Наташа Лазарева. Проклятие (рассказ)

          Валя рыдала. Дети ревели. Стас рявкнул: «Не вой! Успокой спиногрызов!» Дети заревели громче. Валя грузно поднялась, поддерживая руками круглый живот, не глядя, стянула с кухонного стола полотенце, обтёрла одутловатое лицо и сказала: «В следующей жизни ты будешь бабой! Тупой… Нет, достаточно умной, чтобы всё понимать, но не настолько, чтобы изменить что-либо! Многодетной – МНОГОМНОГОДЕТНОЙ – матерью-героиней!» Стас взвыл: «Дура!» Валя влепила ему пощёчину. Не ожидавший от супруги такого, Стас качнулся, наступил на игрушку, потерял равновесие, упал, ударился головой об угол плиты, всё сразу куда-то пропало.

          «Валя-Валентина, что с тобой теперь? Белая палата, крашеная дверь…»
          – Валя-а!
          Что ж так плохо-то, а?
          – Валя-а-а!
          Щёлкнул выключатель. В палату заглянула девушка в белом халате: «Успокойтесь! Вам нельзя нервничать! Валя придёт утром».
         
          – Пора просыпаться! Примите лекарство.
          – Где Валечка?
          – Здесь. Заходите!
          В дверях возник мужик. Мужик держал в руках пакеты. Поставил пакеты на стул, выгрузил на тумбочку фрукты, соки, йогурты.
          – Валя?!
          – Да, родная?
          – Валя???
          – Да, родная!!!
          – РоднАЯ?!
         – Конечно, дорогая!
          – ДорогАЯ?!
          – Успокойся, Стася! Что случилось?
          – СтасЯ?!
          – Стасечка, что такое? Почему ты так дёргаешься? У тебя схватки? Сестра!!!

          Схватки?!
          Огромный, огромный живот – прямо перед носом. Над животом – что-то мокрое. Что? Под рубашкой – груди. Набухшие, белые, с голубыми венами, из сосков течёт густое и жёлтое… Липко. Мерзко. Неэстетично. Некомфортно.
          Вдруг – удар по пояснице, так, что сначала выгнуло, потом перекосило, потом резануло сквозь задницу и, как разряд тока, ушло через ноги в спинку кровати.

          – А-а-а-а!!!
          – Сестра!
          – А-а-а-а-а-а!!!!!!!!
          – Сестра! Врача!
          – Ольга Ивановна!

          Ольга Ивановна вошла, что-то дожёвывая, на ходу натягивая перчатки. Выгнала Валю. Откинула одеяло, скомандовала: «Ляг ниже, ноги раздвинь! Шире! Шире!» и по-хозяйски погрузила пальцы во влажную плоть.
          По спине снова ударило, в тысячу раз сильнее.
          – Чего орёшь? Заткнись.
          – Больно!..
          – Заткнись. Совсем распустились. Слава богу, моя смена закончилась.

          Боль пронзала спину, рвала нервы, кожу, ломала кости, не давала дышать.
          – А-а-а-а-а!!!
          – Сестра, перевести эту в предродовую, побрить, поставить клизму, укол, хина, завтраком не кормить – ещё обосрётся.

          На столе лежать было неудобно. Сестричка, пережидая учащающиеся приступы схваток, осторожно сбривала волосы с лобка и промежности. Стыд-то какой… Дальше – хуже. «Повернитесь на бок, раздвиньте ягодицы!» В жопу вливалась тёпленькая водичка, много-много тёпленькой водички.
          – Мне надо на горшок! Где туалет?
          В первой кабинке – странный унитаз, низкий, с краном, вместо привычного сливного отверстия – небольшое круглое, с решёточкой, как в ванной. Зачем? Может, на случай, если у кого-то роды начнутся здесь, чтобы ребёнок не выпал в слив и не захлебнулся? Рассуждать некогда, но и садиться на такое как-то неудобно. В соседней кабинке унитаз оказался нормальным.
          Стас уже выходил, когда внизу живота словно прорвало плотину, по ляжкам хлынул жидкий горячий поток. «Чёрт, не досидел! Сколько литров в меня вкачали?» Он осмотрелся – ни швабры, ни тряпки. Наклонился, провёл рукой между ног: дерьма не было, и на том спасибо.
          В предродовой палате на 20 человек не нашлось свободного койко-места. На всех кроватях лежали женщины с выпирающими животами. Некоторые спали, некоторые ели. Одна блевала в утку, отрыгиваясь и вытирая слюни пододеяльником. Ещё одна брела по проходу, приставая к страдалицам с очень своевременным вопросом: «Закурить есть?»

          Боль сбила с ног. Стас едва успел уцепиться за трубу, тянущуюся от батареи в потолок:
          – А-а-а-а-а-а!!!
          – Чего орёшь?
          – Больн…а-а-а-а!!!
          – Вали в коридор, дай поспать!

          Стас доковылял до ординаторской: «Рожаю! Помогите!» – «Имя, фамилия, какие роды?» – «Стася! Доктор, я рожаю!» – «А, да, вот Ваша карточка. Станислава Сиво… Сивопопова?» – «Нет!» – «Сейчас, здесь неразборчиво. Сиво… клопова?» – «Нет!» – Сиво… клокова?» – «Я РОЖАЮ!!!» – «Станислава Ваг… Вог… Выг… Да, кто ж это писал-то?! Что вы нервничаете, с Вашим-то опытом! Надо же, такая молодая и уже шестой ребёнок! В Книгу рекордов попасть хотите?»

          Шесто-ой ребё-онок? Ох, ни хера себе!

          – Доктор, я, со своим опытом, ставлю Вас перед свершающимся фактом: я рожаю!
          – Идите в родилку. Прямо по коридору.
          Стас шёл по коридору, как по битому стеклу. Боль настигала ежеминутно, почти лишая сознания. Он орал, не стесняясь – казалось, что от крика становился легче. Он понял, что всё происходящее – дурной сон. Как он здесь очутился? Поссорился с Валей. Она его ударила. Он упал. Надо будет извиниться. Когда-то они любили друг друга. Венчались в церкви, чтобы и люди и небеса видели: это – навсегда! Кто ж знал, что Валя категорически против абортов? Их семья увеличивалась каждый год. Счастье, что ни у кого в роду не было близнецов. Несчастье, что такая семейная жизнь – настоящее несчастье. Не всякому по силам груз, который на тебя взваливают, даже если хребет подставлен добровольно. Надо как-то переубедить Валю, найти какие-то слова, не разводиться же! Дети – святое, но не каждый оказывается способным служить этому культу.
          Стас решил: когда проснусь, всё у нас будет иначе!

          Огромная, как банкетный зал, родилка. Пять столов  в ряд. Рожай – не хочу! Не хочу. Но, придётся.
          Стас полез на стол. Две, три, пять минут. Никого. Стас вспоминал фильмы, в которых мужчины и женщины менялись телами, и мужчины рожали. Даже забавно. Если бы не было так невыносимо больно!
          В родилку зашёл доктор, сел у двери, начал листать журнал.
          – Доктор! Я рожаю!
          – Вы уверены? – выжидающий взгляд из-под очков.
          – Да!
          Что там надо делать? Тужиться? Как? Валя говорила, что как при запоре. Что за ерунда – ребёнок вылезает совсем из другого места. Но жене можно верить – у них уже было трое детей.
          Стас раскорячился и стал тужиться. Доктор приблизился: «Женщина, что вы делаете?» – «Рожаю, твою мать!!! Что ВЫ делаете?! Почему стоите как пень?! Вы, врач, дававший клятву Гиппократа, издеваетесь над роженицей?! Я буду жаловаться!»
          Доктор вылетел за дверь и тут же вернулся с тремя медсёстрами.

          – Давай, давай! Уже головка лезет!
          – Я устала…
          – Тужься, ещё!!!
          – Не могу.
          – Не идёт. Плод слишком большой. Надо резать.
          Стас замер: «Вы будете делать мне кесарево сечение?» – «Какое, нах, кесарево?! Режем!»
          Стас взглянул на жуткие ножницы и щипцы, сдвинул колени и опустил ноги.
          – Женщина! Вы задушите ребёнка!
          Нижняя половина тела отнялась. Ноги ничего не чувствовали. Стаса били по бёдрам, щипали, тыкали иглой, ругали. Ему было всё равно. Работала только голова и руки, шарившие по клеёнке.
          Страшные инструменты выкинули куда-то, ноги Стаса подняли, согнули, развели, закрепили. Акушер навалился на онемевший живот, обнял Стаса и велел: «Расслабься! Выдавливаем!»
          Пожилая медсестра протянула ему руку: «Будет больно. Держись за меня».
          Это называется – больно??? ЭТОЙ боли нет названия! Ребёнка выдавливали, как засохшую пасту из старого тюбика. Стас орал, орал, орал, орал…
         
          Тишина. Боли больше нет. И никого нет.
          Тишина. Почему?
          Стас лежал один, в море крови. Родилка напоминала бойню. Бесформенная рубаха пропиталась кровью насквозь. Ноги! Шевелятся. Стас сел. И чуть не сорвался вниз. Он и не заметил, что у стола, над ступеньками, был широкая полукруглая выемка.
          Как отсюда слезают? От тяжёлого запаха крови мутило, по краям таза, в котором что-то плавало, ползали мухи. Стас отодвинулся от дыры, встал на четвереньки. Спустил ногу, ловя опору, и кое-как преодолел невысокую лестницу. На полу заскользил, но выровнялся. Стянул рубаху, бросил на кафель, оставшись голым.

          Люди в белых халатах, хохоча и переговариваясь, заполняли родилку.
          – Мамочка! Быстро назад! Дайте ей чистое бельё! У вас ещё послед не отошёл! Молитесь богу – ребёнок жив, всё в порядке! Вы его почти задушили! Вот, любуйтесь, какой богатырь! Пять кило!
          – А почему он такой … бледный?
          – Вы же его задушили, почти!
          – Я не нарочно!
          – Ещё бы нарочно!
          Ребёнок мирно спал.
          – Почему он не кричит?
          – Зачем?
          – Он не должен кричать?
          – Он должен спать. Всё хорошо! Вы нас напугали!
          Ребёнка унесли. К Стасу подошла пожилая медсестра и показала руку, украшенную десятками синяков: «Вишь? Чуть руку мне не оторвала!» – «Простите…»
          Послед не отделялся. Врач, поколдовав глубоко между ног Стаса, с треском выдернул что-то красно-сине-серое и, осмотрев, швырнул в таз с мухами.
          На живот положили грелку со льдом: «Отдыхайте. Вы – молодец! Надо же: ни одного разрыва! Такого богатыря родить – и не порваться! Знаете ли, у вас поразительно маленькая матка… Наверное, дело в эластичности…»
          Стас снова остался один. Живот болел, но терпимо. Хотелось есть и курить. И помыться. Он слез на пол и тихонечко потопал на пост. Сестра вскочила: «Вы куда?!» – «Мне бы в душ?» – «Вам нельзя ходить!» – «Уже хожу. Душ где?»
          Она отвела его в душевые, но одного не оставила, следила, как он моется, предупредительно спрашивала: «Голова не кружится? Вас поддержать?» – «Голова не кружится. Я есть хочу».

          Вечером на кормление принесли детей. Сияющие мамочки обсуждали, кто как назовёт ребёнка. Соседка обратилась к Стасу: «Как зовут твоего?» – «Не знаю» – «Вы ещё не выбрали имя?» – «Нет».
          Ребёнок спал. Стас мысленно перекрестился, и тоже уснул.

          – Вы не кормили сына?!
          – Нет.

          После обхода Стаса вызвали к заведующему отделением. В кабинете сидел Валя. Доктор подошёл к Стасу, помял его груди, надавил на соски: «Странно…» Валя засуетился: «У Стаси никогда не было молока!»  (Стас подумал: «Хоть одна хорошая новость»).
          Валя вывел Стаса на лестницу: «Сердце моё, благодарю тебя за сына! Теперь мы будем рожать только мальчиков!» – «Рожать?!» – «А как же! У нас будет пять девочек и пять мальчиков, поровну, чтоб никому не обидно!» – «Кому – никому?» – «Никому. Особенно, мне!»
          Валя притянул к себе Стаса, заглянул в глаза и крепко, долго поцеловал. Стас понял, что изменить что-то невозможно.

          Сусанна, Тина, Агнесса, Нана, Изабелла, Серж, Леопольд, Алексис, Вальдемар и Андриан.  Сивоклоковы, всё-таки. Не поповы, не клоповы.  Идиотская фамилия.
          Телестудия взрывалась аплодисментами. Такая молодая, нет тридцати – и десять детей!
          – Вы планируете увеличение семьи?
          – Да.
          Это Валя. Валя командует парадом. Выбил две соседние квартиры в новом районе, пишет книги о новаторских методах воспитания, пропагандирует здоровый образ жизни, возит семью вовсюда, куда пригласят. У детей полно нянек и воспитателей. Стася рекламирует памперсы, стиральные порошки, одежду для беременных. Отличная семья. Прекрасный доход.
          На перерыве Стас подошёл к Вале: «Я пройдусь полчасика, душно здесь». В туалете переоделся в мужской костюм. На улице купил пачку сигарет и затянулся так, словно вместо дыма вдыхал новую жизнь.
          На лавочке у канала легко провёл ножом по руке, разрезал платье, покапал на ткань, на туфли, кинул вместе с паспортом за мусорные баки.

          Валя даже похороны превратил в шоу. Образ безутешного вдовца позволил срубить немало бабок. Когда толпа, с сиротками и корреспондентами в центре, направилась к воротам, оставив Валю наедине с памятником, Стас встал напротив и произнёс, чеканя каждое слово: «В следующей жизни ты будешь кастратом, сволочь! Ты не сможешь больше размножаться!»
          – Вы что-то сказали? Моя Стасечка… Покинула нас так внезапно… Её нет, а я должен жить. Ради детей. Знаете, если взять начальные буквы их имён, получится «Станислава». Она ушла, но осталась с нами…Извините, вы что-то спросить хотели?
          – Ничего, простите. Сочувствую Вашему горю.

          Стас шёл через кладбище и думал: «В следующей жизни МЕНЯ – не будет!»

Читайте журнал «Новая Литература»

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.