Вот живем мы, передвигаемся по Земле. И вроде бы все хорошо, даже спокойно, даже тепло и сыро…
Произошло это событие местного значения прямо посреди длинных, Новогодних каникул. Когда вот это самое спокойствие и сытая дремота в русской глубинке доходит до своей наивысшей точки.
Деревня Мальтово затерялась в уральских снегах. Чудная деревенька дворов на 50, тихая и сонная. Работы ни у кого нет. Народ живет на пенсию родителей и детские пособия. Вообщем, вполне типичная для России деревенька. Там днем то редко встретишь прохожего, а после передачи «Спокойной ночи, малыши» и вовсе все замирает.
А какое там ночное небо… Бездонное, черное. Весь его купол усыпан несметным количеством звезд. Смотришь на него, а оно засасывает тебя, как будто ты в космосе. В пору на каждую крышу по телескопу ставить и любоваться этим чудом. Так нет же, сельчанам не до этого. Они спят…А что им делать? Денег то на телескопы нет.
Ну, так вот. Эту деревню уже пару лет, как облюбовали наши герои, семейная пара, Оля и Максим, из областного центра, расположенного неподалеку. И как только приходила пятница, они вырывались из удушающий объятий родного города, и неслись на всех парусах в любимую деревню. Для них эта была не просто деревня. Это была свобода, глоток чистого воздуха , бездонные ночи. Они могли о ней говорить бесконечно…
СВОБОДА, да это была свобода – участок 50 соток позволял затеряться в пространстве и побыть наедине с самим собой, закутаться в перину пышного газона и уединиться среди грядок, захлебнуться зыбким ночным воздухом и спрятаться в одном из строений, доставшихся им в наследство от прежних хозяев. Одних бань было штук пять. На Урале, видимо, раньше не заведено было разрушать старые бани. Подле бани, вышедшей из стоя строили, другую, новую. А «старушке» давали умереть собственной смертью. Благо землищи то вокруг всегда было «море».
Герои нашей истории было исключительно городскими жителями, и деревенская жизнь для них была «белым листом», это и подогревало их интерес. Получив в свое время это добро в собственность, они с таким упоением и девственным энтузиазмом ринулись благоустраивать, облагораживать, укреплять свое хозяйство на глазах у изумленных их работоспособностью односельчан. Все выходные напролет с их участка доносились звуки бензопилы, уверенный стук молотка и запахи антисептика для дерева. За считанные месяцы вырос новый красивый забор, вернее сказать, часть его, так как обернуть новым забором пятьдесят соток земли сразу не смог бы даже сам Стаханов с бригадой. Справедливости ради надо заметить, что наши ребята одни не справились бы даже с забором. Им повезло, был у них бригадир, учитель, вдохновитель, который им во всем помогал. Интереснейший человек. Но это уже другая история… Чего-чего было у нашей пары в избытке, так это энтузиазма. Старый дом, которому уже лет за сто, было не узнать – новая крыша с петушком-флюгером наверху, новые окна и венцом всему важнейшая часть уральских домов – двор. Двор, был замкнут по всему периметру и сообщался с внешним миром, то есть с улицей Колхозной, мощными раритетными воротами с деревянной резьбой. На них еще даже сохранились огромные кованые петли для «парковки» лошадей, ожидавших своих хозяев, заезжавших в гости в этот дом лет так сто назад. Задняя часть двора была подведена под крышу, образуя, как бы продолжение дома. Это была и веранда и укрытие для машины, это был терем, оббитый натуральным деревом. Все было сделано с такой любовью и творчеством, что можно было бесконечно рассматривать каждую деталь данного сооружения. Там было еще много всяких прибамбасов, включая несколько окон, и две двери, соединяющие двор с задней, самой загадочной, манящей частью владений – бескрайним участком. Когда эти двери закрывали, то даже кошка не могла пробраться во двор дома. Хотя наверно кошка бы смогла, забравшись на крышу. Только солнце легко проникало сквозь множество окон, не смотря ни на какие засовы. Это сооружение напоминало неприступную крепость. Это этот самый двор и стал невольным участником нашей истории.
Ну так вот. Зимний, очень морозный вечер. Температура опустилась до -25С. В Мальтово была обычная обстановка – спокойная, дремлющая тишина. Наши герои наслаждались незатейливым деревенским бытом, который крутился между большой лопатой для уборки снега, русской печкой, поленницей и, конечно же, баней. В доме было предостаточно плодов цивилизации, но не они занимали наших героев. Им нравилось смотреть на огонь в печи и подбрасывать в нее сухие березовые поленья. Печь она живая, с ней надо сдружиться, тогда она будет творить чудеса – готовить вкуснейшие блюда, согревать и врачевать своим жаром. Максиму очень нравилось разгребать чистый, хрустящий снег и сооружать из него высоченные сугробы. Вот так помашешь с полчасика лопаток на свежем воздухе, и кровь забурлит, зальет лицо здоровым румянцем, и ты ощутишь себя добрым молодцем земли русской.
Ну, так вот, морозный зимний вечер. Пришла пора топить баню. Она располагалась в глубине участки, метрах в двадцати от дома. Так как Оля любила париться в баньке, то она и брала на себя основную нагрузку по ее подготовке. Ей это было не в напряг и даже нравилось. Она взяла пару полешек и направилась в темноту участка по направлению к бане. Ей встретился Максим, он возвращался с участка, сделав свои какие-то важные дела. Он подмигнул Оле и побежал в теплый дом.
Оля включила свет в заиндевелой бане. Все внутри было просто околевшее от мороза и совсем не верилось, что через некоторое время здесь можно будет раздеться и будет жарко так, что захочется выбежать на улицу и растереться снежком. Дааа… Холодина. Такое ощущение, что внутри холоднее, чем на улице. Прямо избушка Зимушки-зимы. Оля вооружилась зажигалкой, намяла бумаги, взяла кусочек бересты. Со скрипом открыла дверцу задубевшей металлической печки. И чиркнув зажигалкой, вдохнула жизнь в это заснувшее царство. Огонь разгорался робко, неохотно, отвоевывая с трудом пространство у этой стужи, которая, видимо, решила, что она здесь вечная и полноправная хозяйка.
Оля, замерев, смотрела на огонь и бормотала под нос, что-то типа слов поддержки. Ей очень не хотелось, чтобы огонек погас, и пришлось все начинать снова. Руки и ноги уже начали замерзать, и романтики становилось все меньше и меньше. Огонек поднатужился и разгорелся, весело затрещали щепки. Оля погрела руки, подбросила дров и, закрыв дверь, вышла на улицу. Мороз крепчал. Она глянула в небо. Небо сегодня было красивое, как никогда. Она не могла оторваться от него. Так, задрав голову кверху, она медленно двигалась по направлению к дому. Вот уже и дверь во двор, а там дом, тепло…
Но, что же случилось? Дверь закрыта. Очевидно, Максим закрыл ее, зайдя во двор, не специально, «на автомате». Она ткнулась в дверь, постучала, бесполезно. Двери мощные, а окна дома хорошо утеплили на зиму. И ее никто не услышал. Тут она почувствовала резкую боль в ногах и руках. Посмотрела вниз, а она в пластиковых тапочках. Господи, да она еще и без варежек. Ну да конечно, она ведь на пять минут вышла, бегом туда, бегом обратно. Она и раньше так делала. Не одеваться же каждый раз, как на северный полюс.
Времени на рассуждения не было. Она бегом побежала обратно в баню. Там теперь было ее спасение. Она с такой надеждой ворвалась в баню. А в бане ее особо и не ждали. Картина почти не изменилась. Правда, в печке очень оптимистично трещали дрова и на стенах танцевали «зайчики», но там было по-прежнему холодно. Стоять на полу в, замерзших тапочках, было не выносимо. Она забралась на скамью. Та была тоже холодной. Только у самого потока воздух начал нагреваться. Она перевернула тазик и села на него. Так повыше и голова, доставая почти до потолка, была уже в тепле. Но ноги… Они уже нестерпимо болели. Она скинула пластиковые тапочки и носки, которые почему то уже не согревали и начала растирать пальцы и ступни ног. На глаза ей попалась огромная войлочная варежка, висящая на стене. Она выглядела так обнадеживающе и очень походила на валенок. Оля схватила ее и обмотала вокруг ступней. Не смотря на то, что варежка была холодной, по ногам пошло тепло. Господи, как хорошо! Через минуту-другую в голове Оли начали пробегать согретые мысли и зашевелились чувства. И следом ее начали распирать эмоции и страсти раскалились так, что неясно кто давал больше тепла, разгоревшаяся к тому времени печка или Олина голова. Если бы в этот момент в баню зашел Максим, то его жизнь и их брак оказались бы в опасности.
После некоторой сутолоки всяких мыслей в голове и чувств в душе остался только один вопрос: «Как он может сейчас спокойно сидеть в доме, когда я тут замерзаю, в бане, сидя на тазике???»
И тут ее разобрал смех. Картинка и впрямь смешная: небольшое помещение, парилка обычной русской бани, весело гудят дрова в печке, из ее щелей слегка пробивается дымок. Все бы ничего, да в дальнем углу на перевернутом тазике сидит дама неопределенного возраста, в пуховике и шапке с бомбошкой, по виду ей скорее холодно, чем жарко. Но зачем тогда она сняла носки и прекрасные розовые тапочки? Может это новая технология похудания – париться в одежде, но почему тогда взгляд у этой дамы грустный и остекленевший какой то, и похожа она на нахохлившегося, замерзающего воробья, в котором еле теплиться жизнь. А может ей негде жить? А может она бомж и зашла погреться? Но она вроде чистенькая и от нее дурно не пахнет и у нее такие красивые розовые тапочки. Таких не бывает у бомжей, ну разве, что у некоторых, да и то только на выход. Тем более даже бомж в такой мороз свои выходные тапочки не наденет.
Эти размышления немного расслабили и развеселили нашего «воробышка». Бомжи в такую погоду сидят по теплотрассам, пьют просроченный джин с тоником. И нашей героине тоже сидеть бы да сидеть в баньке, тем более становилось все теплее и теплее, и можно было уже начинать раздеваться. Когда-нибудь ее все равно бы нашли… Но нашей героине не давал покоя все тот же вопрос: «Как он может…, в то время когда я…?» Она натянула розовые тапочки и рванула в заветной двери. Экономя тепло, накопленное в бане, она передвигалась почти бегом. Но дверь была закрыта! Она отчаянно пнула ее, понимая, что задерживаться нет смысла, и побежала обратно в баню.
Баня встретила ее по-свойски, там уже стало заметно теплее. Оля расположилась на все том же тазике. Под потолком становилось уже жарко. И она понимала, две вещи. Во-первых, если бы Максим вышел во двор и увидел закрытую им же дверь, понял бы, что произошло неладное, и наверняка, пошел бы ее искать. И начал бы с бани. И поэтому бегать к заветной двери бесполезно. Но вопреки этому выводу, еще пару раз какая-то неведомая сила поднимала ее и несла по сугробам, взметая клубы пара, и возвращала обратно на ставший родным тазик.
Вторую вещь, которую она поняла, когда вернулась в свой пристанище после очередной неудачной ходки, что надо уже делать выбор: либо оставаться и париться до утра (ну мало ли, вдруг ее не хватятся), либо предпринимать какой-то дерзкий марш-бросок и прорываться к дому. Времени на размышление оставалось мало, так как от постоянной беготни из жара в мороз пуховик уже начал леденеть.
Она выбрала действие. Теперь оставалось решить что делать. Она выбежала на улицу. Перемахнуть через забор? Но как до него добраться в пластиковых тапочках и без варежек? Везде снега по пояс. Снег был расчищен в виде дорожек, ведущих к основным действующим сооружениям. Забор таковым не являлся, и подхода к нему не было. Несколько минут она металась, выбирая маршрут дальнейших передвижений. Тут ей на глаза попалась лестница. И сразу родился план: поставить лестницу к крытому двору, забраться на его крушу, перекинуть лестницу на другую сторону и спуститься по ней. План был слегка сумасшедший, учитывая состояние лестницы, у нее не хватало пары ступенек, и вообще она была полуразвалившаяся. Но Олю уже ничего не могло остановить. Она с небывалой легкостью перенесла неподъемную лестницу к крытому двору и мигом взлетела на крышу. Даже не заметила, как угрожающе скрипели ступеньки лестницы под ногами. На секунду ее привлекла окружающая панорама. Вокруг была такая красотища: деревня с крыши выглядела, как то по-особенному, сказочно. Сочную, непроглядную темноту прорезали редкие уличные фонари. Силуэты крыш, занесенные снегом, имели причудливую закругленную форму. Венчало эту панораму великолепное, усыпанное звездами небо. И тишина вокруг, такая, что слышно шепот звезд… Оля не помнила, как перекинула лестницу через крышу и опустила ее во двор. Лестница стояла, слегка покачиваясь и еле-еле доставая до земли. Тут и пришло отрезвление. Как она не заметила, что лестница в таком состоянии? Как она теперь вступит на нее? Это нереально. Она поняла, что ей не спуститься во двор и обратно тянуть лестницу уже нет сил и опасно, можно сорваться вниз. Она пленница этой ослепительно белой, холодной крыши. Тут она почувствовала резкую боль в руках. Они скрючились и не могли шевелиться. Ног тоже она уже почти не чувствовала. Она металась по крыше, как тигр в клетке. Картина была достаточно комичная и нелепая: на фоне умиротворенной, спящей деревни, с ее закутанными в снежные одеяла крышами домов и рассеивающимися облачками вечерних печных дымков, на фоне этой звездной бездны, с ее холодным и торжественным спокойствием, на одной из крыш разгорались нешуточные, почти мексиканские страсти. По ровной площадке крыши, хорошо освещенной уличным фонарем, хаотично двигалась женщина, она что-то причитала и громко всхлипывала. Движения ее были, какими то неестественными, если не сказать отчаявшимися. По Олиным ощущениям это был прощальный ритуальный танец, и она уже ничего не ждала. На самом деле это был танец надежды, ведь она топталась по крыше, и этот стук доходил до дома. Но ей это и в голову не приходило. Мыслей уже не было, они все замерзли. Однако последняя уцелевшая дерзкая мысль подтолкнула Олю к краю крыши, где возвышался высокий сугроб. Он выглядел довольно надежным, по сравнению с той инвалидной лестницей. Оля уже занесла ногу, чтобы прыгать вниз, как тут появился силуэт мужчины. Это был Максим. Прозвучал вполне логичный вопрос: «Что ты там делаешь?» Оля обмякла, ноги подкосились. Отвечать ей ничего не хотелось.
Через секунду она уже что-то кричала, возможно, даже нецензурное, дергалась, как тряпичная кукла. Эти искры жизни помогли ей чуть разогреться. Максим тем временем не на шутку испугался. Он видимо вздремнул, его разбудил призывный топот, доносившийся с крыши. Он выбежал на улицу и по эту безумному «танцу» Оли он понял, что произошло что-то ужасное. Одно было ясно, надо было ее снимать с крыши. Он подставил лестницу. Оля слабо помнит, что происходило дальше. Все шло кругом: лестница, обжигающее тепло дома, вещи, летящие в разные стороны. Она кричала, плакала, махала руками. Это был гнев, обида и еще много чего. Одно она помнит четко – это полные раскаяния и горечи глаза Максима. Он что-то говорил, извинялся. Но его теплые, любящие глаза говорили гораздо больше.
Постепенно страсти улеглись. Максим был заботлив, как никогда. Он укутал Ольгу в огромное, теплое одеяло, дал горячего чая с медом. По ее телу разлилось тепло. Но в голове ее еще сохранялись остатки того самого вопроса «Как же он мог ?» Она взрослая, она понимает. Ну закрыл дверь, ну забыл, ну уснул… Но не убивать же его за это. Но часть ее души, так и осталась там, на холодной крыше и ее внутренний ребенок еще долго сидел на тазике и плакал… А рядом стояли красивые розовые тапочки.
* * *
Вот так мы и живем, спим наяву. За окнами мчащихся куда-то машин пролетают годы. Мы торопимся, суетимся, не замечая звезд на небе, не слыша пения птиц.
Нам надо побывать на краю жизни, чтобы начать ее ценить!
Нас надо смертельно встряхнуть, чтобы мы «проснулись»!
А может, стоит остановиться, оглядеться, посмотреть, что происходит вокруг. И возможно, тогда из общих впечатлений четко нарисуются мелкие, но очень важные детали.
Может не стоит проходить мимо просящих глаз.
Может встрепенуться от сытой дремоты и начать получать ответы на многие уже назревшие вопросы.
И еще. Вам нравится, чтобы все нужные двери были открыты? Так может надо начать с того, чтобы не закрывать свою?
27.01.2011
