Олег Гарандин. Осенние мотивы (сборник стихотворений)

* * *

Прочь  и  надвое – руки опустит,

Заберёт что по крови моё,

Вышний сад, этой  сомкнутой гущи,

Отвратит и откажет – на взлёт.

 

Ранних утр  слишком  тайна  расцветка,

Вновь  заглавных названий не шлёт.

Тонких граней лишь  отсвет  и метка,

Как условных  пристанищ  черед.

 

В долгой мути, побегом  цветущим,

Сотню  мнимых в лицо не узнав,

По стопам,  только теням присущим,

Сотни книг, или только их глав.

 

И не видя, за старым влеченьем,

Как не видят, сомкнувши ряды,

Нет вокруг  ничего совершенней

Читайте журнал «Новая Литература»

Этой стойкой, как страх, тишины

 

Лучше вечность пусть будет не близкой,

И святая святых как в бреду..

Лучше не быть  душе слишком чистой

Не на этом, на том берегу.

 

      Молитва

Да святится имя Твое

Молением чуждым, зыбким.

Да святится имя еще

Зажженною лампой.

Да святится имя Твое

Чертогом и пылью.

Да святится имя еще

Постом и пустынью.

Да святится имя Твое

Добровольным причастием.

Да не осквернится имя еще

Чужим именем.

Да святится имя Твое

Свечой неустанной.

Да не сгорится имя еще

Молитвою.

 

* * *

Тихо ночь пролетает

Высоко над землей,

Сквозь решетчатый ставен

Лунный свет, кочевой.

Я дыханью без меры

Грудь в полон отдаю,

Распаленное тело

Да и душу свою.

 

Не суди меня строго

На обратном пути,

И за двери острога

Никогда не входи.

Здесь железом коленом

За серебряник гнут.

Чернью крыты иконы,

А псалмов не поют.

 

Прочно ставлены стены

На высокий забор,

В кровь истерты колена

От бесчисленных ссор.

Не угнаться по следу,

Не  дойти на постой.

Не умыться от бреда

Ключевою водой.

 

И у каждого проза,

Портупея с плеча.

И  текли молча слезы

Да коптила свеча.

Все престолы облиты,

И печаль завелась.

А для ловли молитвы

Не починена снасть.

 

Нет иного закона

Кроме ямою рыть.

За пустым разговором

Я не знаю, как быть.

Ты в слезах и ко гробу

Страсть свою не взыщи.

Здесь от отчего дома

Затерялись ключи.

 

           О любви

По тому состоянью любви

Названному человеком прохожим.

По тому, что названо любви состояньем,

И названному кем-то – прошлым.

Ни к чему о делах вспоминать

Переходом от сравненья к сравненью

Словом, и к слову примеркой

Ожиданьем людских типажей

Старой утвари – много ли стоят?

Безнадежные взгляды безнадежное  копят,

Ничему невозможному словом земным –

Видно совесть стара

Лишним годом

Покуражится  Богом  своим.

На краю устоим

Да без старого – долго ль?

 

* * *

Я верил вам разбитые святыни

Души моей доверчивые сны.

Но как дитя, наказанное ими

Не узнавал в них временные сны.

 

Пустой игрой мечталось всё подвластным,

Беспечность вечности, а вечности своя

Уступчивость законам бытия,

И мнилось верным и бессмертным счастье.

 

В домашних стенах утомлённый мир

Казался зеркалом блистающих созвездий.

Теперь насмешкою здесь славится кумир

Своей игрушечною местью.

 

Теперь ничто святынь не возвратит,

Теперь ничто безвременью оставит

Воспоминанья, может быть заставит

До самой смерти и о них забыть.

 

* * *

И остались они

Им вживаться в новые роли

Не с руки.

Им высмеивать чувства свои,

Те последние с первых заглавий

В том же месте  семидесятых –

Будто чувства утраты

Эпохи прозаик

Был седой, тьмой подбитый старик

В допотопном  чуть суженном фраке.

Всё московское, бледное, серое, долгое,

Переулков святых пустота.

Тот же запах закусочных в них,

Те же камни пустых мостовых

Всё влекут  в захолустье куда-то.

По Каретному ряду,  обратно –

Дан ли тот же эпохи мне адрес

Или шлёт заказным?

И срываю печати

С милых уст – ныне беглым.

Узнаю по знакомому шагу  нашествием

Отошедших

в сторону от нас,

Но  живых,

Где заклеены окна газетой,

И скулит на дворе дряхлый пёс.

Знаю, в полном сознанье,

Что-то было и в этом

Ожиданье великих свершений от века,

Полном значенья и слёз.

 

Осенние мотивы

Дождями не тонет

За  стёклами дрогнет

Изящностью стрелок

На темной стене.

Вслед времени лишнего

Взгляда не бросит,

И ветром наклонит

Кроны к земле.

 

По увядшему саду

Летя листопадом

Гремя по карнизам –

Вакхический танец.

Речной пьянит запах,

Разграблен, разгадан,

На стёклах удушье

Прощальной грозы.

 

За словом похожим

На  слово признанья

Заученной фразой

Любви и отрады.

И многому, многому

Сердцу обязан.

В уста целовала,

Меня целовала…

 

Входила без стука,

Без звука сгорая

Позолочённой

Алмаза по грани.

Дыханием нежным

В уста целовала

Щекой припадая

В моё забезбрежье,

В моё непрозренье.

 

* * *

Возможно или нет

Во всеуслышание

Вширь

Храмовой доски

Глядящим

На весь тот свет

След в след

Иносказаньем

Разночтеньем

И тем изводом

Тому, кто спит.

Не зрячим

Что донести.

Устала ведь

Глаза тараща

Душа

Слов говорить

Всему земному,

Тому, кто спит.

Душа иначе…

И не об этом

Не будет блеще

Червонной ризы

Тому, кто спит.

Устала ведь.

Сама быть спящей,

Изгоем быть.

 

                  Из юности                     

Нот перечесть бы – город, засыпает.

Пяти беззвучных линий, – мёртвый город.

И леденящий – застёгивая ворот…

И буфера, гремящие о камень.

 

Трагическое было что-то – без «умеренно».

Забрызган  кровью – «престо» – подворотен.

Трагикомическое, тускло, двух из сотен

Кошачьих двух зрачков нацелено.

 

И не Парижем, Питером – случайность.

Ошибся шелест книг, ошибся шорох.

Густое «до» с библиотечных полок

И много после утреннего чая.

 

От тех вечерних сумерек затишье,

Затишье тем ли, что не лечит грёзу.

Таких простых убийственных словечек осыпь

По-моему я в детстве где-то слышал.

 

В той трубочной мозаике лазури пешей,

Сидел, ног свесив с крыши голубятни.

Посвистом ли, нашествием Бахом, Босхом,

Ещё достойней всех из сумасшествий.

 

С каких пустынь песчинок рукавами стертых

Я вынул? – сколько было жара, рвенья!

Каких тебе я не читал элегий

О каменных Офелии бедрах!

 

Я вынул плача – о, окаменелость!

Святая  облачность  на слом всего причастья.

А Питер всё стоял, сгущая утреннюю свежесть.

От счастья.

 

Очарованный день

Светлого года

Живые страницы,

Блаженному с воза

Глядя к потолоку,

Не богородица снится,

Постояв там немного,

А он, выезжающий,

Тянет – воздам!

 

А рядом не шёпот,

А как будто бы хохот

Листвы на заборе

В мыле по локоть.

С умным так же  гогочет,

С глупым та же история.

Листва на заборе

Погоду полощет

 

Охрипло, вчерашне –

Их целая кипа –

В раздачу все чашки –

Мы вроде бы сыты.

Чужая поломка –

С трамвайной подножки

Все взгляды и смыслы

И лица и ложки.

 

И прёт  к нам  из списка

Пока что апрель,

Винится апрель

Стать дождем ошарашен.

Волочится как прачка,

Как  брадобрей.

Был бы вроде светлей,

Не будь  снегом  обращен.

 

А дальше  семейно

В мелком блюдце пшено,

Либо чей-то оскал.

А взглянуть – ничего.

Взять поблеклых домов,

Взять и служб их поблеклых,

Где  живут бог весь кто,

И живут бог весть – где-то.

 

Те же  даны счета,

Перелив этот знаю.

Переделка Природы

В другие цвета.

Ты всегда поглядишь

На летящую стаю,

А она улетает,

Есть такая  черта.

 

Тот  и  руку вознес,

Что архангел в пыли,

Видно было дойдет,

А весну ту за скобки,

До парадных дверей,

Видно время не ждёт,

Два сгустивши крыла

До своей остановки.

 

1989

                                      

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.