Пшеница. Впервые я познакомилась с этими таинственным словом, когда проводила каникулы в деревне у бабушки Агнии. Очень непривычное, но красивое имя было у моей бабушки. Каникулы в деревне – это, прежде всего помощь ей по хозяйству: встреча коровы Дочки с пастбища, заготовка грибов и ягод, рыбалка, сенокос. Все эти занятия у меня, городского жителя, вызывали неподдельный интерес. Я как будто попадала в таинственный, неведомый для меня мир. Одно помогало, что обитатели этого мира разговаривали на одном со мной языке.
Мне было интересно все, давать корове кусок хлеба и гладить ее теплую, пахнущую молоком и травой морду, прижиматься к ней, смотреть в ее красивые черные глаза. Сначала я страшно боялась идти ее встречать, там было много огромных, рогатых чудовищ. И на вид они были все одинаковые. Когда я пошла в первый раз, то встала на пути это мычащей «тучи» и закрыла глаза. Стою и не знаю, что дальше делать. Очнулась я от теплого дыхания Дочки. Она сама нашла меня и тыкалась мордой в кусок хлеба в моей руке, прося вознаграждения.
Мне было интересно наблюдать за местными жителями, когда они собирались к вечеру в единственном магазине, ожидая ежедневного завоза хлеба. Это было что-то типа всеобщего развлечения, собрания, схода. Они балагурили, смеялись, подтрунивали друг над другом, только иногда оглядываясь на городскую девчушку, хихикая от смущения после очередного нецензурного выкрика. Меня они не трогали, как бы ни замечая, боясь обидеть словом. Ведь я для них была тоже почти иноземка. А я просто стояла и наблюдала за всем, открыв рот, впитывая эту силу и простоту этого неведомого мне народа.
Отстояв эту бесконечную очередь, я возвращалась довольная, вся пыльная, неся в сетке, пять буханок горячего пшеничного, деревенского хлеба. Я еле-еле удерживалась, чтобы не съесть полбулки по дороге. Я забегала в дом с единственным желанием уже поесть этого хлеба. Я даже не помню мыла ли я руки перед едой. В том народе сильно не заморачивались на эту тему. И мне это очень нравилось. Мы садились за стол. На столе наверно стояла какая-то еда, но меня звал и манил только этот хлебный, слегка кисловатый запах. Бабушка резала хлеб в воздухе, прислоняя его к груди, ловко орудуя ножом. Куски падали на стол, почти отпружинивая, ноздрястые, толстые, такой хлеб тонкими ломтями не нарежешь. Передо мной ставили стакан парного молока, малиновое варенье и этот хлеб. И вот, наконец, то, я оставалась с ним, наедине. Что было дальше, помню расплывчато, наверно я поднималась к небесам от блаженства.
Домой с каникул я приезжала с хорошим привесом. Родители были довольны.
* * *
Уже в подростковом возрасте, в той же самой деревне мне удалось побывать и поработать на току. Где продолжилось мое знакомство с пшеницей.
Моя двоюродная сестра уехала на несколько дней в город, а меня оставила за себя работать весовщицей.
Что делать? Взвешивать машины с пшеницей на колхозном току. Дело привычное конечно городскому подростку, который понятия не имел, что такое ток и пшеницу то не видывал. Но, интересно, же узнать что-то новое об этой деревенской жизни.
Раннее утро. Я пришла на ток. Колхозный ток – это огромное пространство с воротами, но без забора. На воротах был написан какой-то лозунг про социалистическое соревнование. Все шумело, трещало, взрывалось. Кругом пыль стояла столбом, пыль, какая-то необычная, с приятным, теплым вкусом. Моя сестра ждала меня в огромном деревянном сарае, в который заезжали и выезжали, задерживаясь внутри на несколько мгновений, огромные машины, груженные чем-то золотистым, сыпучим. Я начала подозревать, что это и есть пшеница. Этот сарай и был весами, где мне предстояло работать. Сестра начала мне объяснять, как пользоваться весами, а я смотрела по сторонам, открыв рот, там меня завораживало это буйство вокруг.
Машины после весов ехали на разгрузку. Они поднимали кузов, и на землю бухалась лавина пшеницы, а в воздух взметалась эта уже знакомая пыль с приятным сладковато-пряным привкусом. Все кругом заливалось золотистым светом. Меня так притягивали эти лучистые горы, солнце придавало им особый блеск. Казалось, как будто это горы маленьких солнышек. После лекции моей сестры мне удалось вырваться, я устремилась к пшенице, чтобы поближе познакомиться с ней. Я кувыркалась, брала полные горсти и бросала их в небо, а потом верещала от радости, принимая пшеничный душ. Я падала в это пшеничное море и плыла по нему. Оно обдавала меня теплом и жизнью.
Время я провела прекрасно. Я взвешивала машины, как уж получалось, помогала грести пшеницу на транспортеры, даже ездила ночью на комбайне. Но каждый раз, когда я проходила мимо этой сыпучей горы, я не отказывала себе в удовольствии засунуть по локоть руки в пшеницу, почувствовать это тепло, взметнуть эти брызги вверх и облить себя этим дождем, крича от радости и удовольствия.
Для меня это было аттракционом, развлечением, а между тем, интуитивно я чувствовала, что через общение с этими золотыми зернышками в меня входит какая- то неведомая, мощная, живительная сила – сила земли и солнца!!!
. * * *
Впустить эту силу внутрь себя, насладиться ей вдоволь я научилась уже в настоящее время, будучи взрослым человеком.
Я по-прежнему городской житель, хотя и выезжаю на дачу по выходным.
Однажды, прочитав в интернете советы по оздоровлению организма, я решила прорастить зерна пшеницы. Мне это удалось довольно легко. Но даже это не случайно.
Вот оно передо мной – маленькое сокровище, дитя Земли и Солнца, великий дар, данный человечеству, скромное зернышко. Оно гениально в своей простоте и совершенстве. Из-за него воевали, им измерялось богатство целых государств, ему пели гимны, но оно не загордилось, оно по-прежнему живет своей обычной жизнью, оно искренно и постоянно готово отдавать.
Как только его коснется влага и тепло, и неважно, в какое время года, откуда не возьмись в этой крохотуле появляется великое побуждение и желание жизни. Оно напрягается, набухает и даже начинает слегка светиться. Оно как маленькая фабрика радости и возбуждения. Мощная стихия силы и жизни готова вырваться наружу и вот появляется живительный росток.
Некоторые смельчаки вдруг, чувствуя эту мощь и радость, кладут это крохотное зернышко пшеницы себе в рот. А зернышко совсем непротив, оно рождено, чтобы отдавать, делиться своей силой. Оно мягкое, теплое, живое и вкусное. Вкус его скромный, нейтральный, ненавязчивый. Чем больше его жуешь, тем оно становиться более вкусным.
Говорят, что надо много раз соприкоснуться зубами с зерном, чтобы извлечь максимальную пользу. Действительно, не стоит торопиться. Жевать следует медленно, тщательно, встречаясь с каждым зернышком отдельно. Раз от раза это становится особым ритуалом, спокойным и размеренным, полным уважения к себе и к этому пшеничному лакомству. Только стоит прислушаться по внимательнее, что происходит внутри вас.
После того, как я, например, съем, медленно, с наслаждением пару ложек проросших зерен, у меня наступает насыщение. Это легкое, несравнимое ни с чем насыщение, когда желудок почти пуст, но доволен и поет от радости. Похоже, что внутрь попадает не просто зерно, а что-то необыкновенное, особенное. По всему организму расходится волна тепла, как легкое опьянение и тело слегка гудит, как будто ансамбль арф играет чудесную музыку. Мой организм демонстрирует мне свою благодарность за этот подарок, он бодр и энергичен довольно продолжительное время. С этой крохотной частицей Земли и Солнца в меня входит их мощь и сила. А на следующий день меня так и тянет повторить это чудесный и очень простой ритуал.
* * *
Вокруг нас заботливый и дружелюбный мир. Все, что нас окружает, может нас поддержать, насытить и вылечить. Возможно, надо быть чуть внимательнее и доверять себе. Кто знает, может, когда вы положите на руку пшеничное зернышко, оно поделится с вами своими тайнами и теми богатством и силой, которые оно вбирало в себя веками, и перед вами приоткроются чудесные двери свободы и совершенства.
20-22 июня 2011 года
