ЛЮБОВЬ
Любовь это взгляд на себя самого
Со стороны, как на что-то чужое:
Ты лишь один из тысячи вокруг.
Кто так поглядит, сам не зная того,
Тревожное сердце свое успокоит,
Ему и дерево, и птица скажут: друг.
Тогда и он, и все, что есть снаружи,
Себя исполнив, светом засияет.
И пусть не знает сам, чему он служит:
Не лучше служит тот, кто понимает.
1943
ПЕСНЯ О КОНЦЕ СВЕТА
В день конца света
Пчелка тихо кружит над настурцией,
Блестящую сеть починяет рыбак.
Веселые дельфины скачут в море,
Воробышки уселись на заборе
И кожа змеи золотится правильно так.
В день конца света
Идут по полю женщины с зонтами,
В газоне с краю пьяный засыпает,
Нас зеленщик на улицу зовет,
И желтый парус к острову плывет,
И скрипки звук, вверху повиснув,
Ночь звездную нам отворяет.
А те, кто ждали молнии и грома,
Разочарованы.
А те, кто ждали знамений и архангельской трубы,
Не верят, что уж началось.
Пока луна и солнце в небесах,
Пока у розы желтый шмель в гостях,
Пока родятся розовые дети,
Никто не верит, что уж началось.
Лишь старичок седой, что мог бы быть пророком,
Но не пророк он – не клянет нас и не судит,
Бубнит, подвязывая помидоры:
Другого конца света не будет,
Другого конца света не будет.
1944
БЕДНЫЙ ХРИСТИАНИН СМОТРИТ НА ГЕТТО
Пчелы обустраивают красную печень,
Муравьи обустраивают черную кость,
Начинается раздирание, топтание шелка,
Начинается толчение стекла, дерева, меди, никеля,
/серебра, гипсовой
Штукатурки, жести, струн, труб, листьев, шаров, кристаллов –
Пых! Фосфорический огонь с желтых стен
Заглатывает волосы людей и животных.
Пчелы обустраивают алебастр легких,
Муравьи обустраивают белую кость,
Раздирается бумага, каучук, полотно, кожа, лен,
Волокна, ткани, целлюлоза, волос, змеиные чешуйки, проволока,
Рушится в пламени крыша, стена, и жар обнимает фундамент.
Теперь есть лишь песчаная, затоптанная, с одним деревом
/без листьев
Земля.
Не спеша, буря свой туннель, продвигается стражник-крот
С маленьким красным фонариком, прикрепленным ко лбу.
Он касается тел погребенных, считает, продирается дальше,
Различает человеческий пепел по висящему радугой пару,
Пепел каждого человека по иному радуги цвету.
Пчелы обустраивают красный след,
Муравьи обустраивают место после моего тела.
Я боюсь, так боюсь я стражника-крота.
Его веки набрякли, словно у патриарха,
Что немало сиживал при свечах,
Читая великую книгу нашего рода.
Что скажу ему я, новозаветный еврей,
Уж две тысячи лет как ждущий пришествия Иисуса?
Мое тело разбитое выдаст меня его взгляду,
И сочтет он меня меж пособников смерти:
Необрезанных.
1945
ОШИБКА
Я думал, что все это подготовка,
Чтоб наконец-то научиться умирать.
Рассветы, сумерки, в траве под кленом
Лаура, без трусов уснувшая с малиной в изголовье,
Пока Филон, счастливый, моется в ручье,
Рассветы и года. Любой бокал вина,
Лаура, море, суша и архипелаг,
Нас приближают, верил я, к одной лишь цели,
Служить должны для этой только цели.
Но паралитик с улицы моей,
Которого передвигают вместе с креслом
Из тени к солнцу и от солнца в тень,
Глядит на кошку, листья и блестящие авто,
Одно и то же бормоча: “Beau temps, beau temps”.
И, без сомнения, прекрасно наше время,
Насколько слово «время» здесь уместно.
1957
КАК МОГ ТЫ
Не пойму я, как мог Ты создать этот мир,
Безжалостный и чуждый человеческому сердцу,
В котором монстры совокупляются, и смерть
Им служит, немо охраняя время.
Не верю, что Ты этого хотел.
Наверно, это предкосмическая катастрофа,
Победа инерции, что выше Твоей воли.
Бродячий рабби, который назвал Тебя нашим отцом,
Безоружный против законов и чудовищ этой земли,
Опозоренный и отчаявшийся,
Да укрепит меня
В моих молитвах к Тебе.
2002
