ванной под душем.
– блядь, да что же это такое?
Отмывала голову крапивным шампунем, а в остальном – детским мылом. Очень долго и тщательно. Она вышла в прихожую и все равно выглядела заплаканной. Аннушка курила красный “Петр” на разодранном матрасе в комнате.
– Все хорошо, милая. – Сказала старуха. Она с довольством смотрела на исцарапанное молодое тело.
Несчастная женщина в спешке натягивала на себя свои вещи. Поскорее бы убраться из этой ебучей квартиры! И никогда не возвращаться. В прихожей она пару раз свалилась на пол, пока обувалась, и запачкала платье жирным бульоном от руки рыжего мальчика, которую там грызла собака. Старушка через порог выдала Кате пачку купюр и закрыла дверь, отправилась на кухню за трапезой.
Люди на улице дрожали от упрямых порывов ветра. Катя села в трамвай. Дома, в комнате комунальной квартиры, она снова снова и снова плакала, хотела отрезать себе пальцы, но вечером успокоилась и пошла гулять. Как же вкусно пахнут эти духи! Пожалуй, сегодня я могу позволить себе съесть пирожное. И еще она знала, что
где-то у кого-то пропал рыжий мальчик, – его безглазая голова стояла на кухонном столе старухи.

🙂