Понурый человек стоял у кромки ревущего прибоя и смотрел исподлобья в мутную океанскую даль, откуда нескончаемо катились на него гривастые волны, превращаясь возле его ног в рычащего зверя.
Взгляд человека был полон ненависти к этому зверю.
Так смотрят лишь на заклятого врага. Видимо, непростые
отношения связывали человека и стихию. Лицо человека
было до такой степени изнурённым, что нижние веки глаз
как бы вывернулись наружу, обнажив красную каёмочку,
а щеки — серые и дряблые — висели мешками. Верный
признак не только физического, но и душевного истоще-
ния.
Упорное молчание человека выводило зверя из себя.
Грохот волн стал угрожающим. Океан бесновался и готов
был разорвать человека на куски, лишь бы услышать его
голос, пусть и в виде предсмертного крика. Но губы чело-
века были плотно сжаты, а в глазах всё ярче разгорался
огонь презрения. Человек не боялся смерти, не боялся сво-
его Властелина, и это было всего оскорбительнее, ибо Вла-
стелин обожал видеть страх в глазах своих жертв и никог-
да не принимал всерьез вызов двуногих существ, именую-
щих себя царями природы. Таких людей он называл бе-
зумцами и при первой же возможности безжалостно убивал
их, заставляя молить о пощаде и помощи откуда-то свыше.
Ho этот безумец был его любимцем, а значит и казнь заслу-
жил особенно жестокую. Человек знал это и потому прок-
ричал во всю силу своих легких:
— Я ненавижу тебя за твою притягательность. Ты —
вампир. Ты сделал мою жизнь кособокой и лишил полно-
ты ощущений. Она сосредоточена в тебе и для тебя. Два
десятка лет ты сосёшь из меня душевные и физические силы,
бесстыдно крадешь мои лучшие годы, и получится так, что
к своему недалекому финишу я приду с тем же, что и мой
отец — с пустотой в душе и десятком запылённых книг,
3
ибо моральный аспект наших исканий в царстве природы
теперь никому не нужен. Сейчас там царит закон мародё-
ра, превративший тебя из богача в нищего буяна. Пошарь
в своих несметных кладовых. Пошарь, пошарь. Что там
ещё осталось? Ну? Отвечай. Молчишь. А молчишь потому,
что там пусто. Ты — безответственный транжира. Но я по-
прежнему восхищаюсь твоей красотой, открытостью, дос-
тупностью, щедростью и силой, но и ненавижу тебя за это.
Твоя душа сродни моей, а это — расточительство, за кото-
рое надо казнить.
Зверь добился своего. Человек заговорил, и волны тут
же утихомирились. Грохот сник. Теперь не нужно было
напрягать голос. И он ответил человеку:
— Спасибо тебе. Ты и сам не знаешь, как много прият-
ного для меня в твоих горьких словах. Впрочем, ты никог-
да не лицемерил, всегда был честен со мной, и я отвечал
тебе тем же. Оттого и наша дружба была столь же легкой,
сколь и тяжелой. Друзья-враги — это самое плодотворное
в жизни. Это — кремень, это — искры, это — огонь, это —
кинжал в спину. Я люблю тебя за твое бескорыстие и уст-
ремленность. За то, что пытался постигнуть не только мою
природу, но и душу, сколько я ни отговаривал тебя от это-
го бесплодного занятия, так как моя душа рассыпана в каж-
дой капле океанской воды, и тебе не хватит и миллиона
лет, чтобы проникнуть в мою тайну. Её я могу открыть
добровольно, но я не сделаю этого никогда, так как ты
сразу же поделишься ею со всем миром, а этот глупый и
жадный мир окончательно погубит меня, так и не прислу-
шавшись к твоим советам быть рачительным хозяином на
планете. А я не хочу умирать. Мои раны болят, но они не
смертельны. Я залечу их. Пусть и через тысячу лет, но за-
лечу. Зато вы от моего удара никогда не оправитесь. Ско-
ро я вздыблюсь и смету вас всех до единого, как нечисть,
как мусор, как подлых и коварных существ. Я отомщу вам
за бездушность и жадность, вот увидишь. Если вы не дума-
ете о своем будущем, то я о своем позабочусь. Ты знаешь
все мои недуги, хлопочешь о моем выздоровлении, а сам
стоишь на краю гибели, которую я тебе уготовил.
— Я знаю, что ты задумал, — жестко сказал человек.
5
— И вряд ли эта твоя воля. Значит, так суждено свыше. А
потому дай мне двадцать дней безмятежного отдыха на бе-
регу будущего мертвеца, чтобы я вошел в другой мир са-
мым счастливым человеком, хотя и умру в страшных муче-
ниях, вряд ли мною заслуженных. Я постиг твою сущность
— это бессердечие. Но я уверен, в тебе есть и доброта. Ведь
в каждом негодяе хранится золотая крупица сердечности,
поскольку в природе всё уравновешено. К сожалению, я не
успел добраться до нее. Тут ты оказался отменным скря-
гой. Выплесни её на мою ладонь, дай полюбоваться напос-
ледок. — Человек протянул руку к Океану, и на его ла-
донь легко опустилась небольшая прозрачная капелька. Она
была подвижна, как ртутный шарик и, казалось, что вот-
вот упадет на землю и разобьётся. Hо человек не делал и
попытки удержать её. Злым, отчуждённым взглядом он гля-
дел на разгорающееся внутри капельки изумрудное свече-
ние, от которого всё вокруг преобразилось — низкое хму-
рое небо стало голубым и высоким; океанская даль откры-
лась до горизонта и манила к себе; прибрежные черные
скалы оделись яркой зеленью; какие-то нежные голоса, ве-
роятно, ангельские слышались с неба. А сам Человек без-
заботно смеялся. Был он молод, крепок и красив и радост-
но простирал руки навстречу ПРЕКРАСНОЙ женщине,
идущей к нему по бескрайнему цветущему лугу. Сказочные
птицы опускались ей на плечи и весело щебетали. Такого
волшебства Человек не встречал даже у фантастов. Всё вок-
руг озарилось ярким неземным светом. И Человек поду-
мал, вот она какая Доброта, то божественное состояние
души, какое никогда не посещало и не посетит человече-
ство. Океан таит её в своих недрах и правильно делает,
чтобы люди эту великую щедрость не обернули себе во вред.
— Спасибо, — сказал Человек. — В твоих силах сде-
лать людей счастливыми, но ты эгоист, а потому впредь я
не хочу тебя знать.
В ответ на эти слова Океан в бешенстве рванулся к
Человеку, но тот успел избежать белых клыков. Волшеб-
ное сияние пропало. Серая, холодная действительность
предстала вновь в своем удручающем виде.
— Прощай, — сказал Человек, отступая задом.
6
— Ты всегда говорил «до свиданья», — напомнил ему
Океан.
— А теперь говорю «прощай». — Человек повернулся
спиной к Океану и двинулся к видневшемуся поселку, с
трудом переставляя ноги, будто на них висели пудовые гири.
Через каждые пять-шесть шагов он останавливался для
отдыха и глубокого вдоха.
Кряжистый белоголовый мужчина в черной безрукавке
стоял посреди дороги напротив крайней бревенчатой избы
и неотрывно глядел на приближавшегося человека. Он ви-
дел, что тот бредет из последних сил, что дыхание его вот-
вот остановится, и он упадет замертво, однако не сделал и
полушага навстречу сыну не только потому, что знал, что
произошло на берегу, но ещё потому, что сам испытал по-
добное состояние едва ли не полного душевного и физичес-
кого разрушения после откровенной беседы с Океаном,
поначалу не ведая, что объект его обожания — вампир. А
поняв это, ничего не сказал об этом сыну вовсе не из бояз-
ни, что он изменит Океану, а вместе с ним и их семейной
традиции. Нет. Скорее, наоборот. Что ринется в бес-
смысленное и опасное с ним противоборство. Он хотел, чтобы
сын сам сделал это открытие, ужаснулся бы ему и не сло-
мился. В том, что он не отступит, отец был уверен. Сына
он воспитал сильной и цельной натурой.
И вот это случилось. Отец видел, что сын раздавлен
физически, но не сломлен духом. Это читается по его гла-
зам, полным ненависти к себе, но не к Океану. А где нена-
висть, там и безграничная любовь. Отцовские глаза были
полны благодарности и сострадания к сыну, тогда как в
других, женских, полыхала ненависть. Женщина сидела
на переднем сиденье в легковой машине и нетерпеливо
вертела сцепленными пальцами.
Владимир Океанов своим поморским происхождени-
ем и необычной фамилией обречен был жить в содруже-
стве с морем, как и все eго предки, но он пошел дальше —
стал ученым-океанологом, ступив на тропу отца, тоже Вла-
димира, известного ученого, и океан стал для них обоих
вторым, а скорее даже, первым домом, их жизнью, их сча-
7
стьем и проклятием. Оба оказались несчастливыми на се-
мейном поприще, поскольку посвятили свои жизни един-
ственному делу — изучению и освоению российских се-
верных морей. Оба трудились в одном институте, писали
много научных статей, и чтобы их не путали, подписыва-
лись так: Вдадок-старший и Владок-младший, а то ещё
короче — Владок-1 и Владок-2.
Но если Владок-1, т.е. отец, изучал морскую геоло-
гию, подводные течения, температуру разных слоев воды
и другие свойства Океана, то Владок-2, т.е. сын, увлекся
тем, что называют аномальными явлениями морских глу-
бин, тем, что зачастую граничит с мистикой, не находя
научного объяснения и отпугивает многих. По линии Ака-
демии наук его увлечение финансировалось скупо, но зато
выручало Министерство обороны, особенно флот, а конк-
ретнее — подводники. От них он имел не только массу
секретных докладных о непонятных явлениях в глубинах,
но и коe-какие деньги в бюджет каждой экспедиции. По-
началу к его «вывертам» относились насмешливо, но когда
он разгадал причину аварийной ситуации с подводным атом-
ным крейсером в Тихом океане, обследовал то загадочное
место, спускаясь трижды в батискафе на немыслимую глу-
бину, который дважды поднимали на перекрученных тро-
сах и с оборванным энергоснабжением, а его вынимали из
капсулы еле живым, направление его исследований при-
знали, и вчерашний кандидат наук стал седьмым российс-
ким доктором-океанологом в возрасте до сорока лет.
Многие полагали, что он угомонится, получив высокое
звание, но ошиблись. Из одной экспедиции он спешил в
другую, иногда переходя в океане с одного корабля науки
на другой. Но где бы он ни был и чем бы ни занимался,
всегда зорко следил за поведением своего смертоносного
черноморского «любимца» с простенькой формулой Н2S.
Список секретных открытий рос, и за ним началась охота,
то ли с целью физического устранения, то ли с целью бан-
дитского похищения. Так или иначе, но одно время по сво-
ему родному Мурманску он ходил с охраной…
Отец открыл перед сыном переднюю дверцу машины,
8
но он вперил в него безумный взгляд и прошептал, при-
близившись вплотную:
— Мы говорили. Он открылся мне. Это — прекрасное
чудовище. — И только потом упал на сиденье в полном
изнеможении, почти без чувств, ни краешком глаза не
взглянув на молодую, красивую блондинку с выпуклым
лбом и маленькими карими глазками, которая кривила губы,
слушая мужнин бред. Впрочем, ни усмешка жены, ни даже
её присутствие не занимало его, как не занимают увлечен-
ного человека пустые, посторонние люди. Они могут раздра-
жать своим присутствием, но не занимать. Им цена совсем
другая. Им цена — ломаный грош.
— Он говорит, — удивленно-раздумчиво и ласково про-
должал Владок, укладывая голову на баранку руля и зак-
рывая глаза. — От него так просто не уйдешь.
Саданув дверцей, жена ушла в дом, но Владок не слы-
шал и не видел ничего, находясь едва ли не в беспамят-
стве.
— У него сегодня переломный день, Оля, — миролю-
биво сказал Отец. — Потерпи. Через часик поедете.
Женщина оглянулась в ярости. Расцепила сжатые губы.
Но злоба своими костлявыми пальцами пережала ей горло,
отчего изо рта вырвался какой-то странный хрип.
А вот Отец от машины не ушел. Он видел, что смер-
тельно-бледное лицо сына начинает постепенно розоветь,
значит, он возвращается к жизни из-за той черной, роко-
вой черты, откуда вернулись лишь единицы. Тем самым
подтверждалась истина — если жив дух, то и тело возро-
дится.
Об истинной причине столь спешного отъезда сына «в
отпуск» — еще вчера ни слова об отдыхе, а сегодня трах-
бах-тарарах, все сбросал в багажник — уезжаю на юг, на
горячий песочек, к жаркому солнцу — Отцу позвонили
друзья из института: сын рвался на Черное море потому,
что сероводород «ожил», о чем Владимира тут же извести-
ли. Отец знал, что сын испытывает стойкое влечение к Чер-
ному морю, в общем-то, ординарному водному бассейну,
именно из-за сероводорода с его таинственной тысячелет-
ней статикой — двести метров от поверхности и ни метра
9
ближе, если не считать незначительных сезонных колеба-
ний. Что ему хочется разгадать феномен этого опасного
покоя как предвестника большого несчастья, поскольку в
природе все до последнего атома находится в движении. А
любая статика — это смерть.
И вот газ начал быстро подниматься. Как ученый, Вла-
док-1 понимал, что вырвавшись на поверхность, газ гро-
зит большой бедой всему человечеству. Уверен был, что
Владимир не усидит на бережку в критический момент,
что обязательно вмешается в ситуацию, что «отпуск» —
это успокоительная пилюля для него, старика, и все-таки
считал, что останавливать или отговаривать сына от поезд-
ки не имеет никакого права хотя бы потому, что настоя-
щий ученый всегда ходит по лезвию бритвы, даже если
занят совсем безобидным делом, вроде выведения нового
сорта моркови.
Но он не подозревал, что сын задумал действовать со-
вершенно иначе, т.е. бездействовать, чтобы стать очевид-
цем небывалой катастрофы, чтобы распять себя на кресте,
поскольку устал бить тревогу о приближающейся беде, а в
ответ получать насмешки от власть предержащих невежд,
не понимавших, что нет ничего более опасного и оскорби-
тельного, чем пренебрежение к мнению знающего челове-
ка. Вот почему он поклялся Океану быть бесстрастным со-
зерцателем вселенского несчастья, если, конечно, сам не
погибнет в первые минуты нашествия бессердечного убий-
цы. Но тут он надеялся на снисходительность Океана, по-
обещавшего ему мучительную, а это значит, небыструю
смерть.
Владимир зашевелился, поднял со скрещенных рук лицо
в белых пролежнях, улыбнулся Отцу, сидевшему на гру-
бом табурете напротив открытой дверцы, и сказал с тепло-
той в голосе:
— Я полюбил его еще сильнее. Боже мой, какое это
великое и доброе создание.
Глаза Отца сияли. Он не ошибся в сыне. Он поднял
руку, чтобы махнуть рукой женщине, в нетерпении сидев-
шей у окна, но Владок остановил его. Ему хотелось побыть
10
наедине с отцом в эти прощальные минуты, насмотреться
на него, такого удивительного, непритязательного, ориги-
нального и чуткого человека, воспитавшего его с пеленок.
Но жена появилась без приглашения. Уселась рядом с
Владимиром и уставилась злыми глазами куда-то вдаль.
Отец хлопнул по высунутой наружу ладони сына и под-
мигнул в ответ. «Волга» медленно набрала ход. Отъехав
метров на пятьдесят, сын игриво помигал красными огонь-
ками поворотов. Отец поднял руку. Это был обычный ри-
туал прощания. Но сын не видел, что Отец, будто в неиз-
бывном горе качал головой и не вытирал хлынувших слёз
до тех пор, пока машина не скрылась за поворотом…
К концу третьего дня, а точнее, седьмого июля 2018
года, их путь закончился крутым своротом к морю перед
обезображенным щитом с надписью «Захуедник». Здесь их
грубо обогнал американский «Квинтет-200». Попросту
«Квинт», машина мощная, скоростная.
Пять минут спустя Владок оказался в радостных объя-
тиях здоровенного мужика по имени Григорий и ему под-
стать крупной женщины, его жены Ангелины. Та вообще
чуть не задушила Владимира. Она любила его и вовсе не
скрывала этого. Григорий добродушно подтрунивал над ее
чувством, но ценил ее верность, не зная, что такой самозаб-
венной пылкости, с какой она обнимала Владимира в по-
тайном шалаше, ему никогда не испытать. А если бы вдруг
испытал, то сказал бы, вот теперь и умереть можно.
Их пляжный роман случился пять лет назад и остался
тайной навеки. После Ангелины все женщины, в том чис-
ле и две предыдущие жены, казались Владимиру пресны-
ми лепешками, тогда как в Ангелине бушевало неукроти-
мое естество природы…
Вот и сейчас, завладев Владимиром, Ангелина со стра-
стью целовала его, но так умело прятала её за дурашливо-
стью, что всем казалось, это от эмоциональности и непос-
редственности натуры. Пляжный люд соскучился без яр-
ких событий, a потому громко аплодировал встрече старых
друзей. Григорий ринулся обнять Ольгу, но та молча про-
11
тянула навстречу ладошку лодочкой.
Поскольку Ангелина и не думала отдавать Владимира,
Григорий искренне возмутился.
— Послушайте! — загремел его бас над пляжем. —
Если… подумать, то другим это тоже нужно.
Ангелина отпустила Владимира, и его облапал Григо-
рий.
— Здорово, Володя! Здорово, дружище! Наконец-то. А
то ведь я один, как бобыль. У жены хоть занятие — удер-
живать территорию для тебя вон от того волосатика. — Он
кивнул в сторону худенького человечка, сидевшего на кар-
точках и восхищенно глядевшего на Ольгу. — А мне хоть
волком вой. Ни поговорить, ни выпить. А случайных не
люблю. Я же не алкаш. — Он так дубасил Владимира по
спине, что тот закашлялся. Григорий хохотал.
Ангелина с тем же темпераментом кинулась к Ольге,
но та лишь одним взглядом остудила её восторг и высуши-
ла радостные слезы. Ангелина нисколечко не огорчилась
такому повороту и принялась весело освобождать площад-
ку для Владоковой «Волги», рассовывая куда только мож-
но шезлонги, узлы, стол с газовым таганком, чемоданы,
зонты и всякое другое имущество, которого было так мно-
го, что казалось, всё это привезено на грузовике, а не в
легковом, шикарном «Рено-2015». Но как ни много было
вещей, площадка быстро опустела, и Ангелина широким
жестом пригласила Владимира занять стоянку, при этом
показав выразительную дулю Волосатику.
Ангелина была крупной женщиной, но не безобразно
разъевшейся, а от природы крупной, крепкой, сильной, под-
вижной. Умела быть строго-величавой, но и дурашливой
тоже. В шутку, конечно, она сделала математическую мо-
дель своих пропорций, и они мало чем отличались от про-
порций мифической Афродиты.
По окончании того пляжного сезона она сказала Вла-
димиру:
— Ты — великолепный мужчина. Естественный, не
изощренный. С таким жизнь прожить — великое счастье.
Но мы расстанемся по очень банальной причине — у нас
слишком разные комплекции.
12
— Кому какое дело? — возразил он горячо и искренне.
— Владо-ок, — пропела она, смеясь. — Ни тебя, ни
себя я не хочу выставлять на посмешище.
— Мне наплевать на всех.
— Милый мой. Отравленные стрелы убивают не толь-
ко чувства, но и разум. А зачем это нам, умным и здоровым
людям? Счастья должна быть одна крупица, если его во-
рох, это — что-то другое.
На следующий черноморский тур она приехала с Гри-
горием — добродушным и умным здоровяком, не то фило-
логом, не то писателем. Обожателем творчества Владими-
ра Маяковского и его раннего стихотворения «Послушай-
те! Если звезды зажигают». С него он начинал едва ли ни
каждый разговор, подлаживая его под ситуацию.
А Владок приехал с Ниной, флотской вдовой, случай-
ной женщиной в его судьбе, тем не менее, женой, которой
никто и ничто не нравилось, кроме минного тральщика.
Уж почему так, даже Бог не знал, тем более она сама. Лю-
била и все. Ведь любовь, как и вера — чувство безотчет-
ное. Тогда как сам Владимир любил жизнь во всех ее про-
явлениях — от уродства до совершенства, прекрасно осоз-
навая, что эти категории придумал человек, руководству-
ясь расплывчатым понятием красоты. Европеец шарахнет-
ся от первой красавицы полинезийских островов, как от
страшилища, зато мужчина-абориген ни за что не променя-
ет свою широконоздрую «леди» на изящную «Мисс Евро-
па». У природы совсем другой подход. Для нее все земные
твари равны и важны. Главное, как они приспособлены к
жизни.
С Ниной они вскоре расстались без душевных терза-
ний. И вот он появился с новой женщиной, с Ольгой. Гри-
горий и Ангелина украдкой присматривались к ней, а Вла-
док окидывал изумленным взглядом некогда безлюдную
песчаную полосу, а ныне превратившуюся в человеческий
муравейник, извилистой линией пропадавшую за горизон-
том.
— Что это? — только и нашлись слова у Владимира.
— Нашествие, будто перед концом света, — ответил
Григорий, засмеявшись и не зная, что совсем недалек от
13
истины. Простодушные всегда к ней ближе.
— А как же заповедник? — с тревогой спросил Влади-
мир.
— Он приказал долго жить, — ответил Григорий с при-
творным вздохом.
Как ни огорчен был Владимир, он все-таки раскинул
руки и произнес патетически:
— Здравствуй, Киммерия! Здравствуй, море!
Черное море — водный бассейн между Евро-
пой и Малой Азией. Наибольшая длина с Запада
на Восток 1150 км. С Севера на Юг — 580 км. В
самом узком месте — 265 км. Площадь 420 тысяч
квадратных километров. Объем воды 547 тысяч
куб. км. Средняя глубина 1300 метров.
Относительно происхождения современного на-
звания «Черное море» нет единого мнения.
Через пролив Босфор, Мраморное море и про-
лив Дарданеллы Черное море соединяется со Сре-
диземным морем и Атлантическим океаном.
Характерная особенность Черного моря — от-
сутствие жизни на глубинах более 150–200 мет-
ров, где начинается сероводородная зона. Она
составляет 5/6 всей водной массы моря, что от-
рицательно сказывается на фауне, которая втрое
беднее средиземноморской.
«Волга» плавно вкатилась на свое законное место в де-
сяти метрах от безмятежной голубой глади. Мужчины дружно
натянули тент, и между машинами получился уютный уго-
лок с четырьмя шезлонгами и довольно большим столом,
куда Ангелина неутомимо выставляла разную снедь, миски,
стаканы и три бутылки вина. Но всё как-то по краям, остав-
ляя середину загадочно пустой. Владок полез было в багаж-
ник за своей провизией, но его решительно остановили:
— Потом, потом. Сегодня угощаем мы. Но прежде —
крещение в купели. По традиции.
Владок скинул брюки, рубаху, и все наперегонки, лави-
руя между обнаженными телами, побежали к воде. Место было
знакомым, любимым, где не было длинной и пологой отмели,
14
где можно было нырять прямо с берега и не бояться свернуть
себе шею. Здесь был когда-то галечный карьер.
Ольга в легком сарафанчике шлепала босыми ногами
по кромке воды. К ней в кильватер yже пристроился Во-
лосатик.
Вернулись на стоянку возбужденными. Снова обня-
лись.
— Оля, к столу. За встречу и знакомство, — позвала
Ангелина, но Ольга отрицательно покрутила головой, по-
ворачиваясь к Волосатику, yжe заговорившему с нею.
Она слушала его, кокетливо наклонив голову. Григорий
крякнул, бормотнув «мышиный жеребчик», и спросил тихо,
чтобы не слышали чужие уши:
— Такая же стерва, как и предыдущая?
— Если не хуже, — ответил Владимир шутливо.
— И за что такое везенье мужику, Господи! — восклик-
нула Ангелина и первая расхохоталась. — А мы вас ждали,
и смотри, что я сварганила, — сказала она, ставя на центр
стола большую жаровню и поднимая над нею крышку.
— Караси в сметане! — не удержался от возгласа
Владимир. — Ангелина. Милая ты моя! — Он склонился
над жаровней и, окутавшись ароматным облаком, после
двух продолжительных вдохов замертво упал в шезлонг.
— Ангелина, что ты натворила? — кричал в испуге
Григорий. — Убила человека. Очнись, Володя. Очнись,
дорогой. — Он шлепал Владимира по щекам.
Соседи смеялись над проделками новенького. Только
двое из молодежной компании, расположившейся справа,
русоволосая девушка и гладкотелый парень, сидя в обним-
ку, смотрели на него пытливо-выжидательно. Девушка с
одобрительной улыбкой. Серж Кочнев, её спутник, — на-
смешливо кривясь.
— Это же сказка! — продолжал восхищаться Владок.
— Жизнь на отдыхе только сказочной и должна быть.
А мы — её творцы! — в шутливой патетике Ангелина про-
стерла вперед правую руку.
Засиделись запоздно. Зажгли лампочку над столом.
Поделились аккумуляторной энергией с молодыми соседя-
ми. Следуя их примеру, засветились огоньки по всему пля-
15
жу. Но в полночь Ангелина сказала решительно:
— Отбой. Время сна и тихих бесед.
Ранним утром, пока не проснулась и не потрудилась
Ангелина, их стоянка представляла собой небольшой бар-
дачок с немытыми тарелками и мисками, пустыми бутыл-
ками, опрокинутым чайником на песке, хлебницей нарас-
пашку, пустыми консервными банками и виновниками бе-
зобразия в глубоком безмятежном сне в своих машинах
при распахнутых дверцах. Ольга спала, отвернувшись от
Владимира, тогда как Ангелина привалилась к мужу, воз-
ложив свою массивную руку поперек Гришиной груди.
На зорьке муравейник ожил, все повставали, но толь-
ко не Владок. Он лежал пластом на животе и не имел сил
даже шевельнуться.
— Я знала, что так и будет, ведь усталость приходит
назавтра. Ешь, мой милый, набирайся силушек, — говори-
ла Ангелина.
Но Владок отказывался от еды. Плотно сжав губы, он
качал головой.
— Не хочу. Ничего не хочу. Умереть бы.
Ангелина не отходила от Владимира, тогда как Ольга
с утра гуляла с Волосатиком по кромке прибоя. Видя это,
Григорий хрюкал, но Владимира это совершенно не волно-
вало. Зато очень злило девушку из молодежной компании,
наблюдавшую за ним издали. Она видела хлопотавшую
Ангелину, и с готовностью шла в соседний табор на ее зов.
К своему гладкотелому обожателю она, как видно, охла-
дела, держалась с ним сдержанно. Сбросила его руку со
своего плеча и сказала что-то резкое. Ее место пыталась
занять крутобедрая толстушка-конопушка, но безуспешно.
Парень тянулся к ней.
Состояние Владимира напугало Ангелину, и она не
оставляла его ни на минуту одного.
— Посиди-ка, а я еще чего пошарю, — сказала она
кому-то и поднялась. Тень с лица Владимира ушла и снова
вернулась. Видимо, кто-то другой опустился перед ним на
корточки.
И хотя безразличие ко всему на свете, в том числе и к
собственной судьбе, достигло такой степени, что и жить не
16
хотелось, краешком сознания он отметил, что Ангелинина
помощница, эта русоволосая девушка, будто сошедшая с
картины «Дворянская свадьба», очень мила и естественна
и назвал ее Славяночкой.
Ночью он увидел ее в образе той на ожившем полотне,
стоявшей в крайнем смущении перед своим юным женихом, и
проснулся обновленным. Тяжелый камень свалился с груди.
— Юность, молодость. Первый поцелуй. Господи, как
это прекрасно, — сказал он звездному небу.
Весь день, как и накануне, Ангелина хлопотала возле
него: кормила колбасой, сыром, кусочками сочной куряти-
ны, радуясь появившемуся аппетиту, и по-прежнему при-
читала:
— Милый мой! Да разве можно по двадцать часов за
рулем?
Тарелка опустела. Григорий принес еще. Присел ря-
дом с Ангелиной.
— Так можно и на тот свет заехать, — говорил он,
сходив за шоколадом и пузатой бутылкой с минеральной
водой. — Лопай. Восстанавливайся.
Ольга хмыкала, слыша это, и уходила к воде, где ее в
нетерпении поджидал Волосатик. Они подолгу ходили, и
Волосатик все время что-то говорил, изредка останавлива-
ясь и жестикулируя. К обеду третьего дня разговоры стали
вкрадчивыми:
— Вы — утончённая натура, я вижу. Разве место вам в
той грубой, скотской компании?
— Из чего у него язык? — удивлялся Григорий, непри-
язненно глядя на неутомимого говоруна.
— Он у него без костей, — прояснила ситуацию Анге-
лина.
Тускнел закат. Но и вечером Владимир не вышел из
машины. Только с живота перевернулся на правый бок.
Чуть свет Ангелина была уже возле него. Сидела на песке,
скрестив ноги по-турецки, и черпала ложкой тушенку из
высокой жестяной банки. Пришел Григорий и склонился к
его уху:
— Может, по маленькой? Для тонуса?
Но Владок брезгливо поморщился и сомкнул веки.
17
Сгущались сумерки. Пляж затихал. Ольга тихо улыба-
лась. Её взгляд находил Волосатика, с любовью смотрев-
шего на неё, и слышала его взволнованный голос:
— Я сквозь темноту вижу ваш волшебный лик. А
во сне вы вообще божественны.
Ночью он услышал голоса:
— В чём дело? — злобно спрашивала Ольга.
— Извини. Я просто неосторожно повернулся, — уста-
ло ответил Владок.
Волосатик гадко ухмыльнулся. Тип таких людей не нов,
однако до сих пор любопытен своей безграничной амбици-
озностью, а ещё тем, что таких волосатиков с каждым го-
дом становится всё больше, будто их выводят в каком-то
секретном инкубаторе, чтобы заполнить мир этими хлип-
кими недомерками с сопелькой усов под клювом-носиком
и вытеснить окончательно и невозвратно тот образец муж-
чины, который ведет свою линию от мужественных пред-
ков давних лет. Эти беспричинно-задиристы, мелочно-на-
стырны, неуступчивы. Мало на что путное способные, они
злобно критикуют всё подряд — от местной уборной до
основ мироздания. Им нравится слыть оригиналами. По
их примитивной логике солнце всходит не там, а тем более
заходит. Их нравственная планка так низка, что не надо
даже ног поднимать, чтобы её перешагнуть. Они влазят в
чужую жизнь, как в собственный карман, своими интрига-
ми и сплетнями отравляя атмосферу доверия, чести и люб-
ви. Усилиями этих «зеленых мух» с мужскими признаками
пола наша жизнь с каждым днём становится всё гаже.
Оглянитесь вокруг, и вы найдете подобных особей тысячи
вокруг и рядом с собой. Это — дворняжки человеческой
породы. Символ нашего вырождения.
Вот с таким неприятным во всех отношениях существом
и столкнулись Григорий с Ангелиной на диком пляже вбли-
зи Коктебеля, приехав туда тремя днями раньше Влади-
мира и, естественно, заняв для него место рядышком. Но
это место, уже облагороженное Ангелиной, приглянулось
влетевшему на своей машине-раскорячке с пружинными
амортизаторами Волосатику. И началась война не на жизнь,
а на смерть. Никакие доводы его не убеждали. Он лез на-
18
гло, тесня Ангелину бампером. Такого хамского отноше-
ния к женщине на пляже никогда не знали. Ропот Ангели-
ниных соседей Волосатика не остановил. Пришлось звать
на помощь мужа. Но даже вид великана, вылезшего из
моря, не остудил норов человечка, и тогда Григорий заро-
котал своим басом, очень похожим на бас Маяковского:
— Послушайте! Если звезд…ану, то от усов мало что
останется. — И показал кулак с детскую головку.
Только после этого Волосатик отвернул влево и устро-
ился меж двух песчаных кочек в промоине, не потрудив-
шись засыпать ее. Таким людям кажется, что все и во всем
им непременно обязаны…
Только на следующее утро Владок, скосив глаза, рав-
нодушно посмотрел на безмятежное море. Чьи-то глаза на-
шли его взгляд, увели от моря и улыбнулись. Он вяло улыб-
нулся в ответ.
— Покорми-ка, — сказала Ангелина, передавая чашку
в другие руки, — а я чайку заварю.
Теперь Владимира кормила Славяночка. Он механи-
чески жевал, так же механически открывал рот за новой
порцией и напоминал ей птенца. Вернулась Ангелина с чаш-
кой крепчайшего чая и начала поить Владимира из ложеч-
ки, качая головой:
— Укатали Сивку крутые горки. Ох, укатали.
Но он-то знал точно, кто забрал у него последние силы.
Океан. Он, и только он, а не дальний путь.
Весь следующий день Владимир провел в шезлонге,
встав лишь для того, чтобы сходить в передвижной туа-
лет, каковых краснело вдоль берега видимо-невидимо.
Одобрительно кивнул Григорию, наконец-то, мол, дож-
дались, поскольку в прошлые годы всю прелесть пляжно-
бивачной жизни изрядно отравляли характерные запахи
из ближних кустов. Но культура, как видно, добралась и в
эти дикие места, делая отдых не только полезным, но и
приятным.
Владок опустился в шезлонг и устало закрыл глаза. До
обеда он спал на солнышке, а после, когда припекло,
перебрался под тент. Выглядел он теперь совсем неплохо,
и Григорий сказал с легкой завистью:
19
— Скоро нырять начнешь.
Сам он страшился морских глубин и всей аквалангис-
тской амуниции, а потому с уважением относился к своему
отважному другу.
— Никогда, — ответил Владимир. — Нынче я и снаря-
жение не взял. Теперь это пустое дело, — сказал он, не
пояснив, почему «пустое».
Григорий недоуменно смотрел на него. Владимир по-
чувствовал этот взгляд и открыл глаза, в свою очередь
вопросительно глядя на Григория.
— Да нет, я ничего, — смутился Григорий. — Только
снаряжение твоё в багажнике. Вот я и спросил. — Он пере-
вел взгляд на встревоженную Ангелину.
Владимир опустил глаза и нахмурил брови. Напряже-
ние было таким, что отступили куда-то прочь все пляжные
шумы. Помедлив минуту, Владок поднялся и направился к
машине. Григорий последовал за ним со словами:
— Может, я ошибся. Тогда извини.
Но извиняться было не за что. Под откинутой крышкой
багажника действительно, словно на выставочном стенде,
красовалось легкое водолазное снаряжение — два баллона
с вертикальной надписью на каждом — «Владок-2», маска
с гофрированными дыхательными шлангами, зеленые лас-
ты, пояс с кинжалом, глубиномер и компас, а поверх всего
лежала метровая рейка, в красно-черной сантиметровой раз-
метке. Очень чуткий прибор для обнаружения и определе-
ния концентрации сероводорода в морской воде. После-
днее его изобретение.
Владимир тупо глядел на родную экипировку, стара-
ясь припомнить, когда ж это он уложил её? Но сколько не
силился, вспомнить не мог. Отец? Исключено. Сыновьи
планы он никогда так грубо не корректировал. Разве что
на уровне совета. Жена? Чушь. Для Ольги его занятие —
чуждое дело. Какие там баллоны, если трусы и майки ему
пришлось укладывать самому. Значит, о нём печется кто-
то третий? И этот третий — Океан. Владимир взглянул на
манометры. Стрелки показывали полную закачку дыхатель-
ной смеси. Его лицо стало суровым. Он признавал дружес-
кое участие, но отвергал диктат от кого бы он ни исходил,
20
и потому так резко захлопнул багажник, что Ангелина
вздрогнула.
— Ей-богу, не помню, чтобы укладывал, — бормотал
Владимир, отходя от машины и страдальчески морщась.—
Откуда они взялись?
— Извини, — ещё раз сказал Григорий, усаживаясь на
свое место и доставая из ящика три бутылки пива.
Владимир видел, что напугал друзей. Переборов себя,
весело и открыто посмотрел на них. Приводя себя в чув-
ство, Ангелина вылила все содержимое бутылки себе на
лицо и на грудь и сказала, кашлянув:
— Ну, мужики!
Ночная Ольгина резкость — в чём дело? — заставила
Владимира устроиться под машиной, так как нахлынув-
ший к выходным народ произвел такое революционное
уплотнение жилплощади, что пропали последние свобод-
ные клочки пляжа. К морю шагать приходилось, пересту-
пая через тела. Утопив задние колеса в лунки, а передок
подняв на двух домкратах, Владок постелил надувной мат-
рац и улегся вольготно в своем новом жилище. Припомнил
народную мудрость, что парни родятся к войне, а веселит-
ся люд к беде, и заснул в ту же минуту, даже не слыша
шума и смеха из молодежного табора.
Назавтра, в сереньком свете подступающего утра, вне-
запно проснувшись, Ангелина увидела силуэт мужчины над
раскрытым багажником Океановой «Волги» и встревожен-
но подняла голову, подумав, что это воришка, чего, впро-
чем, на пляже, жившем одной семьей и круговой порукой,
никогда не наблюдалось. Но тут узнала тихий голос Вла-
димира и затаила дыхание.
— И здесь ты меня не оставляешь в покое. Только зря
стараешься. Я же сказал, что не хочу тебя знать, — гово-
рил кому-то Владимир.
В эту тихую, сонную пору, находясь один на один с
небом и морем, он особенно явственно ощутил власть Оке-
ана, противостоять которой он вряд ли сможет, а потому
его голос был, скорее, капризным, чем твердым.
После шутливой Ангелининой побудки он вяло, будто
по принуждению, побултыхался в воде и сел к столу. Бла-
21
годарно пожал руки Ангелине и Григорию и заглянул в
пустую миску. Радостно смеясь, Ангелина обняла его сза-
ди. Всё было понятно без слов. Перед ним тут же оказалась
настоящая гора дымящихся макаронов по-флотски. Он ел
много и жадно, ни на кого не глядя, с двумя добавками и
тремя стаканами вина, и в этом было что-то пугающее. О
таких едоках говорят, будто из голодного края явился.
На этот раз вместе со всеми, а не опосля, как обычно,
завтракала и Ольга, сидя на кромочке шезлонга бочком и
культурненько сомкнув остренькие коленки. Ангелина по-
смотрела на свои округлые, широко расставленные и рас-
хохоталась:
— А нам и так сойдет.
По окончании сытной трапезы отдыхали, развалясь в
шезлонгах. Владимир даже соснул немного. А проснувшись,
твердо и решительно поставил локоть на стол, приглашая
Григория на рамсреслинг. Здоровяк вызов принял и без
особой натуги победил Владимира, за что на него тут же
рассерженной квочкой накинулась Ангелина:
— И не стыдно?
— Да я ничего, — оправдывался Григорий. — Можно
ещё раз. Компромиссно.
Однако Владимир засмеялся и увлек его в море. И на-
чалось то, что называется блаженством.
Владок был подобен дельфину, после долгой разлуки
вновь оказавшемуся в родной стихии. Плавал он быстро
и красиво, нырял надолго, уходя под водой на тридцать, а
то и сорок метров. Приветливо махал Григорию издали,
но вдруг оказывался рядом и хватал за ноги или чуть ниже
пояса, отчего Григорий панически кричал и устремлялся к
берегу, а Владок выныривал перед ним, пугая пуще пре-
жнего. Оба смеялись и, обнявшись, выбирались на галеч-
ник для отдыха.
Владок не знал, что за его проделками восхищенно на-
блюдает девушка-славяночка, а её спутник — зло и завис-
тливо.
Ровно в полдень, сам не понимая, как это случилось,
Владок вновь оказался перед раскрытым багажником, и
хотя шепот его был по-прежнему суров — я же сказал, что
22
не хочу тебя знать! — руки произвольно тянулись к аква-
лангу.
Да, одно дело сказать, а другое дело быть твердым до
конца. Не прошло и минуты, как широкие лямки уже плотно
облегали плечи Владимира, удерживая баллоны на спине,
а красный пояс сам собою туго затянулся по талии. Руки
Владимира едва двигались, рассеянный взгляд вряд ли за-
мечал предметы экипировки, и создавалось впечатление,
что кто-то посторонний сноровисто и грамотно снаряжает
его. Подтверждение этому получили все, кто находился
рядом, когда круглая коробочка глубиномера вдруг оказа-
лась на левом запястье Владимира, исчезнув из рук Анге-
лины, на которые она теперь смотрела с откровенным ис-
пугом. Она и в прошлые годы всегда помогала Владимиру
снаряжаться, но такого фокуса никогда с нею не случа-
лось. Вот и рейка уже в его руках — никто не видел, чтобы
он наклонялся за нею. В этот момент на всех повеяло кос-
мическим холодом, заставило зябко передернуться и трус-
ливо отвернуться.
Как и прежде, так и сегодня никто не обращал внима-
ния на трёх друзей, обосновавшихся на пологой макушке
ковыльного бархана метрах в тридцати от воды, но зато с
великолепным обзором во все стороны, и, конечно же, во-
обще никому не было никакого дела до их болтовни по
«мобильнику», так как болтали почти все и с Москвой, и с
Киевом, и только смеялись, когда раздавался звонок имен-
но в тот момент, когда их товарищ, флегматичный пузачок
направлялся к воде. Тогда их лидеру, высокому, уже лысе-
ющему блондину приходилось давать шутливые объясне-
ния его жене, находившейся в Феодосии.
— Пошел он. Пошел. Куда? А куда здесь можно хо-
дить? Конечно, в море. Ты как будто подглядываешь. Он
ведет себя смирненько. Женщины, ни-ни. Только море и
стоянка. Он — верный муж, — болтал Блондин, не выпус-
кая из поля зрения Океанова, идущего к воде.
Третий их спутник, волосатый, гориллообразный моло-
дой мужик с круглой головой, подстриженной под ежика,
ни в какие разговоры не вмешивался. Он мог часами тупо
смотреть на двигатель своего автомобиля, спрятав голову в
23
тень от поднятой крышки капота, или обнимать тучных
курортниц, хищно блестя маленькими глазками.
У кромки воды Владок надел ласты, маску, отрегули-
ровал подачу воздуха и, пятясь, вошел в море по грудь.
Плавно повалился на спину и пропал из виду. И в тот же
момент Пузачок с шутливым вздохом тоже погрузился в
воду, а Блондин продолжил свой «репортаж»:
— Нырнул он. А? Думаю, надолго. Ну, пока. Вернет-
ся, так и быть, сам тебе позвонит.
Никому и в голову не приходило, что объектом их на-
блюдения является Владок, а телефонный отчет — спек-
такль. Что кроме «феодосийской жены», женщины-рези-
дента американской разведки, эту долгожданную инфор-
мацию получил еще один абонент, который находился в
море на подлодке, где сразу же экипированный пловец во-
шел в шлюз, а на глубине двадцать пять метров вышел из
него за борт. Минут через двадцать быстрого движения, он
затаился в глубокой тени в районе подводных холмов и
скал.
Владок был отличным пловцом, и вскоре оставил поза-
ди буйки пляжного ограждения. Здесь перед ним никто не
мелькал, лишь иногда над головой проносились катера и
моторки. А чуть подальше и они пропали. Помахивая сво-
ей пестрой рейкой, как путник посохом, видимо, потому и
названным в шутку «Посохом Океанова», он удалялся от
берега до тех пор, пока не вышел в открытое море, оказав-
шись в тишине и одиночестве. Здесь он начал медленно
опускаться в глубину, скользя над склоном пологой под-
водной горы, заселенной небольшими колониями моллюс-
ков. Стрелка на циферблате глубиномера, словно нехотя
ползла вправо, отсчитывая метры погружения:
15…17…19…20…
Рейку он теперь держал строго вертикально и часто
поглядывал на нижний конец своего чуткого «посоха». Но
прибор не выказывал тревоги. Сомнения закрались в душу.
Может, газ отступил? Ведь замечались же случаи его миг-
рации со своей двухсотметровой отметки до 180 и даже 120
метров! Но для ученого эмоции — ноль. Он верит лишь
24
неоспоримым, трижды проверенным фактам, а потому, что-
бы их добыть, Владок упорно шел на глубину: 22…24…26
метров. И только он решил идти до предельной для аква-
лангиста глубины, как нижний конец рейки вспыхнул яр-
ким, мигающим огоньком. Это был сигнал тревоги — кон-
центрация газа очень высокая! При нормальной концент-
рации огонек горел тлеющим угольком. А тут вдруг. Вла-
док опустился на грунт выше линии сероводорода, постоял
в раздумье. Газ не только двинулся вверх, он почти на
поверхности. Вот так новость! Он откинул штык с тыльной
стороны рейки и вонзил его в податливый зыбун. Три ниж-
них деления загорелись, но даже такой мизер Владок по-
считал большой погрешностью и медленно поднимая рей-
ку, погасил их, таким образом, найдя ту границу, которая
отделяла жизнь от смерти.
Сернистый водород, сероводород, химическая
формула Н2S. Простейшее соединение серы с во-
дородом. Бесцветный газ. При большом разбав-
лении пахнет тухлыми яйцами. Содержится в вул-
канических газах, а в Черном море на глубинах
свыше 150–200 метров. Постоянно образуется при
гниении органических остатков животного проис-
хождения и в результате жизнедеятельности суль-
фаторедуцирующих бактерий.
Факт «заражения» глубинных вод Черного
моря сероводородом установлен российским уче-
ным И.В.Шпиндлером в 1890 году. Объём Н2S по
предварительным подсчетам составляет несколь-
ко сот тысяч кубических километров.
Смеси сероводорода с воздухом взрывоопас-
ны в пределах от 4 до 45% С.в. (по объему). Очень
ядовит. Концентрация свыше 1 мг на литр воздуха
смертельна. (Один миллиграмм равен одной ты-
сячной доле грамма).
Владок опустил руку с глубиномером к основанию рей-
ки и зафиксировал в памяти отметку — 26 метров 8 санти-
метров. Посмотрел на часы — 12,52. Огляделся, запоминая
25
место, и поплыл строго на юг. Минут через пятнадцать
всплыл, кинул равнодушный взгляд на силуэты Кара-Дага
и снова погрузился.
И хотя дважды одним и тем же путем Владок ходить не
любил, на этот раз он изменил своему правилу и вернулся
к рейке, обеспокоенный поведением сероводорода. Там го-
рели уже три нижних деления. Но поправлять он ничего не
стал, так как время отсчета уже пошло. А вот окажись он
здесь пятью минутами раньше, то весьма бы удивился при-
сутствию таинственного черного пловца, который, покру-
жившись над его «посохом», что-то сказал по рации и от-
правился в обратный путь на зюйд-вест.
От рейки Владок взял круто вправо, где просматри-
вался расплывчато горный пейзаж. Сначала плыл в подав-
ленном состоянии, равнодушно взирая на открывшиеся
красоты, но постепенно его лицо оживилось, глаза заблес-
тели. Будучи ученым, он, тем не менее, не засушил свои
чувства и не уставал восхищаться прекрасным, особенно в
Природе, удивляясь ее фантазии и мастерству. Как и вся-
кий творческий человек он был с ненормалинкой в том пла-
не, что для него 2х2 всегда было пять или шесть, но никог-
да 4. За простеньким фактом он видел явление, а потому
небольшие миниатюры художника Казаса приводили его в
восторг.
Он неплохо знал подводный мир Афро-Австрало-Но-
возеландских морей с их неописуемой красотой, но и этот,
черноморский, был по-своему удивительным, пусть без
коралловых колоний и стаек разноцветных рыбешек, зато
с изобилием геологических причуд. Здесь и глубокие рас-
щелины, глухие и сквозные гроты, равнины и холмы, и
пугающие картины с безмолвными военными кораблями.
Вот лежит на боку крейсер с развороченной кормой, ве-
роятно, торпедированный. А вот корабль чуть поменьше,
стоящий прямо на киле посреди обширного луга. Так и
хотелось опуститься на его палубу, хоть и создавалось
впечатление, что кто-то стережет его, вращая орудийную
башню то влево, то вправо.
Заметив, что дно круто обрывается в черноту, Владок
для проверки нервов сделал большой круг над бездной,
26
сориентировался по компасу и поплыл к берегу внутри
изумительного по красоте голубого каньона с отвесными
скалами по краям. Он совершенно забыл о грядущей беде,
подумав, сюда бы подводных туристов. Дышать бы от вос-
торга перестали! И тут, словно дополнение к сказке, не-
вдалеке грациозно проплыла Русалка. Он улыбнулся этому
совпадению и неспешно последовал за нею. Вскоре он уви-
дел, что Русалка та с ружьем, да к тому же охотница опыт-
ная, целеустремленная, так как никакие большие рыбины,
которых было множество вокруг, ее не привлекали. Она ис-
кала что-то необычное и вскоре нашла, замерев перед не-
большой расщелиной. Владок с интересом наблюдал за тем,
как она скрадывает добычу, осторожно приближаясь к ней
со взведенным ружьем наготове. И вот хладнокровно при-
целилась. Выстрел. Толчок назад. И тут же рывок вперед,
да такой сильный, что получился подводный кульбит.
Он слышал звон тетивы, видел ее тщетные усилия обуз-
дать добычу, но что-то сильное кружило ее, волокло в
расщелину, поднимая облако серой мути, из которой лишь
на секунду мелькали то руки, то ноги, то испуганное лицо
девушки. И в тот момент, когда её пальцы в отчаянии на-
щупывали кнопку, чтобы отстрелить тетиву, чья-то силь-
ная рука ухватилась за ружьё. Она вскрикнула и отпряну-
ла. Но он улыбнулся и сделал знак — хватайтесь, помогай-
те. Вместе они зацепили добычу на гайтан, а потом затол-
кали в просторный садок…
Когда они встали на ноги среди купающихся и сняли
маски, Владок посмотрел на девушку. Это была Славяноч-
ка. Покачал головой — однако! Она очаровательно улыб-
нулась. А компания с берега уже мчалась к ним с криками:
— Ура! Наша Русалка Русалина или Русамена подстре-
лила!
— Да если б только меня. A то вот ещё что! — Владок
обеими руками поднял из воды сетку с огромным трепыха-
ющимся черным чудовищем-калканом. Это был редкий эк-
земпляр, видимо, выгнанный из глубин наступающим га-
зом. Своими шипами, толстым плоским телом, выпученны-
ми глазами он производил неприятное впечатление, пото-
му и потянувшиеся к нему руки вмиг отдернулись назад.
27
Пришлось Владимиру и Славяночке самим нести добычу в
лагерь. А вокруг шумели:
— Даешь пир горой! Приглашаем всю вашу компанию,
поскольку с нас причитается. Будем пить за покорителей
океанских глубин Вячеславу и Владимира!
— И есть калкана!
Возвращаясь к себе, Владок с улыбкой вспоминал нео-
бычную встречу и качал головой — боевая девушка.
Пир удался на высший балл. Калкан был приготовлен
изумительно. Тут уж постаралась Ангелина.
Ольга всё больше отдалялась от Владимира и станови-
лась ближе к Волосатику. Своей симпатии к этому стран-
ному человечку на тонких и кривых ножках она уже не
скрывала, но пока никуда с ним не уединялась. Их роман
проходил, так сказать, на глазах у мужа, совершенно рав-
нодушно взиравшего на измену жены, словно он был готов
к такому повороту судьбы. Слава богу, не в первый раз. У
него и в мыслях не было устраивать сцены ревности, тем
более страдать или терять аппетит и настроение. Он знал,
что все эти личные невзгоды очень скоро померкнут перед
страшной бедой, а потому наслаждался отдыхом под теп-
лым солнцем, сладким бездумьем, приятным окружением,
ласковым морем и по целому часу проводил в одиночестве
вблизи буйков, твердо уверенный, что такой отдых судьба
ему дарит в последний раз. И не только ему. Дарит считан-
ные часы жизни миллионам человек, о чем они и не подо-
зревают по вине убогих политиков, предпочитающих по-
добно страусу прятать голову в песок, лишь бы не глядеть
в глаза суровой правде, о которой он устал уже твердить.
Но на этот раз он не станет посмешищем. Теперь он будет
просто зрителем грандиозного спектакля, пред которым по-
меркнут все земные трагедии. Океан слов на ветер не бро-
сает, и если уж задумал отомстить людям за их веролом-
ство, то обязательно сделает это. Только вот когда? Завт-
ра, сегодня, в эту минуту? А потому качайся на волнах
Владок, блаженствуй, быть может это последний миг в тво-
ей жизни.
28
— «Что-то я стал очень много понимать, — остановил
он себя великим изречением и нахмурился. — Негоже ис-
пытывать судьбу. Жить надо проще».
Вдоволь наплававшись, он отдыхал на узенькой кром-
ке суши у воды. При появлении идущих людей вытягивал-
ся вдоль кромки прибоя и болтался в нем безжизненным
бревном. Но часто поступал иначе — вставал на плечи,
медленно поднимая свое мускулистое тело в вертикальное
положение, словно перекладину шлагбаума, а после того,
как люди проходили, так же медленно опускал его. Этот
номер всегда вызывал оживление на берегу. Многие пыта-
лись повторить его, да вот не у всех это получалось. Пре-
тендент падал в воду, что по настоящему всех веселило.
В один из таких моментов, когда он стоял на трех точ-
ках — двух локтях и голове — мимо проходила шумная
компания. Бойкая Конопушка игриво ущипнула Владими-
ра за ягодицу и в ту же секунду обмерла от истошного
крика, будто мужика укололи шилом. Он кувыркнулся,
сотворив в воздухе немыслимый кульбит, и плюхнулся в
море. Вынырнул он через минуту далеко от берега в гуще
купающихся, так что его не сразу отыскали, а обнаружив,
вздохнули облегченно — жив. Соседи по отдыху никак не
могли привыкнуть к проделкам весельчака. Вскочившие
Ангелина и Григорий уселись в свои шезлонги, а Коно-
пушка восхищенно призналась:
— Вот это дядечка! За такого и замуж не стыдно.
— Это не дядечка, — поправил её Серж Кочнев, по
привычке, кривя губы, —а Владимир Владимирович Оке-
анов, академик, — изрек он наставительно. —То и дело
бубнит, что Черное море мертвое, а сам из него не вылазит.
Ненавижу двуличных.
— Ты, как всегда, в своем репертуаре, — огрызнулась
Конопушка. — Хоть капельку, но грязи. Отныне буду на-
зывать его тётечкой. — И окинула злым взглядом груст-
ную Славяночку. Она ревновала ее к сынку министра. Ей
очень хотелось быть на её месте.
Никто никогда не узнает, почему именно эти глаза го-
рячими угольями прижгли левую щеку Славяночке, но ог-
лянувшись в испуге, она тут же уткнулась именно в них,
29
будто и не было вокруг сотен других. Взгляды не расцепля-
лись до тех пор, пока Славяночка не отвернулась, чтобы
не идти задом, а Ольга крепко-накрепко зажмурилась в
лютой злобе и даже не ответила Волосатику, что с нею.
Шел десятый день отдыха. Владок ежедневно уходил
под воду. Без труда отыскивал свой «посох», снимал пока-
зания и на берегу заносил их в толстую тетрадь. Газ вел
себя сносно-терпимо, поднимался по десять сантиметров в
сутки. И хотя такой подъем тоже нужно было характери-
зовать как угрожающий, вокруг царила безмятежность. И
прежде всего в эфире.
Дело в том, что, дожидаясь полудня, когда в морской
глубине становится особенно светло, Владок валялся на
матраце под машиной и ни на минуту не выключал радио.
Накинув на голову влажное полотенце, он слушал беско-
нечную болтовню через наушники и одновременно читал
какой-то затрепанный-затрепанный детектив. Он ждал, что
кто-нибудь хотя бы вскользь обмолвится о сероводороде,
идущем к поверхности и ударит в набат. Но эфир упорно
молчал об угрозе. Странно это было и тревожно. К боль-
шинству сообщений он оставался равнодушным, но одно,
ради которого прервали чудесную музыкальную передачу,
сразу же насторожило, заставило отбросить журнал и при-
бавить громкость. Это было экстренное сообщение дер-
жавного информационного агентства о том, что «настойчи-
вые, многолетние, упорные поиски нефти и газа на аквато-
рии национального шельфа Черного моря наконец-то увен-
чались колоссальным успехом».
— Эта новость — не наша журналистская выдумка.
Она подтверждена правительством. Я ощущаю тепло теле-
тайпной ленты. И не грех такую новость повторить еще
раз, — говорил диктор восторженно. — Слушайте и радуй-
тесь вместе с нами.
Владок напрягся. Сжал кулаки. Была у него такая при-
вычка. При сильном нервном напряжении пальцы сжима-
лись сами собою.
— Вот эта сенсация, — продолжал диктор.
«Вчера, после целой серии мощных сейсмических взры-
вов на акватории национального шельфа Черного моря
30
наши геологи окончательно убедились в том, что под дном
этого водного бассейна сокрыты несметные запасы «черно-
го золота» и голубого топлива — газа.» Закроем кавычки
официального сообщения и порадуемся. Наконец-то. На-
конец-то мы освободимся от энергетической зависимости
нефтедобывающих стран и превратим нашу любимую дер-
жаву в процветающее государство, подобное Арабским Эми-
ратам, Кувейту, Ирану, Бахрейну, Саудовской Аравии и
Венесуэле. Уж мы-то сумеем, не в пример нашим северным
соседям, разумно распорядиться этим золотым дождем.
Настал наш час. Мы все оденемся в парчу и перестанем
считать нищенские курортные пятаки. И это случилось тог-
да — подумать только! — когда запасы углеводородного
сырья практически иссякли у нашего могучего северного
соседа. Теперь Россия будет везти золотые слитки к нам,
как совсем недавно мы их везли туда. Поздравляю вас,
дорогие. Через минуту я зачитаю вам поздравительную те-
леграмму от Президента Соединенных Штатов — нашего
неизменного многолетнего друга. А пока переведите дух
вместе со мной под эти радостные аккорды.
И грянула мажорная, глупая музыка. Однако тут же
оборвалась.— Забыл вам сказать, мои дорогие, — вернул-
ся диктор. — На днях, а точнее, в среду, сегодня у нас
понедельник, то есть через день, для уточнения объёмов
открытого месторождения из Севастополя отправляется ко-
рабль науки «Академик Мерцалов».
Слушая этот бараний восторг, Владок уткнулся лицом
в матрац и швырял пригоршни песка на свою голову.
— Свершилось. И на этот раз не вняли. Пренебрегли.
Презрели, — слышался сдавленный голос Владимира. Рас-
кинув руки, он безжизненно замер. Будь возможность взгля-
нуть на него сверху, предстал бы вид распятого человека,
да не на кусочке пляжа. На Земном шаре.
А диктор не унимался. Дурачок, он так и не понял
трагизма ситуации, как и того, что его болтовня о «вели-
ком счастье» не что иное, как приглашение побывать на
собственных поминках.
Соседи недоуменно смотрели на Океанова, а кое-кто из
особо умных вертел пальцем у виска. Только Ангелина,
31
чуя неладное, подалась вперед и не сводила глаз с Влади-
мира. Не мог не подать свой голос и Волосатик:
— А может он теперь страус? — крикнул он.
Ангелина запустила, в него кружкой. А когда он начал
было возмущаться, Григорий свил полотенце в жгут, и рот
захлопнулся…
А Владимир вспомнил прошлогоднюю экспедицию на
«Мерцалове» в юго-восточный район Черного моря, куда
он с боем вырвался с Севера. Причиной нервотрепки, как
и прежде, явился его непосредственный начальник, заве-
дующий сектором, ставленник какого-то «тугого мешка»,
грубый и заносчивый тип и «рабовладелец», на которого
постоянно работали трое-четверо способных, но безвестных
молодых ученых, чтобы он в конце года с важным видом
прочитал доклад о чем-то значительном на Ученом Совете
Академии.
Конфликт и на этот раз с блеском разрешил директор
института, у которого была «слабость» потакать «слабос-
тям» чем-то увлеченных ученых, так как сам был с больши-
ми странностями. К примеру, там, где для всех было всё
ясно, для него всё выглядело тёмным лесом. Он шел сквозь
этот лес, и фонари первопроходцев ничуть этот путь не
облегчали. Они, напротив, слепили глаза, отчего лес вооб-
ще грозился стать непроходимым. И тогда «чокнутый» от-
брасывал все предыдущие наработки и продирался сквозь
завалы поверхностных, скороспелых выводов и заключе-
ний недобросовестных ученых, жаждавших поскорее полу-
чить научное звание или степень, чем добраться до истины.
Такое бывало и бывает. Синяков и шишек он набил себе
великое множество, однако фундаментальных открытий
было больше. Он стал лауреатом многих премий и дирек-
тором института, покровительствовал себе подобным, про-
славлявших институт и науку великой страны России.
То совещание он начал так:
— Как всегда И.И. не отпускает В.В. на Черное море к
его любимому Н2S. Он хочет, чтобы В.В. плыл в Средизем-
ное море, так как там гораздо теплее, но Владимир Влади-
мирович от этой валютной командировки отказывается и
32
требует отпустить его в «курортную» черноморскую за свой
счет. Я считаю, что он ненормальный. А как вы, я не знаю.
По крайней мере, люди взрослые и в своем уме так не по-
ступают. Они трепетно любят свое научное учреждение и
своих товарищей, даже если газ-убийца в двадцати метрах
от поверхности, и не покидают их.
— Сколько можно мусолить тему сероводорода? Она
закрыта минимум лет на пятьдесят. Другое дело, наблюде-
ние за поведением газа. Но эту работу выполнит любая
девушка-лаборант. Академику там делать совершенно не-
чего, — бесцеремонно врезался в директорские размышле-
ния Иван Иванович.
— Докажите мне природу газа, и я поеду с вами куда
угодно, — мрачно ответил Владок. — Ответьте мне на этот
простенький вопросик, и одним профаном со званием ака-
демик станет меньше в российской науке.
— Ну что членкорры, академики, доктора, кандидаты,
аспиранты, СэНээСы и МэНээСы? Сможем мы доказать
этому зацикленному природу Н2S? Нет? Конечно, нет, если
для него даже авторитеты не авторитетны. И в этом он весь
— задиристый, несговорчивый и непутевый. А потому пус-
кай катится и нюхает тухлые яйца, если свежие ему не
нравятся. Тем более, что начальник экспедиции Колюня,
пардон, доктор наук Николай Петрович Евграфов все рас-
ходы берет на себя. Итак, решили единогласно — обязан
ехать. А зарплату этого беглеца мы пустим на машинисток,
так как они окончательно зашились от нашей сверхпло-
дотворной работы. Получай высокую подпись на своем заяв-
лении, и в путь. Привет Ч.м. и Н2S. — С этими словами он
крепко пожал руку Владимиру и подмигнул.
Однако и на борту научно-исследовательского судна ему
приходилось бороться за право заниматься Н2S и только
им. Владок настаивал, Колюня упирался:
— Я вызвал тебя, как друга, погреться на южном сол-
нышке, а ты опять за свое. Займись вертикальной цирку-
ляцией воды в период ее наибольшего прогрева.
— Я мог бы погреться и в Средиземном море.
— Как ты можешь сравнивать какую-то вонючую лужу
и наше несравненное? — возмутился Колюня. Он был ис-
тинным патриотом Черного моря. — Пошли.
33
Он привел Владимира на нижнюю палубу, где в про-
сторном помещении находилась научная библиотека по всем
Черноморским проблемам, и указал на два высоких стел-
лажа с книгами и папками.
— В этих томах ВСЁ о твоём любимом газе со времени
его открытия Шпиндлером в тысяча восемьсот девяностом
году. — Николай Петрович, как видно, хотел сразить Оке-
анова этим мощным аргументом.
— Согласен, — сказал Владок. — Собрано все, кроме
природы его происхождения именно в Черном моpe. Ут-
верждение о его биологическом происхождении — ошиб-
ка. Причем здесь гниение биомассы? Её, что больше нигде
нет, как только здесь? Почему ничего подобного не проис-
ходит в других морях и озерах, где биожизнь намного бо-
гаче черноморской? Да и откуда ей быть здесь богатой,
если безжизненная зона составляет пять шестых водного
объема моря? Сердцем чувствую, здесь что-то серьезнее и
опаснее. Почему и твой кумир Ален Лоури, этот матёрый
океанолог, не берется глубоко копать, а довольствуется рас-
хожим мнением? За этим что-то кроется. Как он говорит?
«Начиная с глубины сто восемьдесят — двести метров воды
Черного моря становятся полностью безжизненными из-за
растворённого в нем сероводорода». Эка новость. Ты зна-
ешь, природа хитра и любит обманные ходы. Любит под-
брасывать загадки на очевидном. Не готовит ли она сюрп-
риз с газом? — Владок остановился напротив Колюни, стро-
го глянул ему в глаза. — Давай договоримся так. Или я на
борту с проблемами Н2S, или H2S без меня, но с белым
пятном в своей биографии. Ты им больше не занимаешься.
Не до этого, в начальники вышел. А мне «курортная» экс-
педиция не нужна. Лучше снова заберусь во льды. Там тоже
до чертиков интересного. А на вертикальную циркуляцию
поставь какого-нибудь честолюбивого шелкопера. Пускай
себе гребет, как курица, во все стороны, смотришь, и най-
дет подтверждение своим глубоким изысканиям в одном из
этих томов.
Колюня весело расхохотался.
— Ладно, будь по-твоему. Честно говоря, я и сам час-
тенько продолжаю думать, что-то с этим газом всё очень
34
просто и ясно. А с таким коварным субъектом надо быть
постоянно начеку. А мы его забросили.
— Вот именно, забросили, — подхватил Владок. —
Гложут сомнения? И это естественно. Ведь в душе ты —
ученый, хоть и стал чиновником. А теперь послушай мои
идиотские соображения на затронутую тему. Прежде всего
о сере. Почему древние ученые считали её одним из глав-
ных компонентов мироздания? Об этом есть в этих кни-
гах? — Владок провел по корешкам толстых томов. — Нет.
А теперь о газе. Что если древние мореплаватели знали о
его существовании, испытали смертельное удушье во время
выбросов и потому не очень-то сюда стремились? А уж это
ли не благодатный край, в то время совершенно пустын-
ный. И воевать ни с кем не надо — располагайся и живи.
Что кроется за столь сдержанным отношением к этому ни-
чейному богатству? Не газ ли? И почему море названо та-
ким мрачным именем, Черное? Но есть и другие, не менее
мрачные. «Негостеприимное море», «Плохое море», «Тем-
ное море» и тут, естественно, имеется в виду не цвет воды, а
таинственность, угрюмость, мрачность. «Суровое море». По-
славянски «Чермное море» — штормовое, а это чревато бе-
дой, гибелью, смертями. «Черная вода» — нисколько не
лучше. Может, в самом деле имя предопределяет судьбу?
Ведь черный цвет отнюдь не цвет веселья и радости. Наши
предки были очень дружны с природой, очень тонко чув-
ствовали её, а потому и названия давали очень точные.
Иначе они назвали бы «самое синее в мире» более ласково.
К примеру, Милое море, Доброе, Желанное, Теплое, При-
ветное. Что тому причина? Газ? Надо заново, с помощью
компьютеров проштудировать древние рукописи и, уверен,
упоминание о газе обязательно найдется хотя бы вскользь,
хотя бы иносказательно, хотя бы в виде мифа, сказки, ле-
генды, хотя бы в виде заметки на полях. Хотя бы намеком.
Древние ученые были умными, наблюдательными и чест-
ными мужиками. Никому в угоду они не могли умолчать
об опасности. Может быть наступает час «Ч» для планеты
Земля, а ты толкаешь меня заняться чепухой и греться на
солнышке.
— К твоей дружеской язвительности я привык. Мо-
35
жешь не продолжать. Обосновал бы перед Академией.
— Обосновал. Пятнадцать лет назад. Вот в этом науч-
ном ежегоднике. — Владок злобно торкнул кулаком тол-
стый том за 2002 год, — и получил резолюцию Александ-
ровича, «пора уважаемому Владоку-Второму последовать
примеру Георга Эберса и заняться научной беллетристи-
кой».
— А я и не читал, — сказал Колюня сокрушенно. —
Грустно. То ли я потерян для науки, то ли наука потеряна
для меня. Наука сильна сверхзадачей. Только великой цели
сопутствуют открытия. Они, как полустанки, на дальнем
пути. Потому Колумб навсегда останется Колумбом, даже
если не он первым открыл Америку, — проговорил Колю-
ня и мрачно посмотрел на Океанова. Так же мрачно он
посмотрел на приятного молодого человека, заглянувшего
в библиотеку, да вот не успевшего юркнуть назад при виде
насупленного начальника. Резким окриком Евграфов вы-
дернул его из-за двери.
— Кочнев, вернитесь.
Молодой человек вернулся.
— Федор Иванович поставил вас на тему? — спросил
Евграфов.
— Он предложил целых пять. Но все они такие убо-
гие, — ответил человек и брезгливо дернул губами.
— А вам бы что-нибудь этакое, чтобы сразу в доктора
наук? — съязвил Евграфов, даже не пытаясь скрыть свое-
го недоброго расположения к молодому человеку. — На-
ука — не только парадные залы конференций и симпозиу-
мов, но и авгиевы конюшни. Очистите одну из них. «Вер-
тикальные циркуляции водных масс в Черном море во вре-
мя наибольшего прогрева». Вот ваша тема. Приступайте,
— сказал Евграфов и отвернулся.
— Хорошо. — Молодой человек дернул губами и вы-
шел, скользнув взглядом по Океанову.
— Сыночек нашего министра. Лентяй и тупица, но не
мыслит себя никем, кроме как океанологом. Метил под кры-
лышко к академику Океанову…
— А попал на конюшню? — закончил Владок.
Посмеялись, но Николай Петрович, как видно, не мог
36
возвратиться в благодушное настроение и ворчал:
— Пускай попашет. Заказ от военных, так что без на-
грады не останется.
— Папаша не ощетинится?
— Кучу накласть. Все надоело. Науку забросил. Пью,
обжираюсь, баб тискаю. (Девчонки-библиотекари вмиг по-
прятались за стеллажами, поджав губы и задрав подбород-
ки). Последний раз начальником иду. Прежнюю тему буду
копать. Тот же Н2S.
— Копай. Он же до центра Земли, — поддержал друга
Владок. — А мне своей властью Бекира отдай. Не держи
способного мальчишку на всякой чепухе.
— Ладно, — буркнул Колюня, выдернул из строя па-
пок папку за 2002 год и сунул под мышку, а попрятавшим-
ся библиотекаршам рыкнул. — Запишите.
Они вышли в коридор.
— Только знай, специальных остановок для тебя не
будет. Приноравливайся к другим программам. Иначе уж
точно за дружка закадычного меня с говном сожрут, —
бурчал он на ходу. — Твоя каюта тридцать восьмая.
И началась работа, какую мог ворочать лишь неуго-
монный Владимир Океанов. Ещё до рассвета он со своим
прошлогодним помощником, молодым крымским татари-
ном, студентом-третьекурсником Морского российского ин-
ститута Бекиром Муртазаевым, тоже увлеченным черномор-
ским сероводородом, уже готовили аппаратуру к делу. C
ними трудился и техник Андрей Андреевич. Степенный,
спокойный человек. Всякую техническую новинку он брал
в руки, как старую знакомую, часто даже не заглядывал в
инструкцию по её применению. Электронику уважал, но
не любил. Зато любил механику, раз и навсегда уверив-
шись во мнении, что «на ней весь мир стоит». Все трое
знали свое дело до тонкостей, и потому часами сопели мол-
ча. Первым не выдерживал Владок.
— Как дела, Андрей Андреевич? — спрашивал он.
— Нормально, — следовал ворчливый ответ.
— А у тебя, Бекир?
— Нормально.
— А кто у меня спросит? — вроде как обиженно гово-
37
рил Владок.
— Евграфов, — бросал коротко Андрей Андреевич, не
удостаивая начальника даже взглядом. И это восхищало
Океанова, поскольку разъяснений, пояснений, наставле-
ний, подсказок во время работы он не терпел, как и казен-
ного отношения к делу. «На работе, что в бою. Заряжать
винтовку учись загодя», сказал он при первой встрече с
Бекиром, и для парня этот совет стал строгим правилом.
На любое задание он выходил основательно подготовлен-
ным как теоретически, так и практически.
Днём они успевали взять десятки проб глубинной воды
на Н2S и ангидриды. Отметив места замеров на карте, от-
носили пеналы с пробами в лабораторию, а ночью вели
обработку результатов, загружали данные в компьютер, дуб-
лировали их на карточках, намечали новые районы и мето-
ды их обследования. Рисовали замысловатые графики-изо-
бары и замертво падали на свои койки.
Владок поднимался с зарей, едва поспав два-три часа,
и, прежде чем уложить результаты вчерашних исследова-
ний в подённую папку, снова, теперь уже на свежую голо-
ву, углублялся в мозаику цифр, кривых и прямых линий,
то есть делал главную работу любой научной деятельности
— осмысливал добытое великим физическим трудом. Все-
гда с трепетом открывал толстую тетрадь. Это был личный
дневник. Сюда попадало все, что не годилось для компью-
тера — сомнения, соображения, предположения, сопостав-
ления, размышления, гипотезы. Сам себя он не стеснялся,
однако, заземлял свои фантазии жестко, как сегодня.
«И вот призрак угрозы стал реальностью, — рассуж-
дал он. И тут же строго поправлял себя. — Почти стал.
Поскольку шестьдесят два метра от поверхности — это еще
не выброс, хотя и тревожно. Газ уже давно покинул свою
двухсотметровую отметку, разливается вширь, захватыва-
ет новые территории дна и убивает на этих обитаемых глу-
бинах всё живое. Море постепенно превращается в мерт-
вое. И я не удивлюсь, что через какое-то время на Земле
будут два Мертвых моря не по названию, а по сути. Но
будет ли живой Земля?»
Размышления были не из веселых. «А вдруг и раньше
38
бывали такие же подъемы газа? — продолжал он терзать
себя. — Когда раньше? Двести, пятьсот, тысячу лет на-
зад? Тогда и суетиться нечего. Как пришел, так и вернет-
ся в свое стойло. Но где доказательства этому?»
Вставало солнце. Он выключал настольную лампу и
задумчиво смотрел на бегущие мимо волны. Щадя парня,
давал Бекиру поспать лишний часок-другой. Иногда и зав-
трак приносил в каюту. А после макарон и сосисок обяза-
тельно заставлял съесть д.п., то есть дополнительное пита-
ние — плитку шоколада. Молодой организм гибок, как
виноградная лоза, но и хрупок, как стекло. Для него опас-
ны переутомления, истощения. И только тот человек ста-
новится жизнеспособным, кто был правильно сформиро-
ван в юношестве, детстве.
Иногда Бекира будил вой судовой сирены. Это был сиг-
нал к остановке судна, а значит к работе. Если остановка
намечалась продолжительная, Владок усаживал его за еду,
ну, а если короткой, извини, поедим через тридцать минут,
и говорил при этом — завтрак надо заслужить.
Обычно капсулы с пробами воды и грунта в лаборато-
рию относил Бекир, а вот за результатом часто бегал не-
терпеливый Владок и торопил милую лаборантку, которая
нарочно мешкая, пыталась задержать его возле себя и даже
заговорить с ним.
— Нельзя ли побыстрее? — обрывал ее Владок, вовсе
не замечая, кто перед ним — безобразная старуха или пи-
саная красавица. — Здесь работы на двадцать минут, а
вы возитесь битый час.
После двух или трех подобных колкостей, девушка ос-
тавила попытки пококетничать с молодым и красивым ака-
демиком. Зато Серж Кочнев, программу которого времен-
но свернули, часами просиживал напротив и не скупился
на остроты и комплименты. Все девчонки-лаборантки с за-
вистью поглядывали на счастливицу-Славу, а она видела
перед собой Океанова и мечтательно улыбалась. Серж ухо-
дил обиженный. У него хватало ума понять, кем очарова-
на избранница.
В тридцать восьмую почти ежедневно заглядывал Ко-
люня, и Владок без утайки выкладывал перед коллегой
39
все результаты дня. Спустился он к ним и в то роковое
утро. Негромкий голос Бекира был едва различим за две-
рью, зато торжествующий голос Владимира разносился по
всему коридору. Колюня прислушался, но, боясь оказать-
ся в роли подслушивающего (кто-то спускался на эту палу-
бу по трапу), он без стука открыл дверь Владоковой каю-
ты и, переступив порог, мрачно спросил:
— О чем шумим?
— Да как нe шуметь, если этот хлопец, ни у кого не
спросясь, сделал если не открытие, то уж важное наблюде-
ние точно. Смотри. — Владок разложил перед Колюней
восемь широких бумажных полос с кривыми и цифрами,
по которым Евграфов видел, что статика газа резко изме-
нилась. Изобара его залегания в этой части моря представ-
ляла собой волнистую линию, амплитуда которой во мно-
гих местах угрожающе тянулась к поверхности воды, суля
колоссальные выбросы в атмосферу.
— Этот шлейф сероводорода, — продолжал возбуж-
денно Владок, — он засек в первый день наблюдений и
вцепился в него мертвой хваткой. А теперь видишь этот
график? Настоящий павлиний хвост. Сначала распустил-
ся, а вчера вот в этой точке, в двадцать два пятнадцать
ушел на глубину. Вот я его и пытаю, что это значит?
— Я тоже об этом спрошу. Вулкан, разлом или гряда
«черных курильщиков»? — Колюня мрачно смотрел на
Бекира.
— Думаю, гряда, — сказал Бекир, волнуясь. Держать
ответ перед двумя академиками ему еще не доводилось. —
Так как один источник, даже если очень сильный, такого
широкого шлейфа — в шестнадцать-восемнадцать миль —
дать не может.
Все океанологи называют подводные вулканы «черны-
ми курильщиками» за их черные выбросы из кратера. Но
есть и «белые курильщики». Явление тоже интересное.
Простодушное лицо Колюни мрачнело. Он понимал се-
рьезность ситуации.
— Надо нырять, — сказал он, что означало спуск ба-
тискафа. — Готовьте аппарат.
40
— Колюня! — Владок не находил слов. — Колюня!
Родина тебя никогда не забудет.
— Забудет, да ещё как. — Колюня снова мрачно взгля-
нул в сияющие глаза Бекира и вышел.
Так неожиданно исследования по H2S из нелегальных
превратились в первостепенные. «Академик Мерцалов» вер-
нулся в тревожную точку. Анализы воды с разных глубин
следовали один за другим. Слава едва успевала готовить
их в экспрессном порядке. Владок забирал папку и тут же
уходил, скорее даже, убегал, так как Слава слышала, как
он взбегал на свою верхнюю палубу. Вскоре обозначился
район аномальной концентрации газа, где она была в сто
семнадцать раз выше обычной. Слава едва не задохнулась,
вскрыв пенал с одной из проб. Анализ провели со всей
возможной осторожностью. О «сюрпризе» доложили началь-
нику экспедиции и двум докторам наук — биологу и гео-
физику. Все были встревожены.
— Отчего это может быть? — задавались вопросом и не
находили ответа.
— Завтрашний спуск покажет, — сказал Евграфов.
И корабль лёг в дрейф. Многие бездельничали. При-
ходили поглазеть на спускаемый аппарат, видя его впер-
вые. А вот Бекир, Андрей Андреевич и Владок не знали
отдыха. Им предложили свою помощь два руководителя
смежных программ, и благодаря их участию к спуску под-
готовились очень быстро.
День 28 июля 2017 года стал решающим днем для всей
экспедиции. Когда со дна моря пошло изображение на ко-
рабельные мониторы, все были потрясены увиденным —
десятки вулканов высотой от одного до двухсот метров из-
вергались на двухкилометровой глубине, вытянувшись за-
метной дугой на тысячу девятьсот восемьдесят два метра.
Батискаф подняли чуть ли не с почестями. Обмыли,
протерли, обсушили и поместили в спецангар, а Владими-
ра и Бекира на руках вынесли из люка и даже качнуть
хотели, как покорителей космоса. Капсулы с пробами глу-
бинной воды поместили в секретный сейф и собрались в
каюте у начальника. Долго молчали.
— Вот вам и гниение водорослей, деятельность бакте-
41
рий! Тридцать лет основательно обоснованной лжи, — ска-
зал доктор-биолог. Он был беспощаден к своему заблужде-
нию. — Это же контакт рудной серы с растворителем. А в
результате — Н2S.
— Готовь секретную докладную в правительство, —
обратился Евграфов к Океанову. — Беда грядёт, — сказал
он не по-научному, попросту. — Назови её «Зона геологи-
ческой неприкосновенности Черного моря». Кое-что я до-
бавлю в своей записке. Надо не допустить сейсморазведки
в этом районе, на чем настаивают заокеанцы, считая этот
район перспективным на нефть и газ. Спровоцируют ко-
лоссальную беду и уедут, а мы расхлебывай. Завтра в авто-
матическом режиме еще раз нырнем для верности.
Но, увы, сделать этого не удалось по очень простой
причине. Пока заседал Ученый Совет экспедиции, Серж
связался с отцом по телефону, а мы, благодаря подлости
радиста, подслушавшего и записавшего их разговор, име-
ем уникальную возможность проследить зарождение и раз-
витие интриги стоимостью в три миллиарда человеческих
жизней. Итак:
— Здравствуй, отец.
— Здравствуй, Серж. Надеюсь, у тебя всё в порядке?
Ты с Океановым?
— Нет. Сам по себе. Болтаюсь, как говно в проруби.
— Почему? Ведь я сказал Колюне.
— Что ему министр? Здесь правит бал Океанов со
своим сероводородом. Все только о газе и толкуют, как
помешанные. А Евграфов у него на поводу. Ради Н2S все
программы свернули. Батискафом балуются.
— Понятно. Дома когда будете?
— Не знаю. Лежим в дрейфе и нюхаем тухлые яйца.
Девку-лаборантку чуть на тот свет не отправили.
— Понятно. Спасибо, что позвонил.
После негромкого щелчка связь прекратилась. Но плен-
ка на магнитофоне крутилась ещё с минуту, а радист, тще-
душное создание в болтающихся шортах, однако под широ-
ким ковбойским ремнем на тощих чреслах, очень напоми-
навший Волосатика, получив заокеанскую купюру от «кли-
ента», с прищуром смотрел вслед министерскому сынку…
42
А назавтра произошло событие, которого никто не ожи-
дал. Ближе к полудню на голубом институтском вертолете
внезапно прилетела министерская комиссия, да как раз в
тот момент, когда батискаф уже висел за бортом, подго-
товленный ко второму спуску. Увидев насупленные лица
аудиторов в опускающейся стрекозе, Николай Петрович всё
понял, нашел взглядом ошеломленного Океанова и нари-
совал крест в воздухе, после чего словно при трюковой
съемке в кино, всё ускоренно пошло в обратном порядке, и
через час батискаф без приборной оснастки покоился в ан-
гаре, тогда как работа комиссии мощно двинулась вперед.
— Что за самоуправство, Николай Петрович? Вы поло-
мали весь график с этим газом. Вы знаете, в какую копе-
ечку оно отскочило государству? — вопрошал Старший
ревизор, сухощавый седой человек с маленькими злыми
глазками.
«Знал, кого послать, — отметил про себя Николай Пет-
рович. — Ещё тот стервец».
Евграфов повел бровью: «стервец» располагал полной
информацией. Лавировать бесполезно. Надо наступать по
двум фронтам — арапом и стаканом, а потому выразитель-
но мигнул баталёру, своему незаменимому помощнику по
застольной работе со всякими пришлыми. Тот сразу же
снялся с якоря, т.е. степенно поднялся из кресла и вышел.
Владок сунулся было решительно к столу со своими пояс-
нениями, но увидев увесистый кулак за Колюниной спи-
ной, застопорил ход, правильно поняв сигнал — не суйся и
не мешай.
— Это газ поломал, а не я. — Евграфов развел рука-
ми. — Вот посмотрите. — Он подал членам комиссии кучу
каких-то картонок и графиков, в которых они разбира-
лись чуть лучше, чем свинья в апельсинах, и тут же пере-
шел на жаргон. — Газ прёт танком. Вояки подплывали,
кричат, что делать, не сожрет ли газ обшивку подводных
лодок? Рыбаки ноют, противогазы или, на худой конец,
респираторы просят. Минтур телеграммой требует прояс-
нить обстановку — можно ли везти интуриста? Ну как не
откликнуться? Люди-то всё свои. В одном царстве-государ-
стве живем. Вот и тормознули позавчера. Взяли пробы, а
43
газа — море. В лаборатории вонища. Хоть какая-то яс-
ность. Если по другим программам кое в чём проколы, зато
с Н2S — полный ажур. Удача, да еще какая. Весь мир
аплодировать будет.
— Вы же знаете, что спуск аппарата возможен только
с разрешения министра, — не унимался Старший.
— Знаю. Я его искал. Трижды звонил. Его референт
подтвердит. Но он был в Швеции.
Убедительный тон, понятный язык и уверенность в
пользе своего вынужденного проступка смягчили воинствен-
ный настрой комиссии.
— Придется объясниться, — сказал помощник «стерве-
ца» невысокий Толстячок. Третий ревизор, молодой, ум-
ный старший научный сотрудник отдела экономических обо-
снований проектов просматривал с Океановым какие-то
схемы и, слушая его, качал головой. Он и кивнул Старше-
му — все правильно.
— Виноват, исправлюсь, — сказал с наивной улыбкой
Николай Петрович, обрадованный многозначительным кив-
ком шустрого баталёра. Это значило, все исполнено, хо-
лодная водка под широким сарафаном уже на столе, и
Николай Петрович из строгого начальника экспедиции сра-
зу же превратился в простоватого Колюню. — А сейчас
снимаемся на Севастополь.
— Но… — «Стервец».
— Но… — Толстячок.
— Никаких «но». И вас, и пилота устроим по высшей
категории. А работать — завтра. Пройдемте, — молвил
Колюня тоном милицейского старшины, и дверь в сосед-
ний зал сама собой распахнулась. А там две красотки-офи-
циантки хлебосольным жестом приглашали дорогих гос-
тей к сказочному столу.
(Назовите мне того, кто устоял бы в этот момент?)
Умел Колюня и волков накормить, и самому неподран-
ным остаться. Показал высший пилотаж бюрократическо-
го искусства, с каждым годом всё более расцветающего,
хотя и доставшегося от сгинувшего строя. Как видно, не
только мафия бессмертна…
Докладная в Правительство ушла, а чтобы она не выг-
44
лядела сильно пугающей и не цепляла заокеанцев, Колю-
ня её сильно смягчил. Может, потому и реакции на неё
никакой не последовало. Ни в одном из множества приро-
доохранных правительственных документов она не нашла
отражения.
И тогда Владок опубликовал две эмоциональные ста-
тьи об угрожающем поведении черноморского сероводоро-
да, надеясь ими всколыхнуть общественное мнение, но ошиб-
ся. Тревожная экологическая ситуация в морских глуби-
нах никого не взволновала. И он дал зарок впредь никог-
да не заниматься этим проклятым газом и, тем более,
пытаться расшевелить человеческое болото, озабоченное
лишь чревоугодием и низменной похотью. Дудки. Больше
он никогда не станет объектом для насмешек и карикатур.
Вот почему отверг приглашение Колюни в 2018 году снова
пойти на «Мерцалове» со своей любимой темой.
Зато обе эти статьи были взяты на особую заметку в
пятигранном здании за океаном, где реакция на них была
самая острая.
Высоколобый начальник, сидя в широком, вращающем-
ся кресле, раздраженно спрашивал кого-то, стоявшего пе-
ред ним:
— Сколько лет этот негодяй еще будет вмешиваться в
наши национальные интересы? Сколько он нам будет ме-
шать? — и ткнул пальцем в газетную фотографию акаде-
мика В.Океанова. — Что я скажу Президенту?
— Мы дважды пытались его устранить. Но он чуткий.
И на подкуп не идет. — Голос в ответ был растерянным.
— А вы чуткий насчет своей судьбы? — Начальник
опустил глаза к бумагам, считая разговор оконченным…
Не прошло, должно быть, и десяти секунд, как все это
промелькнуло в голове Владимира во всех подробностях
отчетливо и ярко, будто между этой минутой и теми собы-
тиями не было двенадцати месяцев забот, хлопот, других
событий вовсе не менее значительных, чем эти.
Чудесное свойство нашего сознания хранить, шлифо-
вать и возвращать давно ушедшее во всех подробностях и
45
большом объеме за считанные секунды всегда удивляло и
восхищало Владимира больше, чем способности самой иде-
альной электронной машины. Вот и сейчас он был в вос-
торге от совершенства нашего мыслительного аппарата,
созданного природой, т.е. Богом, так как без Бога не было
бы Природы, т.е.нас, мыслящих и других живых существ,
а был бы Мрак и Хлад мертвой Бескрайности, того, что мы
называем космосом и что вряд ли можно назвать Приро-
дой, так как смысл явления заключен в самом слове с ко-
ренным образованием РОД, значит живой.
Владок выдернул голову из песка, помотал ею и выб-
рался из-под машины. Никому ничего не говоря, снаря-
дился и ушел в море. Троица на песчаной макушке чуть не
прозевала его, так как только что расположилась вокруг
скатерти-самобранки с тремя девицами. Скоренько разыг-
рав спектакль с «феодосийской женой», отправили инфор-
мацию об «объекте», а Пузача турнули в море, хоть и не
мог он отвести глаз от обильной еды.
— Мне опротивело это море, — бурчал он, чуть не пла-
ча. — Насколько залазить?
— Всего-то на часик, — с улыбкой приказал ему Блон-
дин и шепнул: — Это в последний раз. Специалисты при-
были, сегодня с ним разделаются.
Сверившись по компасу, Владок заскользил в метре от
грунта в определенную точку моря. Вот и знакомый район
расщелин, впадин, гротов и невысоких скал. Но сегодня
Владок даже не взглянул на эти красоты. Зато оттуда чьи-
то глаза пристально следили за ним. Кто-то, да не один, а
трое следовали за ним параллельным курсом, таясь за ска-
лами или легко маскируясь в их тени своими черными кос-
тюмами.
А Владок тем временем уверенно, без блужданий, буд-
то по ниточке Ариадны, достиг холма и направился вниз к
своему индикатору, удивляясь обилию моллюсков на скло-
не. Сегодня это был сплошной шевелящийся ковер. Все
моллюски стремились вверх в том определенном порядке,
какой устанавливает целеустремленное движение. Это не
могло не насторожить. Как для охотника верным призна-
ком недалекого лесного пожара являются бегущие в одну
46
сторону дикие животные, так и для океанолога массовая
миграция морской живности с мест ее обычного обитания
является неопровержимой приметой какой-то беды. И этой
бедой мог быть только сероводород, как бы не хотелось в
это верить. Живность уходила от смерти, и это подтверди-
лось чуть ниже, когда открылся жуткий вид подводного
кладбища из рапанов, гребешков, мидий, улиток, рач-
ков. Вода уже замывала их песком. Сожженные сероводо-
родом крупные рыбины черными поленьями скатывались
вниз. Владок привычно опускался по склону, но вдруг за-
тормозил и резко взял вверх, ошеломленно глядя в одну
точку. Этой точкой далеко внизу был индикатор, горев-
ший от низа до верха красным, мигающим огнем. Увидеть
такое Владок не ожидал, а потому кружил высоко над
рейкой, чтобы случайно не оказаться в зараженной зоне, и
думал, как извлечь прибор, оставаться без которого он ни-
как не мог. Нырять за ним в отравленную воду было вер-
хом глупости. Выход был один — вернуться на берег за
тросиком и с его помощью достать индикатор. И в ту же
секунду он увидел в своих руках рейку, которая огненной
стрелой прилетела к нему со дна. Повел бровью, недоумен-
но хмыкнул. Но еще больше удивились преследователи.
Нервно переглянулись. Свою заботу о нем, конечно же,
проявил Океан. «Ты воистину всемогущ», — подумал Вла-
док о своем Властелине и начал опускаться вниз, соблюдая
осторожность. Новую границу зараженности он нащупал
на глубине шестнадцать метров. Установил индикатор и
стоял, осмысливая новые обстоятельства. Темпы, однако.
Если не сбавит прыть, то через два дня будет наверху? И
только хотел оттолкнуться ногами, как пред ним объяви-
лась Славяночка и весело козырнула. Она была рада, что
подстроила такое необычное свидание. После охоты на кал-
кана он не шел на сближение с нею, хотя и ловил частень-
ко её страдающий взгляд. Достаточно было одного пошло-
го романа в семье. А если и приходилось столкнуться нос к
носу, например, в пункте заправки аквабаллонов, то раз-
говаривал сухо, едва ль ни враждебно. Но тут никуда не
деться. Придется быть рядом и терпеть. Он показал ей чис-
ло шестнадцать на глубиномере и строго погрозил паль-
47
цем, чтобы не вздумала опускаться ниже. Для убедитель-
ности нарисовал перед собой формулу H2S. Она кивнула и
сделала знак рукой — не беспокойтесь, поняла. Вскоре холм
остался позади, и они оказались в царстве подводных скал,
гротов и глубоких расщелин. Себе они тоже казались ска-
зочными существами. По крайней мере, Славяночке. Она
не сводила сияющих глаз с человека своей мечты. Но этого
ей казалось мало. Своё настроение она выразила в танце,
когда изумительные пируэты следовали один за другим.
Понимая чувства юной влюбленной девушки, Владок снис-
ходительно улыбался. Не гоняться же мальчишкой. Но толь-
ко он двинулся к ней, как она ловко избежала его рук и
скрылась в гроте. Обогнув скалу, он нашел выход из
этого грота и приготовился схватить ee. И вдруг почув-
ствовал, что кто-то стаскивает ласт с правой ноги. Воин-
ственно крутанулся. Но это была она. Она смеялась. И вдруг
в крутом пике устремилась в глубину. Тут уж он показал
свое мастерство. В одну секунду догнал беглянку и за ногу
рванул назад, указав после этого на два черных трупа, пе-
рекатывавшихся, словно бревна, на широкой террасе. Жест
был красноречив — вы что, сгореть задумали, как они?
Она в испуге прижалась к нему, но тут же смущенно ото-
двинулась. Течение медленно подвигало погибших ныряль-
щиков к краю бездны. У одного маска болталась на шее,
другой сжимал свою в правой руке, тогда как левая креп-
ко держала авоську с тремя крупными судаками. Ee взгляд
невольно проследил за крупной рыбиной, погнавшейся за
маленькой рыбешкой и оказавшейся в зоне заражения.
Хищница задергалась и опустилась на дно уже мертвой.
Такой могла быть цена и её оплошности.
Но… Живым — живое, а мертвым — мертвое. Не выш-
ло вниз, так она устремилась вверх, к сияющей вершине
сталактита, приглашая погнаться за нею. Но вдруг он уви-
дел её с тревожным лицом. Она мчалась к нему и показыва-
ла рукой вверх и влево, где на фоне скалы скользнула стре-
мительная тень. А сзади их догоняли ещё два человека в
легком водолазном снаряжении. Он толкнул Славяночку в
сторону берега и взмахнул рукой — быстрее, быстрее. Под-
налег и сам, радуясь, что Славяночка хорошая пловчиха.
48
«Спикировавшего» на него аквалангиста он ударил пяткой
по лицу, заставив отпрянуть в сторону, а перед лицом дру-
гого налетчика грозно махнул кинжалом. Однако тот умело
уклонился от удара и поспешил к первому на помощь, кото-
рый никак не мог привести в порядок снаряжение, повреж-
денное Владимиром. Третий в одиночку нападать не решил-
ся и держался поодаль до самых буйков. Владок и Слава
одновременно и так стремительно встали на ноги среди ку-
пающихся, что напугали их до полусмерти. Воды было по
грудь. Сняв маски, они пошли к берегу.
— А почему те двое черные, как головешки? — спроси-
ла Славяночка, имея ввиду погибших ныряльщиков. И это
сказало Владимиру о сострадательной, истинно русской
душе Славяночки, когда чужое горе затмевает собствен-
ное.
— Они сгорели в Н2S, погнавшись за добычей, — отве-
тил Владок.
— А может их убили те трое? — Она требовательно
смотрела ему в глаза.
— Интересная мысль. При новой встрече с ними обяза-
тельно надо спросить, — сказал Владок, и они пошли каж-
дый к своему табору.
«Подводный разбой. Это что-то новенькое. Экипировка
иностранная. Диверсанты? Террористы? Просто убийцы? —
думал Владок, снимая снаряжение и укладывая его в ба-
гажник. — Или снова за мной охотятся? Знают мой район
наблюдений. Но не могут же они там дежурить круглосуточ-
но. Значит, кто-то на берегу пасет меня? База у них где-то в
море. Это же явно боевые пловцы, — размышлял он, сидя
за столом. Что-то ел, не ощущая вкуса. Кажется, с таким же
успехом изжевал бы и подошву от ботинка. — Убить могли
из ружья. Выходит, похитители? А те двое мертвых? Их
убрали как ненужных свидетелей?», — думал он и, есте-
ственно, не видел то смятение, в каком находилась троица
на песчаном холмике. Они не сводили глаз с Владимира,
будто он вернулся с того света. «Мобильник» долго не умол-
кал, но шуточек слышно не было. Пузачок дрожал под пле-
дом то ли от страха, то ли от того, что перекупался. Только
49
Горилла вскоре потерял интерес к этой истории и начал спа-
ивать девку, чтобы в конце-концов утащить ее в салон ма-
шины под брезент.
Ангелина и Григорий с плохо скрытой неприязнью смот-
рели на Владимира, сосредоточенно молчавшего, будто им
не по уму были его проблемы.
Он понимал, что так поступать с друзьями непорядоч-
но, и сказал хмуро:
— Газ уже в шестнадцати метрах от поверхности.
— А на кой хрен ты лазишь туда? Или тебе двух мет-
ров у берега мало? — взъярился Григорий, будто вся угро-
за для его жизни исходила от ныряний Владимира.
Этот выкрик Владок оставил без ответа, зато на вопрос
Ангелины, который она задала с неподдельной тревогой в
голосе:
— Это… опасно? — ответил подробно. В отличие от
Григория она понимала проблему глубоко.
— Потенциально. Но при возможном выбросе — ре-
ально. Два вдоха и нет человека. Второй вариант — взрыв.
Хоть и страшнее, но гуманнее. Кто-то да уцелеет. Как в
Хиросиме.
— Никогда не думала, что ты циник, — сказала Анге-
лина, отворачиваясь.
— Это просто для информации. Исчерпывающей. Ли-
шенной эмоций. — Владок выразительно посмотрел на Гри-
гория, который задиристо спрашивал:
— Ну, а что делать-то?
— Размышлять.
— А я хочу купаться, отдыхать, загорать, валяться на
песке, — хорохорился Григорий. Он очень хотел жить, и
потому разговор между ними шел на разных языках.
— Для этого вовсе не обязательно оставлять мозги дома,
— сказал Владок и закрыл глаза.
Григорий хрюкнул и опорожнил бутылку вина через
горлышко, что было вовсе не в его духе.
А вечером состоялся прощальный ужин в молодежном
таборе. За молодыми уже прибыл бело-голубой автобус.
На этот раз калкана не было. После того бандитского на-
50
падения Славяночка боялась не только охотиться, но и
просто плавать с аквалангом. Зато были овощные голуб-
цы, изобилие овощей и фруктов. А посреди скатерти-само-
бранки возвышался конус вулкана из виноградных гроз-
дьев, над макушкой которого струился легкий белый ды-
мок.
— Ура! «Белый курильщик»! — ликовала молодежь,
видя свое родное, профессиональное.
— На чём работаем, то и имеем, — зарумянилась Коно-
пушка, довольная, что её выдумка замечена и по достоин-
ству оценена.
А ещё был полный бочонок сухого коктебельского вина,
который притащил на своем горбу Григорий, чем заслужил
почетную и ответственную должность виночерпия. Сидел
он в «Красном углу» с лохматым венком на голове и, обняв
емкость ногами, разливал вино в пузатые и звонкие круж-
ки из чешского стекла остроносым черпаком. Наливал щед-
ро, но и следил зорко за «самочувствием» своих подопеч-
ных. Да вот за собой не уследил к середине ужина, и при-
шлось Ангелине ополовиненный бочонок перенести побли-
же к себе, чему, впрочем, Григорий ни на капельку не
обиделся. Он обнимал девчонок и упоенно читал им Мая-
ковского:
— «Представьте, входит красавица в зал»…
За ужином Владок и Славяночка, выпив на брудер-
шафт, перешли на «ты». Когда несли назад Ангелинину
посуду, то остались наедине и объяснились. Слава в страш-
ном волнении, прижимая грязные миски к груди, спросила
срывающимся голосом:
— Ты вспомнил меня?
Владок хотел шутливо почесать затылок, да руки были
заняты жаровней. Но Славяночке было не до шуток.
— Вспомни! Вспомни! — умоляла она. На её ресницах
сверкали слёзы. Океанов с болью смотрел на девушку.
— В газовой лаборатории на «Мерцалове» я работала с
тобой на Н2S! — выкрикнула она, однако ничуть не помог-
ла Владимиру. Он напрягал память, но видел перед собой
лишь колышущееся расплывчатое голубое пятно. А Славя-
ночка наступала:
51
— Вспомнил?
— Так это была ты? — пролепетал Океанов жалким,
фальшивым голосом.
— Боже мой, Володя! — Она поставила миски на стол
и рассерженная вернулась в молодежный лагерь.
— Прости, — сказал Владок, оставшись один. К трапе-
зе он не вернулся. Забрался в свое логово и свернулся под
одеялом в комочек. Ольга слышала, как он пробормотал:
— Какой же ты жестокий, Океан!
А Славяночка безутешно плакала, сидя на корточках у
воды. Умывалась, чтобы успокоиться, и вновь плакала пуще
прежнего, не имея воли побороть обиду…
Молодежь уехала рано. Перед возвращением на корабль
Колюня подарил им экскурсию на развалины Генузской
крепости в Судаке. Идя к автобусу, Славяночка видела
свернувшегося под одеялом Океанова и сурово понурилась.
Через час после их отъезда Владок поднялся мрачным
и, пожужжав электробритвой перед зеркальцем на коле-
нях, надел белые брюки, кремовую сорочку. Жестом по-
просил хозяина «Мазды» выпустить его с берега и уехал,
никому не сказав ни слова. Ангелина обиженно надула губы,
а Григорий приложился к бутылке вина и опорожнил ее
до половины. Переведя дух, вопросительно посмотрел на
жену. Ангелина неопределенно пожала плечами — как хо-
чешь, решай сам. Они устали от странностей Владимира.
Отдых с ним становился для них в тягость.
— Думаю, ему место, где угодно, но только не здесь, —
громко сказал Волосатик.
Но Григорий друга в обиду не дал: с таким страшным
видом надвинулся на Волосатика, что тот струхнул и убе-
жал к воде. А Владок, катя по широкой трассе, посмотрел
на себя в зеркальце и сказал с легкой грустью:
— Все эти любовные игры не для тебя, старик, — и весе-
ло подмигнул своему отражению. — Вчера ты перевернул
последнюю страничку своей жизни. Голубое стало серым.
Он неплохо знал центр столичного С., часто бывая здесь
по делам, но, как говорится, пешеходным порядком. И
52
сразу же понял, что на колесах ему дальше окраин не
пробиться. Перегруженность улиц была колоссальная, а
дорожная система сильно устаревшей. И Владок пожалел,
что отважился на это путешествие, с завистью вспоминая
себя пассажиром городского троллейбуса, который хоть и
не прытко, однако доставит тебя по нужному адресу. А вот
за рулем ты должен доставить себя сам, порой самым
замысловатым путем, да настолько замысловатым, что со-
здавалось впечатление в преднамеренности такого лабирин-
та. Особенно вблизи официальных зданий, когда тебя сто
раз остановят, выловив из общего потока неизвестно по
какому признаку. Устав от объяснений и предъявлений
документов, Владок оставил «Волгу» на одной из «тене-
вых» стоянок поближе к центру, сориентировался и быст-
рым шагом двинулся по тротуару к совминовской башне с
двумя флагами над фронтоном, по пути стараясь понять,
как же проникли сюда сотни полторы иноземных «члено-
возов», поскольку всюду висели запретительные знаки. И
понял: для них не существовало общеобязательных правил
движения. Они ехали под запрещающий знак, тогда как
рядовому смертному водителю вынужденное нарушение
грозило штрафом. Да, как видно, немалым, судя по изум-
ленно распахнутым глазам невольных нарушителей и их
трясущимся рукам, выгребавшим все содержимое из кар-
манов.
— Умышленные ловушки. Строка в бюджете, — дога-
дался Владок. — Да мне сюда вовек на колесах не про-
браться, — проговорил он вслух и уперся грудью в массив-
ного охранника с колючими глазками и отвислыми усами.
— Куда не пробраться? — начал он сходу допрос, беря
Океанова за локоть левой руки, а правой ощупывал его от
боков до спины. — И зачем?
Владок решительно освободил руку и сказал жестко:
— На прием к предсовмина. Я — академик Океанов.
Усач оглядел его и провел через тамбур к другому
охраннику, сидевшему за барьером с пятью или шестью
телефонами перед ним.
— Слушаю вас, — приказал он.
И хотя тон покоробил Океанова, он, сдержавшись, спо-
53
койно повторил, кто он и зачем пожаловал. Охранник вни-
мательно выслушал, видимо, это входило в его обязан-
ности, так как на всех посетителей души не наберешься,
нажал три клавиши и сказал в красную трубку четким, но
насмешливым голосом:
— Здесь какой-то академик к шефу. Нет, не записан.
И не записывать? Но дело, говорит, очень важное.
Выслушивая ответ, молчал, а потом сказал проситель-
но:
— Всё-таки академик. — Щелкнул какой-то кнопоч-
кой и подал Океанову наушник для того, чтобы он сам
услышал отказ. Узнай начальство об этой шалости, не си-
деть бы сердобольному на теплом месте.
— А сюда дворники не ходят, — услыхал Владок мо-
лодой, надменный голос. — Это не ЖЭК и не КЭЧ. Ты
знаешь, сколько этих самых докторов, академиков и про-
чего к нему каждый день пробивается? Нет? А я скажу. До
епишкиной матери. Если уж приспичило, запиши его на
пятницу. И скажи ему, что он — Пятница, а шеф — Робин-
зон, получается. — В наушнике раздался здоровый мужс-
кой хохот. — Здорово, а? Пятница!
Охранник положил красную трубку, забрал наушник
у Владимира и развел руками. Сами, мол, слышали, и спро-
сил:
— Записывать на пятницу?
— Нет, не надо, — ответил Океанов, направляясь к
выходу.
— А тебя, хлопец? — спросил охранник насмешливо
русоволосого молодого человека крепкого телосложения.
— Записывать?
Три шага вразвалочку сразу выдали в парне моряка.
— Проблема ждать четыре дня не может, — сказал он.
— Здесь проблемы по четыре года ждут, — усмехнулся
охранник, в то время как Океанов оглянулся на парня и
вернулся к нему от двери.
— Вы имеете ввиду сероводород? — спросил он.
— Да, — ответил парень.
— Вы занимаетесь этой проблемой на профессиональ-
ном уровне?
54
— Нет. Я — литератор. Пишу статьи, книжки.
— Очень интересно, — сказал Океанов и протянул пар-
ню руку. — Океанов, Владимир Владимирович. Океано-
лог. H2S — мой пожизненный крест.
— В какой-то мере и мой. Талдычу о нём как о грозной
беде с первой его подвижки пять лет назад, да всё напрас-
но. Ждём, как всегда, когда жареный петух клюнет в одно
место. Вот очередная «страшилка». — Парень горько ус-
мехнулся, тряхнув свернутой в трубку газетой.
— Это — точно, — хмыкнул охранник. — Надоел ты,
паря, с ними. Живи, наслаждайся, пока не упекли на уколь-
чики.
Океанов нетерпеливо взял газету из рук парня, жадно
прочитал небольшую заметку на первой полосе, а фами-
лию автора проговорил вслух. — Антон Рогов. Фамилия
крутая. И, небось, скорпион?
— Точно. — Антон засмеялся весело и открыто. Он не
ожидал от солидного ученого внимания к знакам Зодиака,
поскольку не придавал большого значения времени своего
появления на свет божий. — Он самый.
Смеялся и Владок.
— Еще та семейка. Всегда нам больше всех надо. — А
возвращая газету, сказал: — Написано с большой тревогой
и знанием дела.
— Меня консультирует мой друг — океанолог, — ска-
зал Антон.
— Кто? Я его знаю? — загорелся Владок.
— Вряд ли… Это — молодой ученый… Бекир…
— Муртазаев? — вырвалось у Владимира. — Да?
— Да, — удивленно протянул Антон.
Охранник сделал знак, чтобы они покинули солидное
учреждение со своими возгласами и смехом. Естественно,
пришлось подчиниться. Они прошли мимо усача, спусти-
лись по широченным мраморным ступеням парадного
крыльца, будто деньги некуда было девать, кроме как на
эту бездумную роскошь, и остановились.
— Где сейчас Бекир? — спросил Океанов.
— На станции «Чатыр-Даг». Следит за поведением газа,
как говорится, по собственной инициативе.
55
— Я — к нему. А вы?
— Без колебаний.
— Вот и прекрасно. Полный вперед?
Но дать «полный вперед» они не успели, так как с
другой стороны улицы, из-под чахлых деревьев, Антона
окликнул высокий, вальяжный мужчина, по облику из ма-
ститых, где он выгуливал какое-то толстое существо на че-
тырех коротких ножках с длинным обезьяньим хвостом и
ушами, как у Чебурашки. Видимо, это всё-таки была соба-
ка, потому что окропила она комель дерева, натужно под-
няв заднюю ногу.
— Антон, — позвал Маститый тем голосом превосход-
ства и надменности, каким обычно говорят с прислугой. —
Подойди ко мне.
И тон, и манера, как заметил Владок, были неприятны
Антону. Он враз насупился.
— Подойди, подойди, — продолжал Маститый.
Hо Антон стоял до тех пор, пока Маститый сам не
пошел к нему, привязав собаку к дереву. Они сошлись на
разделительной линии, среди мчавшихся машин. Этот раз-
говор остался между ними. А был он таким.
— Аид всех поставил на уши, чтобы нашли тебя. Хочет
видеть немедленно, — сказал Маститый.
— Зачем?
— Ну, братец, будь я на твоем месте, не задавал бы
такого глупого вопроса. — Маститый отвернулся.
Юркнув между машинами, Антон вернулся к Океанову
и на его немой вопрос ответил хмуро:
— Шеф жаждет лицезреть. Наверняка получил коман-
ду «фас».
Океанов засмеялся. Своей прямотой и открытостью
парень нравился ему всё больше. Он кивнул в сторону
двух крепких хлопцев, ни на секунду не спускавших глаз
с Антона.
— Кто они?
— Думаю, оттуда. С утра за мной ходят.
— Увезти?
— Желательно.
— Тогда рванули. Машина где-то там.
56
И они по-спринтерски рванули к подъехавшему трол-
лейбусу. «Хлопцы» рванули тоже, да опоздали. Двери трол-
лейбуса сомкнулись перед ними. Владок и Антон перемиг-
нулись, а десять минут спустя «Волга» медленно катила
по тихой улочке и остановилась напротив старинного
особнячка с двумя казенными серыми вывесками сбоку от
широкой стеклянной двери.
— Я подожду, — сказал Владок.
— Это может быть надолго, — предупредил Антон. —
Он — зануда.
Перед дверью он невесело махнул рукой. Владок обо-
дряюще кивнул.
Когда Антон появился на пороге вельможного кабине-
та, упитанный седовласый мужчина в дорогих очках, бе-
лой сорочке-министерке и галстуке на толстой шее получал
по телефону нагоняй из Совмина от могучего высокого му-
жика, восседавшeго за широким столом в огромном кожа-
ном кресле с газетой «Крымские новины» в руках.
— Я держу тебя, — говорил Лысый, — не для того,
чтобы твоя пишущая шпана сеяла панику и подстрекала к
бунту. Найди и вышвырни его вон из союза.
— Нашел. Будет исполнено, — угодливо, будто клерк,
отвечал Седовласый, а сам звериным взглядом вцепился в
Антона, пораженного этим раздвоением личности — тон —
один, а лик — другой. Такое и великому актеру не всегда
удается.
Седовласый положил трубку и указал Антону на стул
напротив у стены, в метре от себя. Он любил припечаты-
вать свои жертвы к стене и казнить их издёвками, насмеш-
ками, оскорблениями, отчего начинающие писатели едва
не теряли сознание. Они пытались отодвинуться подаль-
ше, но упирались спиной в каменную стену, как символ
своей обреченности и никудышности. Именно из-за того,
чтобы не лишать себя этого садистского удовольствия, он,
как рассказывали, не захотел сменить узкий и длинный
кабинет на более просторный. За свою жестокость он полу-
чил прозвище Аид.
Антон называл этот стул Голгофой, хотя десять лет на-
зад он был для него любимым. Тогда он придвигал его
57
вплотную к столу и, растопырив пальцы, протягивал ла-
донь Сашке для борьбы. В те годы они начинали в литера-
туре, были горячими, смелыми, честолюбивыми. Возраст-
ная разница в десять лет между ними совсем не замеча-
лась. Сашка не был таким разъевшимся. Естественно, они
были на «ты». Тогда вместо нынешнего лозунга на стене
красовался не этот:
— Литература и власть — две оглобли, за которые они
тянут вперед государственную телегу! — а другой, весе-
лый и дерзкий:
— Литература — это зеркало жизни. И горе тому госу-
дарству, у которого это зеркало кривое!
Побарывал, как правило, Антон, за что получал в «на-
казание» очередную Сашкину писанину для доводки до
ума. А писал он много, как сам выражался, обвально. И,
конечно же, плохо. Антон задыхался от глупой конъюнк-
турщины, жестко журил друга, в то время как тот без тру-
да шагал по административной лестнице вверх и, в конце-
концов, занял руководящий стул, изгнав с поста Председа-
теля творческого союза умного и тактичного Учителя и На-
ставника, который во время их борений всегда выступал в
роли зоркого арбитра, припадавшего щекой к столешнице,
чтобы зафиксировать момент касания к ней поверженной
руки, и всегда кричавший при этом восторженным голо-
сом:
— Виктория! — будто сам побеждал.
Открывалась дверь, и на пороге появлялась интелли-
гентная старушка-секретарь.
— Слушаю вас, Степан Степанович, — говорила она.
— Он опять победил, Виктория Ивановна! — кричал
Учитель, показывая на Антона.
— Ах, начало ещё не конец, — говорила Виктория Ива-
новна и удалялась.
Сашку она не любила. И как только узнала, что он
стал её начальником, в тот же день покинула свою много-
летнюю бескорыстную службу. Вместо неё в приёмной обо-
сновалась разбитная девица, Сашкина любовница, кото-
рая, при ком бы то ни было извещала о своем прибытии
всегда одинаково:
58
— Санёк, я вже тута.
Вот и сейчас она прокричала свой пароль из-за спины
Антона, который не подвинулся ни на сантиметр.
— Здравствуй, — мрачно поздоровался Антон.
— Не «здравствуй», а здравствуйте. Не в конюшню за-
шел, — резко поправил бывший друг. — Садись.
Начальническая строгость рассмешила Антона, и он про-
читал некогда ими обоими любимые строки:
— «Ничего, не беспокойтесь, я постою. У меня к вам
дело деликатного свойства. О месте поэта в рабочем строю».
— Заткнись, — прогремел сановный окрик. — Ты зна-
ешь, как меня называют?
— Знаю.
— Скажи.
— Зачем, если знаешь?
— А вдруг ты врешь.
— Я всегда говорю только правду . Mне же перед Бо-
гом отвечать.
— Вот в этом твоя роковая ошибка. Прямота и чест-
ность Христа сгубили. Надо быть гибким, поскольку жизнь
— это извечный компромисс с подлостью. Иначе, зачем ком-
промисс? Кстати сказать, ты сейчас очень похож на одного
из героев того эпилептика.
— Неужели ты после этого не застрелишься? — выдох-
нул возмущенный Антон.
— Как твой любимчик? Ха-ха. Мы, нынешние, из дру-
гого теста.
Да, Аид оставался Аидом, т.е. Царём тьмы, самолюби-
вым и жестоким и Антон, как ни силился, не мог понять,
куда, в какой мрак он его увлекает. Хмурил брови по
привычке и ничего не отвечал, ибо личные рассуждения,
по большому счету, всего лишь болтовня, и только по глу-
пости можно их принимать за что-то серьезное и оспари-
вать.
Видимо, удовлетворившись столь впечатляющим вступ-
лением, Аид уперся взглядом в строчки под крупным га-
зетным заголовком и начал выразительно читать:
— «Солнце стояло в зените и прямой наводкой палило
по крошечному голубому шарику под названием Земля, буд-
59
то в чём-то пред ним виноватому, и оттого жизнь двуногих
существ, обитавших на этом шарике, превратилась в ад.
Но Всемогущий Космос и в мыслях не держал, чтобы оста-
новить их страдания, поскольку наказание считал заслу-
женным. Он холодно взирал на людей, теперь таких жал-
ких, а совсем недавно амбициозных и надменных, бросив-
ших дерзкий вызов самому Богу. Они ни разу не прислу-
шались к его настойчивым просьбам-советам быть благора-
зумными с Природой, таким же живым творением, как и
они. Их не вразумили ни Содом, ни Гоморра, и настал час
всеобщей кары».
Эти строчки из фантастического романа, но отличается
ли придуманная ситуация от нынешней, реальной? Нис-
колько. И я удивляюсь, что наказание за наше варварское
отношение к Природе до сих пор не последовало. Но отмще-
ние близко. Когда оно произойдет? Сегодня? Завтра? Се-
роводород повышенной концентрации никогда не подни-
мался так высоко, как нынче. Сейчас он в шестнадцати
метрах от поверхности. Но правительство твердит, что это
обычная миграция. Ему, правительству, вторят недобросо-
вестные ученые, приводя какие-то успокоительные доказа-
тельства. А между тем время уходит и вскоре наступит та-
кой момент, когда наш прекрасный полуостров превратит-
ся в мертвую пустыню».
Аид дочитал абзац до конца и, раздраженно скомкав
газету, швырнул её в лицо Антону. — Остёр, ничего не
скажешь. Художественно-публицистическая манера пись-
ма — твоя манера. И заголовок, мимо не пройдешь. «Убийца
у нашего порога».
— Но это же правда. У меня документы. Но их скрыва-
ют. А это — преступление. Карающий меч уже занесен.
— Кстати, откуда они у тебя?
— Я их сам добываю. Ты же знаешь, я — моряк.
Вряд ли кому-нибудь довелось достучаться до сердца
Аида за миллионы лет. Не достучался и Антон.
— Ксива у тебя с собой? — спросил Аид.
— Дааа… — словно предчувствуя неладное, Антон роб-
ко вынул из нагрудного кармана рубашки писательское
удостоверение и положил его в протянутую ладонь.
60
Эта робость очень понравилась Аиду. Он ухмыльнулся
и открыл книжицу. Сочувственно почмокал губами, а по-
том порвал её сначала пополам, потом еще раз надвое, а
клочки снова швырнул в Антона, который сидел, пригвож-
денный к стене, и не имел сил не только встать и уйти, но
и слово молвить. Зато Аид каждое слово чеканил, будто
приговор оглашал:
— Подстрекатели нам не нужны. То аскеры ему наме-
рещились, то крымская пустыня, то газовая атака. Гуляй,
умник.
Антон ошеломленно глядел на взъярённого друга и вос-
кликнул:
— Но разве не ты всегда настаивал на великом пред-
назначении писателя? Называл его общественным набатом?
Антон был воспитан на высоких нравственных идеалах
классической русской литературы, а потому ему были чуж-
ды цинизм и двуличие, когда говорят одно, думают дру-
гое, а делают третье.
Аид поднял свой лик на Антона. Он был действительно
похож на Царя тьмы.
— Да ты к тому же ещё и дурак. — Его голос был глух
и страшен.
Антону стало жутко в этой гробоподобной комнате и он
вышел на воздух. Прогоняя ком из горла, тряхнул голо-
вой, будто в нокдауне.
При его появлении два знакомых крепыша поднялись со
скамьи под каштаном и, осознавая свою силу и право, не-
спешно пошли на сближение с ним. Антон растерялся, одна-
ко, увидев Океанова, призывно махавшего ему, взял себя в
руки и сошел с тротуара. Но крепыши уже загородили доро-
гу. Тот, что был справа, сказал с лучезарной улыбкой.
— Ну, дорогой, ты нас достал. Еще раз вякнешь о газе,
сотворим с тобой нечто непотребное. Усёк?
— Пока. — Второй похлопал Антона по плечу. Погля-
деть со стороны — друзья, не разлей водой.
— Чего они хотят? — Владок был уже рядом.
Но ввязывать Океанова в пошлую разборку Антону не
хотелось, и он сказал нарочито громко, чтобы слышали
«хлопцы»:
— Да ничего. Это — мои старые приятели.
61
Весь путь до Чатыр-Дага ехали молча. Сначала по го-
роду, который задыхался в автомобильных выхлопных га-
зах и был наполовину мертв, но хорохорился яркой рекла-
мой, сверкал витринами, играл в суперменов и показывал
очаровательных женщин, завлекал в подворотни и салоны
любви неотразимыми улыбками и обнаженными телами. Это
была лаковая картонка жизни, тогда как на оборотной,
шершавой стороне была смерть человечества. Курносая сто-
яла в шестнадцати метрах от порога. Но люди этого не
знали, а те, кто знал, надеялись не столько на чудо, сколь-
ко на авось. Ведь авоська столько раз выручала, а если и
подводила, то это списывали на экстремальные, погодные,
аномальные и прочие обстоятельства, на нерадивых руко-
водителей.
Антон не был согласен с этой страусиной логикой, а
потому бил тревогу, получая взамен оплеухи, вроде сегод-
няшней, самой, пожалуй, оглушительной. Лишиться ста-
туса писателя было для него болезненным ударом, хотя пи-
сательство, скорее, состояние души, чем формальная при-
надлежность к изумительному племени беспокойных и бес-
корыстных людей, если брать, конечно, по большому
счету.
Антон подходил к литературному творчеству очень
ответственно, считал себя достойным быть в братстве с дру-
гими, преданными делу, и потому искренне огорчился та-
кому повороту в судьбе, однако, пенять ей на свои несчас-
тья не собирался. В конце-концов, он кем был, тем и остал-
ся. И никто не может лишить его права бороться за благо-
получие Природы, за жизни людей. Он тяжело вздохнул.
Владок искоса поглядывал на Антона, перемалывав-
шего в себе какую-то большую неприятность, и не лез с
расспросами, давая парню возможность побороть горе са-
мому. Это закаляет волю. Только слабые ищут сочувствия
и участия в своих бедах. Сильные справляются с ними сами.
Владок понимал, в какой жуткой ситуации оказался Ан-
тон. Ожидая его, он видел, как влетела вслед за ними лег-
ковушка какого-то частника и из неё, чуть ли не на ходу,
выскочили двое тех преследователей, но, увидев Океано-
ва, успокоились и сели на скамейку под каштаном. Зна-
62
чит, Маститый их не обманул — «объект» действительно
уехал сюда и сейчас находится здесь, за сверкающей две-
рью «Конгресса крымских творческих союзов» (КаКаТэС),
что на языке остряков звучало коротко и ёмко — Какашка.
Часто оглядываясь на свою машину, Владок направил-
ся к газетному киоску, чтобы купить «Крымские новины»
однако, газеты там не оказалось.
— Нету, нету. Там сегодня потрясающая Роговская ста-
тья о сероводороде, вот и расхватали. Сколько успели. А в
основном — изъяли, — частил продавец, крепкий мужчи-
на лет сорока-сорока пяти. — Неужели правда, что поги-
бель рядом? — Вкрадчивый тон, каким нередко обманыва-
ют доверчивых, насторожил Океанова.
— Не знаю. Я не специалист, — ответил он резко и в
упор посмотрел на киоскера, разгадав в нём «своего чело-
века», отчего тот засуетился и поспешил к другому краю
длинной выкладки.
— Конечно, конечно. Не нам судить-рядить. Есть акаде-
мики. Чего желаете? — Продавец согнулся перед пышног-
рудой дамой. — Паникер и подстрекатель. Ни дна тебе, ни
покрышки. Хоть бы шею тебе кто-нибудь свернул, — шипел
он, упершись маленькими колючими глазками в переносицу
даме, заставив её поёжиться и поспешно отойти.
Владок перешел на другую сторону улицы к газетному
стенду, но витрина «Крымских новин» зияла пустотой. Люди
в недружелюбном молчании поглядывали на двух муску-
листых парней, уже третий час читавших какую-то желтую
газетенку.
— Где тут, господа, статья про серо.., — бодро начал
интеллигентного вида старичок, водружая очки на нос, од-
нако под колючим взглядом одного из крепышей осекся и
зашаркал прочь, вытирая платком вмиг вспотевшую шею…
После затяжного крутого спуска Антон указал на непри-
метный поворот влево, и машина покатилась по ухабистой
грунтовке, скрыв за пышным пыльным шлейфом серый
«Квинт», оставшийся на оживленной трассе в тени деревьев.
Владок видел в зеркале заднего вида отставшего, на-
конец, от них преследователя и наморщил лоб, прикиды-
63
вая, что б это могло значить? Вчера нападение, сегодня
слежка. Не тот ли это «Квинт», так некорректно обогнав-
ший их в Киммерии? Повиляв между скалами, дорога упер-
лась в черные металлические ворота с национальной эмб-
лемой на обеих половинах и дюжим охранником перед ними
в стойке американского полисмена. Труд заокеанских ин-
структоров, как видно, не пропал даром.
— Здравствуйте, — поздоровался Океанов, выходя из
машины и предъявляя удостоверение личности. — Я —
академик Российской Академии наук Океа…
— Ваш пропуск, — оборвал его новый центурион.
— У меня только это. Разве этого мало? — оторопел
Владок.
— Мало. Нужен особый пропуск, — заявил охранник
категорично.
— Не имею права оспаривать. А вызвать можно Беки-
ра Муртазаева?
— Только в особом случае. — Охранник едва разжи-
мал тонкие губы. Было видно, что он зол на весь мир за
свое униженное положение привратника.
— Случай именно такой, — миролюбиво сказал Вла-
док.
Охранник молча скрылся за узенькой железной двер-
кой сбоку от ворот, и они услыхали его начальнический
голос:
— Муртазаев, на выход.
— С вещами, — добавил Антон глухим голосом. —
Живуч лагерный лексикон.
— Да и мы не спешим меняться, — сказал Владок, одоб-
рительно глядя на Антона.
Видимо, рука охранника заранее отворила калитку, по-
тому что Владок и Антон видели в проёме приближавшего-
ся строгого, красивого черноволосого молодого человека,
сосредоточенно глядевшего себе под ноги. Чувствовалось,
он поглощен своими мыслями и вовсе не расположен те-
рять драгоценное время на какую-то болтовню с незнако-
мыми людьми, если их даже не пропустили на террито-
рию. Друзьям он давным-давно запретил являться к нему
на станцию и отвлекать от дела. Но его глаза изумленно
64
распахнулись, а решительный шаг подсекся, когда он уви-
дел радостно улыбавшегося Океанова, и строгий, неприс-
тупный человек тут же превратился в непосредственного и
открытого юношу.
— Владим Владимыч! — Бекир кинулся к Океанову.
— Они обнялись. — Какими судьбами? К нам на усиле-
ние?
— Какое там усиление, если за порог не пускают? —
смеялся Океанов.
— Значит, в экспедицию? На «Мерцалове»? Он сегодня-
завтра снимается. Угадал? Угадал?! Меня снова заберете?
— В отпуске я. В отпуске. Угомонись. — С трудом ос-
тановил его Океанов. — Будто Трандычиха. Дай на тебя
поглядеть. А ты уже мулодец. И усики. Идут ему они, Ан-
тон?
— Нормально. Не юноша, но мужчина. — Бекир обнял
за плечи своего давнего друга.
— Наташе нравятся. Наташа — моя невеста, — пояс-
нил Бекир торопливо. — Пойдёмте. — Он потянул Океа-
нова к калитке. Hо охранник встал скалой.
— Это особый объект. Нужен особый пропуск, — ска-
зал он, хмуро глядя на гостя.
— Да ведь это всемирно известный ученый, наш колле-
га из России, — начал горячо Бекир, но Океанов остано-
вил его.
— Не надо, Бекир. Вспомни мое правило.
— «Дисциплину надо не только уважать, но любить,
как мать родную, которая никогда ничему плохому не на-
учит, а только хорошему», — отчеканил Бекир и улыбнул-
ся. — Что поделаешь, ввели строгий режим.
— Я б и Премьера нашего без пропуска не пропустил,
— пробубнил охранник.
— И это было бы безусловно правильно, — похвалил
Бекир и двинулся по тропке к морю. Владок его понял —
уводил подальше от чужих ушей, и под негромкий шорох
волн спросил Бекира, ставшего серьёзным:
— Что, Бекир?
— Он поднимается по три-четыре сантиметра за час. И
никаких предпосылок к остановке. Это последствие взры-
65
вов на шельфе. До поверхности ему осталось шестнадцать
метров. То есть, через десять суток он будет на поверхно-
сти. Даже при небольшом возмущении в толще воды возмо-
жен мощный выброс, а так как концентрация достигла мак-
симальной, то взрыв неизбежен, как и сто лет назад при
Крымском землетрясении.
— Надо поднимать тревогу, Бекир.
— Нам даже говорить о проблеме запретили. Взяли
подписку о секретности. Боятся паники, а скорее всего —
лишних хлопот. Настаивают, обычная миграция. Такое, мол,
было в две тысячи втором году. Но я отыскал журнал наблю-
дений, в том числе и с немецкого «Меркурия» — не было
такого подъема газа в том году. Тогда он поднялся до се-
мидесяти метров. Вам бы выступить по телевидению, на
радио, в газетах, пресс-конференцию созвать.
— Я — частное лицо. Курортник. Хорошо, если выш-
лют за вмешательство в дела другого государства. А то и в
минус-шестой упрячут.
— Не посмеют. Вы — известная личность. И какое там
другое государство. Мы все едины не только исторически,
но и генетически.
— Известная личность, а в Совмин и на станцию не
пропускают. Дикарем Пятницей обозвали. Вот так-тос, —
усмехнулся Владок и решительно зашагал к машине. Это
очень удивило Антона, вопросительно посмотревшего на
Бекира, который, будь на то время, объяснил бы ему, что,
приняв решение, Владок всегда действовал напористо, ре-
шительно. У машины Владок сказал:
— Я — в Севастополь. К Евграфову. Слово за ним.
Бекир едва успел удержать дверцу, чтобы сказать не-
сколько слов. Этим и воспользовался Антон с противопо-
ложной стороны, иначе запрыгивать бы ему на ходу.
— Приезжайте к нам вечером, — шагая рядом, гово-
рил быстро Бекир. — Отец будет дома. Поговорим. С не-
вестой познакомлю. Я вырвусь часа на два-три. Добро?
Океанов ответил согласием по-морскому. У тружени-
ков моря свой лексикон, как и дружба своя — морская.
— Адрес прежний? — Скорее, в шутку, чем всерьез
спросил Владок.
66
— Прежний. — Бекир воссиял.
Возвратились на трассу, и начались открыточные кра-
соты Южнобережья. Но не они привлекали внимание Оке-
анова, очень любившего этот уголок Крыма, а неотвязный
«Квинт» вот уже вторую сотню километров цепко висев-
ший на «хвосте» у его «Волги».
После нескольких проверочных остановок, когда и
«Квинта» замирал на отдалении, стало ясно, что это не слу-
чайно, и Владок сосредоточил всё своё внимание на дороге
и поведении «Квинт». Попыток улизнуть он не делал.
Высаживая Антона в Ялте, сказал раздумчиво:
— Особый пропуск, особый объект, особый случай… Не-
ужто правители обеспокоились?
— Вряд ли. — Антон не успел произнести этих двух
слов, как они были заглушены воем сирен, и мимо промча-
лась длиннющая кавалькада сверкающих темно-оконных
лимузинов. Они мчались подобно гаубичному снаряду — с
нарастающим гулом и замирающим воем. — А так отды-
хай себе преспокойненько. Но, как видите, уже зашевели-
лись в сторону материка, — продолжал Антон и обратился
к женщине, спускавшейся с пригорка с большой стеклян-
ной бутылью. — Почему с пустой? Или родник иссяк?
— Наоборот. Бурлит даже. А уж воняет, и за десять
шагов не подойти, — отозвалась женщина и оглянулась на
большую толпу людей, расположившихся полукругом с на-
ветренной стороны от родника. — Её и пить-то нельзя.
Речь шла об одном из знаменитых ялтинских источни-
ков, из которого жители с желудочно-кишечными заболе-
ваниями на свой страх и риск пили «лечебную» воду. И вот
он забурлил. Это было ещё одним ярким доказательством
возросшей активности Н2S где-то под дном моря, может
быть, за тысячу километров отсюда. Но поскольку, образ-
но говоря, весь Крым можно пройти под землей по карсто-
вым пещерам и ходам, то ничего удивительного не было в
том, что аукнулось и здесь.
Обойдя машину спереди, Антон спросил, чуть скосив,
глаза на преследователя.
— Заметили?
— Заметил, — ответил Океанов.
— Остаться?
67
— Не надо. Одному сподручнее.
— Будьте настороже.
— Постараюсь, — пообещал Океанов и сдержал своё
слово, не дав «Квинту» опасно приблизиться в местах без-
людных и особенно там, где дорога пролегала у подножия
скал и на кромках обрывов. Миновав крутизну Байдарс-
кого ущелья, Океанов успокоился. Уж здесь-то, среди по-
логих холмов и на широкой трассе он никогда не даст себя
в обиду, к тому же и «Квинт» вел себя осторожно в режим-
ной зоне — маячил метрах в трёхстах, не ближе.
Всё было хорошо, да вот в Севастополь с ходу про-
рваться не удалось — тормознули строгие вислоусые хлоп-
цы. Пришлось выйти из машины.
— Нема ходу без пропуска, — сказал пограничник на
украинском, а продолжал по-русски, поглядывая на номе-
ра. — К тому же российский.
— А если по-братски. Друг из морей приходит. Я — не
скупердяй, — сказал Владок. Намек был прозрачней гор-
ного воздуха.
— Ни… На машине нельзя… Тем более на загра… —
Старший развел руками.
— Какая уж там заграница. — Но Владок сам оборвал
себя. (Нашел время для политпроса!)
— Да я понимаю. Но приказ.
— Розумію. А если на попутке? Вот с ними? — Как
всегда критическая ситуация помогала принимать неорди-
нарные решения, и Владок показал рукой на подъехавший
небольшой бело-голубой автобус. — А? Можно? А машину
под ваш надзор с этой стороны, чтобы не ограбили? А?
Старший поколебался с минуту.
— Только уж.., — начал он, но Владок решительно
остановил его.
— Слово моряка, командир.
Владок въехал под поднявшуюся перекладину шлагба-
ума, щелкнул замками дверок и побежал к автобусу, где
усач строго говорил водителю:
— Доставишь в Стрелецкую, — он записал номер ав-
тобуса. — Да смотри мне, — пригрозил он вдобавок, от-
крывая проезд.
68
Едва Владок вошел в автобус, как встречен был радо-
стными криками — ехала пляжная молодежная компания.
— Вы к нам и с нами, Владимир Владимирович?
— К вам, это точно. А вот с вами ли, неизвестно, —
отвечал он, не сводя глаз со Славяночки, сидевшей спиной
к Сержу и отрешенно смотревшей в окно. И вдруг она словно
проснулась. Резко повернулась и, увидав его то ли в вооб-
ражении, то ли наяву, вскочила и протянула к нему руки.
Вытолкав с сиденья Сержа, усадила Владимира рядом с
собой, не сводя с него страдающих глаз.
— Ты меня простил? — Её голос был переполнен тре-
вогой.
— Твоей вины и малюсенькой нет. В том повинен Оке-
ан, — сказал Владок.
Она разрыдалась, обняв его за шею, но то и дело от-
страняясь, чтобы посмотреть на него своими сияющими гла-
зами. И как же она была прекрасна в эти мгновения!
— Это — судьба. Это — рок. Это — счастье. Это —
беда, — шептала она всю дорогу и никак не хотела подни-
маться на борт, когда они подкатили к трапу. Крутилась
вокруг, не спуская влюбленных глаз с Океанова, пока не
обратила на себя внимание мрачного Колюни. Под его тя-
желым взглядом смутилась и легко взбежала наверх. А
Владок тем временем говорил располневшему и усталому
Колюне:
— Я сейчас со станции. Газ в шестнадцати метрах от
поверхности. Подними тревогу. К тебе прислушаются. Мил-
лионы людей в опасности.
— Сходим, посмотрим. А там видно будет, — ответил
Евграфов нехотя.
— И меня возьми.
— Ты же отказался, чтобы не выглядеть посмеши-
щем! — Заплывшие Колюнины глазки злобно сверкнули.
— Да, отказался, а сейчас хочу, так как ситуация резко
изменилась. Могу быть полезным, — ответил Владок на
колючую реплику. — Я понимаю, сейчас не можешь, спис-
ки согласованы, граница закрыта, — кивнул в сторону по-
граничника у трапа, — подбери завтра в море как утопаю-
щего. Кто осудит? Никто. В герои запишут.
69
При этих словах, не воспринятых как шутка, Колюня
еще больше нахмурился. Как видно, для Владимира не су-
ществовало тупиковых положений. Такой резвости ума Ко-
люня за собой давно не замечал.
— Ваня Ребров идет в рейс? — Владимиру почему-то
казалось важным спросить об этом, хотя и понимал, что
делает ceбe во вред. Колюня не любил Реброва за его сми-
ренность и кротость. Так оно и вышло. Колюня дернулся и
резко ответил:
— Списал его на берег. Пускай здесь морочит голову
своим Богом.
— Бог действительно всегда с ним. Не потому ли и
«Мерцалов» так удачлив во всех своих походах? — сказал
Владок.
— И это говорит материалист-академик! — Колюня тя-
желой поступью двинулся вверх по трапу. — Тьфу.
— Подкинь загранпрезентов для пограничников, — по-
просил в спину Владок.
Едва Колюня поднялся на борт, как рядом с Владими-
ром вновь оказалась Славяночка. Пробилась к нему, от-
толкнув с дороги пограничника.
— Он берет тебя? Да? Берет, Володя? Мы будем вмес-
те? — пытала она.
— Думаю, что…
— Нет? — быстро досказала она, поняв, что он не хо-
чет её огорчать. — А как же я? — Она сжала его руки в
своих. — Я как?
— Я найду тебя, Славяночка. Вот развяжу узелки и
обязательно найду.
— Я помогу их развязать.
— Нет. Ещё больше затянешь. Я должен быть один.
— Это долго? День? Два?
— Ну что ты. — Он улыбнулся её нетерпению. — Мо-
жет, и месяц.
— Это ужасно! Я умру в ожидании. И нельзя иначе?
Найди меня раньше, Володя! — Она заплакала от огорче-
ния, от обиды на свою слабость, на Владимира за его твер-
дость, и так была похожа на ту влюблённую девочку из
далёкого девятнадцатого века не только состоянием души,
70
но и словами. «Язык любви вечен на все времена», — поду-
мал Океанов и прижал Славяночку к своей груди, вовсе не
стесняясь сотен глаз по всей линии борта, будто об их
расставании объявили по судовой трансляции.
Матрос притащил большую коробку с презентами и за-
толкал в автобус. На верхней площадке трапа замаячила
массивная фигура Колюни.
— Отвези на Южное КПП, — сказал он. — Да смотри
мне.
Смирный и, как видно, исполнительный водитель рас-
терянно заморгал глазами, не понимая, в чём это он прови-
нился перед начальством. Сначала перед КаПэПэшным, а
теперь и перед своим, и потому особо тщательно исполнил
поручение. Пограничник вычеркнул номер его машины из
своих «святцев» и угостил пачкой иноземных сигарет за
примерную службу. А Колюня, увидав его, возвратившего-
ся с зажженными фарами, бросил коротко:
— Спи.
Встреча у Муртазаевых была встречей старых друзей.
Амет Заурович и Владок познакомились с десяток лет на-
зад на одной из бесчисленных, а значит бесполезных,
экологических конференций в Киеве и с той поры знаком-
ство переросло в крепкую дружбу. Тривиальные знаки
внимания — поздравления с праздниками, днями рожде-
ния и прочей чепухой у них не были в моде, зато письма
раз в полгода с размышлениями о жизни, судьбе страны,
анализом событий в мире, мнением о прочитанных книгах
и политическом моменте прижились. Это был откровен-
ный разговор, какой случается между близкими людьми
после долгой разлуки. Владок читал эти письма по частям,
отдыхая душой в беседе с умным и наблюдательным, от-
кровенным, честным и прозорливым человеком и не знал,
что так же, по главкам — писал он через звездочку — Амет
читал его письма, выбирая для этого спокойные часы. Спеш-
кой, он ни разу не обидел давнего друга.
Внешние проявления дружбы вроде ахов и охов, «сколь-
ко лет, сколько зим» для них тоже были чужды. Вот и
сегодня они сдержанно обнялись, но теплота в глазах, по-
71
чти влюбленность сказали гораздо больше похлопываний
по спине и целований. Они были настоящими мужчинами
и боялись пошлости, как огня на корабле.
Сказал я об этом не для красного словца: Амет горел
на пограничном катере после коварного выстрела из гра-
натомета с браконьерского быстроходного бота. И только
благодаря отваге моториста первого класса Амета Мурта-
заева одиннадцать членов экипажа не оказались на том
свете. А спина, которой он закрыл дыру в переборке, хоть
и обгорела до костей, но стала непреодолимой преградой
для огня, рвущегося из кубрика в машинное отделение.
Ребята сбили пламя из брандспойта вместе с кусками под-
жаренного мяса. Лишь тогда он дико закричал и упал без
сознания.
Благородный порыв — вещь великая, когда о нем не
думают как о подвиге.
Владок узнал эту историю от сослуживцев Амета, вос-
хитился его мужеством, тогда как Амет восхищался пре-
данностью Владимира науке, его принципиальностью, чес-
тностью и много раз рассказывал о нём своему сыну Беки-
ру, который, еще учась в школе, под влиянием этих рас-
сказов окончательно и бесповоротно избрал для себя спе-
циальность океанолога и все летние месяцы проводил у моря,
или даже в море на научно-исследовательском судне, как
воспитанник Малой Академии наук. Здесь целеустремлен-
ный юноша стал верным помощником у академика Океа-
нова, обнаружив не только способности к избранной на-
уке, но и отцовскую отвагу и терпение. Океан не любит
бесцеремонных, хранит свои тайны от них за семью замка-
ми, но уважает настойчивых и тактичных, позволяя им знать
такое, о чем лишь Господь Бог ведает. После приёмных
экзаменов Бекир сразу стал студентом-второкурсником Рос-
сийского института океанологии.
Старыми друзьями Владимира являлись и соседи Мур-
тазаевых Ивановы. Обе семьи жили одним общим двором,
соединённым широкой бетонной дорожкой, по которой дети
— Игорь и Наташа, Бекир и Эльзара в детстве гоняли на
трёхколёсных велосипедах, а когда повзрослели стали влюб-
ленными парами. Игорь и Эльзара уже поженились. Оба
72
получили медицинское образование. После окончания ин-
ститута его назначили главным врачом небольшой психо-
неврологической лечебницы, а она пришла к нему медсест-
рой после училища.
Иванов-старший трудился бригадиром судосборщиков
на военном заводе, а жена Валентина Степановна домохо-
зяйничала, растила детей из двух семей, считая всех родны-
ми, в то время как Гульнара Эмировна не знала и свободной
минуты на своей беспокойной должности заведующей рай-
онным собесом. Между собой все свободно общались как на
татарском, так и на русском, и в мыслях не держа, что этот
язык родной, а тот чужой. Амет Заурович тоже был всегда
занят до предела на высоких хозяйственных должностях.
Сейчас он занимал пост заместителя Предсовмина Крымс-
кой автономии.
Хоть и экспромтом женщины сумели накрыть стол под
виноградной беседкой, как и прежде, но застолье в отли-
чие от прошлых лет получилось невеселым.
— За встречу, — сказал Амет. Обычно веселый и энер-
гичный голос Амета был глух и тяжел.
— И, дай Бог, не последнюю, — продолжил Владок.
Второго смысла в этом пожелании никто не увидел. Все
молчали. Да и о чем говорить, если черная тень убийцы
стояла за спиной у каждого из них. Наполненные повторно
рюмки остались нетронутыми.
— Что будем делать? — обратился Амет к Океанову,
авторитетному ученому, честному человеку, который ска-
жет правду, одну только правду и ничего, кроме правды,
не напустит никакого тумана, от которого в Совмине голо-
вы шли крэгом. Один говорил одно, другой — другое, тре-
тий плел что-то невразумительное, а четвертый издевался
над тремя первыми, тогда как Амет желал знать совершенно
определенно: быть или не быть? Потому он вопрошающе
смотрел на Владимира. Молодежь тоже не сводила глаз с
Океанова.
— Молить Бога, чтобы погасил вулканы. — Владок
мучительно улыбнулся. — А если серьезно, надо объяв-
лять срочную эвакуацию населения и госучреждений. Те-
перь уже ясно, что газ выплеснется на поверхность. После
73
сейсмовзрывов скорость его подъема возросла, концентра-
ция многократно увеличилась. Локальные выбросы могут
начаться завтра-послезавтра. У нас в запасе не более пяти
— восьми суток. Надо срочно попытаться запустить завод
по извлечению серы из газа, этой основной составляющей
Н2S, и думать, как заглушить подводные вулканы, если
это всего лишь вулканы, а не сплошная линия разлома. С
нею мы ничего не поделаем. Тогда — конец миру, конец
цивилизации.
— За десять дней завод не запустить. Там половина
оборудования разграблена, — заметил Амет Заурович. —
А людей куда вывозить? Газ, как я понимаю, субъект под-
вижный.
— На восток, — сказал Океанов, — где сохраняется
одна тысячная доля процента спастись. И людей, и весь
флот. На восток, — убежденно повторил он. — С конца
июля там начинается пятнадцатидневный период восточ-
ных ветров.
— Значит.., — начал Иванов, но Владок понял его
мысль и сразу же повернулся к нему.
— Правильно, Геннадий Павлович. Вся Восточная Ев-
ропа, а возможно, и вся Европа окажется накрытой газом,
но стоит ветру повернуть в другую сторону, и трагедия
разыграется от Кавказа до Тихого океана.
Валентина Степановна, простая русская женщина не
могла да и не хотела постигать, как может такое случить-
ся, и, конечно же, в первую очередь думала о детях.
— Балаларны къуртармакъ керек. Оларны бир ерге
ёлла, Амет, — сказала она по-татарски. (Надо детей спа-
сать.Отправь их, Амет.)
— Только все вместе, или никто, — сказал Игорь,
вспыхнув.
Его поддержал Бекир.
— Мы с Наташей без вас никуда не поедем, — заявил он.
— Спасибо, дети, — растроганно сказал Амет Заурович.
Гульнара Эмировна, всхлипывая, вытирала слёзы. Ва-
лентина Степановна что-то говорила ей, успокаивая. Бе-
кир и Наташа стояли, крепко взявшись за руки. Молодые,
красивые, серьёзные люди.
74
Владок, верный своей привычке, решительно поднял-
ся. Чья-то тень метнулась по ту сторону калитки и пропа-
ла в кустах за дорогой. Бекир свистнул во след и открыл
ворота. Владок выехал со двора. Вышел из машины. По-
дошли Амет и Геннадий Павлович.
— Завтра состоится заседание правительства по вопро-
су об эвакуации. Объявлять, или не объявлять? А если
объявлять, то когда? Вывезти за несколько дней полтора
миллиона человек! — Амет схватился за голову. Даже для
него, опытного хозяйственника задача казалась фантасти-
ческой. — При наших-то ресурсах. Одним словом, при-
глашаю.
— Не могу, да и не хочу, — не раздумывая, ответил
Владок. — Для меня теперь гораздо важнее попасть на
«Мерцалов» и спуститься на дно, чтобы узнать, что там
происходит. Как остановить приток газа и предотвратить
беду. Всё, что я мог, сделал год назад своей секретной
докладной о Юго-Восточной зоне Черного моря, как зоне
геологической неприкосновенности, где сейсмическая раз-
ведка недр категорически недопустима. Прислушались?
Дудки. Или хотя бы прочли до конца? Дудки, пошли на
поводу у заокеанцев, не имея представления об их дальних
планах под названием «Золотой миллиард». И вот итог.
— Не надо обижаться на Премьера. Он потерял себя, —
сказал Амет.
— Значит, надо уйти, или не быть размазнёй в такой
момент. Думать головой и шевелиться.
Плохо, ой как плохо думал Владок о высоких крымс-
ких чиновниках, обвиняя их в пассивности. Они шевели-
лись, да ещё как. В эти самые минуты пухлощекий хохо-
тун, референт Премьера Тимкин, заперев дверь купе за
собой, говорил полушепотом своей жене, гладкокожей блон-
динке, и своей матери с аристократическими манерами:
— Газ прет, не остановить. Всем, кто не смоется загодя,
— хана. Я драпану с барахлом на большегрузе завтра, как
только получу решение на эвакуацию, чтобы ни льгот, ни
зарплаты не лишили. Ксива особая у меня уже на руках.
— Он вынул из внутреннего кармана пиджака твердую
картонку с широкой красной полосой наискось и четкой
75
печатью в левом верхнем углу — символом великой значи-
мости предъявлента, и снова уложил поближе к сердцу,
как его дед когда-то хранил свой партийный коммунисти-
ческий билет. — Да не висни ты, — прикрикнул он на
дочь, которая сползла со средней полки ему на спину. —
Значит, прямиком в Омск, к тёте. — Блондинка заплака-
ла. — Ничего, пересидим, пересопим, — успокоил он её и
повернулся к двум подросткам, сидевшим рядышком в тени.
— За отца не волнуйтесь. Всё-таки Премьер. У него и вер-
толет, и броневик, и охрана. Эвакуируется. Это для него
не проблема. Ну, пока.
Жена в слезах повисла у него на шее.
Зато ее подружка, жена Премьера, была натурой со-
вершенно противоположной. Энергичной, деятельной, на-
пористой. Вот она прошла по всем девяти комнатам квар-
тиры в элитном доме и вернулась в столовую, где прислуга
укладывала в ящики драгоценную посуду, рыкнула на ху-
денькую девушку:
— Поосторожнее, милочка. Это тебе не столовские ста-
каны, — и свернула за тяжелые шторы в туалетные комна-
ты в бело-розовом кафеле и четырьмя лазурными унитаза-
ми. Оттуда она попала в крошечную кладовку с одной кро-
ватью вдоль стены и широкой деревянной лавкой напро-
тив, на которой сидел понурившись пожилой сухощавый
человек. Она молча, с порога окинула взглядом предметы
обстановки. Но забирать из стариковского барахла было
нечего. Она почти затворила дверь за собой, но слабый
голос с кровати остановил ее.
— Такая забота, а тут еще я разболелась.
Страдающие глаза не смягчили нрав Энергичной.
— Куда мы вас, мама? Думайте, пожалуйста, головой.
На поезде поедете. А папу возьмем. Он хоть разгружать
поможет и посторожит.
— Да нет. Я уж с матерью останусь, — тихо сказал
мужчина.
— Как хотите. Еще и уговаривай. — Энергичная хлоп-
нула дверью и подошла к телефону тут же, в туалетной
комнате.
Могучий лысый Премьер правой рукой подписывал ка-
кие-то важные бумаги, а левой щекотал бочок секретарши,
76
обликом своим весьма далекой от привычной строгости го-
сударственной служащей. Скорее, девица с панели. Она
повизгивала. Время позднее, можно и шалости себе позво-
лить, если уж президент великой державы не такое себе
позволял.
На трели домашнего зеленого телефона Лысый долго
не обращал внимания, а подняв трубку, дернулся, как от
огня, потому что оттуда вырвалось:
— Чем ты там занимаешься?
— А? Я? Чем? Работаю, — растерянно пролепетал мо-
гучий мужик.
— А то я не вижу! — гремел голос жены. — Убери
руку! — приказала она, и он подчинился — проказливо
выдернул руку из-под блузки секретарши. — Фуры при-
шли…
— С грузчиками? — Лысый быстро подчинил ситуа-
цию. Сказался опыт руководителя и закрытых семинаров
по методам управления толпой. — Я тебя спрашиваю!
— Да. Восемь человек. — Голос жены стал мягче, пуг-
ливей. В семейной изнурительней борьбе за верховенство
она всегда проигрывала.
— Срочно грузите, — скомандовал муж.
— Сейчас, ночью? — Растерянный голос жены вывел
мужика из себя, и он заорал, будто невменяемый:
— Да, да, да. Мать твою так. Чурки, идиоты, кретины.
К утру чтоб всё было упаковано. (Эти бабы кого хочешь
выведут из себя). — Конвой отправляется в одиннадцать.
Я вас догоню.
Он распустил «молнию» на бедре у секретарши и мот-
нул головой, чтобы прошла в комнату отдыха за спиной…
Сдержанный Владок не ожидал столько слез при про-
щании, и потому сам, поддавшись общему грустному на-
строению, говорил дрожащим голосом и даже смахнул сле-
зу, обнимая Валентину Степановну и Гульнару Эмировну:
— Ну что вы, милые? Что? Все образуется. Мы еще не
раз вот так же повечеряем. Посмеемся над нашими страха-
ми. Амет, Геннадий, вам выжимать меня придется. Детей,
берегите, — говорил он.
77
А дети, Наташа и Эльзара, прильнув к Владимиру, так
дружно завыли в голос, будто чувствовали, что видятся в
последний раз, ещё не ведая, кому из них выпадет семерка
крестей.
Владок прижал к себе девчонок, стиснул зубы, чтобы не
расплакаться, и кому-то неведомому грозно и неистово по-
грозил кулаком. Этот отчаянный жест был вызовом сразить-
ся не на жизнь, а на смерть и победить подлого убийцу.
Не верьте клятвам с бумажки. Верьте порыву сердца и
воли.
Он грубовато отстранился, ткнулся руками во встреч-
ные мужские ладони и упал на сиденье. Хлопнула дверца,
другая, и машина сорвалась с места. Только тогда, когда
нестерпимо заныли пальцы рук, Владок обратил внима-
ние, что вцепился ими в обруч руля, как новичок. Вздох-
нул, расслабился, откинулся на спинку сиденья и пробур-
чал:
— Будь он неладен.
— Будь мы все неладны, — внес существенную коррек-
тиву Бекир, уставившись немигающими глазами в серую
даль. И это прозвучало как заслуженный приговор всему
человечеству. Он знал о грозящей беде очень много. По-
вадки газа изучил досконально. Сердцем верил во спасе-
ние, а умом понимал, оно маловероятно. Вот когда суровая
правда была полезнее сладкой успокоительной лжи. Прав-
да понуждала к действию, а из этого могло что-нибудь
получиться.
Лента предутреннего шоссе напоминала сонную речку,
плавно текущую у подножия гор, и только Владок хотел
спросить у Бекира, до которого часа у него увольнитель-
ная, как он, опередив вопрос, ответил сам:
— Я должен быть ровно в пять, чтобы принять смену,
— сказал он и добавил, скосив глаза вправо, где в зер-
кальце сверкали и подрагивали огни догонявшей маши-
ны. — Мне звонил Антон о таинственном «Квинте». Это
тот самый?
— Думаю, да. Серый, прилипчивый, — ответил Вла-
док, сбавляя скорость и принимая вправо.
Но «Квинт» на обгон не пошел.
78
— Не хочет, — сказал раздумчиво Владок. — Значит,
хочет чего-то другого, а нашу мягкость, воспитанность, ин-
теллигентность принимает за слабость видимо, не зная муд-
рого правила, что недооценка противника всегда плохо
кончается. Правильно я оценил ситуацию? — иронизиро-
вал Океанов. — Правильно. А если правильно, то и дей-
ствовать будем соответственно ответственно.
Светало. Владок выключил передний свет. Миновали
Ангарский перевал с одним сонным постовым за широким
стеклом.
— Мне он все больше не нравится, — поглядывая на
наседавшего «Квинта», сказал Владок.
Он повозился на сиденье, вжался спиной в мягкую спин-
ку, покрепче ухватился за обруч руля, готовый ко всяким
неожиданностям, справедливо полагая, что они могут на-
чаться здесь, на южном склоне гор, где шоссе, то будто
вальсируя, то переходя на фокстрот, стремится в глубокую
темную долину. Следуя этому ритму, Владок вел машину
— то форте, то пиано.
Предположение Владимира оправдалось — «Квинт»
начал стремительно приближаться, мигая всеми своими
шестью мощными фарами. Явно для воздействия на пси-
хику жертвы. Но Владок лишь краем глаза поглядел на
прилипалу, всё внимание уделив дороге.
— Сколько человек в машине? — спросил он резко.
— Трое, — ответил Бекир.
— И два автомата в придачу, — сказал Владок и газа-
нул так, что колеса взвыли, а столбики ограждения за-
мелькали за окном, как в лихом кино.
— А теперь, сынок, вцепись во что только можешь и
молчи, будто тебя нету, — прокричал он. — Волынка кон-
чилась. Приступаем к делу.
Зная великолепную остойчивость «Волги», Владок гнал
ее, словно по степной дороге, а не по горной. Но и на «Квин-
те» за рулём сидел дока. Нервом чувствовал и дорогу, и
машину. Знал, в чём она проигрывает перед «Волгой», а в
чём имеет преимущество. На прямых участках шел впри-
тирку, намереваясь выдавить Владимира под откос. А они
как раз начались то слева, то справа. Обрывистые. И под-
79
ловил «Волгу» на крутом повороте. Заложил вираж влево,
уйдя к противоположной бровке, чтобы потом чуть ли ни
под прямым углом ударить «Волгу» в бок своим таранным
бампером. Поддайся Владок соблазну на скорости уйти от
столкновения, т.е. проскочить в узкую щель между «Квин-
том» и ограждением, лететь бы ему кувырком под обрыв.
Но он, скорее, усилием воли, чем тормозов сумел удержать
«Волгу» в трёх сантиметрах от вражьего бампера, мелькнув-
шего перед нею на бешеной скорости и взломавшего бетон-
ные ограждения. Поздно, слишком поздно Горилла нажал
на тормоза. К тому же и на передние тоже, отчего сила
инерции поставила «Квинт» вертикально на бампер и об-
рушила вниз, на каменные глыбы крутого склона. Потом
он развернулся по длине и, переворачиваясь с боку на бок,
тяжелым бревном покатился в туманную глубь. Грохот
прекратился далеко внизу. Ни взрыва, ни пожара не по-
следовало.
— Лихачество до добра не доводит, — констатировал
невозмутимо Владок. — Однако, нам лучше убраться от-
сюда поскорее, — сказал он и, чтобы не пересекать жир-
ный квинтовский след, и таким образом не «засветиться»,
сдал назад и по левой стороне, гораздо левее, чем шел
«Квинт» объехал место аварии.
Возвращаясь назад через два часа, Владок увидел на
обочине изуродованную машину и автоматически запомнил
три цифры с погнутой номерной таблички «Квинта» — 2, 9
и 1. А в трех метрах правее лежали три трупа — Белобры-
сый, Пузачок и Горилла.
Из-под них вниз по асфальту обильно текла кровь. Два
новеньких автомата сверкали в изголовье у погибших. На-
тюрморт был впечатляющим.
Милиция претензий к Океанову не имела, и он проехал
в автоверенице самым малым ходом. Зато потом летел по
северному склону, сломя голову, и ставил «фитиль» всему
иноземному скоростному автокаталогу. Перед глазами сто-
ял вздыбленный «Квинт», медленно валящийся на крышу,
окровавленные трупы, а уши разламывал грохот, видимо,
удесятерённый его обострённым восприятием. И тут неожи-
данно вновь появились перед глазами три цифры — 2, 9 и
80
1. Да не с той, погнутой номерной таблички, а ровной, не-
брежно прикрытой брезентом на песчаном холме на пляже.
Их он видел, когда нёс калкана в молодежный лагерь. Это
было подобие удара молнии. 2, 9 и 1, 2, 9 и 1. Чтобы прийти
в себя, он так надавил на тормоза, что шины задымились,
будто колеса заклинило. Другие машины шарахнулись от
него по сторонам. Чудом обошлось без происшествия. Сто-
ял минут десять, сжавшись в комок. Но, применив методику
Вани Реброва, быстро овладел собой. Три глубоких вдоха,
и опали напряженные плечи. Ещё вдох, и расслабились руки
от плеча до кончиков пальцев. Короткая искренняя молит-
ва, — Боже, не оставляй меня! — и взгляд успокоился, а
видения и грохот прекратились. А вот цифра шесть вырос-
ла из крошечной до гигантской — Н2S находился в шести
метрах от поверхности, за сутки «прошагав» вверх целых
десять метров. Спринтер, не иначе. Бекир никак не хотел
этому верить и трижды менял места замеров, однако, сми-
рился с тем, что на третий день после взрывов на шельфе
ситуация резко осложнилась. Возможно, вошла в свою
критическую фазу. Угроза катастрофы стала реальностью.
Расставаясь, бодрился, крепко жал руку и не сказал, что за
глухими железными воротами он один. Охранник не в счет.
Он перед воротами.
Владок неспешно приближался к Столице. Надо было
что-то предпринимать, отбросив «клятву мученика», мел-
кие обиды и надежду на Колюню. Как всегда он решился в
одну секунду — круто свернул к стеклянно-бетонной баш-
не Крымского информационного центра. Вышел из маши-
ны, оглядел автостоянку почти сплошь с иностранными но-
мерами и, задрав голову, произнес восхищённо:
— Вот это мощь! — Не о коробке, конечно, а о том, что
в неё напихано.
К электронным СМИ он относился уважительно, при
этом вслух всегда вспоминая своего любимого Маяковского:
— «Я знаю силу слов. Я знаю слов набат». В один миг
весь мир всполошат.
Однако первый же корреспондент со значком какой-
то Эй-Эй-Эй, к которому он обратился, глянул на него
свысока.
81
— А разве есть проблема с этим самым сероводородом?
— сказал он с акцентом и ушел, дважды хмыкнув.
Но Океанов на него не обиделся. Сероводород уже давно
стал персонажем анекдотическим, и господин не захотел
быть поднятым на смех, доверившись какому-то эфирному
самозванцу. Кроме того, он дорожил своей непорочной ре-
путацией, так и репутацией своей фирмы.
Зато красивая, энергичная, длинноногая, рыжеволосая
радиожурналистка, очень похожая на знаменитую киноак-
трису, сама подошла к нему, припарковав свою яркую ма-
шинку в узкую щель между величественным «Кадиллаком»
и надменным «Престижем». Хорошо, что дверца её маши-
ны откатывалась вдоль борта, иначе и не выбралась бы
наружу. Вот уж верно подмечено, что каждая вещь харак-
теризует владельца. «Ну, копия Джейн Фонда» — удивил-
ся Океанов и тут же услыхал ещё издали:
— Здравствуйте. Ваше лицо мне знакомо. — Подошла,
подала руку. — Джейн. Си-эН-эН, — представилась она и
подала визитную карточку.
Океанов на секунду опешил.
— Нет, это уж слишком. Джейн тут, — он хлопнул себя
по голове, — и Джейн тут. — Он коснулся пальцем локтя
девушки. — Это уж через край. Для этого надо иметь креп-
кие нервы. — Непосредственно и тонко недоумевал Вла-
док в то время, как Джейн весело смеялась.
— Никакого раздвоения. Всё реально. Я же не в эфире.
Океанов шутливо-недоверчиво смотрел на веселящую-
ся Джейн. И верю, мол, и не верю. Он и раньше замечал,
что женщины-журналистки более хваткие, более проница-
тельные, более контактные, располагающие. Смелость, цель-
ность и честность им гораздо ближе, чем рациональным, а
порой и трусоватым мужчинам. Эфирная журналистика —
женская профессия. Он ещё раз утвердился в своем наблю-
дении. Однако, пора было представиться.
— Академик Океанов, — сказал он.
— Или мистер Сероводород? — весело добавила Джейн.
— Да? — искренне удивился Владок. — Вот елки-пал-
ки. Мало того, что Владок, так ещё и мистер какой-то.
Оба расхохотались. Надо сказать, что вели они себя
82
крайне несерьёзно, и своей заразительной веселостью об-
ращали на себя внимание. Коллеги Джейн посматривали
на них, улыбались, переговаривались по их адресу. Джейн
вытирала выступившие слёзы, а Владок читал на память:
— «Если уж наградит русский народ кого-то словцом,
то пойдет оно ему в потомство, утащит он его с собой на
край света». Кто сказал?
Джейн, почти не задумываясь, уверенно ответила:
— Гоголь.
— Потрясающе. Не только как для иностранки потря-
сающе. Вы изучали Гоголя?
— А другие русские писатели всех веков этого не дос-
тойны? — Джейн колюче смотрела на Владимира. И вовсе
не притворно. — Вы обидели меня на всю жизнь.
— Простите. Это оттого, что я от вас в восторге, —
оправдывался Владок.
Снова посмеялись.
— Присядем или походим? — предложила Джейн, по-
нимая, что не за этими же хохотушками приехал в Центр
академик.
— Присядем, — согласился Владок.
Они опустились на миниатюрную ажурно-реечную ска-
мейку. Владок даже предварительно потрогал её — выдер-
жит ли, чем вызвал улыбку у Джейн, прикреплявшей мик-
рофон на карманчик шелковой блузки. Выглядел он, как
украшение — что-то вроде толстенькой пятнистой божьей
коровки, но вовсе не как профессиональный атрибут, даже
несмотря на проводок, скользнувший от него в сумочку.
— Я вас слушаю. — Джейн преобразилась. Теперь она
была вся внимание и собранность.
Своё короткое заявление о реальной опасности Владок
произнес на русском, английском, немецком и турецком
языках. По лицу Джейн он видел, что к его словам она
относится со всей серьёзностью. Взгляд стал строгим. От
недавней хохотушки не осталось и намёка. Задала лишь
один вопрос:
— Где сейчас этот газ?
— В шести метрах от поверхности. А если территори-
ально, то по всему Черному морю. Думаю, уже в Стамбуле.
83
— Мы дадим это в эфир с пометкой «экстренно». —
Джейн опустила микрофон в сумочку и подала карточку с
крупными буквами Си-эН-эН, сказав при этом:
— Вот вам наши частоты.
— Уезжайте скорее. Через день здесь будет Содом и
Гоморра, — сказал Владок устало…
Выехав в степь, он включил приемник, настроился на
нужную волну и услыхал свой голос, полный тревоги и боли.
— Восемь преступных взрывов сейсморазведки, произ-
веденных алчными заокеанцами на шельфе Черного моря
несколько дней назад, буквально распахнули жерла под-
водных вулканов. Сейчас из них извергается ежечасно до
одного кубического километра сероводорода, смертельно-
го газа. Когда он выйдет на поверхность, жертвы будут
исчисляться миллионами, если не миллиардами. Я обра-
щаюсь к правительствам всех стран мира объединить уси-
лия для ликвидации катастрофы. Для этого у нас имеют-
ся дней восемнадцать-двадцать. Мир постигла трагедия,
но это ещё не смерть. Единство спасет нас.
Газ действительно был уже в Стамбуле. Об этом извес-
тил участников симпозиума турецкий ученый, которому
нехотя предоставили слово для экстренного сообщения.
Сильно волнуясь, он сказал:
— Как и предполагал наш коллега академик Океанов,
сероводород действительно уже в проливе Босфор. И хотя
пока на глубине тридцать два метра, а по концентрации
всего лишь 0,008 процента, но это очень серьёзный сигнал,
о котором я уже доложил своему правительству.
Четверо американцев, вальяжно развалившись в крес-
лах, чему-то смеялись и не слушали своего турецкого кол-
легу, а председатель также проигнорировал тревожное со-
общение, сказав:
— Итак, начинаем нашу работу. Повестка дня утверж-
дена. Первый докладчик…
Российско-украинская делегация в знак протеста поки-
нула зал заседаний, сделав резкое заявление для прессы,
что в нынешней ситуации вопрос об H2S гораздо важнее,
чем пути миграции и размножения черноморской хамсы.
84
Крымский Премьер сидел за широким столом и, сжав
виски красными, пухлыми кулаками, смотрел на неболь-
шие настольные часы перед ним. И как только минутная
стрелка подошла к двенадцати, а часовая пересекла
восьмерку по талии, он убрал кулаки-подпорки и оглядел
присутствующих. Их было много — по обе стороны про-
дольного стола и вдоль обеих длинных стен.
— Вопрос один — сероводород, — сказал Премьер. —
Об экологической обстановке в нашем царстве-государ-
стве доложит доктор биологических наук Елизарьев.
— Вы знаете, что весь этот месяц я был ярым противни-
ком пугающих действий, но теперь настаиваю на неотлож-
ных мерах. Вот проект правительственного декрета о пла-
новой эвакуации населения Крыма в связи с внезапным
ухудшением экологической обстановки в бассейне Черного
моря, — размеренно, неспешно без малейшего волнения
начал доктор наук, но был остановлен выкриком:
— Какой там хрен «с внезапным ухудшением?!» — Се-
дой генерал вскочил, как ужаленный. — Газ поднимался
три года подряд, а теперь, после взрывов на шельфе, вооб-
ще прёт танком, а вы твердите о какой-то внезапности и
суете бумажку. Вы — преступник. Это по вашей милости мы
оказались в ловушке. —Генерал был по-военному конкре-
тен, прямолинеен и груб. Повернулся и зашагал к двери.
— Куда вы? — взмолился Премьер.
— Армию спасать. У Перекопа, как мне доложили, уже
воняет. Сопровождение я выделю, — успокоил он Премьера.
На резкий выпад военного — что с них, солдафонов,
возьмешь! — Елизарьев ответил по высшему разряду вос-
питанности и культуры, то одной, то другой рукой погла-
живая свои холёные щеки:
— От ошибок никто не застрахован. Подъёмы газа бы-
вали и раньше, правда, не такие грозные. Может, и сейчас
все обойдется. Но лучше подстраховаться и объявить эва-
куацию.
— Эвакуацию? Вы думаете, что говорите? Два милли-
она человек, ценности. На чём мы их вывезем? — возму-
тился Премьер. — Наше совещание совершенно секретное,
потому никому ни слова во избежание паники и трагичес-
85
ких последствий. — Не изменил он своей позиции и после
звонка Бекира, который сообщил, что газ находится в шес-
ти метрах от поверхности и всё время поднимается. — В
шести? — переспросил он и положил трубку. — И всё-таки
подождем. Авось, Бог милует.
— Надо сказать народу правду, — воспротивился Амет
Заурович.
— Подождем. — Премьер был непреклонен.
— А чем обернется промедление? Мы и так потеряли
много времени, — настаивал Амет Заурович.
— Вам легко рассуждать. А на мне лежит такая ответ-
ственность, — упрямился Премьер.
— Я готов взять её на себя, — не сдавался Амет Зауро-
вич.
Премьер едва не задохнулся от наглости своего зама и
резко сменил тему. — Все получили транспорт под погруз-
ку? Подъёмные? Необходимые документы? Все? — допы-
тывался он, как заботливый отец-командир. — Тогда все
свободны. Отъезд в одиннадцать с этой площади организо-
ванно. Дайте ваш проект, — обратился он к Елизарьеву,
после чего доктор бегом покинул кабинет, и два главных
руководителя остались одни.
— Амет Заурович, — сказал доверительно Премьер. —
Вы — человек прямой, и за это я вас уважаю. Но нельзя же
так. Субординацию никто не отменял. — Поднял трубку до-
машнего телефона и ответил грубо, словно зная, кто звонит:
— И что? Сбежали, так найди других. Бомжей, мор-
жей, медведей из цирка. Или прикажешь мне прийти и
грузить? — взорвался он на сетования жены, что грузчики
по своим домам разбежались.
Народ начинал спасать себя сам, следуя мудрому сове-
ту литературных классиков.
— К одиннадцати чтобы всё было готово. И вообще,
чем ты там с ночи занимаешься? — Лысый бросил трубку
и, укладывая в чемоданчик кое-какие личные вещицы,
продолжал:
— А что, Океанов действительно ко мне прорывался?
— Да. Но остряк Тимкин обозвал его дикарем Пятницей
и предложил записаться на пятницу, то есть на сегодня.
86
— Тимкин! — взревел Премьер. — А ну, зайди. Шкуру
спущу с негодяя.
Однако на грозный зов никто не спешил.
— Он ещё утром сбежал, — сказал Амет Заурович.
— Во дела. — Тон Лысого был одобрительным. — Ну,
а ты к отъезду подготовился? Детей, жену отправил?
— Бекир на станции круглосуточно, жена в собесе, дочь
с зятем готовят больницу к эвакуации.
— Да, дети. Ядрёная вошь, что с них возьмёшь. А мои
в Омск укатили. Если бы ты знал, как мне было трудно с
тобой, — сказал без всякого перехода и приказал в голу-
бую трубку:
— Зарплату за август авансом, — и услышал в ответ
испуганный женский голос:
— Извините, но в кассе пусто.
— Чтоб всем вам пусто было, — прорычал и бросил труб-
ку. — Сколько ни вкалывай, бардак бардаком и останется.
— Подписал, не читая, декрет и кинул Амету со словами:
— Передай это газетной шпане, как только мы уедем.
А то ведь и не вырвешься. Все бросятся спасать свои дра-
гоценные жизни. — Последнюю фразу он кинул, скрыва-
ясь за тайной дверью.
Амет Заурович подошел к окну и посмотрел во внут-
ренний двор. Видел, как шеф бухнулся на переднее сиде-
нье иномарки и только потом обратил внимание, что
водительское место пусто.
— Где он? — спросил грубо у тетки с метлой
— Домой побёг. Пожитки грузить, — услыхал ответ.
— А ты что же?
— А мой дом здеся. Вон та конура. В ней родилася, в
ней и помирать буду.
— Ну и дура. Самое дорогое у человека это — жизнь.
Слава богу, что ключи оставил. Отворяй ворота.
Дворничиха отворила, и правительственный «Паккард»
сорвался с места, будто убегал от киллерской пули.
На пляже Владок появился около десяти. Улей, разу-
меется, уже гудел и, как он заметил, значительно раздался
87
за последние сутки вширь — машины и палатки распола-
гались чуть ли не в степи, а передвижные туалеты, нахо-
дившиеся за границей обжитой зоны, теперь краснели по-
среди разросшегося табора. Владок покачал головой, видя,
что на свою стоянку ему не проехать, и пошел туда пеш-
ком. Григорий встретил его ворчанием, не подав руки.
— Куда ты запропастился? Все испереживались.
— Не вижу слёз, — улыбнулся Владок и посмотрел на
смеющуюся Ольгу. Она сидела в обнимку с Волосатиком.
— Ночевала у него, — буркнул Григорий, заметив его
взгляд, и откупорил бутылку. — Стерва.
— Вольному — воля, спасённому — рай, — сказал
Владок, усаживаясь в шезлонг и отпивая глоток минерал-
ки из квадратного картонного пакета.
— Ездил на биологическую станцию, — ответил он на
вопросительный взгляд Ангелины. — К начальству завер-
нул.
Видимо, решив, что достаточно насолила Владимиру
своим счастливым видом в чужих объятиях, Ольга пошла
к машине, но не для того, чтобы остаться, а для того, чтобы
забрать свои вещи из багажника. Застегнув «молнию» на
разбухшей сумке, она призывно махнула рукой Волосати-
ку, и тот в одну секунду оказался рядом с нею. Вдвоем
они отнесли и уложили сумку в «беспородную» малолит-
ражку, и она, поелозив колесами-раскорячками по песку,
как по льду, все-таки вывезла своих седоков на травянис-
тую твердь и скрылась из виду за увалом.
— Два сапога — пара, — пробуpчал по своему обыкно-
вению Григорий, ласково погладил капот своего мощного
«Рено» и направился к воде, тогда как Владок, не раздева-
ясь, улёгся на надувном матраце, засунув его наполовину
под стол, и заснул. Через два часа он проснулся, принес из
багажника машины акваланг, тщательно проверил его и,
усевшись в шезлонг, поднес к глазам двадцатикратный мор-
ской бинокль. Долго отыскивал в запределье какую-то та-
инственную точку, зато, найдя её раз, уже потом не терял
ни на секунду. На душе у него было покойно, будто дело,
которое он затевал, уже давно и удачно завершилось. Пес-
чаный холмик обживали другие, поставив на нём большую
88
разноцветную палатку и водрузив над нею флаг с обна-
женными телами в соитии. Так что за ним никто не наблю-
дал, не разыгрывал спектакль по телефону. На месте моло-
дежного табора тоже стояли палатки, но маленькие. Там
расхаживали пышнотелые тёти без лифчиков.
И вот в какой-то момент он резко поднялся, отложил
бинокль, быстро экипировался и поспешил в море, даже не
помахав друзьям. Ангелина заплакала от обиды, а Григо-
рий приложился к очередной бутылке.
Через час Владок всплыл, увидел корабль значительно
мористее и поспешил наперерез, а когда оказался прямо по
курсу у «Мерцалова», то покоробился от вида надвигаю-
щейся стальной громадины и поддал вперед на тридцать
метров, чтобы оказаться по правому борту, перед глазами
Колюни, так как знал, что его любимым местом на ходо-
вом мостике является правое крыло. Колюня действительно
стоял с правой стороны с биноклем на груди и со злым
прищуром глаз наблюдал за попытками Владимира при-
влечь к себе внимание вахтенных. Видел, как он сбросил
акваланг, чтобы повыше выпрыгивать из воды, как в отча-
янии махал руками и кричал, но не отдал приказа «Стоп,
машина! Человек за бортом». Мало того, удержал колю-
чим взглядом капитана, когда тот потянулся к рукоятке
машинного телеграфа. Люди сверху что-то кричали не то
Владимиру, не то начальству. Владок заметил, как Колю-
ня отвернулся, когда их взгляды встретились, и «Мерца-
лов» прошел мимо полным ходом, подняв высокую волну.
Владимира начало швырять на бурунах, а в какой-то мо-
мент и накрыло с головой. Видя это, Слава ринулась за
борт, и ее с трудом сумели удержать. А Владок, хоть и
ошеломленный коварством друга, не потерял контроля над
собой. Медленно всплыл из бурлящей глубины и улегся на
спину для отдыха и обдумывания ситуации. Покачиваясь
на волнах, уловил запах тухлых яиц. Это винт «Мерцало-
ва» вывернул наверх зараженную воду из-под своего киля.
Минут десять спустя, Владок перевернулся на живот. Ли-
нии берега он не увидел. Зато далёкие горы казались со-
всем рядом. Сбросил с руки ненужный теперь глубиномер,
компас и пояс с кинжалом и поплыл саженками в сторону
89
берега, отчетливо понимая, что до него не менее пятнадца-
ти миль. В первый заход плыл не менее часа, но вдруг
заметил, что ноги потяжелели и тянут ко дну. Верный при-
знак близкой беды. Поспешно освободился от ласт. Мас-
саж икр помог мало, а вот длительный отдых на спине
вселил надежду. Владок ободрился и вновь поплыл, те-
перь уже чаще отдыхая.
Из историй кораблекрушений он знал, что моряки дер-
жатся на воде по двадцать и более часов без вспомогатель-
ных средств. Но то моряки. Люди закалённые, трениро-
ванные, спокойные, а спокойствие, как известно, главный
фактор спасения, потому и сам старался не терять присут-
ствия духа.
— Вот негодяй, — говорил о Колюне весело, чтобы зло-
бой не сжигать силы. — Тщеславный мужлан. Ещё проще-
ние просить будешь. Бутылкой откупаться.
Сосредоточившись, он плыл с небольшими остановка-
ми более часа и заметно устал. Остановка сил не прибави-
ла, так как снова пришлось усиленно массажировать зане-
мевшие икры ног и это не на шутку пугало его. Он никогда
не думал, что именно они являются слабым звеном в его
крепком организме. Лёг на спину и двинулся вперед, энер-
гично шевеля кистями рук, будто рыба грудными плавни-
ками. При движении таким способом ноги чуть всплывали
по инерции. Но мышцы рук требовали отдыха. И он оста-
навливался. О том, чтобы плыть саженками не могло быть
и речи, а потому он перевернулся на живот и поплыл, под-
гребая воду под себя, как говорят дети, по-собачьи, и оце-
нил этот способ, пусть не как самый быстрый, зато надеж-
но подвигающий к цели и сохраняющий силы, и пожалел,
что не вспомнил о нём с самого начала пути, увлекшись
эффектными саженками.
Как неосмотрительный мот экономит последнюю копей-
ку, оставшуюся от недавних нескольких тысяч, так и он
экономил остатки сил, механически шевеля руками, нис-
колько не сомневаясь, что остановка это — смерть. Хвати-
ло сил пошутить, уподобимся той лягушке и не будем сда-
ваться.
Заслышав стрекот мотора над головой, быстро пере-
90
вернулся на спину и отчаянно махнул рукой, потратив на
это остаток сил, после чего с головой ушёл под воду. Но
молодая косматая дура с дельтаплана радостно махала
смельчаку, вместо того, чтобы сбросить ему спасательный
круг. Медленно, с трудом всплыл и насколько мог припод-
нял голову. Вдали виднелась тонкая ниточка берега, до
которой ему вряд ли добраться. Силы покинули его. Со-
знание помутилось. Видимо, он впал в забытье, потому что
очнулся от чьих-то сильных рук, ухвативших его за под-
мышки. Открыл испуганно глаза и увидел над собой Бе-
кира.
— Как ты вовремя, Бекир, — пролепетал он, цепляясь
ослабевшими руками за борт лодки и останавливая попыт-
ку Бекира вытащить его из воды. — Не спеши. Один ты
меня всё равно не затянешь. А вот лодку опрокинешь. Дай
мне отдохнуть. Но сначала принайтуй к скамейке, чтобы я
ненароком не булькнул на дно. Вот так, вот так, — под-
бадривал он парня, опоясавшего его веревкой по груди.
Владок повис за бортом, безжизненно раскинув руки на
воде. — Ну, чем не коровий шевяк посреди Черного моря?
А? Тебя сам Бог послал, Бекир. Как можно не верить, что
он есть? — спрашивал он.
— Конечно, верить, — ответил Бекир, постепенно при-
ходя в себя от момента, когда в последнюю секунду схва-
тил за подбородок погружавшегося в пучину Владока. Это
уж потом он подхватил его за подмышки.
— Ты прав, мой спаситель. Верить, и всегда.
Однако, на деле всё было драматичней и грубее. Пони-
мая, что Владимир может погибнуть, Славяночка прита-
щила радиста-флегматика, зевавшего у борта, в радиоруб-
ку и заставила передать SOS на станцию «Чатырдаг». Он
нехотя исполнил, но после потребовал «расчет» за услугу.
Она отшвырнула его руки, но он не отступал. Тогда она
врезала ему кулаком по морде. Да так, что красные сопли
брызнули во все стороны…
Моторка мягко ткнулась носом в песок. Еще издали
Владок увидел испуганные глаза Ангелины. Добрался шат-
ким шагом до стоянки и повалился на матрац.
— А где же, как их, баллоны? — спросила она.
91
— Бандиты отобрали, — ответил Владок, устало зак-
рывая глаза. — Мерзавцы полосатые. — Нащупал рубаху
и накрыл себя ею по поясу.
— Бедлам, а не отдых, — пьяно пробормотал Григо-
рий, падая в кресло.
Ангелина вырвала из его рук длинногорлую бутылку с
усатыми гайдамаками на этикетке…
Владок открыл глаза глубокой ночью и долго слушал
тишину, глядя в небо, так густо усыпанное звездами, как
только бывает зимой на Дальнем Севере. И сами собой заз-
вучали стихи:
Уже второй. Должно быть ты легла,
А может быть и у тебя такое?
Я не спешу. И молниями телеграмм
Мне незачем тебя будить и беспокоить.
— Я жив, Славяночка, — проговорил он еле слышно,
ещё не зная, что именно ей он обязан своим спасением.
На зорьке он проснулся от озноба, скорее всего, не-
рвного, потому что лежал под суконным одеялом. Это уж
Ангелина позаботилась. Сжался в комочек, как в дет-
стве, подтянув коленки к груди, и снова заснул тем жи-
вительным сном, каким спасает нас Природа в критичес-
кие минуты нашей жизни.
Пробудился он от легкого шума ожившего пляжа и дол-
го смотрел на веселую солнечную дорожку, беспечно ма-
нившую куда-то. Лежал на правом боку, пока не услыхал
приглушенные голоса за спиной. Запрокинул голову и уви-
дел как Ангелина и Григорий торопливо кидают вещи в
машину — что-то в салон, что-то в багажник. Кидают,
как попало. Три шезлонга и стол с ворохом тряпья уже
покоились на крыше автомобиля. Он сел. Пригляделся.
Домой собираются. Оделся и не знал, что сказать. Молчал
в растерянности, а получалось вроде как от высокомерия.
Мол, уезжайте, мне всё равно. Заговорил бы, если б не
ускользающие взгляды. Но вот сборы закончились, и Ан-
гелина в строгом дорожном голубом костюме подступила к
Владимиру.
92
— Прощай. Увидимся ли?
Как хорошего музыканта коробит фальшивая нота, так
и Владимира покоробила неискренность Ангелины.
— Вряд ли. — Он отплатил ей жгучей монетой. Уж
такая у него была нехорошая натура — лжи он не терпел
даже в мелочах. Вернее, тем более в мелочах, когда и лгать-
то нет никакой причины. Сейчас он знал, что с этими людь-
ми, еще совсем недавно друзьями, порвано навсегда. Как
всякий максималист, он исповедовал ужасный принцип —
или всё, или ничего. Никаких половинок, четвертинок и
осьмушек в дружбе он не признавал, потому что дружба —
это то же Я, а настоящее Я может быть только цельным.
Ангелина омочила его шею слезами и говорила без умол-
ку, глядя ему в глаза любящими, прекрасными глазами.
— Прощай. — Её голос звенел искренней болью. —
Для них для всех эти дни тоже прощальные? Или не так?
Иначе ты не стал бы лезть на рожон. Прощай. Как всё про-
сто! Два вдоха, и нет человека. И никаких бомб не надо. Где
спасение? Отсрочка за Уралом? Если потребуется матема-
тик, я — к твоим услугам, — сказала она и сунула в карман
Владоковой сорочки золотистую визитную карточку.
Григорий, не глядя, протянул руку и что-то буркнул.
Владок грустно улыбнулся, в то время как сердце пело,
освободившись от тисков неискренности и фальши.
Взвыв мотором, «Рено» легко выскочил на пригорок и,
сверкнув широким задом, скрылся из виду. И тут Владок
услыхал по радио новость, от которой не устоял на ногах и
молвил в сердцах:
— Ах, Колюня, Колюня! Мелкий тщеславец.
А диктор бодрым голосом повторял сенсацию:
— Полтора часа назад погиб начальник экспедиции по
изучению черноморского сероводорода, доктор биологичес-
ких наук, академик Николай Петрович Евграфов. Батис-
каф, в котором он находился, не удалось поднять с глу-
бины две тысячи сто восемьдесят два метра. Николай Пет-
рович погиб на боевом посту, так как практически один
вступил в схватку с жестоким и коварным врагом — серо-
водородом, поднявшимся до критической отметки — четы-
рех метров от поверхности, и потому правительством Кры-
93
ма принято мудрое решение об экстренной эвакуации насе-
ления и гостей с полуострова в связи с внезапным ухудше-
нием экологической обстановки в прибрежной зоне.
А примерно час спустя в небе появился краснобокий
вертолет, с которого призывали немедленно покинуть бе-
рег. Твердили упорно, будто под запись:
— Срочная эвакуация. Возможен выход газа на повер-
хность. Это опасно для жизни. Будьте осторожны с огнем.
Газ взрывоопасен. Срочная эваку.., — и голос закашлял-
ся, что очень всех развеселило. Однако голос вернул себе
прежнюю силу и заявил категорически:
— Срочная эвакуация.
Но наш народ на пушку не возьмешь. Взращённый во
лжи, он и этому честному призыву не поверил.
— Мы приехали отдыхать, и никуда не двинемся! —
ревели слаженно тысячи глоток.
— Сынок, покажи дяде попу, — смеясь, сказал своему
трехлетнему отпрыску тридцатилетний голый толстяк.
И сынок показал, встав на карачки. Подражая ему там
и сям, да не только детские зады, обратились к небу. А
какой-то папаня пошел дальше всех — он поднял своего
карапуза к своему животу и его голой попой, «расстрелял»
вертолет, строча, как из пулемета. Все покатились со сме-
ху. Невероятное веселье охватило пляж. Пели, плясали,
будто дикари.
С отвращением смотрел Владок на пошлую забаву, как
и молодая пара с трехлетней дочерью. Познание мира для
скромной девочки началось не с голубого моря и паруса
вдали, а с голого человеческого месива; голых, уже опу-
шившихся бесстыдно-распущенных подростков; голых дядь
и тёть, выставивших напоказ то, что и Природа скрывает у
животных. Это было для неё дикой новинкой, и она смотре-
ла на представшее испуганно распахнутыми васильковыми
глазками. Мама и папа, залившись краской, потупили взор
и, взяв дочь за руки, спешно покинули языческий шабаш.
А голос с неба умолял:
— Покиньте берег! Это опасно для жизни. Срочная эва-
куация.
94
Но народ не двигался. Тут, как говорится, нашла коса
на камень. И лишь когда вдали взметнулся вверх огнен-
ный столб, в котором мелькнуло длинное черное тело суб-
марины, тут же пропавшее в пучине, все вскочили и замер-
ли в испуге. А несколько минут спустя жаром опалило
берег. Вопль ужаса был, вероятно, сродни воплю тех, кто
горел в библейских городах.
Владок видел приближение тепловой волны по бегу-
щей к берегу ряби, но был удивительно спокоен, как спо-
коен бывает врач, умирающий от неизлечимой болезни. Он
не питает никаких надежд на счастливый исход, а потому
и не делает бесполезных попыток продлить свою жизнь.
Настал момент и для Владимира достойно исполнить на-
значенную роль бесстрастного свидетеля Вселенской ката-
строфы. До этого часа это ему никак не удавалось. Ему
было стыдно за суету трёх последних дней с глупыми по-
пытками спасти мир. Особенно стыдно было перед Джейн.
Горячий вал пронесся вихрем. Насмерть никого не сжёг,
но поджарил чувствительно. До волдырей на коже. До треска
волос на голове. Особенно пострадали дети. Их истошные
крики заглушали всё остальное.
Спасаясь от огня, люди запоздало бросались в воду
или, наоборот, лезли на берег, чтобы прикрыв себя чуть-
чуть, бежать прочь из нового Содома.
Не прошло и получаса, как берег опустел совершенно.
Один лишь Владок продолжал невозмутимо сидеть в шез-
лонге. Его «Волга» маячила одиноко метрах в тридцати за
спиной. Он ждал второго, более мощного взрыва и требо-
вал от Океана не щадить его, как при первом взрыве,
чтобы не кричали вокруг него обезумевшие люди:
— Смотрите, огонь не тронул его! Он — дьявол! Убей-
те его!
А на передний план уже выкатилось вечное и беспо-
щадное в своей неизменной форме — кто виноват за слу-
чившееся? Все или ВСЁ могущий, но допустивший, а мо-
жет и возжелавший ЭТОГО, Бог? А может он, Владок?
Или, как всегда, никто?
После тяжкого вздоха он сцепил руки на затылке и
запрокинул голову. Небесная глубь его поразила, возмож-
95
но, ничуть не меньше, чем князя Андрея на Аустерлицком
поле.
«Как, должно быть, мелко смотрятся оттуда земные тре-
воги? А вдруг они совсем не видны? Ведь не видел же я
берег с людьми, зато далекие черные горы казались рядом.
Как же так? Оптический обман зрения? Тогда и вся наша
жизнь обман? Видимость существования, набор каких-то
мелких дел и корыстных порывов?»
Кучевые облака неспешно плыли на Север, не давая
ответа. «Передайте привет отцу», — попросил он их и зак-
рыл глаза. Бежать от судьбы он не собирался.
«Видимо, это логично как возмездие за содеянное зло.
Природа не позволит измываться над собой до бесконечно-
сти. Она умеет защищаться даже такой крайней мерой как
сероводород. Противоядие от него у неё, конечно же, най-
дется, и жизнь на планете Земля через много миллионов
лет вновь возродится, наверняка в лучшем качестве, то есть
без нас, людей», — думал Владок, находясь в состоянии
полной отрешенности, и даже вздрогнул от пронзительно-
счастливого смеха, донесшегося с моря, и секунду медлил,
чтобы удостовериться, не галлюцинация ли это? Но руса-
лочий, переливчатый смех повторился, и он опустил голо-
ву на грудь.
Смех принадлежал молодой особе, как видно, вдоволь
накупавшейся в одиночестве, и теперь выходившей из воды.
Фея радостно смеялась и, кружась, поднимала вокруг себя
фонтаны брызг, в которых горела яркая радуга. Но вол-
шебство, к сожалению, очень быстро кончилось. Опали
брызги и пропало сияние, а Фея превратилась в крутобед-
рую женщину, говорившую при этом неприятным, горло-
вым голосом:
— Слава Богу, хоть один смелый отыскался. — Она
имела ввиду Владимира.
— Откуда ты взялась? — недоуменно спросил Вла-
док. — С того берега?
— Нет. Из пены морской. Я же — Афродита, — отве-
тила женщина, играя глазками. Но в них, кроме игривос-
ти, он видел то, чего всегда сторонятся в смущении.
В эти глаза не хотелось заглядывать. Она стояла пе-
96
ред ним, не стесняясь своей наготы, и эта естественность
неестественного больно кольнула Владимира. Вульгарно
истолкованный призыв — назад, к природе! — не стал пу-
тем физического и нравственного оздоровления, а привел
к погибели. «Дорога в будущее нам заказана, — с горечью
подумал Владок. — И поделом!»
Вид со стороны был, конечно же, странен до нелепости:
седовласый джентльмен сидит вольготно в кресле посреди
грандиозной свалки, а перед ним некая нагая особа
рафаэлевских форм, но почему-то в шляпе со страусиным
пером и газовым шарфом на шее. Как говорится, наивыс-
шая степень поэтизации любви.
— А? Чем я плоха? — продолжала женщина. — Вы не
хотите осчастливить себя в час вселенской гибели?
Oн провел ладонью по её крутому бедру и почувство-
вал, как она вся напряглась и задрожала.
— У меня есть невеста, — мягко сказал Владок.
— Боже мой, невеста! — раздался над ним громкий
выкрик. — Вот у меня есть два мужа, и что же? Обворовы-
вать себя, когда жизнь так коротка? Вы — совершенно
отсталый тип. Пойду искать современного. Прощайте.
Владок вновь остался один. Ему вспомнились другие
глаза, но очень похожие своей пустотой на эти. Глаза пер-
вой жены.
Выйдя замуж за Океанова и переехав из развалюшки
на окраине в новую «высотку» в центре, Светлана оказа-
лась в пошлой среде чиновничьих жен, где единственным
и основным занятием были сплетни. Он пытался вытащить
её из этой трясины, определить к какому-либо интересному
делу в институте, но она хотела быть только ЖЕНОЙ АКА-
ДЕМИКА, не учтя того, что быть женой оригинального
человека очень непросто, что и подтвердилось на первом
же званом обеде у одного из чинуш. Тогда за огромным
столом на двадцать пять персон главенствовали сплетни и
пересуды. Владок этого не вынес, решительно поднялся и
со словами:
— Глупо и душно. Хочу на воздух, — направился к
выходу. А она до такой степени растерялась, что не сразу
поднялась со своего места, а когда встала, то увидела калей-
97
доскоп злых и надменных глаз, которые буквально уничто-
жали её. Как она спустилась с седьмого этажа на свой чет-
вертый, она не помнила. Дома с ней случился припадок. Пос-
ле они объяснились. В заключение он сказал непреклонно:
— На такие глупые посиделки меня больше не зови.
— Но ведь это соседи.
— Это не имеет значения. Для умной беседы мы слета-
ем с тобой хоть на край света. Пойдешь со мной в экспеди-
цию? — Он обнял её, поцеловал. — Там очень интересно.
— Он любил всей душой это милое, доброе, открытое и
весёлое создание с веснушками на широком носике, удив-
ляясь, как она могла взрасти и сохраниться непорочной в
черных джунглях всеобщей распущенности. — Пойдешь?
Но она отрицательно покачала головой.
— Почему?
— Я хочу сидеть в нашем гнездышке, — ответила она,
умиленно любуясь уютной квартиркой. — Здесь так мило.
— Хорошо, — согласился он. — Но только дай слово,
что будешь держаться подальше от этих глупых вельмож-
ных кумушек.
— Даю, — сказала она с готовностью и прильнула к
Владимиру.
Однако, уже назавтра сидела среди них. Пускай, не по
своей воле. Силком усадили, когда шла мимо с тяжелыми
сумками из магазина. Но это не меняет сути дела. У преда-
тельства нет смягчающих обстоятельств, как нет больших
и маленьких предательств. Они все одной величины.
Он ненавидел кумушек. Они платили ему лютой зло-
бой за его учёность, стать, красоту, за независимость и, не
имея возможности мстить напрямую, избрали самый под-
лый путь — окольный, через близкого, любимого челове-
ка, жену, уже назавтра после званого обеда единодушно
назвав Владимира «зверем», «сумасшедшим» «узурпато-
ром». И добились своего — непривычная к дрязгам её душа
надломилась, что и стало приговором для совместной жиз-
ни, для её судьбы. Теперь Океанов казался ей черствым,
жестоким человеком и вовсе не таким уж умным. Добра-
лись они по-иезуитски до их интимной жизни и были «по-
трясены», что он ни разу не сказал ей — я люблю тебя.
98
— Как?! И даже в постели…
Она стыдливо зарумянилась и опустила лицо.
— Это — кошмар. Вот мой… Такое плетёт, когда лас-
тится, что и французу не снилось. Но я ему, пошёл вон. Он
у меня под сиськой. — Соседка со второго этажа с нелепой
высокой прической по прозвищу «Лошадиная голова» сжа-
ла кулак. — Вот так надо с ними. — Но тут же засмеялась
и чмокнула Светлану в щечку.
Вскоре они её приручили, а чтобы закрепить свой «ус-
пех» подсунули под одного из своих многочисленных лю-
бовников и тут же презрительно отвернулись. Мягкая, нрав-
ственная натура она расценила свой оступок как падение и
впала в хандру вместо того, чтобы собрать остаток душев-
ных сил воедино и восстать из пепла и тем самым влепить
оглушительную пощёчину своим губительницам.
Вернувшись из трёхмесячного плавания, Владок не уз-
нал её. Врачи ничем помочь не смогли. Все с нетерпением
ждали трагической развязки, и более всего друзья, что ес-
тественно. Так он остался один на один со своим горем.
Заметил седину на висках.
За час до смерти, когда у неё прояснилось сознание,
она исповедалась перед ним и благословила на долгую сча-
стливую жизнь. Он всё ей простил, но она себе ничего не
простила. Поцеловала крестик и умерла.
Владок тяжело перенёс утрату жены и сразу же после
похорон покинул престижную «высотку», кляня себя за то,
что вообще въезжал туда. Чтобы забыться, он ушел в Оке-
ан, но и здесь видел её еженощно, отчего, в конце концов,
стало невмоготу. Он крепился, хотя отлично понимал, что
на силе воли долго не продержится. Потерял сон, аппетит.
Начал пить, но обильные возлияния усугубляли ситуацию,
разрушали психику. Он стал бояться её появления, не при-
зрачного, а осязаемого. Пришло желание смерти. Это могло
кончиться печально.
Избавил от наваждения добрый и малоприметный че-
ловек с тихим голосом и кроткими глазами, геофизик по
специальности, но духовник по призванию Ваня Ребров.
Все члены экспедиции с глубоким уважением относились
99
к этой надштатной должности, поскольку она действитель-
но была надштатной — не от начальства, а от Бога. С тех
пор он всегда низко склонял голову перед тем, что называ-
ется Божьим Провидением, крепкую и надежную руку ко-
торого он всегда ощущал и мог поклясться, что кто-то ося-
заемый стоял с ним рядом как в минуты великих откры-
тий, так и в минуты смертельных опасностей. Именно этот
КТО-ТО вёл его вперед, а вовсе не его ум и опыт. Они
ничто, если нет Божьего водительства. И примеров тому
тысячи. К счастью своему он не кичился своими знаниями,
иначе погубил бы себя как ученого. Примеров тому тоже
тысячи. Он не позволил черному крылу гордыни даже
краешком коснуться своей души, потому и остался простым
и открытым человеком. Верил твердо, что озарение нисхо-
дит на избранных, по-детски искренне радовался удачам
коллег, слал им поздравительные телеграммы, а при слу-
чае обязательно являлся лично…
Кем-то забытый магнитофон уже в десятый раз автома-
том крутил одну и ту же мелодию о райском уголке на
Черном море. Она звучала диссонансом происходящему,
но была созвучна душевному настрою Владимира, не раз-
дражала его. Странная уверенность, что этот райский уго-
лок таким райским и останется вопреки мрачной реальнос-
ти, переполняла его душу. Однако, ощущения — это одно,
а реальность — совсем другое. Под эту же веселую мело-
дию самым полным ходом с черным флагом на мачте «Ака-
демик Мерцалов» возвращался в Севастополь.
На его палубе, словно две толстые змеи, извивались
стальные тросы с оборванными лохматыми концами, кото-
рые уже успели окрестить вениками. Это с них вчера обо-
рвался батискаф с Евграфовым и молодым аспирантом
Сережей Марчуком. На «веники» с ученым видом знато-
ков, сидя на корточках, взирали двое мужчин с неприят-
ными, склочными лицами, что сразу заметно у мужчин.
— Вздумал Океанова затмить, — сказал один, имея в
виду Евграфова.
— Вот и затмил, — сказал второй, и толкнул в бок пер-
вого, кивком головы указав на Славу, стоявшую у борта.
100
А двое других мужчин с мужественными, красивыми
лицами — акванавты батискафа-2, бросившиеся на выруч-
ку Евграфову, в эту минуту говорили высокому флотскому
начальству, прилетевшему на вертолете, что по их
предположению тросы оборваны при помощи взрыва на
глубине не менее трехсот метров.
— Мы не увидели следов падения батискафа-1 на грунт
и самого аппарата обнаружить не смогли, как ни стара-
лись, — сказал Первый, стоявший на полшага впереди
Второго, который добавил:
— Он бесследно исчез.
— Вы считаете, что это диверсия? — спросил жестко
круглоголовый высокий человек в штатском, отходя от ил-
люминатора.
— Да, — сказал Второй. Уж такой закон воинской су-
бординации: младший по званию высказывается первым.
— Да, — подтвердил Старший.
На пляж на грузовике ворвались четверо мародеров и
сразу же кинулись к одиноко стоявшей, будто брошенной
«Волге», но, увидев Океанова, остановились, поперегля-
дывались и на большее не решились. Уж больно вид был у
дядечки грозен.
Дожидаясь развязки, Владок мрачно тарабанил ногтя-
ми по широким подлокотникам шезлонга. Он честно пре-
доставил себя в распоряжение Океана, ожидая нового взры-
ва, чтобы сгореть в адском пламени или задохнуться в га-
зовой атаке, но, как видно, Властелин дал ему небольшую
отсрочку.
Владок глядел на море и не видел его, поскольку перед
его взором победно и мстительно ревел Океан. И вдруг он
увидел себя со стороны, стоявшим на дрожащих ногах
перед этим огромным сильным существом. Но видеть себя
таким несчастным Владок не желал, а потому решительно
поднялся. Его плечи, стан распрямились, голова гордо вски-
нулась. Такое телесное преображение он замечал всегда,
когда сбрасывал тяжесть душевную, которая в тысячу раз
тяжелее тяжести физической. Оно было предвестием не толь-
101
ко удач, но и больших побед. Он вновь бросил вызов
Океану. «С Богом!» — было его молитвой.
Мародёры метались по берегу в поисках ценных вещей
и подрались из-за магнитофона. Они зарились и на его
шикарный французский шезлонг, но он им такого подарка
не сделал. Отнес его к машине и закрепил на крыше «Вол-
ги». Перед тем, как сесть за руль, ещё раз оглянулся на
море, подёрнутое какой-то необычной молочно-белой плён-
кой. Повел бровью. Был он собран, бодр и готов был к
борьбе, какой бы длительной и жестокой она ни была.
Он покинул ласковый берег с той же грустью, с какой
покидал всегда. Он не сказал ему «прощай», сказал «до
свидания». Он не знал, что он предпримет в следующую
минуту, но почему-то знал, что его поступок будет правиль-
ным, так как ощущал великую силу Божьего водительства.
Тем более он не знал, что в эту минуту Президент России,
закончив изучение конфиденциальных докладных записок
академика Океанова, медленно закрыл коричневую папку
с четким грифом «Совершенно секретно» и, вызвав своего
помощника, спросил:
— Где сейчас находится академик Океанов?
— Где-то на Черном море. По словам отца, он уехал в
состоянии глубокой депрессии. Но, судя по выступленлению
на Си-эН-эН, мотивы жертвенности он преодолел.
Ах, как был прав помощник. Ах, как был прав Прези-
дент, приказав:
— Сделайте все возможное, чтобы сегодня вечером он
был в Москве…
Ловя момент, чтобы втиснуться в нескончаемый автопо-
ток, Владок видел, как молодые парни, перемигнувшись,
укутали «Афродиту» в какие-то пляжные тряпки-подстил-
ки и запихнули её в свой автобус.
Вспомнил о визитке, вынул из кармана и прочел вслух:
— Казанцева Ангелина Дмитриевна. Доктор математи-
ческих наук.
Адреса не было. Его заменяла строчка телефонного но-
мера из двенадцати цифр — признак большого города. На-
102
конец, ему удалось пристроиться за жирнокоптящим дизе-
лем и, хоть и медленно, но двинуться вперед, задраив все
окна от удушливого смога. Он почувствовал себя комфорт-
но лишь в предгорьях, где бегство было не столь интенсив-
ным, как из Киммерии. Миновал Ангарский перевал и вско-
ре оказался у знакомых черных ворот с трезубцами, но поче-
му-то настежь распахнутыми. Обеспокоился, но, войдя в зда-
ние, по легкому зуммеру работающих приборов понял, что
кто-то здесь все-таки есть. Этим человеком оказался Бекир.
Его он нашел в третьей, или четвертой комнате склонив-
шимся над приборами. От горловины большой реторты с
клубящимся дымом внутри тянулись несколько пар разно-
цветных проводов. Шла реакция по определению концент-
рации сероводорода. На экране компьютера росли столбцы
цифр. Затаив дыхание, Бекир вглядывался в них, будто на-
деялся увидеть среди них ту единственную, которая возвес-
тит о конце беды. Он напрягся, вцепившись в край стола.
Но вот беготня цифр прекратилась, и на весь экран высве-
тилось четырехзначное число — 0,001. Бекир обмяк и поник
головой. Но вдруг, вроде бы даже не оглядываясь предва-
рительно, по крайней мере, Владок этого не заметил, он
вскочил и бросился к Океанову со словами:
— Я записал ваше обращение на четырех языках. Это
— высокий гражданский подвиг. Благодаря вашему пре-
дупреждению тысячи людей спасут свои жизни.
— А мог и вообще ни один не погибнуть. — Владок
щёлкнул двумя клавишами на панели компьютера, возоб-
новляя мельтешню цифр на экране, и напрягся, как только
что напрягался Бекир. Несколько дополнительных заданий
по анализу результата не изменили — вновь явилось 0,001
и твердо обосновалось на экране. Владок пожал руку Бе-
киру.
Мизерное число для всего непосвященного мира, оно
лишь для специалиста было весомым и грозным и означа-
ло, что концентрация Н2S достигла смертельной отметки —
тысячной доли грамма на литр воздуха.
(Вдумайтесь и попытайтесь каким-то образом эту долю
грамма ощутить!)
Владок хоть и ушел от отцовского бескомпромиссного
103
правила — тоска или восторг — пытался жить нормальной
человеческой жизнью, а потому вопросительно посмотрел
на Бекира — понимает ли он, что ситуация стала критичес-
кой. Бекир понимал. Он строго посмотрел на Океанова и
сказал:
— Я докладываю Премьеру о ситуации через каждые
пятнадцать минут. —Помолчал, потирая висок. — Прав-
да, вот уже три часа он не поднимает трубку. Видимо, на
выезде. Столько дел, — закончил он мягко, будто пригла-
шая посочувствовать Премьеру . Но Владок приглашение
отверг.
— Я думаю, его уже нет на полуострове, — жестко ска-
зал он, сам не зная, что Бекир слышал то же самое минут
пять назад от своего отца. Тогда Амет Заурович сказал:
— Покидай станцию, Бекир.
— Я не могу оставить правительство без информации.
У меня приказ докладывать о ситуации лично Премьеру.
— Какому Премьеру, сынок? Он, должно быть, давно
на материке. Я остался за него, и я тебе приказываю.
— Хорошо, отец. Еще один замер. Я позвоню тебе. Я —
мигом, — весело прокричал он и бросился на берег.
Замер он сделал. За его анализом его и застал Владок.
Ничтожная единичка колола глаза. Владок отвернулся и
вышел на воздух. Ярко светило солнце, но море не блесте-
ло. Оно было матовым от сизой дымки.
— Я за тобой, Бекир, — сказал Владок.
— Вы предлагаете мне бросить пост? Но разве ученый,
как и врач, вправе бросить больного?
— Не вправе. Иначе он — преступник. Но твой боль-
ной уже умер, и ты имеешь полное право подумать о своей
жизни.
— Больной ещё жив, — упорствовал Бекир. — Просто
он тяжело болен. И я останусь с ним до конца. Это един-
ственная станция в Крыму, и она не должна замолчать.
— Всё правильно. Только скажи мне, где все осталь-
ные сотрудники? Почему ты здесь один?
Бекир растерялся, видимо, впервые подумав об этом.
Беззвучно шевелил губами, но оправдательных аргументов
не находил и пролепетал смущенно:
104
— Они уехали…
— Они сбежали, — резко оборвал Океанов, подумав,
какой ещё, в сущности, ребенок Бекир. — И сейчас уже за
Перекопом, в относительной безопасности. По крайней
мере, вне крымской ловушки. Никогда не лукавь, Бекир, а
называй вещи своими именами. Они — трусы. — Голос
Океанова гудел колокольной медью. Такое случалось с ним
лишь в момент наивысшего раздражения, и это всегда пу-
гало мягкосердечного юношу. — Ты безответственно ста-
вишь себя на край гибели.
— Как и вы.
Теперь контраргументы пришлось искать Океанову, и
он замычал:
— Ну…у…у…я…я — свободная птица. А вообще-то пе-
реходить в споре на личности категорически запрещается,
— нашелся он с опозданием, так как Бекир уже смеялся
таким непосредственным детским смехом, что рассмеялся и
Bладок, обняв упрямца:
— Ах, Бекир, Бекир. Ты полностью соответствуешь сво-
ему имени. Кстати, это не твои отметины украшают меня?—
спросил Владок, запрокидывая голову, чтобы Бекир мог
увидеть два отчетливых синяка под нижней челюстью.
— Мои, — сказал Бекир растерянно.
— Молодец. Не сплоховал. А я к следующему разу обе-
щаю отрастить длинные волосы, — мрачно пошутил Вла-
док, ощущая холодную тень Океана за своей спиной.
Бекир смущенно кашлянул и потёр висок.
Разговаривая, они спускались по ступенькам к воде.
— Вчера наблюдалось некоторое замедление подъема
газа и понижение его концентрации, — говорил Бекир.
— Вчера. А сегодня? Он уже наверху? Белая пелена,
это — он?
— Нет. Такое часто бывает в безветренную и жаркую
погоду, — беззаботно ответил Бекир. — Посмутрите, газ
уйдет. — Голос Бекира звенел детской надеждой на чудо,
и это покоробило Океанова. Он никогда не учил Бекира
заклинаниям, а потому сказал жестко:
105
— Нет ничего страшнее ложных надежд, Бекир. Если
хочешь стать настоящим ученым, довольствуйся только фак-
тами. А их у тебя в избытке. Заклинания — это из другой
оперы.
Остановились напротив моторки. Белая пелена почти
сравнялась с её бортами.
— Ещё разок? — просительно сказал Бекир.
— Как жаль, что мой «посох» остался на дне, — огор-
ченно сказал Владок.
— Не беда. У меня своя методика.
Владок удержал за локоть Бекира, уже шагнувшего в
лодку с пирса.
— Только дай слово, что этот замер будет последним, и
мы сразу же уедем?
— Не люблю слова «последний», — поморщился Бе-
кир. — Лучше — заключительный. Ведь нам ещё жить да
жить. — Он улыбнулся той редкой улыбкой добросердеч-
ности и открытости, благодаря которым Земля еще терпит
нас.
Весело заурчал мотор, и лодка помчалась к буйку, едва
различимому в сизой дымке. И тут произошло то, чего ни-
как не ожидал Океанов. Склонившийся к мотору Бекир,
вдруг резко, как от удара, распрямился, судорожно взмах-
нул руками, скорчился и обмяк на корме. Мотор взвыл.
Лодка на бешеной скорости, задрав нос, устремилась вдаль.
Вскоре она пропала из виду. Владок упал на колени и
зарыдал.
— Негодяи, мерзавцы, преступники, убийцы, — кри-
чал он, сорвавшись. — Бросили мальчишку одного.
Телефон звонил уже минуту, а Владок никак не мог
оторваться от дверного стояка, чтобы пересечь комнату.
— Бекир, мальчик мой, — шептал он, обливаясь слеза-
ми. Наконец, смог доковылять до стола и поднял трубку.
— Бекир, ты обещал позвонить, — услыхал он знако-
мый голос.
— Амет Заурович, ваш сын.., — только и успел он
сказать, как экраны компьютеров погасли, а связь оборва-
лась, и отец не услыхал последних страшных слов, но до-
гадался о них по сдавленным рыданиям Океанова.
106
Они не знали, что сизая дымка над водой — это газ.
Что бесцветный в толще воды, он мутнеет на воздухе, при
этом вовсе не становясь менее коварным. Ещё один жуткий
сюрприз Природы, вызвавший самое грандиозное в исто-
рии Земли бегство людей от опасности.
Каким бы моторизированным ни был век, главным сред-
ством передвижения для большинства людей являлись соб-
ственные ноги, и потому многотысячная толпа, не прерыва-
ясь, текла на север, как по главному шоссе, так и обочь
его. Шли и далеко в степи, где в путь пускались целые
села разом со всем своим скарбом.
Среди нескончаемой людской реки, подгоняемый сза-
ди рёвом клаксонов быстроходных легковушек, тащился
кургузый автобус ПТС (передвижной телевизионной стан-
ции) со своими антеннами-тарелками и натянутыми вдоль
по крыше проводами.
Джейн нетерпеливо оглядывала окрестности. Когда сле-
ва от дороги появились холмы, приказала водителю свер-
нуть туда. Автобус, рыча и пробуксовывая на сыпучем мер-
геле, взобрался на ближний холм, и открылась панорама,
от которой перехватило дыхание у Джейн. Но не от красо-
ты, а от горя, так как вся равнина, насколько хватал глаз,
представляла собой огромный табор, устремлённый в сво-
ем движении на север. Это люди уходили от погибели.
Седой оператор установил телекамеру на треногу, а двое
молодых с мобильными передатчиками ушли в народ за
«картинкой». Режиссёр сел за пульт и навел электронный
мост через океан с помощью висячего спутника связи «Крым-
сат». По его знаку Джейн встала перед объективом. Ново-
стная заставка «Ваша Джейн» со всей площади экрана стре-
мительно укатилась в левый нижний угол, открыв взвол-
нованную ведущую на фоне голубого неба и редких куче-
вых облаков, невозмутимо плывущих на север.
Несколько секунд Джейн с тревогой глядела в круглую
стекляшку объектива, зная, что этот ее взгляд сейчас обра-
щён к миллионам американцев не ведающих, что он явля-
ется прелюдией к жуткому рассказу.
— Вот с этой точки, в такой же прекрасный денёк я
107
вела репортаж о цветущих крымских садах. А два месяца
спустя веду рассказ о небывалой беде, постигшей этот бла-
годатный край. — Джейн поглядела куда-то вдаль и, сдер-
живая слезы, снова повернулась к зрителям.
— Вы знаете мою немногословную манеру вести телере-
портаж. И это логично. Кадры говорят сами за себя, —
продолжала она. — Но сегодня я изменю своему правилу и
буду говорить целых три минуты подряд, хотя бы потому,
что являюсь свидетелем небывалого события в истории че-
ловечества. Я — очевидец вселенской катастрофы, о при-
ближении которой вчера в моей радиопрограмме говорил
академик Океанов. По его горечи я догадалась, что он что-
то утаивает. И это подтвердилось сегодня, когда моим лю-
дям удалось заглянуть в Океановские секретные записки
президентам Украины и России, в которых он предупреж-
дал их о грозящей беде, о недопустимости сейсморазведки
на шельфе Черного моря вблизи подводных вулканов по
краям Скифской тектонической плиты, на которой распо-
ложен полуостров Крым. Её положение зыбко, и когда-
нибудь она преподнесёт очень страшный сюрприз. Мало
того, он сам видел эти вулканы, опустившись в батискафе
на глубину две тысячи сто восемьдесят два метра. И вот
случилось то, чего он боялся, от чего предостерегал. Про-
гремели взрывы, а вслед за этим произошла подвижка пла-
стов, открыв широкий доступ химическим растворителям
из недр к залежам рудной серы, отчего образование серо-
водорода ускорилось в сотни раз. И он пошёл наверх, стре-
мительно преодолев свою многовековую границу в двести
метров от поверхности. А так как запасы серы там огром-
ны, то и газа, естественно, будет много. Получается, что
своими руками мы сотворили небывалую экологическую
катастрофу, которую из-за сложности условий вряд ли
удастся ликвидировать имеющимися у человечества сред-
ствами. Это — вторая причина моего многословия. А пер-
вая перед вами. И я умолкаю до конца моей десятиминут-
ки. Только добавлю, что выбраться нашей репортёрской
группе из Крымской ловушки вряд ли удастся. Белая пеле-
на, по которой бредут люди, небезопасный, лирический
108
туман. Это — сероводород. Газ — убийца. Стоит дважды
его вдохнуть, и человек погибает. Так что на всякий слу-
чай — прощайте. Ваша Джейн.
Режиссёр умело чередовал виды с верхней точки кад-
рами из самой гущи события, где люди тонули в бетонных
берегах некогда спасительного, а теперь заболоченного
Крымского канала; как за канистру бензина отдавали сто
тысяч долларов, нарисовав единицу и пять нулей на кар-
тонке; как плакали дети, потерявшие родителей, как взмок-
шие смуглые мальчишки бежали рядом с машинами и на
ходу получали деньги за ароматную самсу и тандырные
лепешки и за пять минут опрастывали свои большие кар-
тонные короба. Но вскоре и сами отправлялись в путь со
слезами на глазах, как когда-то их деды и прадеды. Поки-
дать милую землю ой как нелегко. Рыдания оглушали ок-
ругу. Тому, кто не испытал бегства от смертельной опасно-
сти с котомкой за плечами, вряд ли понять душевное состоя-
ние тех беглецов. Но для того, чтобы хоть посочувствовать
им, вообразите себе, что это случилось с вами. Что вам при-
шлось в одночасье сорваться с насиженного места, погру-
зить что-то в коляску, взвалить узел на спину и двинуться
неведомо куда. А такое случится! Такое обязательно слу-
чится как возмездие за наше преступное отношение к При-
роде.
Тащить узлы и толкать коляски сил хватало на первые
два-три километра пути. Затем вставал выбор, или тащить
это и вместе с ним погибнуть, или спасти себя, но в одной
набедренной повязке. Люди, естественно, выбирали второе.
Чтобы страсти не казались чрезмерными, призовём на по-
мощь поэта с его метким, отточенным словом.
Слесаря, портные, прачки по шоссе, как муравьи,
Катят каторжные тачки, волокут узлы свои.

Потеряла мать ребенка, воздух ловит рыбьим ртом.
А из рук торчит пеленка и бутылка с молоком.
Паралитик на коляске боком валится в кювет.
Бельма вылезли из маски. Никому и дела нет.
(Арс. Тарковский)
109
Это был Второй Библейский Исход. Люди шли и шли.
И не было им конца.
Боже мой, как рыдали женщины, дети, да и мужчины
тоже, расставаясь со своим кровным, простым, обыденным,
но таким драгоценным. Брали, в конце-концов, только са-
мое необходимое из одежды и провизии. Женщины несли
детей, тянули их за руки, гнали ругательствами, а то и
хворостиной, но упорно шли к спасению. Пусть у них было
немного физических сил, зато врождённой ответственности
за продолжение рода было гораздо больше, чем у их мужей,
которые, махнув рукой на безнадежную затею, возвраща-
лись домой, находили «заветную», припрятанную на счаст-
ливое возвращение, и выпивали её залпом.
Лихая година для всех народов везде одинакова — ко-
томки, узлы, пыльные дороги, крики, вопли, слёзы, вне-
запные смерти, отчаяние и мертвецы без последнего при-
юта. Хорошо, если от мух лицо тряпицей накрыто.
Это и многое другое увидела, а точнее не увидела Аме-
рика, так как спешно переключалась на веселые програм-
мы, не восприняв всерьез слова ведущей «вселенская ката-
строфа, газ-убийца, на всякий случай прощайте». Эта дрях-
лая старуха-Европа уже до чертиков надоела всем со свои-
ми проблемами. И эта строгая Джейн тоже. Лучше б пове-
селила хоть раз, чем постоянно нагонять тоску.
Президент, отдыхая на техасском ранчо, лишь на се-
кунду задержался перед экраном телевизора и снова пом-
чался вдаль на своем чистокровном скакуне, крикнув весе-
ло гостям:
— Опять страшилка от Джейн? Откуда у неё деньги на
такие массовки?
Зато Президент России, дважды посмотрев репортаж,
срочно связался со всеми ближними соседями и договорил-
ся с ними о встрече завтра в Кремле в двенадцать часов.
— Вы нашли Океанова? — спросил он у помощника.
— Пппокка ннет, — ответил помощник, волнуясь.
Передача закончилась, аппаратуру свернули, и ПТС
покатила по проселкам и целине на восток, к Керченской
переправе, чтобы завтра поведать миру о ситуации из этой
110
точки полуострова. Да вот напрасно. Ведь не зря же по-
явился воздушный патруль и принялся утюжить небо над
трассой. Ох, не зря. Если началась суета, значит, жди важ-
ных персон. Знай Джейн эту российскую тонкость, и на
сутки осталась бы здесь, чтобы показать апофеоз Крымс-
кого Исхода.
Пролетел патруль и над главной столичной площадью,
вовек не знавшей такого скопления большегрузного
транспорта, как нынче. Будто клаксоно-горластый пикет
дальнобойщиков со всей республики собрался перед Совми-
ном, в то время как рядом, по главной магистрали мчался
нескончаемый легковой автопоток, на который с нескрывае-
мым испугом смотрели от театра двое интеллигентных лю-
дей — Он и Она. Но был и третий — портрет Маэстро за
стеклом с инструментом в руках, черном фраке и белой со-
рочке с классической бабочкой на шее. Он и Она миновали
афишу, извещавшую о концертах знаменитого скрипача 18–
19 и 20 июля 2018 года и в этот момент услыхали:
— Здравствуйте, Маэстро! Надеюсь, концерт состоит-
ся? — С трех шагов им учтиво кланялся человек неопре-
деленного возраста с живыми черными глазами и седыми
волосами до плеч.
— Непременно. Если будет хоть один слушатель. Это
— закон искусства, — ответила Она человеку как старому
знакомому.
— Спасибо. Я обязательно буду. Вся эта шумиха не
для нас, Маэстро. Это все суета. A музыка — вечна. —
Человек ещё раз поклонился каждому в отдельности.
Маэстро с улыбкой развел руками, соглашаясь с ме-
ломаном и обдумывая, как бы пересечь улицу, где не рабо-
тали светофоры, а у водителей была одна забота — изба-
виться от черепашьего темпа. Они торопили передних дви-
гаться быстрее, нещадно давя на клаксоны, отчего пешая
часть беженцев разговаривала криком или знаками. Мно-
гие из них спасались от выхлопов в повязках или респира-
торах. На тех, кто валялся мертвыми на тротуарах, никто
не обращал ни малейшего внимания, будто это было давно
привычным делом.
111
Но как можно было ускорить движение, если машины
шли бампер в бампер, а из боковых улиц напирали всё
новые и новые авто, предоставив великолепную возмож-
ность лицезреть весь мировой автокаталог в таком раз-
нообразии, что невольно подумалось, не будь беды, никог-
да бы не увидеть такого шикарного парада. Не жалел
человек фантазии, сил и средств на изготовление самого
вредного в мире изобретения. Лелеял его. Гордился им,
как великим достижением ума.
Если автокаталог поражал разнообразием, то выраже-
ние на лицах седоков поражало однообразием. Оно было
испуганным от пронесшегося слуха, что газ перерезал един-
ственную дорогу к спасению где-то в районе Джанкоя. Но
цена слухам всегда лишь копейка, и потому все жаждали
поскорее вырваться из тесноты на оперативный простор,
если выражаться языком военных. И действительно, дос-
тигнув вожделенных городских окраин, бульшая часть ма-
шин сворачивала с трассы и диким стадом неслась по пыль-
ной целине к спасительному перешейку, за Турецкий вал,
будто он был тем рубежом, за которым им ничего не угро-
жало.
Вот тут-то и пожалели те, кто остался на дороге, что не
свернули в степь, ибо всех оглушила громовая команда:
— Всем стоять! Освободить дорогу! Вправо. Вправо.
Кому сказано? — и бешеная стрельба из амбразур броне-
виков, которые тараном сбивали под откос всех подряд,
кто не успел или не смог посторониться.
Иногда машина от удара скатывалась с насыпи, но чаще
кувыркалась, калеча своих пассажиров. Но и в том, и в
другом случае транспортное средство приходилось бросать
и спешно выбираться наверх, потому что газовая пелена,
заполнив низины, подбиралась к дороге кроткой, едва за-
метной серенькой дымкой. Уже в степи от газа гибли до-
машние животные, которых пастухи гнали вслед за людь-
ми. Вдохнув отраву, стелющуюся над землей, они опроки-
дывались на спину и умирали в конвульсиях. Вспугнутые
птицы, устав кружиться, ныряли в траву, и, предсмертно
потрепыхавшись, затихали там навечно.
Пассажиры сановной колонны видели это и сжимались
112
от страха. Резкими приказами они торопили военных из
сопровождения и охранников в черной униформе, и тем
ничего не оставалось, как давить людей, чтобы расчистить
путь. И все-таки колонна, растянувшаяся на километр, ос-
тавляя за собой кровавый след, продвигалась кое-как, тог-
да как начальство любит мчаться без остановки.
Охранники ловят на себе злобные взгляды беженцев,
слышат их враждебный ропот, но успевают увидеть и беле-
сую дымку сбоку от полотна дороги. Они знают, это —
смерть, как и то, что, спасая разъевшегося чинушу, спасут
себя и своих близких, которые по договоренности тоже едут
в этой колонне. Начальство жертвы спишет на экстремаль-
ность ситуации, а вот мягкотелость не простит. И потому,
только вперед! И только вперед. Пускай по костям.
И тогда нашлись отчаянные безумцы, настоящие муж-
чины, самоотверженные камикадзе, которые бросились под
колеса бронемастодонтов. Минутной остановки оказалось
достаточно, чтобы тысячи людей едва ли не с первобытны-
ми воинственными криками, или более современными —
Ясырь на кичку! — в отчаянии и злобе взяли колонну штур-
мом. Чем яростнее было сопротивление государевых слуг,
стрелявших из личного и казённого оружия, тем страшнее
становилась кровавая оргия. Друг друга убивали без жа-
лости, кто бы он ни был. Сверкнула и пропала в человечес-
ком месиве лысая голова Премьера. Он дольше всех от-
стреливался, сидя на двух пузатых кожаных баулах в углу
бронированного салона. В конце-концов, у него закончи-
лись патроны, и его выволокли вместе с баулами, доверху
набитыми заморскими купюрами.
— Вот им, шкурам! — кричал измождённый мужчина,
кувалдоподобным кулаком убивая пышногрудую особу с
шеей разжемчуженной и разбриллиантинной рукой и хва-
тая за ноги кукловидного пухлощёкого мальчика.
— Вот им! — орал мужик. Ненависть иссушила разум.
Он не помнил других слов. — Вот им! — и удар кула-
ком. — Вот им!
— Это логично. Это логично! Это — бумеранг! А они об
этом забыли. Забыли. Забыли. — То ли сумасшедший, то
113
ли пророк воздевал руки к небу. — И Бога забыли. А он
терпелив. Он всё надеялся, что мы одумаемся и перестанем
себя убивать. Но не одумались. И вот кара. Потому что
забыли, — произнес он с болью, но вдруг зачастил, как из
пулемета. — Забыли, забыли. Забыли. — Видимо, он ког-
да-то служил в церкви и знал акафисты, где сорок раз
подряд повторяется «Господи, помилуй».
— Подлецы! Мерзавцы! Негодяи! Получили своё? Мало
нас уничтожали, так теперь вообще бросили на погибель! —
орала чернь, целиком доверившись новым Пугачевым, Ра-
зиным, Болотниковым. Ровно через сто лет после вспышки
ослепляющей злобы к богатым ненависть вновь стучала в
сердцах униженных и оскорблённых.
В пятиместки набивали по 9–10 человек, а грудничков,
словно поленья, в два ряда укладывали в багажники, выб-
расывая оттуда мешки с колбасами и консервами, ящики с
коньяками и водкой, прозрачные упаковки с золотистыми
массандровскими винами. Яростно освобождали длинню-
щие фуры, набитые дорогой мебелью, мягкими тюками,
ящиками с дорогой посудой. Летели под откос шведские
гарнитуры, немецкие трельяжи, американская мудрёная
бытовая техника. В том числе и Премьерская. А самоё хо-
зяйку пихнули с насыпи, где она задыхалась в белесом
тумане. Ей бы, дуре, промолчать, а она кинулась защи-
щать своё добро с воплем:
— Нищета, плебеи, чернь, быдло уберите свои грязные
руки!
Привычка повелевать и ненавидеть сильная привычка.
Почти характер.
— Пей, народ! Ешь, народ! Дал богач нам бутерброд!
Одевайся, народ! Не в лохмотьях умрешь! — кричали пред-
водители.
В ход пошли монтировки, ломики и топоры — главное
орудие любого возмущения. Один из них взметнулся и над
головой Аида. Но он закричал панически:
— Я — Антон Рогов, друзья! Своих-то за что? — и
лезвие опустилось. Секретарша перестала визжать, а жена
убрала руки от глаз.
Мужик пожал Аиду руку и сказал проникновенно:
114
— Таких, как ты, мы уважаем и называем своими за-
щитниками. Оставайтесь в машине. Только в салон мы трех-
четырех человек все-таки посадим, извините.
— Ради Бога, конечно. Можно и на крышу кого-то не-
тяжелого, — сказал Аид.
Для жены его великодушие было чем-то невиданным, и
она во все глаза глядела на своего бессердечного Аида.
— Смотри вперед. Я тебе не зеркало, — прошипел Аид.
— Вот именно, зеркало. Зеркало двуличия и двоеду-
шия, — сказала она и отвернулась.
Забегая вперед, скажу, что через час, когда миновали
перешеек и оказались на территории подконтрольной не
бандитам, а властям, жена поплатилась за свою прямоту —
он выпихнул ее вон из машины, как и пассажиров — грубо
пинками.
— Убирайтесь к чертовой матери. И ты — тоже.
Со словами — Санёк, я вже тута! — рядом с ним упала
секретарша. С заднего сиденья перебралась на переднее. Но
дверца распахнулась, и она с воплем бухнулась на землю.
А еще добавлю. Назавтра он покинул пределы Украи-
ны севернее Харькова, предъявив на границе паспорт граж-
данина ЮэСА. Вот так-то вот!
Очень похоже поступил и референт Тимкин. Когда рас-
пахнулись двери его большегрузной фуры, защитники на-
рода увидели, что она битком набита людьми. Они стояли
вплотную и по его наущению и двух предварительных ре-
петиций сразу заголосили из глубины и с краю:
— Не убивайте его. Он — хороший.
Это они о Тимкине, которого волокли из кабины, что-
бы растерзать. Сердце гневное отходчиво. Не то, что злое
от природы. Машину отпустили. Никто и подумать не мог,
что за живым щитом скрывалось богатство.
Но за перешейком он всех пассажиров прогнал.
— Вам — туда, — показал на запад, — а мне — туда, —
показал на восток. Будьте счастливы сказал, — с издёв-
кой…
Колонна снова двинулась в путь. Нашлись в толпе и
шофёры, и водители боевых машин. И повторилось преж-
115
нее, только теперь от имени народа. Видя это, пророк сме-
ялся, шагая по трупам и высоко задирая полы своего окро-
вавленного рубища:
— И зря забыли. А в Евангелии сказано, возлюби вра-
га своего, как самого себя. Вот и стали все себялюбцами.
За это и кара божья! — Корявым пальцем он тыкал в небо,
откуда пестрыми голубками летели в толпу длинные банк-
ноты. Это мужик и баба, стоя на крыше медленно ползуще-
го броневика, выгребали их из кожаных баулов. Он кидал
налево, она кидала направо.
О, Русский бунт! Ты всегда велик, осмысленный и пра-
вый!
Таким был второй день Исхода.
Всё это было бы на плёнке, не поспеши Джейн на вос-
ток полуострова. Впрочем, во всём свой резон.
Поздним вечером, когда побагровели горы, а море ста-
ло розовым, Владок, собрав всю свою волю, добрёл до ма-
шины. Ноги были ватными. В них не хватало силы, чтобы
надавить на педали.
— Бекир! Милый мой мальчик, — повторял он беспре-
станно. — Ах, Бекир, Бекир!
Лишь после короткого, успокоительного сна он запус-
тил двигатель и выехал на пустынное Прибрежное шоссе,
слева от которого уже стелился редкий белый туманец.
Можно было твердо сказать, газ вышел на сушу, заявив о
себе не экивоками, а конкретно.
И в эти самые минуты в театре при свечах начался скри-
пичный концерт, как и обещал Маэстро. Меломан сидел
один в темном зале. И не только в зале. Во всём огромном
здании театра. Волшебная мелодия разливалась по этажам,
брошенным кабинетам, костюмерным, гримёрным, опусти-
лась до подвалов и взлетела на галерку, заполнила партер
и фамильные ложи, звала возвыситься над тленным и была
благодарна слезам Меломана.
Из театра вышли вместе, и Маэстро пригласил его по-
ехать завтра с ними.
— Благодарю. — Меломан низко поклонился.
116
Ранним рассветным часом Маэстро спустился в подвал,
где обитал Меломан, и нашел его мертвым на продавлен-
ном диване со скрещенными на груди руками и безмятеж-
ным лицом, покрытым легкой дымкой. Маэстро склонил
голову и постоял минуту. Жене он сказал:
— Он уже уехал с зятем. Там в двери записка.
Это случилось, когда Владок въехал в Севастополь,
беспрепятственно миновав брошенное КПП. И хотя был
лишь серенький свет, от Графской пристани, как и от дру-
гих тоже, один за другим отходили боевые корабли и выст-
раивались в кильватерные колонны посреди бухты и на
ближнем рейде. Погрузка шла спокойно, организованно.
Моряки-черноморцы обеспечили безукоризненный порядок
в городе от центра до окраин. Одним суровым видом они
приводили в чувство паникёров, а для единичных мародё-
ров было средство посильнее — стенка. В воздухе барра-
жировали легкие вертолёты, а тяжелые стояли наготове,
чтобы забрать морских пехотинцев из арьергарда. Так на-
чался третий день Исхода.
С первыми лучами солнца корабли с приспущенными
флагами снялись с якоря и двинулись в открытое море,
увозя, как и в далёком 1920-м, российских беженцев, толь-
ко теперь курсом не на Зюйд, а строго на Ост, т.е. на вос-
ток, где сохранилась чистая воздушная зона благодаря
холодному дуновению с Кавказских гор.
Владок очень надеялся, что эти сезонные ветры оттес-
нят поднявшийся газ на запад дней на десять-пятнадцать,
дав возможность запустить завод «Н2S» и погасить подвод-
ные вулканы. Об этом он без утайки говорил по Си-эН-эН.
Во время прохода кораблей Командующий взял под
козырек. У сурового мужчины на глазах блестели слёзы. С
уходом замыкающего миноносца фарватер в четверти ка-
бельтова от пристани занял флагманский крейсер, как го-
ворили в старину «под парами». Удерживаясь на месте, он
тихонько прокручивал машину. Командующий опустил
руку и, направляясь вверх по ступенькам, сказал сдавлен-
ным голосом Океанову:
— Я доложил Президенту, что вы нашлись. Заседание
Чрезвычайного комитета по ликвидации экологической
117
катастрофы назначено на 12 ноль-ноль. Самолёт в Бельбе-
ке в вашем распоряжении.
Они остановились под аркой Графской пристани, с
грустью глядя на пустынную площадь с печальным Нахи-
мовым посередине. Его насупленность сразу бросилась в
глаза, будто великий флотоводец упрекал их за что-то. И
Командующий безоговорочно принял упрек: город Рус-
ской славы он сдавал без боя и ультиматума, тогда как
здесь всегда реял стяг — погибаю, но не сдаюсь!
Океанов его понимал, испытывал те же чувства. Он ска-
зал Командующему дрогнувшим голосом:
— Ещё не всё потеряно, адмирал. Нокдаун, это ещё не
нокаут. Мы ещё вернемся сюда.
— Ни минуты не сомневаюсь. — Адмирал знал об Оке-
ановском плане ликвидации газотушения и потому сказал:
— Хватит ли нам пятнадцати дней?
— Мы просто обязаны успеть. Иначе погибнет весь мир.
— Заокеанцы понимают это?
— У них, на уме что-то другое. Иначе бы сейчас не
выжидали. — Владок окинул взглядом строй кораблей под
иноземными флагами. — А можно дать телеграмму на борт
«Мерцалова»? — вдруг спросил он. Ему захотелось успо-
коить Славяночку.
— Конечно, — сказал Командующий. — Он за вашей
спиной.
Владок оглянулся и обмер. «Мерцалов» уходил, запол-
ненный людьми. Напряженным, несуетным взглядом он
вглядывался в их лица и увидел её, отчаянно машущую
руками у борта. Он сцепил свои руки над головой и тряс
ими, пока корабль не повернул к выходу из бухты.
— «Мерцалов» на связи. — Офицер с молниями на
погонах стоял наготове с блокнотом и ручкой.
— Передайте, — встрепенулся Владок. Он был взвол-
нован. — Передайте. «Мерцалов». Славяночке. До скорой
встречи. Я люблю тебя. Владок».
Адмирал улыбнулся, глядя на взволнованного Океано-
ва, каким сам бывал в дни далёкой юности, когда слал эти
три волшебных слова по три раза в день своей любимой
Машеньке из самых дальних походов.
118
Он пожал руку Океанову, сделал знак водителям БТэ-
Ров, чтобы сопровождали Океанова в Бельбек и пошел
вниз, к адмиральскому катеру, который тут же доставил
его на флагман, похожий, скорее, на пассажирский лай-
нер, чем на грозную силу.
А Владок не выдержал езды в 60 км, обошел сопро-
вождение и первым ворвался со своим шезлонгом в фюзе-
ляж транспортного «Антея». За ним въехали БТэРы, стро-
ем по два вошла рота аэродромного обслуживания, и само-
лет поднялся в воздух. Сделал полукруг над эскадрой и
взял курс на север. Океанову было приятно, что на этот
раз к его мнению прислушались, но резал слух радостный
голос молодого матросика-усача из-под обвислого жовтэ-
блакитного вымпела:
— О це добре! Москали драпают из Крыму!
— Глупенький ты мой, — сказал Владок со вздохом.
К вечеру эскадра вышла на «чистую воду» в сорока
милях от места нового базирования южнее Туапсе. Прохо-
дя мимо флагмана, корабли один за другим благополучно
покидали зараженную зону, где белый туман покрыл море
толстым одеялом. Люди ликовали. Командующий поднял
сигнал «Поздравляю» и отдал приказ «Самый полный».
Корабли ушли от беды, а вот гражданские самолёты и не
взлетали, и не садились, так как народ занял все бетонные
полосы. По этой причине не смог приземлиться в Крыму и
президентский «Боинг», не дав главе государства самому
лично разобраться с очередным крымским безобразием.
Глядел он сверху на тысячные толпы, слившиеся в колы-
шущееся море, и говорил сам с собою по-стариковски:
— С этим Крымом вечная морока. Не стоит он того,
чтобы из-за него всю жизнь нервы портить. Кончится эта
катавасия с газом, и продам его кому угодно, хоть Гонду-
расу. Хотел России возвратить, но все «друзья» всполоши-
лись. Голодом пригрозили.
Прилетая сюда на отдых, он видел под крылом цвету-
щий край. Цветущий в прямом и переносном смысле, пото-
му что белая кипень садов простиралась до горизонта. Сей-
час внизу было тоже бело, но, увы, не от цветущих яблонь.
От ядовитого тумана. Перед вылетом сюда он заявил жур-
119
налистской своре, кинувшейся на него, как на главного
виновника бедствия:
— Не делайте из этого трагедии. И поменьше слушайте
разных Владык.
Но его поправили бесцеремонным выкриком:
— Учёного зовут Владок.
Однако он был тёртый калач и сразу же нашелся:
— Пускай, Владок. Хрен редьки не слаще. Мы и сами
с усами. — Усы у него действительно были внушительные.
Богдановские.Хоть и с проседью. — Спецслужбы разобра-
лись с этими сейсмическими взрывами на шельфе и восемь-
десят человек расстреляли. Бирюлькаться с негодяями я
не стану.
Окруженный охраной в четыре кольца, он проследо-
вал к самолету, едва удерживаясь, чтобы не втянуть голо-
ву в плечи и не глядя за оцепление, где гудела гневная
толпа. Люди кричали что-то нехорошее…
Внизу, слева, между элеваторами что-то рвануло. Блес-
нуло пламя, похожее на пуск ракеты. Он отшатнулся от
иллюминатора и крутанул рукой в воздухе, что означало —
поворачивай домой. Самолет забрался на свой восемнадца-
тый небесный этаж и устремился назад, на военный аэро-
дром под Житомиром, чтобы он оттуда спокойненько пере-
брался на неприметной малолитражной «Зирочке» в свою
резиденцию без всей этой мишуры в виде шумного сопро-
вождения, сирен и мигалок. От греха подальше. За эту
придумку он наградил своего главного охранника орденом
«Герой державы». Верные люди — это всегда приятно. Но
сначала предстояло завернуть в Москву.
Он повозился в кресле с подогревом, как когда-то в
детстве на русской печи, и придался размышлениям о сво-
ей задуманной книге под названием «Мерзость президент-
ства». Материала было в избытке. Чёрные факты ломи-
лись из памяти, как медведи из клетки. Он записал с деся-
ток колючих мыслей и устало закрыл глаза.
Да, воз везти, не вожжой трясти.
Тем временем главный Крымский собор был так пере-
полнен прихожанами, что они подступили к самому амво-
120
ну, и служитель с кадилом едва смог протиснуться по свое-
му круговому пути. Но ещё больше народа было снаружи.
Люди стояли на коленях, клали земные поклоны Спасите-
лю, воспринимая лик кроткоглазого молодого человека, как
избавителя от страшной беды. И подумалось в эту мину-
ту, где ж вы были раньше?
Горели свечи, сверкали золотом одежды священников
и неслось над округой:
— Господу помолимся. Господи, помилуй.
А за тысячу верст отсюда, за той бороздой, бездумно
разделившей Русь Малую и Русь Большую, тоже неслись
песнопения и гремели колокола, собирая народ воедино,
как всегда бывало во время бед великих. Народ шел, вык-
лючив тревожные телевизоры и радио, шел к церкви, что-
бы услышать живое слово ободрения, надежды и вооду-
шевления. Здесь, на неоглядных простоpax, поперед мо-
литвы читалось Послание Президента страны, как при на-
шествии супостата читалось послание царя-самодержца. Как
и там, мысль была одна — сохранить народ, сберечь вели-
кую Веру, а значит, сберечь Отечество, Россию. С благо-
словения Патриарха начался Новый Великий Исход. За-
пирались избы, пустели села и города. Тысячи железнодо-
рожных составов от границ Балтии и Украины везли лю-
дей подальше от реальной угрозы — за Урал. Эшелоны
шли предельно заполненные по четной колее на восток. Не
до шику, быть бы живу. Шли в прямой видимости друг у
друга, имея минимальное расстояние для экстренного тор-
можения. А навстречу им такой же нескончаемой лавиной
шли поезда-порожняки за новыми тысячами беженцев.
Контроль над опустевшими районами взяли на себя стро-
гие военные. Они уйдут лишь тогда, когда сюда подсту-
пит неприятель, против которого они, увы, бессильны. Для
этого у них есть самолёты, вертолёты, дирижабли.
По приказу Российского Президента на заброшенный
завод по извлечению сероводорода прилетели специалисты
с толстыми папками под мышками. Но озабоченных дядей
встретили вооруженные люди, давно и прочно обосновав-
шиеся в бесхозных корпусах. Покинуть объект добровольно
они не захотели. Представители страны-хозяйки замялись:
121
— Як же це так? Без дозволу…
И тогда захватчикам сказали по-русски:
— Пеняйте на себя, — и через два часа небо загудело
от десантных вертолетов.
Бой с российским спецназом — не шутка, особенно ког-
да имеется приказ на уничтожение. В подвалах и тайниках
были обнаружены лаборатории по изготовлению наркоти-
ков, печатные станки и мешки фальшивой валюты, сотни
тысяч бутылок алкоголя-фальсификата. А ещё через час на
стройку «Н2S», как её назвали для краткости, прилетели
«Антей» и «Мрия» с техникой и рабочей силой, которая, не
мешкая, принялась возрождать завод.
Успешное нападение на правительственную колонну
подвигло определённую часть беженцев и назавтра повто-
рить эти подвиги. Поначалу они останавливали машины
для «уплотнения» салонов, а потом начали занимать пол-
ностью, изгоняя владельцев и пассажиров на обочину. Не
все добровольно соглашались на это, и потому разгорались
жестокие драки, оканчивавшиеся, как правило, победой
хулиганов — силой организованной и жестокой, не в при-
мер разрозненным владельцам авто.
Такая же участь постигла и знаменитого Маэстро, си-
девшего на переднем сиденье красного БМВ и бережно сжи-
мавшего футляр со скрипкой Страдивари. На заднем сиде-
нии ехала его жена с двумя тучными женщинами, которых
они подобрали из сострадания к их плохому физическому
состоянию. Они еле брели, задыхаясь и плача под своими
большими узлами. И хотя шофёр поворчал, что ему вовсе
не в радость везти бесплатно четверть тонны, они ехали,
постепенно приходя в себя и успокаиваясь.
Но вскоре им пришлось остановиться перед небольшим
затором, где ватага крутоплечих парней в наколках потро-
шила голубой «Мерседес», выкидывая из него семью из
пяти человек и «упаковывая» его своей братвой. Три де-
вочки и женщина на сносях встали перед ними на колени,
умоляя пощадить их. Да куда там! Захватчики со своими
дружками хохотали над самым веселым из них, сидевшем
122
в объемистом багажнике «Мерса» и горланившем блатные
частушки под гармошку. Такие скоморохи есть в каждой
шайке. «Мерс» уехал. Гармошка затихла где-то вдали.
Братва плотно обступила БМВ. Настал черёд Маэстро.
— Вылазь, — приказал ему главарь в расписной ру-
бахе.
— Простите, почему? — вежливо осведомилась жена
Маэстро и в ту же секунду вылетела из салона, так как
главарь рванул дверцу на себя.
— Потому, что оканчивается на «у», — прорычал он.
— Я буду жаловаться, — возмутилась жена, глядя на
мужа, которого тоже выбросили на шоссе. Тётки выбира-
лись сами. Как видно, из классовой солидарности налёт-
чики их не торопили.
— Жалуйся кому угодно, хоть ему. — Главарь резко
повернулся и ткнул кулаком в грудь избитого до неузна-
ваемости мужчину с болтающимся погоном милицейского
подполковника.
— Что же вы? — обратилась жена к тёткам. — Засту-
питесь. Ведь мы пожалели вас и взяли.
Но тётки злобно косились на неё. Маэстро встал рядом
с женой, приобнял за плечи. Интеллигентные люди не уме-
ют противиться наглости, а в обстоятельствах, где закон
— кулак, тем более. Мимо шли сотни людей, но ни один
человек не заступился за них. Раз на машине, значит бур-
жуи. Так им и надо.
— Нельзя этого допускать, Миша, — громко говорила
жена, игнорируя предостерегающие толчки мужа. — Ты —
лауреат. Известный всему миру музыкант. И что же? Выб-
расывают из машины как последних воришек. Сергей Ни-
колаевич! — обратилась она к водителю. — Что же вы
молчите?
— А чо я? Я — нанятый. Мне всё равно кого везти.
Лишь бы свою машину сохранить, — ответил хозяин БМВ,
заискивающе улыбаясь налётчикам.
Видимо, какая-то своя этика существует даже в самой
отпетой среде, потому что один из налетчиков ударил С.Н.
ребром ладони по горлу, отчего он покатился под откос и
умер там в страшных муках.
123
И тут избитый подполковник показал, что он — боец и
не боится смерти. Он разметал бандитов, опрокинул под
откос их иномарку, открыв тем самым дорогу, и дал воз-
можность проскочить нескольким машинам. Но его судьба
оказалась печальной. Избитого до смерти, бездыханного
его бросили с насыпи в белую пелену.
— Что же ты молчишь, Миша? — продолжала бороть-
ся жена.
— Заспокойся, — оборвал её главарь, сплевывая кровь
и перемигиваясь с дружками после того, как окинул взгля-
дом красивую фигурку женщины, где, выражаясь их язы-
ком, всё было в порядке — и спереди, и сзади. — Вас мы
берем. Ты — сюда. — Он толкнул Маэстро на переднее
сиденье рядом с каким-то порочным хлюпиком. — Да пи-
ликалку достань. Веселить будешь. А ты — сюда. — Он
пихнул жену на заднее сиденье к трем гогочущим друж-
кам, которые тут же задрали ей юбку на спину, и машина
тронулась.
Они заставляли Маэстро играть пошлятину, но едва
он переставал двигать смычком, как начинали толкать в
приоткрытую дверцу, грозя выбросить на ходу. В такие
минуты жена, раздетая донага, тянулась к мужу, чтобы по-
мочь ему удержаться от неминуемой гибели…
Их выбросили на обочину под мелкий моросящий дождь
недалеко за Перешейком. Пред ними лежал раскрытый
скрипичный футляр — последняя издёвка негодяев. Тело
жены было пёстрым от щипков и засосов. Муж снял с себя
сорочку и повязал её на бедра жены. Людская река не ис-
сякала, но никому не было дела до двух несчастных. Чере-
да равнодушных, а то и злобных лиц множилась перед
Маэстро. Он мрачно потупился. Затем опустился на кор-
точки и увесистым камнем спокойно, по-деловому раздро-
бил пальцы на своей левой руке, а футляр швырнул ногой
под колеса проезжавшего грузовика, лишь сейчас осознав
всю бесполезность своего волшебного дара, так и не про-
бившегося ни в одну зачерствелую душу. Жена поняла его.
Нежность, сострадание и восхищение увидел он в её гла-
зах. Слабым движением распухших губ она ответила на
124
извинительную улыбку мужа и заплакала счастливыми сле-
зами, поскольку кончилась глупая, наивная жизнь.
Он поцеловал ее сначала в один глаз, потом в другой,
приговаривая, как в уютной спаленке:
— Спи, глазок. Спи, другой.
Нравственных людей нельзя растоптать. Они умеют не-
сти свой крест. В этом их сила и предназначение. Их даже
убить невозможно.
Несмотря на то, что восточный ветер Гарби вместе с
волной пригнал к берегам курорта удушливый газ и со-
здал реальную угрозу выплеска отравы на сушу, Ялта пус-
тела медленно. Курортный люд никак не хотел верить, что
надо прерывать безмятежную, беззаботную жизнь и подни-
маться в горы.
Крепкий мужик, стоя у парапета, подергав носом, уло-
вил гадкий запах и рявкнул озлобленно, не обращаясь ни
к кому-либо конкретно.
— Ну и хрен с ним, пускай воняет. У себя на заводе я
каждый день ещё не такое нюхаю, так что это — семечки.
— Согласен с вами абсолютно. И даже от кружки пива
не откажусь за компанию. — Седой и подвижный мужчина
с живыми глазками — ну, копия Эйнштейн — сжал пра-
вую руку гостя. — А знаете, почему я здесь, а не где-то
далеко? Потому что я — единственный еврей на всём Юж-
нобережье. Да, да. Я наводил справки. Я придан Родине.
Я — её придаток. Здесь мои дети — Натан, Лазарь, Арон,
Лев, Марта, Голда, Эхуд, Осип, Моисей. Семеро из них
врачи. Двое — экономисты. И все они здесь. Потому что
они — патриоты Крыма. А значит, с Крымом ничего не
случится. Подтвердите, молодой человек. — Он схватил за
руку Антона Рогова. — Мы — местные, — пояснил он при-
езжему. — Мы все знаем друг друга. Это мой давний зна-
комый. Он — журналист и писатель. Антон Рогов. Позна-
комьтесь.
Антон с опаской вложил свою, в общем-то немалень-
кую ладонь, в лопатообразную ладонь мужика. Тот пожал
не сильно, но и не слабо. Нормально.
Антон сделал знак патрулю зачистки, и они вежливо
125
препроводили «патриота Крыма» в микроавтобус вместе с
мужиком, вдруг смирившимся с судьбой, а сам свернул на
улицу Морскую, откуда слышались какие-то стройные го-
лоса, и сразу увидел крестный ход вокруг православного
храма изумительной красоты. Великое творение великого
мастера.
Стоя за оградой, Антон удручённо смотрел на грустное
шествие. Где-то в этой массе потерявшего чувство реально-
сти народа была и его мать. Она решительно отвергла до-
вод Антона — на Бога надейся, а сам не плошай, и пошла
сюда, чтобы вместе с сотнями других прихожан ниспро-
сить защиты у Всевышнего. В какой-то мере утешило то,
что старший брат Арсений избегнет гибели, уехав срочно в
Россию. Там он включился в борьбу с газом, о чем сообщил
вчера по телефону.
Напротив него, внутри ограды, где только что прошли
тысячи ног прямо по газону, маленькая девочка, стоя на
коленках, заново сажала в землю растоптанные стебельки,
окуная руки в белую пелену. Своим дыханием она согрева-
ла погибшие цветочки. Но вдруг тихо вскрикнула, пова-
лилась на правый бок, сделала несколько судорожных дви-
жений тельцом и, перевернувшись на спинку, медленно
вытянулась. Мать подняла её и отнесла к ногам святого
Александра Невского.
— Усерднее, братья и сестры, нашему Господу помо-
лимся. Во имя спасения нашего, — призывал молодой ба-
тюшка, трижды осенив паству крестным знамением, и слё-
зы непрестанно текли из его умных и добрых глаз.
Молитва над девочкой звучала всё тише и, видимо, от-
того, что жертвоприношение состоялось, грянул колокол.
Подчиняясь великому гулу, народ стройно двинулся вверх
по крутым ступеням. Но через минуту чинность пропала и,
застоявшиеся молодые побежали, отталкивая с пути стари-
ков и старух. Вдогонку им неслись ругань и проклятия.
Старики доставали их палками, но, не осилив и десяти
ступенек, садились и смиренно склоняли свои седые голо-
вы. Два огромных пассажирских теплохода с иноземцами,
трижды прогудев, спешно покинули гавань.
В эти же минуты газ появился в Стамбуле. Сотни маль-
126
чишек кинулись в город, весело выкрикивая страшную но-
вость:
— Газ пришел. Газ пришел. Фу, воняет. Пахнет тухлы-
ми яйцами! — и они смешно морщили носы.
Но взрослым было не до смеха. Они думали о спасе-
нии. Бежать? Но куда? Что скажет Россия? Радио в со-
тый раз повторяло на турецком и английском языках кон-
цовку из обращения академика Океанова к народам и пра-
вителям всего мира:
— Нас постигла трагедия, но это ещё не смерть. Един-
ство спасет нас. Объединим усилия и начнем действовать во
имя спасения жизни на земле. Промедление недопустимо.
Муэдзины в неурочный час сзывали правоверных в ме-
чети, чтобы послать молитвы Аллаху, тогда как турецкие
политики-реалисты уже въезжали в Кремль на совещание
к Российскому Президенту.
Самолеты прибывших выстраивались в рядок по време-
ни их прибытия — Болгария, Чехия, Польша, Англия, Фран-
ция, Афганистан, Пакистан, Япония, Испания, Италия, Из-
раиль, Египет, ООН, Германия. Каждый иностранный пра-
вительственный лайнер в небе встречали истребители почет-
ного сопровождения. Такая же великая честь была оказана
и Украинскому Президенту. Его самолет завернул на стоян-
ку перед военно-транспортным «Антеем». Помощник Пре-
зидента России встретил Океанова едва опустилась аппа-
рель, и предложил свою машину, но Владок отказался:
— Да нет. Я уж на своей, — сказал он и так и въехал в
Кремль с шезлонгом на крыше вслед за официальной.
Помощник вручил его Президенту, как драгоценную
реликвию, получив за это сдержанное «спасибо».
До начала совещания оставались три минуты, и Рос-
сийский Президент с помощью глобальной телевизионной
связи вновь и вновь окидывал взглядом юго-восток стра-
ны, откуда ещё вчера закончилась эвакуация населения.
Во всех областях был порядок, кроме Белгородской. Здесь
наплыв через кордон был таким, что российские патрули
не справлялись с потоком беженцев.
— Как же так, сосед дорогой? — упрекнул Российский
Президент Президента Украины. — От помощи отказался,
127
а там настоящее нашествие, погромы. — Президент в вол-
нении повёл левым плечом.
— Это — самочинство. Я этого не потерплю. Я им ука-
жу захидный напрям, — ответил сосед, расстегивая ворот
вышитой сорочки. (Слово он сдержал. Через час массы по-
вернули на запад).
Но пришла минута открывать совещание, и Российс-
кий Президент сказал:
— Все, кто считал нужным прибыть, думаю, уже при-
были, так что сразу к делу. Наша цель скоординировать
усилия по ликвидации беды. Но прежде почтим память ук-
раинского академика Евграфова, первой жертвы небыва-
лой экологической катастрофы, мужественного человека.
Все встали. Помолчали минуту.
— Пожалуйста, Владимир Владимирович, — сказал
Российский президент. — Академик Океанов, — добавил
он, садясь.
Украинский Президент с любопытством посмотрел на
молодого, статного академика. Так вот он какой, Владок,
Владыка!
— Поскольку каждый из нас понимает, что положение
критическое, начну сразу с плана действий. Предлагаемый
проект ликвидации катастрофы шестой или седьмой, а по-
тому оставим прения по нему на двенадцатое августа.
Заметив недоумённые взгляды присутствующих, в том
числе Российского Президента, Владок пояснил:
— К этому времени станет ясно, будем ли мы живы. И
стоит ли чего-нибудь эта наша встреча. Пункт первый. Об-
становка. Вот схема расположения подводных вулканов,
виновников беды. В какой-то мере. Главные виновники —
мы. Но эта тема на всю оставшуюся жизнь. Итак, их —
одиннадцать. Размещены на площади четыре квадратных
километра. Глубина моря две тысячи сто восемьдесят два
метра. Высота конусов от пятидесяти до трёхсот метров.
Высота выброса от трёхсот до четырёхсот метров. Объём
выброса не менее ста тысяч кубометров газа ежечасно. Диа-
метр жерла вулканов от метра до пяти. Глубина жерла до
трёх километров вглубь земли. Температура выброса от че-
тырехсот до восьмисот градусов. Сила выброса до тридца-
ти атмосфер. А это значит, чтобы шар для забивки жерла
128
не вылетел назад детским мячиком, он должен весить не
менее двух тонн.
Пункт два. Способ забивки жерла вулкана. Только с
подводных лодок через специальный слип-лоток. Для этого
подойдут как наши, так и американские субмарины. Вопрос
участия американской стороны хотелось бы прояснить, но,
как я вижу, представитель от ЮэСА отсутствует.
— Американский посол извещен. Он должен быть с
минуты на минуту.
Едва помощник Российского Президента успел произ-
нести эти слова, как дверь открылась и вошёл уверенный в
себе, надменный, седой, высокий господин и, не извинив-
шись за опоздание, прошел к своему месту за столом, но
так как стул от его флажка кто-то из менее значительных,
но более расторопных, успел стащить, то ему пришлось при-
нести стул для себя от стены. Российский Президент едва
приметно улыбнулся.
— Я, к сожалению, всего лишь на две минуты, — ска-
зал Посол, адресуя информацию всем сразу.
— Этого вполне достаточно, — сказал Владок серьёзно.
Посол поднял на него глаза и ухмыльнулся. С каких
это, мол, пор вы, русские, стали такими же краткими, как
и мы, американцы? Мы даже длинные имена укорачиваем
до двух-трех букв, экономя секунды, а вы и полчаса за
время не считаете, хотелось ему ответить на скрытую иро-
нию зловредного академика, но он сдержался, блюдя
дипломатический этикет.
А Владок тем временем держал паузу, словно давая
возможность Послу додумать до конца все свои колючие
мысли о русских. И вот заметив по какой-то неуловимой
примете, что Посол выплеснул желчь на русских медведей,
сказал так же серьёзно, как и вначале, установив на экра-
не монитора нужную схему:
— Через две минуты я продолжу доклад о технической
части проекта ликвидации катастрофы, а сейчас специаль-
но для Посла вернусь к вводной части — развитие ситуа-
ции. Но сначала повторюсь — нас постигла трагедия, но
не смерть. Мы победим, если объединим усилия.
129
Российский Президент с интересом посмотрел на Океа-
нова, так как никакой «вводной части», к которой он, яко-
бы вернётся не было. Быть бы Океанову отличным дипло-
матом, не стань он ученым. Его колючку «через две минуты
я продолжу», попросту означавшую, я вас не удерживаю,
господин посол, можете уходить — он оценил тремя вос-
клицательными знаками — «отл!!!» А Владок продол-
жал: — Газ повсеместно вышел на поверхность, и в силу
своего вязкого молекулярного строения при полном нынеш-
нем безветрии будет набухать над всей акваторией Черно-
го моря, в том числе и над Крымом, до высоты пятидесяти-
шестидесяти метров, а потом двинется в путь. Куда? —
Далее Владок продолжил, обратившись к большой карте
мира. — Предположительное движение газа таково. — Он
положил плашмя на карту длинную указку и двинул её от
берегов Черного моря влево, т.е. на запад, верхним концом
указки придерживаясь пятидесятой параллели. Таким об-
разом, беда задевала Россию лишь краешком. Указка окон-
чила свой путь на двадцатом градусе от Гринвича и, опи-
сав стремительный полукруг, быстро заскользила вниз, на
юг, оставляя за собой на экране однотонную белёсую по-
лосу без малейших признаков границ и государств. — Это
произойдёт к началу августа, числа десятого-одиннадцато-
го, — сказал Владок.
Посол ЮэСА слегка улыбался, катая карандаш по сто-
лу, и лишь изредка поглядывал на карту. Владок видел
ухмылку Посла, но она ничуть не сбила его с толку. Он
располагал расчетами, которые никакой иронией не опро-
вергнуть, и потому докладывал неспешно и внятно выгова-
ривая слова, будто диктовал кому-то:
— На этой линии, — Владок указал на параллель чуть
выше экватора, — газ окажется двадцать второго — двад-
цать третьего августа и, подхваченный так называемыми
«Колумбовыми пассатами», со скоростью четыре-пять миль
в час всей массой в несколько миллионов кубических кило-
метров двинется в Атлантику. Через два месяца оголовок
гигантского отравленного облака достигнет серединной Аме-
рики, что территориально совпадает с расположением го-
сударства Соединенные Штаты Америки. А ещё месяц спу-
130
стя, он накроет всю Америку и выйдет на побережье Тихо-
го океана.
В это трудно было поверить. С этим невозможно было
согласиться. Присутствующие разволновались. Один лишь
Посол великой державы был совершенно спокоен, так как
твердо знал, что ничего подобного с Америкой никогда не
случится хотя бы потому, что это — Америка.
Однако американский посол понял ход мыслей акаде-
мика превратно, усмотрев в них прежде всего политичес-
кую корысть, но не искренность, чего он никогда ни от
кого не ждал в целом мире, помня предостережение на этот
счет своих учителей. Искренность в политике он отвергал
изначально. Он сказал бурчливо:
— Для этого абсурдного сообщения вы меня и пригла-
сили?
— Не только, — ответил ему Президент России. — Нам
нужны ваши подлодки, которых сейчас три в Черном море,
естественно, не считая погибшей позавчера.
Президент знал, что говорил. Соответствующие россий-
ские службы не дремали. Посол поёжился. Лодка действи-
тельно погибла при внезапном выбросе газа.
— Я лодками не торгую, — сказал Посол, глядя на
Российского Президента. — К тому же они стоят очень до-
рого.
— А мы и не думаем платить ни одного цента, — отве-
тил Российский Президент. — Цену назначила судьба. И
цена эта — жизнь.
— Мы чужую кашу не едим, — сказал Посол. — Нам
своей хватает. Через полгода выборы, и не надо нас пу-
гать.
Все понимали, устами Посла говорят другие уста, по-
скольку послы, в сущности, это — ретрансляторы чужих
мыслей и действий. Их роль может быть и велика, и нич-
тожна с одной лишь поправкой на личность посла.
Американец поднялся и, отодвинув стул, направился к
двери. Не дожидаясь, пока Посол покинет кабинет, Вла-
док сказал, возможно, чуть более громче необходимого:
— Вернемся к технической части проекта.
Дальше встреча утратила официальность. Вопросы сы-
131
пались, как из рога изобилия. На каждый из них Владок
отвечал спокойно и обстоятельно. Самым острым был, что
тому причина? Но Владок уловил каверзный мотив и отве-
тил чисто по-научному:
— Выброс вулканических газов с большим количеством
сероводорода. — О сейсмовзрывах — истинной причине
трагедии он умолчал. Такое совещание вовсе не разборка.
— Уже сейчас вулканы «производят» до ста тысяч кубомет-
ров газа ежечасно.
— Это много?
— Много. При такой интенсивности вся жизнь на зем-
ле погибнет через сорок пять суток. Как органическая, так
и растительная. Это безусловно.
Ответ подвел черту и погасил оптимизм на разрешение
проблемы естественным путем. Гнетущая тишина была тому
подтверждением, и Владок не спешил ее прерывать.
— А нельзя ли взрывами остановить эту душегубку?
Владок ждал этого вопроса и очень боялся, что совеща-
ние изберет взрывы главным способом борьбы с поступле-
нием газа, а потому ответил коротко и быстро:
— Нет. Взрывы — не путь к спасению. Они сделают
процесс неуправляемым и лишат нас маленькой надежды
на благополучный исход. Непременно вскрются новые вул-
каны.
После долгой паузы перешли к деловым предложени-
ям. Французы предоставили в распоряжение Комитета глу-
боководную лодку наведения на цель, своеобразный ко-
мандный пункт. ООН — выделяла гуманитарную помощь,
продовольствие. Германия — особую броню, финансы. Ан-
глия — современное металлорежущее и сварочное обору-
дование. Турция — аэродромы. Все остальные, кто чем бо-
гат. Но главное — специалисты. Они вылетели в Россию
еще до окончания совещания. Также срочно вылетел в Ту-
апсе и Геннадий Павлович Иванов по телеграмме Океа-
нова.
Особый интерес к «экологическому инциденту» — вос-
точная деликатность — проявили японцы. Компьютерная
модель сброса бетонных шаров — именно шаров! — в жер-
ла вулканов их настолько заворожила своей простотой, что
132
они, как дети, восхищались идеей применения на огром-
ных глубинах таких забытых механизмов как лебедка, тро-
сы, лоток, похожий на изогнутый книзу хобот! А управле-
ние двумя рукоятками — как у экскаватора — вообще при-
вело их в восторг. Они безоговорочно отказались от приме-
нения своих электронных роботов в пользу гениального
решения.
Японская делегация была на самом высоком диплома-
тическом и научном уровне — доктора нayк, академики
Национальной Академии, изобретатели, программисты.
Среди них Владок увидел одного-двух своих старых знако-
мых. Обрадовался, подошел, поговорил по-японски. По-
клонился Премьеру. Он был единственным, кто привез с
собой такую внушительную научную силу — своих коллег,
так как сам был океанологом, и не со слов понимал гран-
диозность случившегося, проживя всю жизнь, образно го-
воря, на вулкане. От имени своей страны он предложил
современные аккумуляторы и электрические двигатели для
субмарин.
— Спасибо, — сказал Владок. — Это нам очень нужно.
— Откуда можно позвонить в Токио? — спросил Пре-
мьер.
Российский президент с улыбкой показал на свой теле-
фон и подписал директиву «Открытые двери» о свободном
пересечении российских границ специалистами и грузами
из стран — участниц проекта «Н2S». Нужно было лишь
при подлёте заявить о цели визита, назвать страну и номер
борта.
Все поддержали его, кроме Украинского Президента.
— Це треба согласовать с парламентом. Провести деба-
ты. Мы — незалежная держава. А это все-таки — грани-
цы. Хоть и повитряны.
— Хорошо, — согласился Российский Президент. —
Мы уважаем суверенитет любого государства. Но только
вам придется поторопиться, коллега, так как через неделю
газ будет уже в Киеве. Тогда хоть эшелоны в Крым пропу-
стите без волокиты, — попросил тот.
— Це можно.
Российский Президент набрал номер и сказал в трубку:
133
— Амет Заурович. С разрешения вашего Президента
восемь тридцативагонных эшелонов через час пересекут гра-
ницы Украины. Ваш Президент гарантирует для них «зе-
леную улицу». — На эти слова Украинский Президент кив-
нул согласительно. — Да, да. На тепловозной тяге. Желаю
удачи, и до встречи.
В эту минуту к нему подошел Премьер Турецкой рес-
публики.
— Мы не возражаем против прохода ваших атомных
субмарин через наши проливы, — сказал он.
— Это очень кстати, — сказал Российский Президент.
— Тогда и это ни к чему? — Он крест-накрест перечерк-
нул заготовленную ноту Турецкому правительству, после
чего они обменялись крепким мужским рукопожатием.
— Как нам спасти народ? — с тревогой в голосе Турец-
кий Премьер обратился к Океанову.
— Только эвакуацией на восток. И ударной работой.
— О, Аллах! Помилуй нас! — помолился Турецкий Пре-
мьер.
Кабинет пустел. Делегации уходили для продолжения
работы в свои представительства, расположенные тут же, в
Кремле.
Владок был дружески расположен к Украинскому Пре-
зиденту. Глядя на него, сказал растерянно:
— А Украине ничего не досталось в этом деле?
— Как «ничего»? — Украинский Президент нахмурил-
ся. — А захидный напрям?
Пожилой, усталый человек тяжело поднялся со стула и
двинулся к высокой двери. Вышел, сильно сутулясь. Рос-
сийский Президент опустил глаза к бумагам. Взял одну из
них.
— Получите «Директиву 231», — сказал он Океано-
ву. — С этой минуты правительство, армия, флот, наука и
я находимся в вашем полном распоряжении. И — с Богом.
— Он ни однажды спасал Россию, спасёт и на этот
раз, — сказал Океанов, а Президент с любопытством по-
смотрел на ярого материалиста. Не лукавит ли? Об этом и
спросил:
— Вы — материалист и верите в Бога?
134
— Только потому, что считаю его первейшим материа-
листом, — ответил Владок. — Ведь ничего сверхъестествен-
ного нет в его деяниях. Все разумно, всё объяснимо с науч-
ной точки зрения. Вся материя Вселенной — дело eго ин-
теллекта и воли. Мы — лишь его ученики-двоешники на
простых задачках.
— Задача задаче — рознь. К примеру, такая как «Н2S».
— Бог здесь ни при чём. Это циничная диверсия с це-
лью передела мира. Добром это не кончится. Нужна гуман-
ная модель мироустройства. Заокеанцы должны понимать
это. Ведь им на это сотни раз довольно остро намекали.
— У них свои соображения на этот счет, — ответил
Российский Президент.
Действительно, соображения у заокеанцев были свои и
далеко не дружественные по отношению к России.
Американский Президент, потягивая дымящийся кофе
из чашки, так как признавал этот напиток только с огня,
как и фильм «Некоторые любят погорячее» с возбуждаю-
щей Монро в главной роли, выспрашивал у Тучного чело-
века о сероводороде.
— Неужто правда, что этот газ пострашнее «Зарина»?
Два вдоха и несите хоронить?
— Именно так, — ответил Тучный человек, дуя сквозь
щелочку пухлых губ на обжигающий напиток.
— Но откуда взялась эта гадость? И почему именно
там?
— Ну, это не такая уж и гадость, если по-умному ею
распорядиться. По всему Крыму бьют серные источники.
Нам бы такое счастье, и никаких АЭС не нужно, ни угля,
ни сланцев, ни нефти, ни этих пошлых ветряков, ни гидро-
плотин. Проложи трубу на глубину тысяча сто одиннад-
цать метров, а длиной всего-то сто восемнадцать километ-
ров и качай великолепный горючий материал. Сжигай в
топках водород и имей море электрической энергии, ценой
по одной десятой цента за киловатт и горы серы — ценней-
шего продукта для химической и энергетической промыш-
ленности. Запускай в реакцию, получай повторно водород,
теперь уже для автомобилей, и через сто лет планета из ада
135
превратится в рай. А почему он только в Черном море? Так
виной тому рудные залежи серы, хотя официальная версия
этого явления — гниение биоостатков. Но это чепуха. Од-
нако, мы всячески поддерживаем эту версию, чтобы они
глубоко не копали. А там этой серы — завались. Мы за
этой ситуацией следим на протяжении ста лет. Для этого
создан секретный отдел в ЦРУ.
— И как долго будет идти этот газ?
— Если судить по извержениям наземных вулканов, то
дней десять-двенадцать.
— И какая территория может быть загазована?
— Неограниченная. До Москвы и далее.
— Интересно. А как он рассасывается?
— Медленно. Поскольку тяжелее воздуха и стелется
над землей или сгущается в облако. Но больше всасывает-
ся в почву, отравляя ее на метр и глубже на энное количе-
ство лет.
— Это на сколько же?
— На сто и более.
— Интересно, черт побери.
— Но самое страшное, — продолжал Тучный, — что
при концентрации от четырех до сорока пяти процентов по
объему он взрывоопасен. Так что наши «Малыши» и «Тол-
стяки» по сравнению с ним — детские игрушки. При том
объеме, который уже выброшен, в огне может погибнуть
вся Европа до Урала. Думаю, русские не зря подняли ми-
ровую шумиху. Особенно академик Океанов.
— Не в первый раз слышу эту фамилию. Надо его ку-
пить, — встрепенулся Президент.
— К сожалению, он оказался патриотом. «Я — россий-
ский ученый, и до конца своих дней буду укреплять могу-
щество своей родины», — заявил он на наше предложение
возглавить институт в Америке. Мы потратили немало
средств на нейтрализацию его доклада под названием «Чер-
номорская зона геологической неприкосновенности», что-
бы произвести сейсмовзрывы на шельфе.
— А на самом деле — диверсию. Ха-ха-ха. Молодцы.
Наконец-то, мы раз и навсегда покончим с этим «русским
медведем», а Европу сделаем своими новыми штатами от
136
пятьдесят первого до сотого. А «патриота» надо убрать,
как скверную помеху.
— Дважды пытались, но, как говорят у русских, он
родился в рубашке. Но, как известно, бог любит…
— Тро-и-цу! — прокричал Президент по слогам и рас-
хохотался. Но он не был бы государственным деятелем,
если бы не спросил, казалось бы, об очевидном:
— А мы? Ведь Океанов пророчит нам гибель где-то в
октябре. Наш Посол в панике.
Колючий президентский взгляд не застал Тучного врас-
плох.
— Это — психологический трюк. — Тучный человек
усмехнулся. — Мы — в полной безопасности.
— А как дела у русских?
— Заседают.
— Господи. Что они без нас, — со вздохом сказал Аме-
риканский Президент.
Четыре российские стратегические субмарины в киль-
ватерном строю шли через пролив Босфор в надводном по-
ложении, вероятно, впервые и вызывали не испуг, а восхи-
щение, так как на этот раз им предстояло не уничтожать, а
спасать мир. Букеты цветов летели им на палубу с моста и
проходящих мимо судов. Вавилоноподобный Стамбул скан-
дировал на всех земных языках:
— Руссия! Виват! Браво! Виктория! Россия! Владок!
Владок! — Это имя так легко и быстро вошло в турецкий
лексикон, будто было извечно родным и близким.
— Не подкачайте, братцы! — кричал с акцентом седой
мужчина и плакал, не стыдясь.
Новый день Владок встретил на пирсе уютной бухты,
куда входили на переоборудование мощные подлодки, что-
бы через пять суток превратиться в нечто несуразное, вро-
де кишечнополостного животного, пропускающего воду
сквозь себя.
137
По закону небесной механики солнце кинуло свои пер-
вые лучи, как всегда, на восток полуострова и очень уди-
вилось огромному табору возле Керченской морской пере-
правы, где тысячи людей покорно ждали допуска к тамож-
не, чтобы исполнить необходимые формальности. Автобу-
сы, грузовики и легковые машины одна по одной нетороп-
ко исчезали в огромном чреве российского парома-гиганта.
Так капля по капле наполняет объемную цистерну. Напол-
нение этой «цистерны» следовало ждать лишь к вечеру, а
потому экипаж парома зевал, облокотясь на леера, делал
потягушки после безмятежного ночного сна и ждал сигна-
ла к завтраку.
«Что это? Безумная храбрость или храбрость безумцев?»
— думала Джейн, оглядывая сонное царство, и не понима-
ла происходящего. Мир ждал новостей из Крыма, а зас-
тавка «Ваша Джейн» прочно стояла по центру экрана, не
думая убегать вниз. Сама Джейн маялась позади камеры и
не знала, с чего начать свой репортаж — то ли с бесстраст-
ных лиц таможенников, неспешно ляпавших жирные печа-
ти в декларационные простыни, то ли с крикливых и юр-
ких разносчиков пирожков, чебуреков, самсы и лепешек,
то ли с чаек, совершавших свой утренний облет, то ли с
великолепного восхода над «чистой водой», так как ни ма-
лейшего признака газа не было над проливом? В этой идил-
лии даже мысль о смертельной опасности казалась кощун-
ственной. Автобус ПТС стоял в сторонке на небольшом воз-
вышении, откуда открывался прекрасный обзор местности.
«Уж не приснилось ли мне вчерашнее?» — Джейн тупо
глядела на режиссера, занесшего палец над кнопкой «транс-
ляция», и только когда оператор с помощью своей оптики
разглядел приближавшийся не с моря, а с суши белый вал,
она встрепенулась и кивнула режиссеру. Заставка убежала
в уголок, а строгая Джейн сказала звонким голосом, лишь
мельком глянув на себя в зеркальце:
— То, что вы видите сейчас, — бред, не реальность.
Эти мирные картинки — пир во время чумы. И эта «чистая
вода», такой термин пошел от военных и прижился мгно-
венно, символ последних минут, нет, — Джейн сделала знак
оператору перевести объектив на белую лавину, и голос
138
зазвучал за кадром, — нет, последних секунд мирной жиз-
ни. Вчера мы видели белую пелену над полями, но сейчас
на нас надвигается вал высотой более метра. Такого коли-
чества газа нашей бригаде видеть еще не приходилось.
Видимо, за ночь ситуация с газом значительно ухудшилась.
Мои законные две минуты истекли, и я вновь прощаюсь с
вами, хотя бы для того, чтобы опровергнуть реплику наше-
го уважаемого Президента. Это «не страшилка от Джейн»
и не массовка. А жуткая реальность. Это — мировая траге-
дия, о чем на весь мир вчера прозвучало из Кремля. Но
мы, Америка, как видно, опять этому не поверили. Про-
щайте, Ваша Джейн.
И репортаж пошел своим чередом — без музыкального
сопровождения, без комментариев, которые в данном слу-
чае действительно были бы излишними.
Люди на пристани тоже увидели приближение газа, и
началось то, что всегда начинается при смертельной угрозе
— паника. Эта госпожа всевластна. Противостоящих ей —
единицы. Вот почему Джейн ненавидела толпу, но уважала
людей спокойных, разумных, рассудительных, поскольку
и сама принадлежала к их категории.
А на экране творилось невообразимое. Смяв шлагбау-
мы, охрану и какие-то заграждения, машинный поток ри-
нулся на паром, заполняя его, как попало, и не обращая
внимания на крен палубы. Команда парома пыталась оста-
новить поток, но безуспешно. Молоденький матрос погиб
под колесами. Его раскатали в лепешку. А между тем газ
уже окутал причал. Прозвучала команда задраить иллю-
минаторы, люки, проветрить машинное отделение и сни-
маться. Отдали концы, за что экипаж поплатился еще од-
ним матросом. Его взяли сначала в заложники, а потом
сбросили с причала с куском железа на шее.
Машины рвались на паром, несмотря на растущую чер-
ную полосу между бортом и берегом. Вот одна из них по-
висла задником над кипящей водой и начала сползать вниз.
Никто не протянул руку помощи, и она опрокинулась на
спину в пенистый бурун вместе с пятью пассажирами. Дру-
гая, пролетев метра полтора по воздуху, не достигла цели
139
и нырнула прямо под винт. Паром удалялся полным хо-
дом, а люди на берегу забирались на всякие возвышения и
смотрели вниз, где умирали в белом тумане их родные и
попутчики. Счастье всегда эгоистично, и потому недолго-
вечно. К ПТС поспешно вернулись репортеры, и передача
закончилась. Но связь не прервалась. В наушниках по-
слышался взволнованный голос шефа:
— Добрый день, Джейн. Благодарю за репортаж. Ты
действительно в опасности. Я договорился с русскими, и за
вами прилетит вертолет.
— Спасибо, шеф. Но это преждевременно. Здесь толь-
ко сейчас начинается настоящая работа, — воспротивилась
Джейн.
Но и шеф был упрямым.
— Не упорствуйте, Джейн. Вы сделали свое дело. Вско-
лыхнули наше сонное болото. Неоправданный риск — это
глупо. И это вам совсем не к лицу. Прошу вас выехать на
возвышенность подальше от города, чтобы вас видели с
воздуха. Постоянно будьте на этой волне. До встречи.
Пререкаться сотруднице с шефом допустимо, а вот не
подчиниться нельзя, и Джейн начала оглядываться, выби-
рая место поуединённее. Вдали виднелись пологие холмы,
но как туда проехать? Посоветовалась с водителем, но тот
растерянно пожал плечами. Газ медленно, но неотвратимо
заполнял низины. Скоро отсюда никуда не двинешься. И
тут ей на помощь пришел невзрачный мужичонка в сполза-
ющих штанах, небритый и худой. Но сообразительный. Ус-
лыхав слово геликоптер, он понял ситуацию и решительно
надвинулся на Джейн.
— Я — Дерсу Узала. Я — Сусанин, — бил он себя в
грудь кулачком и тыкал пальцем в сторону холмов. — Я
проведу вас туда так, что и ног не замочите. Только возьмите
с собой. Я здесь родился, и знаю все тропки-дорожки. Я
слышал, за вами прилетит вертолет, — тараторил мужи-
чок. — А? А?
— Ну что ж, садитесь, — сказала Джейн, переглянув-
шись со своими соратниками. Выбирать было не из чего.
Мужичок тугим мячиком впрыгнул в кабину и тут же
закричал водителю, степенному, лысеющему американцу
140
так громко, будто тот находился, как минимум, в Австра-
лии.
— Заводи пошустрее, иначе Н2S нам дорогу перекроет.
Поворачивай налево. Так. И целься вон в тот проулочек.
Он узкий, но и мы не толстые. Пролезем. Протиснемся. К
синякам и шишкам не привыкать. Дави. Проскочим. Раз-
руха — бормотуха. Банан тебе в ухо. А теперь вдоль по
Питерской. Не веришь? — Он рывком повернулся к
Джейн. — Читай. «Питерская». В натуре. У, Петровские
буркалы. Белыши навыкате. Сынки мои, сынки, — бормо-
тал он, ни минуты не сидя спокойно.
Осталось где-то сбоку гудящее потревоженным ульем и
задыхающееся в сероводороде припортовье с тысячами лю-
дей и машин, тогда как в проулках, дворах и улочках —
безлюдье, распахнутые ворота, в которые, крадучись впол-
зал белый туман. Улица уперлась в каменный склон, и лоц-
ман закричал:
— Право руля. Промеж этих сараев на пустырь, на
гребешок. А по нему самый полный наверх. Ну, братва,
держись. Иначе на свободу не захочется. Да газуй же ты.
Иначе — хана.
Водитель правильно понял слово хана и не жалел же-
лезяку, не обращал внимания на крики из салона, где то и
дело образовывалась куча мала. Машина мяла кустарни-
ки, елозила по склону то влево, то вправо, однако упрямо
лезла на гребень, а выскочив на него, едва не опрокину-
лась. В салоне панически закричали не только Джейн, но и
мужики.
— Рви, не жалей, — кричал мужичок в азарте. — Пять-
десят метров, тридцать. Поддай. — Треснулся головой об
потолок. Выругался. — Епишкина мать. Еще, еще, — орал
он и таким же ором остановил водителя. — Куда прешь,
дуралей? Там же пропасть. Стоп, машина.
И тут американец не сплоховал: замерли в метре от
обрыва, куда и смотреть-то не хотелось.
— Ну! Что я говорил? — ликовал мужичок. — Прав-
ду? И провел. А ты, молоток. Даром, что по-нашему не
смыслишь, — крикнул он водителю.
— Ну почему же? — сказал водитель отчетливо, хоть и
141
с акцентом. — Хана — не хрена, а также… — Он что-то
прошептал на ухо мужичку. Тот аж подпрыгнул от люби-
мого словца и обнял родственную душу.
— А по сто граммов по случаю? — закричал мужичок и
повернулся к Джейн как к хозяйке. — А?
Выпить за такой геройский рывок, конечно же, стоило.
Все чокались с мужичком. Он был горд. Но как только
Джейн заговорила с режиссером по-английски, сразу же
молчок. Понимал, работа есть работа.
— Так и сделаем, — сказала радостно Джейн и распах-
нула дверь автобуса в тот момент, когда из динамика сбоку
от режиссерского пульта раздался басовитый голос:
— Мы вас видим. Спасибо. Приготовьтесь к эвакуа-
ции.
Все засуетились. Даже флегматичный водитель. Он то-
ропливо укладывал в квадратные яуфы какие-то плоские
коробочки, приборы, журналы, в то время как операторы,
положив камеру на землю среди камней, поставили ее на
«автомат», и сразу же пошло изображение с Джейн на пе-
реднем плане, автобусом за ее спиною, а в голубой вышине
— приближающийся большой транспортный вертолет. Вот
он уже над группой. И штормтрап у ног. Мужичок, как и
подобает Дерсу, первым оказался на борту и, ликуя, кри-
чал видневшемуся городу:
— Эй, вы! Покедова. Вот вам и Лёнька-алкаш. До по-
бачення в Америці!
Посмеивались члены группы. Переглядывались пило-
ты. Лёнька был явно случайным ветром. Улыбалась Джейн.
Она последней поднялась на борт, сказав горам и морю:
— До свидания, Крым. Мы обязательно встретимся снова.
Оставленная на земле телекамера работала в автомати-
ческом режиме. Изображение шло на весь мир. Об этом
шеф позаботился. И весь мир радовался, когда вертолет,
красиво накренившись, пошел ввысь. Но весь мир ужас-
нулся, когда он на развороте вдруг взорвался от огненного
мячика, прилетевшего с земли.
Обломки вертолета выпали из кадра, и засияло краси-
вое, чистое небо, будто и не было ужасной трагедии. Не-
сколько секунд кадр был пуст, но вот в нём появился сна-
142
чала один человек, за ним другой, третий. Они заглянули
в автобус, махнули кому-то рукой и пошли дальше. А вслед
за ними по краю обрыва проследовал большой отряд воо-
руженных людей. Сколько их было, сказать невозможно,
так как изображение потускнело и вскоре погасло — сели
аккумуляторы.
Но и этих кадров было достаточно, чтобы три челове-
ка, сидевшие вразброс за длинным столом в просторном,
светлом кабинете, после просмотра невероятного репорта-
жа молча переглянулись, видимо, добрым словом помянув
непоседу Джейн. Такого подарка в своей работе они и в
мыслях не держали. Двое были в штатском. Один из них
— крутоплечий, круглоголовый — полковник Морозов, тот,
кто расследовал аварию с батискафом на «Мерцалове». Дру-
гой, сидевший наискосок от него, седой, худощавый тоже
полковник — Смирнов. А за поперечным столом с бумага-
ми и телефонами — хозяин кабинета в форме генерала ФСБ
России. Он поставил репортаж на начало и, разговаривая,
поглядывал на экран, где вновь появились вооруженные
люди.
— Сколько их по вашим данным? — спросил он.
Морозов и Смирнов отвечали ему каждый по своему
разделу работы.
— Не менее двухсот.
— Кто они?
— Экстремисты со всего мира. Но есть среди них и
крымчане. Все они специалисты по политико-диверсион-
ной работе. Получили солидную подготовку за рубежом.
Владеют методами террора.
— Как они проникли на полуостров?
— На туристском дирижабле из Австрии.
— Как такое могло случиться?
— Тщательно подготовились. А крымские власти про-
шляпили.
— Их задача?
— Дестабилизация обстановки с целью отторжения Кры-
ма от Украины как третьей страны и создания там незави-
симого государства.
— Заокеанцы имеют к этому отношение?
143
— Прямое. Месяц назад мы получили информацию о
готовящейся операции КГ 17. Что кроется за буквами шифра
нам пока неясно, а вот число семнадцать означает серово-
дород. Не раз встречалось в перехватках, в том числе и
накануне взрывов на шельфе.
Один из диверсантов, суровый, подтянутый, стоявший
по-командирски в сторонке, заинтересовал генерала. Он
остановил изображение, приблизив незнакомца к себе. Те-
перь это был поколенный портрет смуглолицего мужчины,
явного метиса, в берете.
— Мне эта личность как будто знакома по кавказским
событиям, а вам? — спросил генерала, перебирая картоте-
ку, которую вынул из сейфа.
— Напоминает Кента Глоубека, — нерешительно ска-
зал полковник Смирнов.
— Это он и есть, — подтвердил генерал. — КГ 17.
Матёрый волк. Постарел, а дома не сидится. Небось, в
крымские царьки себя наметил.
— Или, в крайнем случае, в губернаторы. Ведь неда-
ром в газетах шумиха — «Крым — семьдесят третий штат
Америки!»
— Широко размахнулись, однако, — усмехнулся гене-
рал и набрал с десяток цифр на табло. На экране видеоте-
лефона предстал гладколицый военный в тонких очках.
— Добрый день, коллега, — поздоровался генерал по-
английски. — Вы смотрели последний репортаж Джейн?
— Да. Мы все скорбим, — начал заокеанец, но дежур-
ная фраза так и осталась дежурной, официально-холод-
ной.
— Мы — тоже, — сказал генерал ФСБР. — Те люди
ваши?
Американец изумленно развел руками.
— Как у вас говорят, обижаешь, начальник, — сказал
он с натянутой улыбкой.
— Так у нас говорят только те, кто сидит в зоне, за
колючей проволокой, — поправил генерал. — Но мы на
всякий случай опубликуем их фото в агентстве «Интерпресс-
фото». Вы не возражаете?
144
— А что… — произвольно вырвалось из уст американ-
ца. — Вы…
— Всего хорошего, коллега, — попрощался генерал.
Американец в растерянности замешкался и не ответил.
Изображение погасло.
— Стареет. На пустой крючок клюнул, — сказал гене-
рал, в то время как американец вне себя от ярости так
саданул пудовым кулаком по столу, что на нем все под-
прыгнуло вверх.
— Старый дурак. Это тебе не ельцынские послушные.
А в московском кабинете продолжалась спокойная бе-
седа.
— У них есть возможность прорыва на материк? —
спросил генерал.
— Никакой. Они её упустили три-четыре дня назад,
когда могли затеряться среди мирных жителей. А теперь
полуостров практически пустой. Затеряться невозможно.
Они все на виду, — уверенно сказал Морозов.
— Мы следим за каждым их шагом. Спецподразделе-
ние сегодня уже вылетело на перешеек. Украинский спец-
наз тоже подключился. Что-то у них не склеилось, и те-
перь дергаются, — высказал предположение Смирнов.
— Скорее, расклеилось. И виной тому Н2S, — сказал
генерал. — Записали его в свои друзья, да помилка выш-
ла…
Странную картину представляло в то утро Крымское
Южнобережье. Все дороги, ведущие вверх, были заполне-
ны беспечными людьми. Шли семьями, компаниями, и если
не было громкого смеха, то и грусти особой не было. Горы
спасут, как спасли вчера: подул закатный ветерок с яйлы,
отогнал газ, и все вернулись с полпути. К тому же городс-
кое радио успокоило — газ тяжелый и выше ста метров
никогда не поднимется, а к вечеру вообще развеется. Вот и
шли налегке, как на воскресную прогулку.
Это почти веселое шествие замыкала шеренга людей с
приборами, похожими на миноискатели. Среди них был и
Антон Рогов с объемистым рюкзаком за плечами. Это люди
из отряда химзащиты. Но задача у них куда проще. Если
145
уж не защитить, то хотя бы предупредить о приближении
газа, что они и делают. И если они задерживаются на од-
ном месте более десяти минут, люди начинают с шуточками
спускаться к ним — пора возвращаться домой? Вчера от
этой развилки двинулись назад, а что же сегодня? А сегод-
ня нельзя. Стрелки дозиметров опять шевельнулись. Все
чаще слышен плач, а то и рыдания. Караван, теперь уже
скорбный, тащится наверх, шепча молитвы:
— Спаси нас, Господи!
Но вот, наконец, и плато с миллионом людей на нео-
глядной равнине. У конца дороги Антон оставляет на де-
журстве молодого паренька, а сам идет искать жену Ма-
рию. Но она сама ловит его за локоть. Он вытирает ей
слезы, заставляет надеть кофту, выпить из пакета яблочно-
го сока. Шепчет, чтобы не выпускала из рук большой сум-
ки с теплыми вещами. Сам вновь надевает на плечи тяже-
лый рюкзак с провизией. Он знает, что за это на него ко-
сятся, будто не сами виноваты, поверив радиосказке о но-
чевке дома, а не здравым рассуждениям экологов.
Летние ночи на высокогорной яйле далеки от комфор-
та — они холодны, росисты. И тот, кто поленился взять с
собой теплую одежду, рискует пострадать если не от газа,
то от ночного переохлаждения. К середине дня газ настиг
людей на отметке пятьсот метров над уровнем моря. При-
брежные поселки пропали в густом тумане, но не клубя-
щемся, живом и красивом, а гладком и мёртвом, как мато-
вое стекло. Удивительная и жуткая картина.
У всех окаменели лица, когда белая гладь сравнялась
с кромкой обрыва и чуть заметной пленочкой вытекла на
равнину. Будто разряд электрического тока по яйле пробе-
жала страшная весть — газ пришел! Все, что было с краю,
бросилось бежать. Да куда убежишь, если людская стена
не дает шага ступить. Газ пришел. Но не все этому повери-
ли. Один из бездумно-отчаянных, сродни Долохову на пло-
тине Аугеста — такие всегда появляются среди растерян-
ных — закричал, хищно скаля красивые ровные зубы в
нервной усмешке:
— Да вы что, чурки? Это же обыкновенный туман. Что
приборы? У меня тоже прибор. Смотрите. — Он сунул ком-
146
натную собачонку в белое марево, выхватив ее из рук исто-
щенной женщины, а сам задирал голову вверх и кричал:
— Помните, в шахтах канарейки и прочее? Метан и
прочее. Сейчас убедитесь. Она живая. — Его рука, погру-
женная в туман, дергалась. Никто не видел, как умирала
собачонка, но слышали ее жалобный плач. Когда Отчаян-
ный распрямился, его рука, сжимала мертвую тушку со-
бачки. Он испуганно озирался. Но никто не собирался его
бить. Тем более, что хозяйка собачки упала без чувств.
Первыми газ ощутили те, кто лежал в изнеможении на
земле после трудного пути. В основном это были пожилые
или старые люди. Они задыхались и умирали, и не было
никаких сил заставить их подняться. Антона едва не поби-
ли за его настойчивость, сломали датчик, и он выбросил
его в белую пучину.
Иллюзии на скорое возвращение кончились, и начался
штурм высоток, нагромождений камней, редких корявых
деревьев, как в тундре, поскольку яйла зимой — гиблое
место. Здесь царит почти полярный холод, а местная рас-
тительность напоминает северную.
Каждая мать жаждала спасти свое чадо во что бы то ни
стало, и потому вступала в жестокую схватку за место для
дитяти на хилой сосенке, хрупкие ветви которой и без того
уже трещали и ломались от чрезмерной тяжести. Дети ко-
мочками сыпались вниз, и тот, кого не успевали поймать на
лету, окунался в белую пелену, поднявшуюся уже выше ко-
лен. Выхватывали его из тумана, как правило, мертвым.
Родители в истерике убивали себя, катаясь по земле. К вече-
ру стон стоял над яйлой. Место веселых летних пикников
на толстой травяной подстилке превратилось в ад. Всяк спа-
сал себя, забыв, что такое милосердие. Торжествовало пра-
во сильного. У слабого отбирали одежду, пищу и гнали прочь.
Буйство животных страстей разгоралось тем ярче, чем ощу-
тимей был конец. Эту агонию во всех подробностях с помо-
щью современной оптики, пусть и несколько однообразно
— с одной лишь верхней точки транслировал на Москву,
Киев и Вашингтон висячий спутник связи «Крымсат».
— Чем мы можем помочь этим несчастным? — спросил
Президент России у командующего ВВС.
147
— Ничем, — категорично ответил генерал. — И не из-
за отсутствия средств, а из-за неорганизованности. Народ
пойдет валом. А это чревато напрасной гибелью людей и
техники. Я знаком с такими ситуациями.
— Я — тоже. Но хотя бы один рейс. Разведочный, —
попросил Президент.
— Хорошо, — ответил генерал без энтузиазма.
Никто не возьмется описать ту радость, какую испыта-
ли пленники яйлы, увидав спускающийся с небес громад-
ный сверкающий диск грузового дирижабля с крупными,
алыми буквами по бокам — Р О С С И Я.
И вот он над головами. Рукой достать. Из мощного
динамика непрестанно звучит команда очистить место для
посадки. Но люди, словно обезумев, тянут руки вверх и
никуда не двигаются. Они не могут разомкнуться, так как
стиснуты теми, кто рвется к спасению издали.
— Обеспечьте порядок! — взывает командир, но его
призыв остается гласом вопиющего в пустыне.
И тогда над леерами склонился судовой батюшка. Осе-
нив всех широким крестным знамением, он сказал:
— Милые братья и сестры. — Но вряд ли был услышан
из-за нескончаемого гула и повысил голос: — Мы прилете-
ли за вами. Бог милостив. Будем же спокойны и терпели-
вы. Раздайтесь по сторонам, чтобы корабль мог призем-
литься, и начнем посадку. Мы всех заберем. Следом за
нами летят еще четыре корабля. Посмотрите вверх. Они
уже приближаются. Спаси нас, Господи, и помилуй.
Если самое гибельное это — паника, то самое отврати-
тельное это — паникёры, у которых не лица людей, а мас-
ки с выпученными глазами и разверстыми ртами. Они со-
всем рядом. В пяти метрах. Корабль висит на этой высоте,
и его телекамеры видят все до мельчайших деталей. Жут-
кая, невероятная картина не только в реальности, но и на
экране телевизора в Кремле.
Батюшку сменил командир корабля и потребовал:
— Обеспечьте порядок.
А ему в ответ:
— Садись, курва, а то стрелять начнем, — и трясли
автоматами.
148
— Дайте отбой, — сказал Президент Командующему
ВВС и вздрогнул от грохота автоматной очереди, правда,
тут же захлебнувшейся, так как молодой крепыш из воз-
душно-десантных войск, отбросив свой дембельский че-
моданчик, резко преклонил ствол бандитского автомата к
земле.
Дирижабль резко пошел вверх, прикрывшись от воз-
можных пуль грузовой палубой. Но выстрелов с земли
больше не последовало. Там избивали смельчака, кото-
рый немало поломал носов и рук бандитам, прежде чем
его одолели.
К счастью, лишь одна из пуль вонзилась в гондолу. Из
отверстия со свистом вырвался сжатый летучий газ. К про-
боине бросился сержант и, сорвав пилотку с головы, при-
жал её ладонью к пробоине. Но газовая струя была на-
столько сильна, что тут же пронзила насквозь и пилотку, и
ладонь солдата стала кроваво-розовой. Смельчак вскрик-
нул от боли, но руку не убрал. И тогда к нему на помощь
поспешил батюшка. Он прижал Евангелие к пробоине и
предотвратил беду.
В лучах заходящего солнца корабль сделал плавный
разворот на север и вскоре превратился в яркую светящую-
ся точку. Такой же манёвр совершили четыре других дири-
жабля и направились домой за флагманом. И вновь тыся-
чи беглецов остались один на один с убийцей. Все ждали
утра, будто для того, чтобы увидеть себя стоящими по гор-
ло в леденящем молоке. Солнце пугливо осветило зубцы
Ай-Петри, с которых то и дело срывались в пропасть зако-
ченевшие люди.
Обняв жену, Антон Рогов стоял с нею в заиндевевшей
одежде и, стиснув зубы, смотрел на происходящее, сам не
зная, зачем (видимо, по привычке), запоминая всё до мело-
чей. Он поставил Марию на какое-то небольшое возвыше-
ние, может даже на окоченевший труп человека, и крепко
прижал к себе, чтобы согреть. Неожиданно освободилась
макушка камня, с которой их согнал ночью вооруженный
бандит. Не устоял мулодец с кольтом в одной руке, с бу-
тылкой водки в другой. Упал. Моля Бога, чтобы не за-
149
пнуться за мертвецов под ногами, Антон перенёс Марию на
этот камень и сказал, поднимая подборок вверх, чтобы не
хлебнуть нечаянно газа, уже покрывшего его плечи:
— Держись, милая, до последней секунды ради нашего
будущего сына. Держись, чтоб со мной не случилось.
Силы покидали Антона. Ноги подкашивались. Чувствуя
последние секунды своей жизни, он разжал пальцы на ко-
ленях Марии, чтобы не увлечь её за собой, и прощально
поднял к ней своё лицо, улыбнулся.
— Бог не оставит тебя. Назови сына Андреем. Прощай,
любимая. — Голова Антона исчезла в белой пелене.
Более страшную картину можно найти разве что в опи-
сании конца света — женщина одиноко возвышалась над
белым безмолвием и выла волчьим воем отчаяния.
Как она оказалась посреди цветущего луга, как обра-
тилась в ту Прекрасную женщину, которую видел Океа-
нов, никто никогда не разгадает. Своей округлой фигу-
рой, плавными движениями и кротким, прислушивающим-
ся взором она была прекрасна, как все женщины в ожида-
нии ребенка…
С восходом солнца потянул западный ветерок и в тече-
ние часа очистил яйлу от газа. Но, Боже мой! Что она те-
перь собой представляла! Никакое дикое побоище не мог-
ло сравниться с этим полем брани. Оно было усыпано тру-
пами из края в край, из конца в конец. Трупы лежали
сплошняком в страшных корчеобразных позах…
Не в силах видеть это, Президент России выключил
телевизор и, скорбно покачиваясь, стоял у окна. Золотом
вспыхнул крест на храме Христа Спасителя. Но как бы ни
тяжела была ноша, ее надо было нести. Президент снова
включил экран. На этот раз в кадре появилась стройка
«Н2S». Но она была мертва — задымленные стены, рухнув-
шие плиты перекрытий, искорёженные металлоконструк-
ции, мёртвые люди на суше и на палубе буксира, тянувше-
го толстый дюкер в море. Президент в Кремле склонил
голову. Россияне понесли первые потери от агрессора. Так
начался четвертый день Крымского Исхода.
Получив вчера звонок от Российского Президента, Амет
Заурович несколько раз набирал номер городского радио,
но всякий раз напрасно. И тогда решил съездить туда. Спу-
стившись по широким бело-мраморным ступеням парадной
лестницы, он вышел во двор, где неутомимая тетка Маня
наводила чистоту.
— Здравствуй, Матвеевна, — поздоровался он, как все-
гда спокойно и уважительно.
— Здравствуй, голубчик. Здравствуй. Один на весь дом
остался? — Тетка Маня оперлась на черенок метлы и с
любовью смотрела на душевного Амета, которого знала не
менее пятнадцати лет. Сначала молодого, широколобого,
черноволосого, а теперь уже чалого и большого начальни-
ка, но по-прежнему сердечного.
— Один, — ответил Амет с улыбкой. — Всем тут де-
лать нечего. Завтра утром поезда прибудут из России. При-
ходи на вокзал. От беды уедем.
— Спасибо, родной. А приедут ли? А то ведь силёнок
нету зря тащиться.
— Сам Президент звонил. Ей-богу.
— Тогда приду. У России слово твердое, — успокои-
лась тетка Маня.
По отсутствию охраны и распахнутым дверям радиоко-
митета Амет понял — сбежали. Но все-таки вышел из ма-
шины. Снова гулкие, безлюдные коридоры, пустые каби-
неты, аппаратные, и только на третьем этаже обнаружил
группу оборванных и грязных людей, вольготно разлег-
шихся на диванах и коврах в просторном холле.
— Здравствуйте, — поздоровался.
— Здравствуй, коли без шуток, — грубо ответил хрип-
лым голосом Патлатый банкомет, но его одернул взглядом
щупленький, интеллигентного вида мужчина, поднимаясь
с ковра и отдавая свои карты сидевшему по соседству бо-
лезненному парнишке.
Это были бомжи или иначе ГБМ — головная боль ми-
лиции.
— Я за вашей помощью, — сказал Амет, обращаясь к
Щупленькому, определив в нем лидера.
— Властям всегда рады услужить, — сказал Щуплень-
151
кий с легким гонором. Как видно, он знал, кто перед
ним. — В чем проблема? Мигом разрешим.
— Но сначала за встречу. — Бритоголовый детина тя-
нулся к Амету со стаканом водки.
— Мое правило, сначала — дело, — мягко отказался
Амет. Его поддержал Щупленький.
— Наше — тоже, — сказал он и закричал вовсе не по
интеллигентному на Бритоголового. — Спрячь, говорю.
— Надо оповестить народ, что завтра эвакуация с вок-
зала. Поезда идут из России, — сказал Амет Заурович.
— Понятно. Хоть и припозднились, но и на том спаси-
бо. Будет сделано, — сказал Щупленький и вдруг залился
таким разбойничьим свистом, что у Амета в ушах заломи-
ло. — Это у нас сигнал тревоги при облаве, — улыбнулся
он. — Оповестим. Такое дело. Беда. Какие могут быть сче-
ты? Тут все едины. И Крым, и Россия, и Украина. И бомж
последний, и Премьер.
Бомжи сдержали свое слово — оповестили центр горо-
да, а на окраинах побывал сам Амет и тут, в парковой
зоне, завернул в психоневрологический диспансер к Иго-
рю и Эльзаре. Зятя он застал во дворе, плотно уставлен-
ном небольшими автобусами-десятиместками. Игорь рас-
поряжался погрузкой психотропных препаратов в ящиках
с особой отметкой по бокам.
На стук Амета железная дверь в глухом высоком забо-
ре отворилась не сразу. Видимо, кто-то тайком оглядывал
нежданного гостя. Амет вошел, поздоровался с охранни-
ком и майором, поглаживающем слегка обвислые усики.
Предъявил удостоверение.
— Проводите к Главному, — попросил он, но Игорь
уже сам спешил навстречу.
— Спасибо за фургоны, — сказал он, пожимая руку
тестю. — Вот готовимся. В этих двух — медперсонал. В
этом — препараты и охрана. В этих двух — провизия на
два дня. А в остальных пятнадцати разместим пациентов.
Амет огляделся. Заведение не из веселых. Решетки на
окнах, хоть и узорчатые, не в клеточку, как в тюрьме, но
все-таки решетки. Увидел ремни на спинках сидений, спро-
сил дрогнувшим голосом:
152
— А это зачем?
— На всякий случай. Вдруг если кто-то разволнует-
ся,— ответил Игорь.
— О, Господи. Тут и в здравии не знаешь, как себя
сдержать, — сказал Амет со вздохом.
Эльзара появилась неожиданно. Обняла отца и тут же
спросила, пытливо заглядывая в глаза:
— Бекир дома?
— Н-н-нет… Он на станции. Час назад звонил. — Ах,
как нелегко говорить неправду этим лучистым и любящим
глазам. — Сказал, газ вышел на поверхность повсеместно.
Что пелена начинает «седеть» с пяти сантиметров. Возьми
это на заметку, — посоветовал он Игорю. — Концентрация
пока не взрывоопасная, но для дыхания смертельная при
одной тысячной доле грамма на литр воздуха. И вообра-
зить такой мизер невозможно. А поди ж ты. Вот так сюрп-
риз подкинула нам Природа.
— Не столько она, сколько мы себе, — сказал Игорь. —
Да что теперь.
— А вы как, папа? — В больших черных глазах Эльза-
ры мечется тревога. — Может, с нами?
— Мы завтра, на поезде. На российском, — улыбнул-
ся, обнял дочь и зятя и пошел к машине.
— Мы двинемся рано утром, — говорил майор, шагая
рядом. — Чтобы трасса как можно более освободилась. Кон-
вой-то у нас особый. Должен быстро и кучно идти. Доста-
вим всех в лучшем виде, не беспокойтесь.
— С трассы приходят сообщения о захвате транспорта.
Будьте начеку.
— Не беспокойтесь. У меня хлопцы — орлы. Никто не
паникует. Дадим отпор. Мы и больных поможем погрузить.
— Желаю удачи, майор. — С тем и уехал Амет к себе.
В кабинете при крошечной лампочке от аккумулятора
его дожидались жена, Наташа и Валентина Степановна.
Наташа спала на диване, а Гульнара Эмировна дежурила
возле телефонов, придвинув их поближе к себе. «Ждет звон-
ка от Бекира», — догадался Амет. Поднял одну трубку,
другую, третью. Но во всех была тишина. Мертвой была и
спецсвязь. Стало жутко, будто одни во всем мире остались.
153
Гульнара горько заплакала. Амет вздохнул, погладил ее
руку.
— Где наш Бекир?
Амет не узнал любимый голос. Этот был хриплым,
страшным, отрыдавшим по невосполнимой утрате. Он рас-
кинул кресло и уложил на него жену, сказал:
— Он на «Мерцалове». Спи. Ложитесь и вы, Валенти-
на Степановна. — А сам поднёс стул к открытому окну.
Хотел сесть, но темнота за окном ошеломила его. Лишь
кое-где вдали, где проходило шоссе, иногда мелькали ред-
кие огоньки. И тишина была гробовая. Даже мурашки про-
бежали по коже. Таким свой город Амет видеть не привык.
Помнил его сирым, унылым, опасным, но только не мерт-
вым.
Совсем недавно, неделю назад вокруг здания Совми-
на, возведенного по воле архитектора не где-то вдали от
людей за глухим каменным забором, а посреди просторной
площади, месте народных гуляний, митингов и манифеста-
ций кипела жизнь и днем, и ночью. Ночью, пожалуй, даже
активнее. Голоса не затихали ни на минуту. Иллюминация
была столь нарядной, что Амет не без гордости сравнивал
ее с заграничной и радовался тому, что после долгих лет
политических и межнациональных трений, приведших к
застою и разрухе, крымчане осознали себя единым наро-
дом с общей целью — достойной жизнью — и принялись
за дело. Экономика стала подниматься с колен, оживилась.
Люди повеселели. И хотя проблем еще было не перечесть,
Амет видел частицу и своего труда в этом успехе. Вторым
Лас-Вегасом город зря не назовут.
Он опустился на стул и положил свою большую седую
голову на подоконник. Тихо смежил веки.
Проснулся он часа через три. Оглянулся на спящих жен-
щин, на их узелки у порога и ком подкатил к горлу. Бе-
женцы. В своей стране. В мирное время. Чудовищно. Пред-
ставил, какими слезами они окропили каждую вещицу,
уходя из дома, может, навсегда!
Захотелось сказать слово напутствия Игорю, но связи
по-прежнему не было. Он не знал, что именно в эту секун-
ду Игорь тоже опустил на рычаг молчаливую трубку и по-
154
спешно вышел во двор, где собрался весь медперсонал в
ожидании погрузки. Во дворе было светло, как днем, от
десятка включенных фар, и обстановка выглядела вовсе не
мрачной.
Спокойствие и доброжелательность врачей вселили уве-
ренность в пациентов, что никто из них не будет брошен.
Как могли они подготовились к переезду на новое место,
(так им сказали), и сейчас стояли в сторонке, не суетясь и
не мешая врачам и сестрам. Кто-то нянчил узелок у груди,
словно дитятко, и негромко напевал колыбельную песен-
ку, кто-то собирал невидимые пылинки с себя и соседей,
кто-то молился восходу солнца. А бывший профессор лите-
ратуры вдохновенно читал лекцию по эстетике Чехова пе-
ред большой группой пациентов, степенно прохаживаясь
перед ними, как прохаживался когда-то перед студенчес-
кой аудиторией. Лекция была грустна и забавна. Грустна
великолепным изложением материала, а забавна неподдель-
ным интересом слушателей.
Игорь был благодарен профессору, что он так кстати
занял внимание больных таким эмоциональным рассказом,
который и сам бы тоже с удовольствием послушал не урыв-
ками, а целиком. Приближаясь, он слышал нарастающий
басок интеллектуала, не справившегося с горем после вне-
запной смерти жены-красавицы и оказавшемся в больнице.
А когда удалялся, голос затихал, журчал проникновенно,
ласково.
В минуты душевного спокойствия профессор был ми-
лейшим человеком и удивительным рассказчиком. Но в
минуты беспокойства делался похожим на тигра.
Едва посветлело небо, как Игорь дал команду грузить-
ся. Кто-то весело побежал на посадку, кто-то испуганно
шарил глазами в поисках номера своего автобуса, кто-то
хмуро глядел в землю, и его приходилось вести под руку.
Тут очень помогли водители и охрана сопровождения. В
каждый фургон садился крепкий мужчина-санитар и неза-
метно делал знак Игорю — все будет в порядке.
Выждав паузу, Игорь приложил руку к сердцу и ска-
зал, обращаясь к профессору и больным:
155
— Извините, профессор. Извините, дорогие. Но пора
отправляться. Леонид Львович, поторопите всех с кафедры.
— С великим удовольствием. — Леонид Львович ши-
роким жестом пригласил своих слушателей. — Прошу в
авто, коллеги. — И помог подняться каждому в салон. Его
карие глаза сияли той небесной любовью, какую излучали
глаза Христа сквозь муки страданий на кресте. Усадив по-
жилую женщину, он подошел к Игорю и заявил категори-
чески, прищурив злобно глаза и поджав губы:
— Я все понимаю, а потому обязан побывать на могиле
жены. — И твердым шагом направился к воротам. Игорь
был ошеломлен внезапной сменой настроения профессора
и едва успел дать знак охраннику, чтобы тот беспрепят-
ственно выпустил пациента. Любая попытка удержать его
оказалась бы трагичной для всех.
Одна за другой машины покидали территорию лечеб-
ницы и выстраивались вдоль городского тротуара. Деталь-
ный план погрузки дал свои результаты — в течение часа
больница была эвакуирована. Игорь запер ворота, постоял
перед ними с опущенной головой и сказал майору сдавлен-
ным голосом:
— Начинайте движение.
Майор кивнул, и вскоре головная «канарейка» трону-
лась с места, а за нею весь огромный санитарный кортеж,
сверкая свежей краской на больших красных крестах.
Если пациенты лишь «меняли место проживания» и
вели себя спокойно, то в автобусе медперсонала женщины-
врачи плакали в голос при виде мертвого города. Слезы
великого горя мешались со слезами великой надежды на
скорое возвращение домой. Игорь сидел рядом с водите-
лем и не оглядывался на них, чтобы тоже не расплакаться.
Белая пелена стелилась по обе стороны от шоссе, а в
низинах и перетекала его. На окраине промелькнул щит
с пожеланием счастливого пути. Женщины зарыдали…
А на далёком заморском континенте в эти минуты был
в разгаре званый ужин. К жареной индейке подавали креп-
кие напитки. В том числе, и даже в первую очередь, Рус-
156
скую водку. Подавали опять-таки по-русски: бах и бутыл-
ка на столе из-под широкого расписного сарафана. Холод-
ненькая. И потянулись руки к изящным прозрачным сосу-
дам знаменитого и вечного московского «Кристалла». К
таким родным и знакомым, увенчанным низками золотых
медалей, хоть и с иноземной вязью слов, но русским звуча-
нием — Русская, Российская, Столичная, Кремлевская, Мос-
ковская, Царская.
Средних лет шатен, с улыбкой оглядев эту изумитель-
ную коллекцию, что-то сказал Президенту США и вызвал
у него веселый смех. В ответ сказал что-то. Шатен оценил
шутку и непринужденно рассмеялся.
— Пей до дна? — четко выговаривая каждую букву и
разделяя слова продолжительными паузами, как это дела-
ют обычно иностранцы при общении на русском, сказал
Президент. — И одним махом.
— Именно, — подтвердил шатен, и они чокнулись рюм-
ками. Шатен выпил одним глотком. Президент не спра-
вился с заданием, растянул содержимое на два глотка и
тут же наклонился над куском мяса, чем очень огорчил
шатена, который втягивал хлебный аромат с корочки «Бо-
родинского» и лишь после того, как насладился дивным
букетом, взял в руки вилку.
— Этикет первой рюмки вы не выдержали, — сказал
он по-английски. — А ведь с нее начинается все хорошее в
России. Поверьте мне как выходцу из России.
— У меня еще есть время этому научиться, мое прези-
дентство только начинается, — сказал Президент, улыба-
ясь. — Водку пить, не виски нюхать, — пошутил он и
похлопал шатена по плечу. Видно было, что он симпатизи-
рует своему советнику по России.
Ночной великосветский шабаш собрал красавиц со всей
страны, но прелестней всех была высокогрудая блондинка
в бриллиантах — будущая жена Президента. Кажется, тре-
тья. А для нее он был уже четвертым. После Билло-Мони-
ковских эротических забав все стало возможным под кры-
шей этого дома, а понятие супружеской верности кануло в
Лету. Теперь было всё напоказ.
Нынче царствовала Блондинка, и то ли в шутку, но
157
скорее, всерьез перед нею, как когда-то перед Екатериной
Великой делали свои реверансы мужчины и женщины на
старинный манер. Это было глупо и грустно. Но Прези-
дент захотел «русского духа», и шатен его организовал.
Кое-что из царских нарядов прямиком доставили из Моск-
вы, а кое-что получили в Российском посольстве. Он тоже
склонил голову по-вельможному и, сказав что-то лестное,
поцеловал «царице» руку.
— За это стуит тяпнуть, — сказал Президент, после-
днее слово произнеся по-русски и разглаживая золочёный
кафтан на груди.
— Стуит, — сказал советник на чистом русском, что и
было сделано.
Как и водится, разговоры на таких раутах велись обо
всем и ни о чем. Но именно тут, казалось бы, в совершенно
неподобающей обстановке, решались судьбы, как отдель-
ных людей, так и целых государств. Кого-то возвышали,
кого-то уничтожали, кого-то приближали, кого-то удаляли
подальше и навсегда, и потому не могли хотя бы вскользь
не коснуться «Русского вопроса», т.е. ситуации с сероводо-
родом. И здесь Президент не оставил в покое Тучного че-
ловека. Повелительным взмахом руки он усадил его на-
против себя и спросил, пережевывая сочный кусок индю-
шатины:
— Что там у русских?
— Да все то же. Бегут на восток, возятся с лодками, —
ответил Тучный и проглотил слюнки. Ему тоже хотелось и
выпить, и закусить. Но не тащить же свою тарелку за со-
бой.
— Интересно. А газ? — спросил Президент, поднимая
рюмку и заранее смешно крякая. Пригласил за компанию
советника.
— А газ идет. А газ идет, — пропел Тучный на мотив
известной песенки.
Все трое рассмеялись.
— Просят две лодки для переоборудования под,.. —
Президент остановился перед незнакомым русским словом,
но выручил советник.
— Под глубоководный грузовик, — подсказал он.
158
— Дадим, дадим, — сказал Президент. — Чтобы весь
мир не говорил, что мы отпетые жлобы. — Последнее сло-
во отчетливо и грубо прозвучало по-русски, будто где-то в
томской зоне. — Что они без нас? — Его высокомерие было
непосредственным и милым. Великодержавным. Он нико-
го не обижал впрямую, но боль от такой иезуитской уловки
делалась намного страшнее. — А группа Кента? Она в ло-
вушке? — спросил он, понизив голос и наклонившись к
Тучному.
— Им не удалось уйти в Россию на пароме. Но уйдут
на материк через Перешеек. За Глоубека я не беспокоюсь.
Он — не слюнтяй. Для него трупы, что мостовая. Он выр-
вется из Крыма.
— Будь неладна эта Джейн со своим посмертным ре-
портажем, — ругнулся Президент и в третий раз нырнул
рукой под сарафан красавице, в смущении закрывшей лицо
своими длинными косами. Забавная игрушка очень понра-
вилась Президенту и он сказал:
— Выпросите ее для меня у посла Егорова.
— Попробую, — ответил советник.
— Как говорится у русских? Бог любит Троицу? —
Президент поднял рюмку.
«Троица» далась ему почти без акцента. Раздались
дружные аплодисменты. Все подходили к «жениху» и «не-
весте».С помоью ТВ хрустальный звон не стихал очень долго
по всей планете.
Не только в Крыму народ снимался с насиженных мест,
но и на северном побережье Черного моря, куда, казалось,
газовая волна не докатится. Но докатилась, опустошая ста-
ринные села. Одни уезжали на легковых, другие на грузо-
вых машинах со скарбом и одной-двумя коровами в кузо-
ве. С одной такой под полутентом, совсем новой, проез-
жавшей мимо, кричала полнолицая молодайка с черной
косой вокруг головы:
— А что же ты, Николаевна, не збираешься? Пошеве-
ливайся.
Крепкая, высокая, совсем еще не старуха, хозяйка дво-
ра как-то обреченно махнула рукой в ответ.
159
— Слыхали, мама? — Это говорил молодой, с украин-
скими усами мужчина городского вида.
Не отвечая ему, Николаевна высыпала ведро огурцов
на стол под виноградной беседкой, пересчитала бутыльки,
перетрогала руками специи в пакетиках.
— Принеси еще, — приказала сыну.
Он принес. Оглядел свое родовое гнездо. Когда-то это
подворье было крепким, богатым — мощёные дорожки, про-
сторный шестиоконный дом под шифером, толстые виног-
радные лозы, курятник, свинарник, коровник, баня, два
погреба. Но умер хозяин прежде времени, надорвавшись от
нелегкого труда, и сразу сказалось отсутствие мужских рук
— там и сям виднелись следы разрушения и неухоженности.
— Поедемте, мама, — снова заговорил сын. — Вы по-
смотрите на море. Белый туман над ним — это смертель-
ный газ, от которого, может, уже сегодня мы все погибнем.
Но зачем погибать, если мы имеем возможность спастись.
Давайте сядем и уедем. На день, на два. Да если даже на
неделю.
— Ты думаешь, что ты мелешь? — быстро повернулась
к нему мать. — Уехать на неделю! А животина? Она как?
С голоду должна погибнуть? А урожай? Ведь это я для
вас, для городских, его растила.
— Спасибо, мама. Но посмотрите на море. Белый ту-
ман…
— Хиба я не бачила цього туману? — Окриком остано-
вила мать сына. — Та десять разив на літо. Коли спека, то
й туман. Це ваши казки.
— На этот раз всё по-другому, — убеждал сын, ходя
следом за матерью вместе с женой и двумя дочерьми лет по
семь-восемь. — Беда пришла.
— Тікайте, тікайте. Кидайте рідну матір! — распаля-
лась Николаевна, все больше убеждаясь в неразумности и
жестокости своих детей. — Та більше сюди не повертай-
тесь, бо я вас батогом зустрину. Надумали, втикати!
— Їдьмо, мамо! — взывал сын на ридной мове. — Хиба
ви не розумієте, що чекає загибель, що усі вже поїхали?
—Дурні, тому і втекли.
160
Мать взяла ведро и снова пошла за огурцами. Сын по-
плелся следом.
— Ваше дело, мамо, своей жизнью распоряжаться. Но
убивать жену и деток я не стану. Дайте я вас обниму на
прощание, — говорил он сквозь слезы, протягивая руки к
матери.
— Тю! — Она отшатнулась от него и злобно дернула
головой.
— Прощавайте, мамо, — сказал сын.
— Прощавайте, мамо, — сказала и невестка робким
голосом.
Обливаясь слезами, сын вернулся во двор и сел в ма-
шину. Уронил голову на рулевое колесо. Плачущая жена и
дочери уселись сзади, все еще надеясь, что мать сядет ря-
дом с сыном, который умолял в отчаянии:
— Мамо! Сідайте! Бо головне — залишитись (остать-
ся) живими.
Не глядя на него, мать подзывала кур:
— Цып, цып, цып, — и кидала им зерно.
Сын заплакал навзрыд, некрасиво. В конце-концов,
хлопнул дверцей и выехал на пустынный большак. Толпа
беженцев темнела впереди, на увале. А сзади, от моря над-
вигалась белая пелена.
— Ой, лихо, лихо! — заплакала мать, ухватившись за
калитку. — Сынку! — вдруг встрепенулась она, будто опом-
нившись.
Но машина была уже далеко.
Амет разбудил женщин. Позавтракали бутербродами и
вышли на улицу. Тишина. Безлюдье. Низкая, давящая об-
лачность, а над асфальтом — белая пелена.
Утро нехотя продирало глаза, будто не желая видеть
того, что предстояло увидеть в последний день Крымского
Исхода. А именно: размах мерзостей и геройства, и пустой
город, своей опустелостью напоминавший оставленную
французам Москву. Это сравнение невольно приходило на
ум Амету Зауровичу, шагавшему по белой пелене в сторону
железнодорожного вокзала. Газ достигал уже щиколоток,
и вся привокзальная площадь была усыпана мертвыми го-
161
лубями, успевшими вдохнуть смертельной отравы. Там и
сям валялись мертвые вокзальные собачонки.
Наташа крепко держалась за руку своей второй матери
Гульнары Эмировны. Валентина Степановна, непрерывно
плача, шла следом, а рядом с нею плелась Матвеевна с
двумя узлами через плечо.
Амет оставил их в скверике возле памятника Великому
человеку, а сам пересек площадь и остановился под аркой
справа от часовой башни. Народ, хоть и не очень заметно,
но прибывал, и к тому моменту, когда грустное солнце по-
казалось на небосводе, тысячи беженцев заполнили пло-
щадь. Амет Заурович даже подрастерялся, хватит ли мест?
— Всех разместим, — успокоил его начальник вок-
зальной милиции полковник Василий Герасимов, муже-
ственный человек и добрый товарищ еще с университетс-
кой скамьи. — Восемь составов, не один-два. Главное —
порядок удержать. Публика еще та. — Он сходу опреде-
лил «классовый состав» беженцев. — Ведь это — мародё-
ры в основном, грабители. Остались специально, чтобы
поживиться чужим добром. Набили мешки, и теперь будут
лезть первыми. Может, снять кордон, ведь все равно со-
мнут?
Опытный оперативник, он трезво оценивал обстанов-
ку, тогда как Амет верил в благоразумие людей, хотя бы
из чувства благодарности к России. И не согласился с до-
водами полковника.
— Нет. Так мы порядок сохраним. Иначе жертв не
миновать. — Говорил, а сам коробился от панибратского
помахивания рукой Бритоголового, сидевшего в первых
рядах на туго набитой полосатой матрасовке.
Василий вздохнул.
— Давай попробуем. Но это, скорее, для психологичес-
кого воздействия.
Амет слышал тревогу в голосе товарища. Действитель-
но, наряд милиции из добровольцев был невелик — чело-
век восемь-десять по всей линии посадочной платформы.
— Лишь бы прибыли, — думал Амет.
А состав уже колыхался на входных стрелках, где его
встретил батюшка широким крестным знамением, а наряд-
162
ные проводницы, улыбаясь, стояли в открытых дверях там-
буров. Василий беседовал с людьми, пытаясь предупредить
нежелательное развитие событий. И в эту минуту — гудок,
которым машинист ответил на благословение батюшки. Гу-
док, который часто раздражал, теперь звучал самой же-
ланной музыкой. Не почудилось ли? Нет, не почудилось,
поскольку людское море колыхнулось, задвигалось, загу-
дело. Но его удалось успокоить Амету Зауровичу проник-
новенно-радостным обращением:
— Дорогие сограждане. Прошу не волноваться. Я —
Амет Муртазаев, заместитель нашего Премьера. Я говорю
вам, мы все уедем. Вы слышите, идет первый поезд. Через
десять минут прибудет второй, а потом третий, четвертый.
Всего их будет восемь. Они заберут нас всех. Одна един-
ственная просьба — сохраняйте спокойствие и порядок.
Сейчас мы начнем посадку.
Если передние вняли голосу Амета, то задние напира-
ли, крича:
— А мы? Или мы хуже других? Выходит, нас броса-
ют? Смотрите, сколько их там. Нам и места не достанется.
Кого «их» Амет увидел, оглянувшись на громыхавший
за спиной состав, и оторопел — вагоны были обвешаны
людьми, как виноградная лоза гроздьями. Это самые «смет-
ливые» уже штурмовали состав на ходу. Они встретили
поезд заранее и попытались остановить его живой цепью.
Но провокация не удалась. У машиниста были крепкие
нервы, и поезд прошел. Этим и объясняется то, что к пер-
рону он прибыл на большой скорости, с опозданием начав
торможение. Ловкие людишки воспользовались моментом
и начали запрыгивать в него на ходу, виснуть на чем попа-
ло, вплоть до ступенек, волочась по насыпи и шпалам, пры-
гать с виадука на крыши вагонов, не опасаясь обесточен-
ной контактной сети.
А буквально за спиной у Амета бежали к неостановив-
шемуся поезду какие-то пронырливые мужики и ловко пры-
гали в открытые окна вагонов, висели на них животами и
дурашливо дрыгали в воздухе ногами. Видя это, площадь
вздыбилась и, надвинувшись на милицейскую цепочку,
163
смяла ее в одну секунду. В безумном реве толпы пропал
голос Амета Зауровича:
— Образумьтесь, люди. Не губите себя. Остановитесь!
— Раскинув руки, он пытался сдержать лавину. — Всем
хватит места, — кричал он, теснимый толпой. — Что же вы
делаете? — возмутился он и попробовал воспротивиться.
Да куда там! Разве устоишь один против тысяч?
Василий пробивался к нему.
— Амет. Амет! Держись. Дай руку.
То, что писатели и журналисты играючи называют «мя-
сорубкой», эксплуатируя хлёсткое словечко где надо и не
надо, в полном объеме случилось на железнодорожном пер-
роне города С. 20 июля 2018 года.
Поезд катился. Задние напирали на передних. А они,
не имея сил сдержать натиск, с воплями ужаса придвига-
лись к мчавшейся голубой стене вагонов, упирались в эту
стенку руками, лицами, телом, а межвагонные простран-
ства, будто гигантские скребки сгребали людей с кромки
перрона и бросали вниз, на рельсы, освобождая место для
новых жертв. В конце-концов толпа припечатала и Амета к
стене бегущего вагона. Его крутануло раз, другой.
— Люди! Что вы делаете с собой? — взывал он, видя,
что вместе с ним гибнут десятки других. — Опомнитесь! —
Он перебирал руками по стенке вагона и заламывал к лю-
дям окровавленное лицо. — Лю…
Василий видел, как он упал за кромку перрона. Вых-
ватил пистолет и разрядил его в воздух. Но это не остано-
вило толпу. Она сбила его с ног и затоптала. Несколько
секунд спустя, колеса замедлили бег и остановились в кро-
вавом месиве. Но это никого не смущало, как и окровав-
ленные стенки вагонов, в которые набилось столько, будто
это был не первый состав, а последний. Бритоголовый та-
щил молоденькую проводницу в служебное купе, задирая
ей юбку на голову и затыкая кричащий рот какой-то тряп-
кой. Люди облепили тепловоз, как мухи медовый пряник.
Кто-то приставил дуло старинного нагана к виску машини-
ста и орал, как оглашенный:
— Пошел. Включай.
— Я жду сигнала отправления, — упрямился маши-
164
нист. Он думал, как в России всё по уму, а здесь настоя-
щий бедлам.
— Да я тебя самого на тот свет отправлю, — кричал
Патлатый, нервно взводя курок нагана.
Делать нечего. Прогудел, и вперед. А на соседний путь
уже вкатывался второй состав, атакуемый, как и первый.
И снова кровь и десятки тел под колесами.
И тогда грянул голос с небес:
— На колени, несчастные! На колени! Это Бог прика-
зывает вам! Прокляну. Предам Анафеме. И возлюбит ли
он вас после этого преступления? — Батюшка вознес крест
над головами. А в голосе ярость и боль. Был он бледен и со
взором огненным. — Ад уготован вам! На колени! — Гре-
мел неистовый бас с верхней ступени перрона. Надо было
обладать беспримерной смелостью и недюжинной физичес-
кой силой, чтобы пойти наперекор безумному потоку и од-
ним лишь словом Божьим остановить его.
Оставшиеся в живых милиционеры снова встали жи-
денькой цепочкой под аркой. Им помогали добровольцы
— крепкие, жесткие мужики. Они обеспечивали тыл и без
жалости убивали тех, кто пытался проникнуть в вагоны за
спиной кордона. Только так удалось восстановить поря-
док.
— Проходите быстро по двое, — распоряжался стар-
ший по званию милиционер.
Прибыли новые составы. Привокзальная площадь быс-
тро пустела, всосав в себя остатки беженцев с прилегаю-
щих улиц и вытолкнув их из-под арки к вагонам, куда со
всё возрастающей тревогой вглядывались Гульнара Эми-
ровна, Валентина Степановна и Наташа. Матвеевна давно
покинула их, привыкнув самостоятельно заботиться о себе.
Они не находили себе места. Глаза у Гульнары Эмировны
слезились от напряжения, и она то и дело просила буду-
щую невестку:
— Посмотри, Наташенька. Увидишь, сразу кричи ему.
Уходить нельзя. Договоренность он ценит выше всего. Он
придет. Он обязательно придет. Походка морская, вразва-
лочку. — Наташа с испугом глядела не нее. — Он махнет
нам рукой от арки. Он в белой сорочке и седой.
165
Но махнул рукой человек в черном. Батюшка прощал-
ся с городом, благословлял отъезжающих и, заметив три
фигурки возле памятника, обратился к ним:
— А что же вы, милые?
— Пойдемте, — решительно сказала Наташа. — Види-
мо, отец уехал и не смог нас предупредить. Так, видимо,
было надо. Пойдемте. — Она взяла плачущих матерей за
руки и потянула их за собой через площадь, покрытую бе-
лой пеленой едва ль ни до колен. Когда приблизились к
арке, батюшка спросил обеспокоенно:
— Вы кого-то ждете? Но ведь это последний поезд.
— Мужа. Амета Зауровича, — сказала Гульнара Эми-
ровна. — Вы, случайно, не видели его?
— Боже,.. — вырвалось у батюшки, но он сразу же
остановился под строгим взглядом Наташи. — Боже, хра-
ни нас всех, — произнес батюшка в сильном волнении и
взмахнул кадилом, скрыв слезы за сизым облачком куря-
щегося ладана…
Это был последний поезд с Крымской земли. И уходил
он пустым, если не считать человек десять-пятнадцать в
каждом вагоне. Прежде, чем отправиться, долго и протяж-
но гудел. То ли машинист скликал мешкавших, то ли про-
щался с веселым солнечным городом. Когда белая пелена
скрыла колеса локомотива, он плавно тронул состав. Че-
рез час промелькнул безлюдный Чонгар под толстым бе-
лым одеялом, за ним узенький Перешеек в серой дымке
дождя, и начался материк с вереницами людей и автома-
шин. Выражаясь старинным военным языком, поезд настиг
арьергард беженской армии и остановился в степи, при-
глашая в тепло и уют усталых и отчаявшихся людей, среди
которых оказались Маэстро и его жена, оба продрогшие,
еле живые. И только здесь, в тепле и уюте, пробудилась
«доброта» у тех, кто под дождем смотрел на них с презре-
нием.
— Возьмите платье, — говорила одна из теток. — Как
же голой. Неприлично так, — поучала она. А лицо холод-
ное, бездушное, как и у всех, кто, любопытствуя, загляды-
вал в купе — голая баба сидит!
166
Тучный оказался прав — Кент никому в руки ни разу не
дался. Вот и российская разведка в ночь на двадцатое июля
потеряла его. Вчера был на востоке полуострова, более того,
на экране телевизора, а сегодня, будто в воду канул.
Ни наземные, ни воздушные наблюдатели не могли об-
наружить его. Полковник Морозов беспокойно ходил по
расположению отряда спецназа, принимая доклады раз-
ведчиков по радио. Но все они были неутешительными —
Кент исчез. Получив донесение с вертолета о санитарном
конвое, почему-то вынырнувшем на шоссе из леса, он при-
казал тщательно обследовать тот район.
— Слушаюсь, — сказал майор и со всеми возможными
предосторожностями повел тяжелую машину к опушке леса.
Здесь вертолет завис в метре от земли, ощетинившись де-
сятком пулеметных стволов. Разведчики прыгали вниз и
бежали к длинным приземистым строениям, вероятно, бро-
шенным животноводческим фермам. Но в строениях не было
ни одной живой души. Зато были сотни трупов, лежавших
рядами. Это говорило о том, что людей расстреливали рас-
четливо, хладнокровно, обдуманно — в затылок. Ни один
из пострадавших не подавал признаков жизни. Игорь и
Эльзара лежали невдалеке друг от друга. Последовал док-
лад Морозову.
Разведчики произвели видеосъемку побоища, перенес-
ли тела четырех убитых своих товарищей на борт, и маши-
на поднялась в воздух.
Чтобы не спугнуть захватчиков, летели вдали от ко-
лонны с красными крестами и опустились километров за
пятьдесят впереди, невдалеке от Перешейка, в лагере груп-
пы перехвата. «Картинку» массового убийства (что поде-
лаешь, профессиональный термин) по спецканалу срочно
перегнали в Москву.
Полковник Морозов считал себя виновным за всё слу-
чившееся и тут же подал рапорт об отстранении его от ру-
ководства операцией. Но шифровка от генерала была крат-
кой — успокойтесь и продолжайте работать.
Убитых вынесли, положили на жухлую траву. Русово-
лосый российский десантник склонился над бездыханным
майором, своим украинским другом и коллегой:
167
— Что же случилось, дружище? Как ты попал в ло-
вушку? Расскажи. — И заплакал, не дождавшись ответа.
Я расскажу за него.
По пустынному шоссе конвой шел на хорошей скорос-
ти, а потому внезапная остановка вызвала острую досаду у
Игоря. Он вышел из машины и резко спросил у капитана
патрульной службы:
— В чем дело, капитан? — Я — главный врач больни-
цы. Везу душевнобольных людей. Нам дорога каждая ми-
нута.
— Я понимаю. Но колонне придется свернуть на эту
дорогу. — Он показал рукой на проселок, уходящий впра-
во. — Объезд. Впереди что-то произошло, — сказал он,
многозначительно посмотрев при этом на майора, стоявше-
го рядом с Игорем.
— Я хочу съездить и посмотреть, — сказал майор.
Двое автоматчиков спецназа, закрывавших проезд, при
этих словах зашевелились.
— Приказы не обсуждаются, а исполняются. Вы же зна-
ете, — миролюбиво сказал капитан.
После некоторого колебания конвой подчинился. Вере-
ница машин свернула с бетонки и запылила по неширокой
грунтовке в низину с белой пеленой, а потом и на увал к
каким-то длинным невзрачным строениям вдоль опушки
хилого леска.
Когда проезжали под мостом, над головами прогромы-
хал первый российский состав в сторону С. Эльзара креп-
ко обняла Игоря сзади:
— Господи, помоги им выбраться из этого ада и отведи
беду от нас, — проговорила она проникновенно.
Игорь слегка отстранился и пытливо посмотрел в глаза
жены. Он знал ее чуткое сердце, доверял ему, а потому
чувство неясного беспокойства, охватившее его после ухо-
да с трассы, мгновенно переросло в тревогу. Он несколько
раз посигналил умчавшейся далеко вперед «канарейке»,
но майор на условленный сигнал не отозвался. Напротив,
прибавил скорость и скрылся за поворотом.
— Что происходит, Игорь Геннадиевич? — обеспоко-
168
ился водитель. — Может, стоит повернуть назад, пока не
поздно?
Игорь не знал, что милицейской машиной управляет
другой человек, он и направил ее сходу внутрь длинного
приземистого строения. Под навесы срочно прятали и подъе-
хавшие автобусы, выкидывая из них водителей и сгоняя их
в угол под наведённые стволы. Майора выпихнули наземь
связанным по рукам и ногам. Но он вскочил и дергался в
попытке развязать руки.
— Негодяи, мерзавцы, — ругался он, поняв, что из-за
его доверчивости конвой попал в ловушку. Что перед ним
были вовсе не сотрудники милиции, а бандиты именно из
той вооруженной группировки, о которой его предупреж-
дали, и на ликвидацию которой собирались большие укра-
инские и российские силы.
Невдалеке затарахтел вертолет. Все бандиты насторо-
жились и изготовились к бою. Но вертолет к сараям не
завернул. Ушел на восток. Кент Глоубек понял, что наблю-
дение с воздуха потеряло их. Ищет на востоке полуостро-
ва, тогда как они, совершив ночной сорокакилометровый
марш-бросок, затаились здесь, невдалеке от главной трас-
сы, чтобы отсюда незаметно и быстро ускользнуть на мате-
рик. Теперь им нужен был транспорт, и они получили его с
надежным прикрытием в виде красных крестов медицинс-
кого конвоя. О такой удаче Кент Глоубек и мечтать не смел.
Настроение было хорошее. Воистину, судьба не изменила
ему. Он стоял и улыбался.
С улыбкой же приказал всему медицинскому персона-
лу выйти из автобусов и снять халаты. Врачи выйти-то выш-
ли, но снять халаты отказались. Медики народ сплочен-
ный, смелый. Стояли тесно. Игорь выступил вперед.
— Объясните, что все это значит? — Голос был глух и
мрачен.
Пуля в затылок была ему ответом. Эльзара кинулась к
нему.
— Негодяи, не смейте убивать невинных людей, — кри-
чал майор.
Но на этом оборвалась и его жизнь.
Кент красноречивым жестом приказал — всех в рас-
169
пыл. Вчерашний показ по телевидению всей его группи-
ровки, о чем сообщил ему Тучный, он не считал существен-
ным проколом, наоборот, ошеломляющим психологическим
трюком, который станет ключевым в его воспоминаиях.
Минут через тридцать колонна с крестами под вой си-
рен полным ходом шла на север. Ее удачливые седоки не
подозревали, что мчатся в смертельную западню, что о мас-
совом убийстве и захвате конвоя доложено Президентам
двух государств. Что прозвучало их обоюдное мнение:
— На этом свете им делать нечего.
Медицинский конвой настиг беженцев в самом узком
месте Перешейка и медленно продвигался следом за гуже-
вым обозом, а потом и вовсе остановился, так как у арбы с
тюками прессованного сена слетело колесо. Арбу занесло,
и она перегородила единственную дорогу. Бригадир (пол-
ковник Морозов) распекал нерадивого возчика, искал дом-
крат, чтобы поднять тяжелую повозку. За помощью он об-
ратился к водителю головной машины, но тот лишь развел
руками. Не оказалось домкрата и во второй, и третьей ма-
шине, как и доброты у новоявленных «медиков». Ни одно-
го из обессилевших и умирающих людей они не подобра-
ли. Ни одному не оказали помощь, хотя неказистый мужи-
чок неутомимо лез то к одной машине, то к другой и везде
канючил:
— Возьмите, милые. Христом богом прошу. Ноги ис-
тер. Сердце вот-вот остановится.
Молоденький парнишка, видимо, сын тащил отца от
машины, держа под мышкой большую соломенную шляпу.
— Да хватит же. Не возьмут они. У них — больные, —
говорил он. — Пошли пешком. Зря время теряем. Пошли,
отец.
Но вот дверца у последней машины подалась, и мужи-
чок проворно сунулся вперед, отодвигая в сторону уперше-
еся в него дуло автомата и бормоча:
— Спасибо, милые, спасибо. Ноги истер, сердце,.. — и с
этими словами вылетел вон, получив увесистую зуботычину.
Паренек помог подняться отцу, погрозил кулаком си-
девшему в кабине «доктору» в белой шапочке и халате, и
надел шляпу на голову. Это был условленный сигнал, и те,
170
кому он был адресован, приготовились достойно посчитаться
с кровавыми гостями. Это были украинские и российские
спецназы. Как уж оказались по два-три беженца подле каж-
дой машины, их секрет, но оказались, да не с пустыми
руками. Через две минуты прицельной стрельбы стенки ав-
тобусов превратились в решето. Ни одного ответного выст-
рела из них не последовало. Отмщение пришло. Но ни май-
ору, ни Игорю, ни Эльзаре, ни ста пятидесяти больным это
уже не было в радость…
Если здесь, у Чонгара, сражение с бандой успешно за-
кончилось, то на восточном берегу Черного моря разыгра-
лось не менее драматическое сражение — на этот раз с не-
умолимым временем. Выигрыш в минуту считался победой,
отставание в одну секунду грозило поражением. Бои шли
как на суше, так и на воде. В цехах секретного завода и на
стапелях плавучих доков из подлодок извлекались атом-
ные реакторы, а на их место в капсуле из полуметровой
брони устанавливали японские электродвижители с дис-
танционным управлением.
Вся умная электронно-компьютерная начинка безжало-
стно выкорчевывалась из чрева лодки, а вместо нее укла-
дывались рельсы для большегрузных двухосных тележек
Челябинского производства и натягивались тросы, так вос-
хитившие японцев.
А для того, чтобы лодка имела надежную положитель-
ную плавучесть, к ее потолку российские инженеры и рабо-
чие крепили цистерны-поплавки со сжатым воздухом, за-
нимавшие три четверти объема лодки. На них, как на креп-
кие плечи, ляжет вся тяжесть тысячетонной махины.
Но самым страшным моментом стало появление боль-
шого овального отверстия в носовой части лодки. Букваль-
но все прекратили работу, потому что подводное судно, со-
вершенное творение человеческих рук и разума вдруг пре-
вратилось в пошлый ангар длиной в сто восемьдесят мет-
ров.
— Ведь я её в Северодвинске строил, — простонал мо-
лодой рабочий. — А теперь курочу.
— Не курочишь, а создаешь новинку, глубоководный
грузовик, — успокоил парня Владок.
171
— А дырку назовем Окном, — предложил Геннадий
Павлович, гася пламя резака. — Согласны, ребята?
— Подходит. Годится, — услыхал он в ответ.
Слова вырвались случайно, но оказались меткими и
замелькали сразу во всех деловых бумагах.
К концу третьего дня немецкие специалисты установи-
ли две капсулы для экипажа из толстостенной брони. В
середине четвертого дня произвели осторожную прокрутку
вала. Широкие лопасти винтов медленно вращались в воз-
духе. Только сейчас, когда вся лодка была на виду, можно
было оценить всю ее громадность и совершенство форм, во
многом заимствованных у дельфинов, однако изуродован-
ных каким-то длинным металлическим хоботом, торчащим
спереди, и овальной дырой над ним, в которую из глубоко-
го ангара выкатывались по рельсам двухосные тяжелые
тележки с бетонными шарами. Надводные испытания про-
шли успешно. Шары, прокатившись по наклонному жело-
бу, один за другим падали в притопленную баржу, а те-
лежки, опрокинувшись под хобот, возвращались на исход-
ную позицию в чреве лодки.
Дыра в обшивке любого корабля это — ЧП. Однако в
данном случае этот ошеломляющий казус был предусмот-
рен. Дело в том, что обычное устройство лодки с воздуш-
ным пространством внутри для проникновения на двухки-
лометровую глубину не годилось. На той глубине она была
бы раздавлена в лепешку. А для того, чтобы этого не слу-
чилось, кто-то предложил заполнить лодку водой и тем са-
мым выровнять наружное и внутреннее давление, а экипаж
и энергетику разместить в трех пеналах под броневой за-
щитой. Первый пенал установили на месте центрального
поста управления лодкой с теми же функциями, второй —
над «Окном» для визуального управления сбросом шаров
в «лузу», т.е. в жерло вулкана, а третий на месте бывшего
машинного отделения, соединив новую энергоустановку с
родным гребным валом.
Решение было отличное, если не сказать гениальное.
«Рубиновцы» вновь показали свой высокий конструкторс-
кий класс. Говоря фигурально, теперь корпус лодки мог
быть из обычной жестянки. А вот овальные иллюминаторы
172
в лобовой части лодки, похожие на раскосые глаза, делали
это грозное сооружение вовсе не страшным. Мирным под-
водным грузовиком.
Да, первые испытания прошли успешно. Но это на по-
верхности, с палубы дока, а каково будет там, на глубине в
два километра? Настанет и этот час. А пока работа денно и
нощно.
— Надо ухватить время за рога и остановить его, —
говорил Владок на пробном испытании по сбросу шаров.
— За хвост, это — гибель. Только за рога. Время, время…
Кто сказал, что в сутках двадцать четыре часа? В них
всего-то двадцать четыре секунды!
Благодаря Си-эН-эН кадры совещания в Кремле обо-
шли экраны всей планеты. Прогноз Океанова о возможном
движении газа передавался, пожалуй, ежечасно. Интерес к
нему возрастал по мере того, как над акваторией Черного
моря в полном безветрии набухала белая пелена. Весь мир
затаил дыхание, в какую сторону двинется убийца? Приро-
да, как известно, не признает статики. Ее закон движение.
Неподвижная на первый взгляд планета Земля летит во Все-
ленной со скоростью тридцать километров в секунду.
И вот на шестой день катастрофы грандиозное белое
облако высотой в сорок метров, питаемое бушующим под-
водным извержением, внезапно двинулось строго на север,
своим правым крылом опираясь на сороковой меридиан.
Этот непредугаданный демарш газа вызвал ликование на
всех континентах, так как каждый молился о своем спасе-
нии, но никак не о всеобщем.
Газеты пестрели заголовками — Газ душит Россию! Ко-
нец Русскому медведю! Брехня Академика!
А сколько было издёвок, насмешек, карикатур на Оке-
анова и Российского Президента не перечесть. Все они были
собраны в толстую папку с надписью «Мировая печать об
операции «Н2S».
— Не знаю, показывать ли? — произнес Помощник
Президента, вопросительно глядя на Ангелину.
Она полистала, передернулась.
— Половина — циники, половина — дураки. Если б
дело не касалось судьбы России, пальцем не шевельнула
173
бы для их спасения. Покажите, пускай оценит иноземную
моральную поддержку, — съязвила она.
Тем временем враг широким фронтом придвинулся к
Москве. Российский Президент стоял перед огромным эк-
раном с подробным планом местности, где была отмечена
самая малюсенькая деревенька, как когда-то стаивали пе-
ред картой боевых действий его предшественники и анали-
зировали ситуацию, переставляя флажки и с болью рисуя
линию обороны по окраинам Москвы.
Ныне картина жуткого нашествия была перед глаза-
ми на больших электронных экранах. Оно вершилось
вне всяких законов военного искусства, но, тем не менее,
весьма успешно, потому что он, Главнокомандующий,
оставлял противнику ежечасно тысячи квадратных кило-
метров своей территории, и это было обиднее всего, так
как располагал могучим военным потенциалом, способ-
ным сокрушить любого врага. Но сейчас он отступал.
Обдуманно, спокойно.
Чудо техники — электронная карта позволяла ему знать
ситуацию в любом районе боевых действий до мелочей. Он
видел извилистую линию наступающего газа, по ту сторо-
ну которой пропадали очертания местности, будто их по-
жирал ненасытный Молох. Да, он отступал, противопоста-
вив агрессору своё хладнокровие и взвешенность действий,
памятуя при этом, что планомерный отход есть великая со-
ставляющая военной стратегии.
Он сделал всё для спасения людей и огромных ценно-
стей. Предусмотрительно эвакуировал миллионы людей из
опасной зоны. Составы и сейчас идут на восток. Организо-
вал международный блок противодействия агрессору. На-
ладил с помощью союзников производство глубоководного
«грузовика» для тушения смертоносных вулканов. И сей-
час ни на минуту не выходил из своего кабинета, чтобы
быть постоянно в курсе событий. Спал в кресле, свернув-
шись калачиком, и скрывал в шкафу от посторонних глаз
таблетки и пузырьки с сердечными каплями.
Он ещё раз просмотрел кадры вывода первой подлод-
ки из дока и сброса шаров на плаву. И очень радовался
вместе с интернациональным экипажем после пробной ра-
174
боты на глубине четыреста метров. Там проверяли остойчи-
вость лодки при полной загрузке. Однако нелегальный
«Майкрософт» действовал безукоризненно: как только с
места трогалась головная тележка, он сразу же приводил
в движение все остальные, распределяя их равномерно по
всей длине корпуса. Недаром, моряки боятся крена пуще
пожара на борту.
«Синоптики обещают дней восемь-десять благоприят-
ной погоды. За это время надо потушить вулканы во что
бы то ни стало. Ведь стоит ветру повернуть на восток, и
тогда смерть всей планете», — думал он, набирая Базу.
На экране появился Владок и сказал кратко на Прези-
дентский вызов:
— Первый «грузовик» готов к рейду на Полигон. Заг-
ружен полностью. Второй — на выходе. Осталось загру-
зить десять пятитонных шаров. На третьем провели проб-
ное погружение и всплытие. Первую американскую лодку
поставили в док. Кавказ недопоставил цемент. Везём из
Англии и Афганистана самолетами. Итальянцы доставили
миниатюрный бетонный завод и сразу же его запустили.
Малы запасы тяжелых металлов для тампонирования жерл,
в частности, свинца. Виноват Урал. По тележкам к нему
претензий нет. Немцы вошли в график, как по поставкам
брони, так и сварке модулей. Французы и японцы на мон-
таже электрооборудования работают до изнеможения. За-
мечено появление американской субмарины на полпути к
вулканам. Это опасно. Море по-прежнему свободно от газа
по сороковому меридиану, — доложил Владок.
Да, именно по сороковому меридиану, будто по незри-
мой черте, газ поднимался к Российской столице. Он был
уже в тридцати верстах от её окраин, когда во всех церк-
вах по всей стране ровно в полдень зазвонили колокола,
призывая всех верующих молиться во спасение России и
свершить Большой Крестный ход ко святым мощам. Это
было похоже на шаг отчаяния. Но Президент уважил
просьбу Патриарха и разрешил трагическую литургию про-
щания с Москвой, сомневаясь, что она будет многолюдной.
Но вопреки его сомнениям, народу на молебен прибы-
ло очень много, что явилось выражением патриотизма рос-
175
сиян, таким образом показавших презрение к новому супо-
стату.
Сам Патриарх выехал на «передовую» в район Мало-
ярославца, ставшего, как и двести лет назад, рубежом на
пути захватчика. Молебен получился страстным, каким бы-
вает лишь у искренних людей. И газ отступил. Можно это
объяснить невесть откуда взявшимся легким восточным ду-
новением. Можно объяснить счастливым совпадением. Мож-
но. Все можно, если не иметь души и веры. А молящиеся
оценили это дуновение как дыхание из уст Божественных.
Слезы ручьями текли из их глаз. Многие пали ниц и умер-
ли от счастья. Избыток радости для сердца так же опасен,
как и избыток горя. А голос Патриарха взывал с новой
силой:
— Во искупление грехов наших и во имя Господа на-
шего Иисуса Христа, снова и снова спасающего Россию,
колыбель свою, горячо помолимся.
Остановившимся, безумным взглядом Президент смот-
рел на экран, веря и не веря происходящему: белая пелена,
загибая свой правый фланг с сорокового меридиана на за-
пад, двинулась вверх, обходя Москву. Это означало спасе-
ние Белокаменной. Это означало спасение России, спасе-
ние мира, пусть и ценой великой жертвы — газовая армада
двинулась на северо-запад, и участь Балтии, Финляндии,
Швеции и Англии была решена. Вскоре оттуда пришло
сообщение о всеобщей панике среди населения. Дороги на
север забиты транспортом, гибнут тысячи людей. Одни вос-
хищались предвидением академика Океанова, другие про-
клинали его за это же, но только Шведское правительство
публично извинилось за нападки перед учёным, которому,
кстати сказать, было не до обид. Он готовился к первому
рейду к вулканам. Каждая секунда была на счету, тогда
как Главный заокеанец маялся от избытка времени и не-
терпения увидеть поскорее всю Европу под белым саваном.
— Как медленно оно ползет, — бормотал он, бесстраст-
но наблюдая на экране телевизора за неспешным движени-
ем громадного белого облака, накрывшего Украину, Бело-
руссию, часть России и Прибалтику.
— Медленно. Очень медленно.
176
Он любил рассматривать картинки со спутников — это
почти как мультики. Живая местность, наложенная на се-
точку линий. Это так интересно. Вот и польской террито-
рии нет, а вместе с нею и названия. А от Чехии, Словакии,
Румынии, Болгарии осталось Че…Сло…Ру…Бол…Ой, как
интересно!
— Нам чужой каши не нужно. Хлебайте ее сами, а вот
пустые тарелки, то бишь ваши территории, мы с удоволь-
ствием приберём к рукам, — шутил он перед Тучным чело-
веком. — Что там у русских?
— Да возятся. Наши лодки потрошат. Глубинный ра-
диобуй просят.
— Дадим, дадим. Смешные. Что они без нас?
И в этот момент Владок вышел на связь с Российским
Президентом.
— В восемнадцать ноль-ноль — первый рейс к вулка-
нам. Я должен лично оценить обстановку, — сказал он,
может, излишне категорично. Глядел прямо перед собой, а
получалось в упор на Президента, и замолчал, забыв о со-
беседнике. Что-то угнетало его.
— Хорошо, — сказал Президент. — Но будьте благо-
разумны.
— Постараюсь. — Владок разжал кулаки, лежавшие
на столе, и снова ушёл в себя. Будто никак не мог решить
какую-то мучительную проблему.
Президент выключил связь и с минуту сидел, глядя пе-
ред собой. Затем поднялся и быстрым шагом вышел из ка-
бинета. Стрелки на больших напольных часах показывали
16.15.
Южное солнце стояло еще высоко, когда Владок, ка-
питан-подводник первого ранга, ещё двое военных моря-
ков в походной форме и четверо в штатском шли по пирсу
тремя небольшими группками. Это был экипаж первого
«грузовика». У сходен Владок остановился и сказал:
— Помолимся.
— Это для того, чтобы было на кого пенять при неуда-
че, — отпустил колкость один из береговиков. Такие умни-
ки всегда и всюду находятся. Они — камень на дороге.
Владок не счел нужным отвечать остряку и погрузился в то
177
состояние, которое неправильно называют отрешенным. Это,
скорее всего, момент единения с теми небесными силами,
которые определяют наше существование, и если бы имел-
ся прибор для определения силы этого слияния, то он бы
показал, что у Океанова она во сто крат выше, чем у всех
остальных вместе взятых в каком-нибудь большом храме.
Одни Бога за простачка держат, которого и обмануть-то
раз плюнуть. Стоит лишь лоб перекрестить. Другие — со-
вершенные невежды, упорно отрицают Божественное влия-
ние на человека. Третьи верят на уровне обрядов, формаль-
но. И таких большинство. Им неведома искренность чувств,
и они её никогда не изведают. Это — циники, лицемеры и
приспособленцы.
Владок никогда перед Богом не лукавил. Он дал ему
место в своем сознании еще в юности и, скорее, согласился
бы умереть, чем быть двуличным. Для него самым искрен-
ним выражением богопочитания были склоненная голова,
руки, сомкнутые ладонь в ладонь на груди, и тихая молит-
ва, а не бесконечные накладывания креста на своё чело.
Механическое, лживое, оскорбительное. Креста — симво-
ла смерти и нечеловеческих страданий прежде всего, а уж
потом символа приобщения к страданиям Иисуса. Но поче-
му к страданиям, а не к радости вечной жизни? Ведь Хри-
стос учил этому через моральную и нравственную чистоту и
веру. Заповедал это через свой подвиг.
Бог, как видно, понимал непростые рассуждения Вла-
димира и содействовал ему во всех его делах, среди кото-
рых богоупротивных никогда не было. Владок верил в чу-
деса и потому заплакал, узнав, что газ пошел мимо Моск-
вы.
Батюшка окропил лодку и экипаж святой водой, встал
перед ними на колени и молвил, как простой мирянин:
— Не пожалейте живота своего, дорогие мои, но спаси-
те мир от гибели.
— Сделаем, все возможное, — сказал Владок, помогая
подняться с колен старому человеку, но тут же оглянулся
на чей-то беспокоящий взгляд и встретился — глаза в гла-
за — с Президентом.
Подошел, сказал колюче:
178
— Там какая-то закавыка. Даже суммарно все вулканы
не могут выбросить такое количество газа. Мы проанали-
зировали. Думаю, разлом прошел по рудному месторожде-
нию серы, и она соприкасается с каким-то растворителем,
которых в недрах в избытке. Там — мощный гейзер.
— Это осложняет задачу?
— Трудно ответить.
— Ответить невозможно, — раздался рядом решитель-
ный женский голос, на который Президент повернул голову.
Рядом с Океановым остановилась крупная женщина.
Это была Ангелина, и она продолжала:
— Если гейзер новый, возможно, и упрощает. Значит,
на уровне дна. Легче маневрировать, подбираться. Скал,
как правило, там не бывает. Или размыты, или заилены за
миллионы лет. Если бьёт под большим давлением из одно-
го или нескольких высоких вулканов, то осложняет, так
как придется парить над жерлом, вернее, сбоку от него, и
работать с птичьего полета, что мало эффективно.
— Доктор математических наук Казанцева Ангелина
Дмитриевна, — представил Ангелину Океанов.
— Вы тоже идете в рейс, доктор? — спросил Прези-
дент.
— Нет. Для моей комплекции сейчас там тесновато. Но
по окончании работ обязательно туда прокачусь как на экс-
курсионный объект.
— Похвальная уверенность. А меня возьмете за компа-
нию?
— Не возражаю, — ответила Ангелина, и оба они по-
смотрели на сосредоточенного Океанова, который супился,
так как не любил, когда дело превращали в шутку, а шут-
ку в дело. Такой же натуры был Президент, но в шутке он
никогда себе не отказывал. Тем не менее сейчас испытал
неловкость. Повёл левым плечом, кашлянул. Океанов улыб-
нулся. Как же он был благодарен ему за эту искренность!
По дощатой сходне Владок сошел на тушу лодки, под-
нялся на ходовой мостик. Как огромное рыцарское забра-
ло на «Окно» опустили обтекатель, но вовсе не для того,
чтобы загерметизировать лодку, а лишь для того, чтобы
уменьшить лобовое сопротивление судна в толще воды.
179
Ровно в 18.00 — морская точность — субмарина, а точ-
нее, совершенно новое изобретение — глубоководный «гру-
зовик» отошел от причала и через шесть часов по проло-
женному штурманом курсу прибыл на пересечение трид-
цать восьмой параллели и сорокового меридиана, в район
подводных вулканов, так называемый Полигон.
В полумиле от белой стены, высотой в тридцать метров
лодка ушла под воду и продолжила путь к намеченной
цели на глубине шестьсот метров, предварительно получив
с «Мерцалова» всю необходимую гидрологическую инфор-
мацию в этом районе. Корабль науки вторую неделю «сте-
рег» газ, курсируя вдоль отвесной стены на расстоянии двух-
трех кабельтовых, запускал в зараженную зону автомати-
ческие зонды и по их показаниям анализировал ситуацию.
Славяночка в бинокль видела Владимира за огражде-
нием рубки, а когда лодка погрузилась, сказала с чувством:
— Храни тебя Бог!
Как только ушли на глубину, Владок сразу же приник
к экранам локаторов и газоанализаторов. Забортные дат-
чики показывали в десятки раз возросшую концентрацию
газа в воде, и по мере погружения лодки, она возрастала.
Но когда шли над кратерами вулканов, вдруг резко пони-
зилась. Это озадачило Океанова. Он попросил уменьшить
ход до самого малого и вновь прильнул к приборам. Надо
было срочно разобраться в столь неожиданном изменении
среды. Лодка почти дрейфовала над верхушками вулка-
нов, расположенных четко по линии разлома земной коры,
а попросту говоря, над щелью между материком и Скифс-
кой плитой.
Из кратеров одних вулканов били фонтаны такой
силы, что лодку покачивало, а вокруг, будто снег, обиль-
но сыпался серый вулканический пепел и оседал на кор-
пус лодки.
Из других кратеров струился молочно-белый пар. Он
растворялся в воде и становился невидимым. Конусы вул-
канов достигали в высоту трехсот-четырехсот метров. Если
у одних вулканов жерла были всего-то полметра-метр, то у
других достигали трех-четырех метров. Заряды из них вы-
летали периодически — грязь, пепел, песок, камни, рас-
180
плавленная магма — и летели очень высоко. Они — род-
ные братья земным вулканам и угрозы для жизни на земле
не представляют.
Череда вулканов закончилась, а того, что искали, не
нашли. Тревога легла на лица. Владок попросил опустить-
ся до пятидесяти метров и включить всё забортное освеще-
ние.
— Локатор — хорошо, а свой глаз — лучше, — сказал
он лебедочникам, находившимся на кончике иглы, т.е. в
самом носу лодки. В страхе и тревоге они приникли к ил-
люминаторам.
И вот в кромешной тьме, где никогда не было и кро-
шечного огонька, вспыхнули мощные прожектора и высве-
тили серую, безжизненную равнину, рассеченную глубокой
рытвиной-траншеей с пологими краями. Это и был гигант-
ский разлом, образовавшийся после взрывов на шельфе.
Двигались над ним на самом малом. Владок не отхо-
дил от экрана и вдруг вскрикнул. В свете прожекторов на
экране отчетливо была видна зловещая черная дыра вглубь
Земли, откуда бил гейзер посильнее в сотню раз вулкани-
ческого извержения. А на всех приборах — многократный
скачок концентрации. Лодку повело лагом, т.е. боком. Ис-
пуг промелькнул на лицах капитана, штурмана, механика.
Из динамика послышалось нервное покашливание опера-
торов-лебедочников. Им открылось зрелище невообразимое,
и в то же время реальное. Для съемок фантастического
фильма ничего не надо было изобретать. Невероятное было
в натуре. Игнорируя колоссальное давление двухкиломет-
ровой водяной толщи, подсвеченные снизу, вверх летели
тугие струи воды в изумрудах. Они взлетали не менее, чем
на двести метров. Вот бы такое чудо да в центр Москвы!
Естественно, без отравы. Так как в каждом пузырьке —
смертельный яд.
А когда раздался взволнованный голос старшины лебе-
дочников:
— Мы видим эту чертову дыру! — Владок возликовал.
Он смеялся, обнимал капитана, будто находился не у края
смертельной опасности, а на поверхности моря, на прият-
ной прогулке.
181
— Вот он, голубчик, — кричал он. — Притаился. Хи-
тер. Да и мы не лыком шиты. Раскусили орешек, хоть и
зело он крепок был. Нашли, ребята, злодея. Поздравляю.
Ставьте радиобуи на дно. Не провел, не провел, — изде-
вался он над гейзером. — Не коптишь, не соришь, вид
имеешь изумительный, а между тем самый отменный него-
дяй. Весь мир погубить задумал. Не выйдет, дорогой. —
Владок радовался так, как радуется покоритель горных
вершин новому рекорду. — Не выйдет. Заглушим.
— Эта дырка до центра Земли? — спросил механик.
— Сейчас узнаем, — сказал Владок.
Ему тоже хотелось знать ответ на этот вопрос, и он по-
лучил его, когда сделали локационную съемку местности с
сеткой линий и россыпью цифр. Оказалось, что глубина
провала шестьсот сорок три метра, а диаметр в среднем
шесть метров. Что залежи рудной серы располагаются на
глубине восемьдесят метров с небывалой толщиной пласта
— восемнадцать метров и площадью залегания более две-
надцати квадратных километров. По бокам фонтана уже
образовались карсты, пустоты, ниши, каверны. Это гово-
рило о том, что рвущиеся из глубин земли при высокой
температуре струи ангидрида, активно вымывали серу, пре-
вращая ее в Н2S, которого вполне могло хватить, чтобы
отравить всю Галактику. Вот так ситуация. Работа для Ан-
гелины немалая. Да и для экипажей тоже.
Владок повернул микрофон к себе и тихо сказал опе-
раторам-лебедочникам:
— Пришли, ребята. Теперь вся надежда на вас. Вы не
только наши глаза и уши, но и руки. Сейчас мы начнем
тихонько подплывать к дырке, и как только хобот повис-
нет над нею, командуйте «стоп» и начинайте разгрузку.
Как видите?
— Хорошо.
— Ну, и как зрелище?
— Неописуемое. Особенно пузырьки. Они, как брил-
лианты. И сразу три радуги. На земле такое не увидеть.
— Счастливчики. Везёт же людям. Как-нибудь к вам
пересяду. Ну, а мандраж-то есть? Пять-шесть?
— Да нет, пожалуй, шесть-восемь, — был ответ.
182
Владок рассмеялся искренности парня. С таким и в пре-
исподнюю можно.
— Это в первый раз. А в сотый — смеяться будете, —
пошутил Владок, пока капитан едва ли не на брюхе подви-
гал ставосьмидесятиметровую махину к самой кромке чер-
ного провала, чтобы произвести «бомбометание» не наугад,
а прицельно.
После команды «стоп» движение лодки прекратилось.
Владок видел на экране, как старшина операторов со сло-
вами — С Богом! — нажал кнопку пуска лебедки и взялся
за рычаги управления всем разгрузочным комплексом. Пер-
вый шap медленно поехал на тележке к яркоосвещенному
выходу из лодки. Он благополучно миновал «Окно», не-
спешно прокатился по хоботу, а отделившись от него, как
бы замер на долю секунды в струях воды и полетел… вверх.
Со вторым произошло то же самое. Только этот вдобавок
так долбанул по обшивке лодки, что лебедочники сжались
в комок и накрыли головы руками. Сбылось предвидение
Ангелины — двухтонные бетонные шары вылетали из гей-
зера пушечным ядром. А так хотелось начать забивку жер-
ла с самой глубины, чтобы пробка получилась надёжная,
на тысячелетия.
Владок скомандовал задний ход. В кабельтове от про-
рана выгрузили все двухтонные шары и вернулись вновь с
пятитонными на старте. Сбросили десять шаров и вновь
попятились. Теперь уже для разворота и возвращения до-
мой. А фонтан продолжал бурлить, как ни в чём не бы-
вало.
— Сколько же надо таких шариков, чтобы заткнуть
эту прорву? — вырвалось у огорченного капитана.
— Думаю, несколько тысяч, — сказал Владок и не
ошибся.
Но лиха беда начало. А оно оказалось хорошим. Вер-
ный своему правилу не говорить «гоп», пока не ступил на
причал, капитан сурово молчал, зорко глядя на экран лока-
тора кругового обзора. Все шло нормально. Однако с глуби-
ны тысяча метров он увидел над собой силуэт неизвестной
подводной лодки. На запросы лодка не отвечала. Тогда он
скомандовал «Стоп, машина» и связался с двумя своими
183
лодками из ближнего охранения. И только после того, как
они взяли незнакомку в «клещи», продолжил свой путь.
Незваную гостью тесно блокировали и вынудили
всплыть на «чистой воде».
Капитан американской субмарины приветствовал рос-
сийских моряков ослепительной улыбкой и поднятым вверх
большим пальцем. Он был удачливым игроком, но и про-
игрывать умел с достоинством.
В открытом море опасно сошлись четыре субмарины.
Владок через мощную радиостанцию «Мерцалова» тут же
доложил Президенту об инциденте. Реакция России была
мгновенной и яростно прозвучала на всех каналах элект-
ронных СМИ — «при повторении подобного случая Рос-
сия будет считать себя в состоянии войны с Соединенными
Штатами».
Впервые за три года пребывания на посту Президента,
он открыл черный чемоданчик и нажал кнопку Абсолют-
ной готовности. Как отреагировала на этот приказ Россий-
ская военная машина не надо никому объяснять, а через
два часа поступил звонок из-за океана:
— Это — недоразумение. Американские подводные лод-
ки покинут Черное море.
На что последовал ответ:
— Не будем возражать, если немедленно и навсегда.
Нахальную самозванку отконвоировали в надводном
положении до сорокового меридиана, до границы с газом,
и отпустили с миром, помахав ручкой. Американцам такой
«почёт» был явно не по нутру. Даже дежурная улыбка с губ
слетела.
Сказанное впопыхах — лодки покинут Черное море —
дорого обошлось ЮэСА: этот район мирового океана стал
для них бессрочно чужим. Тут уж российские дипломаты
удобный момент не упустили.
А ближе к вечеру того же дня с извинительной нотой
прилетел советник Американского Президента и сразу же
был принят в Кремле. После непродолжительной беседы
Российский Президент проводил советника к машине и
улучил момент в длинном и безлюдном коридоре, чтобы
спросить:
184
— А что он представляет собой как человек?
— Циник до мозга костей, — ответил Шатен. При этом
гримаса отвращения пробежала по его лицу.
— Трудно?
— Порой невыносимо.
Что сказал в ответ Президент, расслышать не удалось.
У границы зараженности Владок перешел на лодку № 2
и вернулся к гейзеру, который по радиосигналам нашли
очень быстро. Перед этим сказали Базе, чтобы третью лод-
ку загрузили лишь пятитонными шарами.
Как авиаинструктор «вывозит» молодых летчиков, при-
учая их постепенно к самостоятельному полету, так и Вла-
док «вывозил» свои экипажи, но только не в небесной выси,
где сияет солнце, а в двухкилометровой морской пучине,
при полном мраке. Однако, сходное что-то было.
Вторая лодка «отбомбилась» удачно. Капитан, моло-
дой и сметливый, брал всё на заметку, штурман тоже был
ему подстать — то и дело заносил какие-то данные в тет-
радь. Таких основательных людей Владок любил. Видел
за ними будущее. Этот экипаж он покидал со спокойным
сердцем. Третий — тоже. А вот с «Четвёркой» едва не выш-
ла неприятность. Здесь японцы решили провести прямой
репортаж со дна моря и выбросили буй с телепередатчи-
ком, не предупредив об этом Океанова. А он-то удивлялся,
чего это они так много лопочут перед какой-то выпуклой
стекляшкой в углу пенала и обе камеры над «Окном» вклю-
чили? Репортаж состоялся захватывающий. На весь мир
через Си-Эн-Эн. Да вот вернуть буй на место не удалось,
при маневрах трос захлестнулся на узел. Так и тащили его
за собой шесть часов, каждую минуту ожидая, что он намо-
тается на винт. Но обошлось. Дошли до «чистой воды».
Всплыли. Аварийную ситуацию быстро устранили. Япон-
цы тяжко вздыхали под укоризненным взглядом Океано-
ва. Но он улыбнулся, и у них глазки расширились.
— Черт попутал, извини, — сказал старший. — Боль-
ше этого не будет. Такой конфуз.
Тут уж Владок весело рассмеялся, понимая глубинный
смысл этой фразы. Законодатели мировой электроники, а
185
на обычном тросике в историю влипли. Ведь популярный
анекдот той поры про них. «Что я прячу в кулаке? — Теле-
визор. — Правильно. А сколько?» Капитан склонил седе-
ющую голову перед Океановым. И его Владок простил.
Тем более, что кеп «отбомбился» на ять.
Через день российская казна получила от японской Эй-
Эй-Кей одиннадцать миллионов долларов гонорара, но Вла-
док расценил их, как откупные за опасное самовольство.
Владок стоял рядом с капитаном за ограждением руб-
ки. Сияло солнце. Искрилось море. Да вот было оно мёрт-
вым. Ни одной чайки сверху, ни одной рыбешки в воде. У
подножия отвесной белой стены маячил неустрашимо «Мер-
цалов» и транслировал на берег обстановку вблизи зара-
женной зоны.
«Четвёрка» шла домой, тогда как «Первая» возвраща-
лась к гейзеру. Владок поднял вверх сжатый кулак. Капи-
тан «Единички» ответил таким же жестом, что означало —
мы победим! Президент России видел этот момент, но умуд-
рённый опытом своих предшественников, никогда не радо-
вался наперед, хоть и появилась уверенность в успехе.
А на бетонном заводе всех разбирало любопытство —
как их шарики? Все-таки сбросили уже сто пятьдесят тонн!
— Да что ему сто пятьдесят? Там такая прорва, что и
пятьсот на один зуб, — отвечали лебедочники.
Но бетонщики не огорчились. Не в их правилах отсту-
пать. Вон какие реки усмиряли. Только посуровели.
— Вот и будем долбить, пока беззубым не станет. Толь-
ко бы газ сюда не нагрянул, — сказал мужик в заляпанной
робе и словно сглазил: назавтра наступило полное безвет-
рие, и газ сдвинулся со своего сорокового меридиана на
восток, угрожая Базе.
Синоптики стали опасаться даже суточных прогнозов,
так как период устойчивых кавказских ветров кончился, и
можно было ожидать всего. В том числе и наихудшего.
Учитывая это, по приказу Российского Президента не-
вдалеке от Базы постоянно дежурили восемьдесят транс-
портных самолетов и шестнадцать вертолетов подхвата пря-
мо на пирсе, между корпусами завода. В строй вступили
еще три «грузовика». Темп забивки удвоился. С двадцать
186
первым рейсом Владок вновь побывал у гейзера и к своему
удивлению не нашел перемен в его поведении — он все так
же рвался вверх, а концентрация газа даже увеличилась.
Только Ангелина по данным приборов подсчитала, что
мощность фонтана уменьшилась на тридцать процентов.
Потом и он заметил, что после каждого сброшенного шара,
фонтан на миг замирал и лишь после паузы вновь набирал
силу.
В этот день наступил черед двухтонных шаров. Теперь
они не прыгали вверх, а падали в темноту, уплотняя про-
странство между большими шарами. К этому времени глу-
бина дыры достигла ста метров, и потребовался более на-
дёжный тампон, стойкий к химическому воздействию.
Такую пробку решили соорудить из особого бетона,
свинца, стальной шрапнели, диоритовой крошки и порош-
ка из чистого железа в брикетах, чтобы навечно прекра-
тить доступ химическим растворителям к залежам серы.
Вперемешку с сегментными шарами (изобрели и такое) ле-
тела вниз тугоплавкая начинка. Мощность гейзера сразу
значительно упала. Теперь это был не фонтан, а вздувшая-
ся гора слегка пузырящейся воды. Значит, газ все-таки по-
ступал. И хотя анализы показывали почти норму, никто не
успокоился. Лодки по-прежнему сновали челноками.
Владок постоянно находился в море, стараясь не упус-
тить любую каверзу гейзера. «Подводных часов» у него
набралось побольше, чем у иного подводника, так как он
«поселился» на борту восьмой переоборудованной субма-
рины, на этот раз английской, лежавшей на дне, и не сво-
дил глаз с затухающего гейзера. Забивка пробки шла не-
прерывно, и на шестнадцатый день гейзер сдался. С «Мер-
цалова» пришла радиограмма — поступление газа в атмос-
феру прекратилось. Весь семнадцатый день ушел на на-
сыпку горки для усадки и взятия проб из действующих
вулканов. Но тревожного в них ничего не было. Перетека-
ния газа из гейзера в жерла вулканов, к счастью, не про-
изошло.
Прочитав эти слова после дешифровки, Президент долго
сидел с опущенной головой — победили. Но случись пере-
текание, это был бы конец, так как ни физических, ни мо-
187
ральных сил у людей, ни материальных ресурсов у страны
для продолжения борьбы с газом не было.
К вечеру этого дня с флагмана — лодки № 1 — устано-
вили российский флаг на макушке насыпного кургана и
взяли курс домой. От нервного перенапряжения капитан
плакал обильными детскими слезами. Глядя на него, Вла-
док тоже швыркал носом. Подводное охранение привет-
ствовало победителей, не ведая, что им уготована участь
заложников. Что газ, будто в отместку за поражение, ко-
лыхнулся на восток, занял остаток «чистой воды» и, выйдя
на сушу, распространился вплоть до Каспия маршевым
порядком — за пять суток. От неисчислимых человеческих
жертв спасли горы. Ялтинской трагедии не повторилось
лишь потому, что газ имел возможность растекаться по
ущельям Большого Кавказского хребта и не поднялся выше
ста пятидесяти метров. Люди переждали беду на высоких
вершинах.
А вот лодки оказались в двойной ловушке. Ни всплыть,
ни пополнить запасы воздуха и продовольствия оказалось
невозможно. Встревоженным роем над морем кружились вер-
толеты, но ничем не могли помочь подводным экипажам.
Самолеты взлетали один на хвосте у другого, увозя ликви-
даторов-береговиков и сотрудников с «Мерцалова». Славя-
ночка плакала, поднимаясь по трапу нестареющего АНа.
— А как же они? Как же они, подводники? — вопро-
шала она безответно.
Президент был очень встревожен.
— Сколько дней продержится газ над морем? Какой
запас воздуха у подводников? На сколько суток продо-
вольствия? Как можно спасти экипажи? — спрашивал он
и на все вопросы получал жуткие ответы: неизвестно, на
двое суток, на семь суток, ищем варианты.
Кажется, впервые в жизни этот культурный, воспитан-
ный человек выругался грубо и заскрипел зубами от соб-
ственного бессилия:
— Черт побери! Семьдесят восемь человек! Да каких!
Неужели, нельзя было предусмотреть такой поворот собы-
тий, подстраховаться?
188
— Не хватило пяти-шести часов. Домой возвращались,—
сказал Предсовмина.
— Жертвы неизбежны, — молвил какой-то философ из
приглашенных на совещание. — Погибло уже более двух
миллиардов. Столько же еще погибнет.
— Это — не жертвы. Это наши спасители, убитые нами
же! — возмутился Президент. — С ними есть связь?
— Да. Устойчивая. Они спокойны. Экономят силы, воз-
дух и энергию батарей для всплытия. Все лодки находятся
в Базе. Мы не дадим людям погибнуть, — заверил Пред-
совмина.
— Почему молчат синоптики? — жестко спросил Пре-
зидент.
— По нашим расчетам с завтрашнего дня там будет
ветрено. До двадцати метров в секунду, — послышалось
негромко из середины кабинета.
Ангелина рывком повернулась на знакомый голос. Так
и есть — Волосатик. Она передернулась.
— При ветре возможны кратковременные разрывы га-
зового покрова. Их надо использовать для эвакуации лю-
дей с помощью авиации, — продолжал Волосатик.
— Это при ветре-то в двадцать метров в секунду? — не
выдержал и бросил реплику командующий ВВС.
— Или хотя бы для доставки баллонов с кислородом,
— как ни в чем не бывало продолжали журчать фантазии
Волосатика. До реальностей ему не было дела. Слава Богу,
что в том кабинете собрались люди здравого рассудка, а не
какие-то бахари, т.е. болтуны и пустомели и не восприняли
ни одного его слова всерьёз.
— Разрешите, товарищ Президент, — поднялся коман-
дующий ВМФ. Он имел право так обратиться к Президен-
ту, поскольку эта форма обращения между военными со-
хранилась с давних легендарных времен. — Вариант дос-
тавки дыхательной смеси нами детально проработан. Для
этого две боевые подлодки легли на грунт рядом с «грузо-
виками» и готовы хоть сию минуту подать воздушную смесь
к ним на борт по шлангам. Но, к сожалению, во время
реконструкции эта аварийная схема была ликвидирована.
189
Теперь люди находятся в изолированных пеналах и вне
этой схемы. Разработана новая. Особенно трудно лебедоч-
никам, где пенал всего лишь пять кубических метров, а
ресурс регенерации воздуха на исходе. По приказу акаде-
мика Океанова пробиваемся в первую очередь к ним.
— Соломку надо всегда с собой носить, чтобы вовремя
подстелить, — снова послышался механический голос, но
теперь в нем слышалась откровенная издёвка.
— Черт вас забодай! — взорвался Командующий ВМФ.
— У нас же не так, как у вас. «Не предвидится», «не ожи-
дается», «возможно». У нас или да, или нет. Или жизнь,
или смерть. — Командующий сел, но тут же резко поднял-
ся, ознакомившись с поданной ему телеграммой. Он её ог-
ласил в том виде, каком получил:
— Сегодня двенадцать мск борт всех «грузовиков» по-
дан воздух подводном положении по электроразъёмам по-
мощью специальных соединительных муфт. Продукты до-
ставим первой возможности. Жизнь экипажей вне опаснос-
ти. Командующий КЧФ адмирал Свиридов.
Тут надо сказать, что звание Краснознаменных к этому
времени было восстановлено на всех флотах России. Бое-
вые награды — вечны, а звания — бессмертны. Хватит,
подёргались.
На пятый день «плена» все лодки — восемь «грузови-
ков», четыре боевых и французская субмарина наведения
почти разом всплыли на «чистой воде» Базового рейда. Это
случилось под вечер. Небо над ожившей гаванью окрасил
фейерверк из осветительных ракет. Истребители звеньями
несколько раз прошли над эскадрой. Родина не забыла
героев.
Прямо на пирс опустился рассыльный вертолет за Оке-
ановым, а на транспортных возвращались экипажи бое-
вых кораблей.
Владок прибыл в Москву и доложил Правительству о
выполнении задания. Тут же ознакомился с ситуацией в
мире и ужаснулся. Вся Европа, весь Ближний Восток, часть
Средней Азии находились под белой пеленой, высота кото-
190
рой достигала шестидесяти-семидесяти метров. Туманный
Альбион оправдал свое название с лихвой — только туман
этот был смертоносным, от которого погибло три четверти
населения Англии. Остальные спасались на судах среди
редких льдов на Северном полюсе. Губительное потепле-
ние климата на этот раз оказалось на пользу людям.
Газ достиг южной Гренландии и широкой полосой дви-
нулся на юг, укрывая толстым одеялом остатки Европы,
Средиземноморье, Иран, Аравию и Северную Африку от
Египта до Марокко и превращая пышные субтропики в
черную пустыню. Прогноз академика Океанова вступил в
заключительную фазу. В полном объеме испытала лиха
Турция. Здесь народ убегал на восток, но встретил на пути
иранские заградительные отряды. Только дружеское вме-
шательство России предотвратило вооруженный конфликт.
Впрочем, и сами иранцы начали массовую эвакуацию насе-
ления через Ирак, и так страна за страной почти до самого
экватора. Четко обозначились размеры катастрофы. Она
приобрела масштабы мировой.
А потом случилось то, что, по-видимому, и должно было
случиться по закону расплаты за пренебрежение к судьбам
других народов и государств, за надменность и высокоме-
рие. Третьего сентября, как раз в тот день, когда Христо-
фор Колумб ушел в свое первое плавание, газ достиг трид-
цатой широты и, подхваченный так называемыми «Колум-
бовыми пассатами», двинулся через Канарские острова в
океан, в точности повторяя маршрут великого морехода.
Надежды заокеанцев, что газ рассосётся в Старом Све-
те или повернёт на восток, удушая Россию, рухнули в тот
момент, когда молочный шлейф оторвался от Африканско-
го континента. Стало очевидно, что через два месяца обла-
ко достигнет берегов Америки, если не предпринять ка-
ких-то срочных и неординарных мер.
Теперь картинки со спутников вызывали у американ-
цев не злорадство, а страх за свою жизнь. Миллионы лю-
дей спасали сами себя, уезжая, кто на юг, кто на север,
тогда как около десятка радиоуправляемых судов с гордой
надписью «Россия», включив распылители на высоких мач-
тах, бесстрашно вонзались в смертоносный туман, чтобы
191
через сутки выйти из него осевшими по самую ватерлинию
под грузом выпавшей на них серы. В портах эту сыпучую
массу срочно выгружали, и суда отправлялись вновь.
Российские специалисты никого не подпускали к своей
технологии за отказ американцев поделиться своей, хотя
каждый понимал, что российский способ борьбы с газом
более эффективен и экологичен, не загрязняет воду океа-
на. Но конкуренция и на грани смерти конкуренция. Белое
облако высотой до ста метров и шириной в полторы тысячи
миль пересекло Атлантику и неумолимо приближалось к
Американским берегам. Города пустели, предприятия ос-
танавливались.
Ежедневные обращения Президента к нации начина-
лись фантастической картиной — гигантские корабли, но
тем не менее на фоне отвесной белой громады выглядевшие
игрушками, поливали из мощных брандспойтов эту стену
каким-то нейтрализатором, а с самолетов лили эту жид-
кость сверху. Да всё напрасно. Как тут не вспомнить выра-
жение — что слону дробина. Зато на экранах ТВ это выг-
лядело изумительно красиво. О российских трудягах ТВэш-
ники упоминали вскользь. Кроме Си-Эн-Эн. Те посвящали
бескорыстным россиянам целые выпуски, продолжая чест-
ные традиции незабвенной Джейн.
Начались трудности с продовольствием, и они разрос-
лись до кошмара, когда пятьдесят миллионов европейских
беженцев и двести миллионов северян лавиной обрушились
на полунищую Южную Америку. Здесь бесцеремонных го-
стей встречали дубьём и ружьём, но гринго и на этот раз
показали, что они во сто крат сильнее своих соседей и счи-
таться с ними не собираются. Людей косили голод и болез-
ни. Ненамного лучше было в Канаде.
И вот в один из прекрасных ранне-осенних дней, по-
явившись на экране, Президент сказал мрачным голосом
после долгой паузы:
— Вы видели, мы делали всё, чтобы остановить наше-
ствие. Но все наши усилия не принесли желаемого резуль-
тата. Дракона убить не удалось. Как видно, нам придется
смириться с тем, что враг непобедим, отступить и уповать
на Бога. Газ достигнет нашей территории через два дня. Я
192
прощаюсь с вами, возможно, надолго, если не навсегда.
Спасая себя, вы спасёте Соединенные штаты. Да поможет
нам Бог.
Экран Си-Эн-Эн в Америке погас. Погас он и в Кремле.
— Он поздравил вас с победой? — спросила Ангелина.
— Нет. Насколько мне известно, у него заготовлено
соболезнование русскому народу, — ответил Президент и
устало улыбнулся.
— Не рой яму другому, сам в неё угодишь, — сказал
Владок.
Российский Президент переключил канал. И другая,
радостная картина предстала перед глазами. В том же тес-
ном порядке, в каком уходили на восток эшелоны, они воз-
вращались теперь назад, битком набитые ликующими бе-
женцами. Черноморской флот входил в Севастопольскую
бухту, салютуя любимому городу из всех видов орудий.
Стремились к родным причалам, а увидели страшное
зрелище. Английский эсминец колыхался далеко от стенки
на одном стальном носовом швартовом, как собачка на
длинном поводке, так как пеньковые канаты газ превра-
тил в труху. Датский тральщик с повреждённым днищем
от внутреннего взрыва медленно погружался в воду. Аме-
риканский фрегат, лежа почти на боку, плыл куда-то по
воле волн посреди бухты.
Российские моряки приспустили флаги…
Обнажались от убийственней пелены российские дали.
Отряды химконтроля шли за отступающим захватчиком
вплоть до государственной границы, ужасаясь тому вар-
варству, какое он сотворил. Ни одной живой былинки не
встретилось им на пути. Ни одного кустика, ни одного де-
ревца. Всё стояло черное, будто огнем опаленное. Всё сы-
палось прахом. Но это была своя земля. Родная, много-
страдальная. Русская. Никому не отданная. Пускай, пока
безрадостная, унылая. Но об этом ли тужить? Были бы
кости, мясо нарастет. России не впервой возрождаться из
пепла.
А впереди, у соседей за полосатым столбом, безлюдная,
чёрная пустыня, по которой уже резвились юркие смерчи.
193
— А не нагрянет ли он к нам с другой стороны? —
спросил озабоченно Президент, ребром ладони проведя от
побережья Америки через Тихий океан к российским вос-
точным рубежам.
— Нет. Где-то над серединой океана он иссякнет. К
тому же у нас есть чем его встретить, — сказала Ангелина.
— Мавр сделал свое дело, мавр может уходить? — пошу-
тила она.
— А к вулканам мы с вами так и не сплавали, — произ-
нес с грустью Президент.
— Боже упаси. — Ангелина зябко передернула плеча-
ми, только сейчас, возможно, осознав, на краю какой поги-
бели они находились.
Слабым пожатием руки Президент попрощался с Анге-
линой и Владимиром. Стоял, опершись левой рукой на край
стола. Смущенно улыбнулся своей немощи. Был он худ и
бледен.
— Если что, я — на «Мерцалове», — сказал Владок,
направляясь вслед за Ангелиной.
Возле Океановской «Волги» Ангелина спросила, ука-
зав глазами на шезлонг:
— И как долго ты намерен его возить?
— До следующего отдыха в Коктебеле, — невозмутимо
ответил Владок.
Ангелина громко рассмеялась
— Вот бывают же такие невозмутимые типы!
— Весьма польщен! — подыграл Владок.
— Ах, Владок, Владок, Владок, Владок, — твердила
Ангелина страстно и надвигалась на Владимира. — Увези
меня в какой-нибудь шалаш.
Он отступил на шаг.
— Ах, мадам. Я понимаю ваше радостное состояние, но
клятва Богу в супружеской верности сильнее страсти, —
сказал он по-французски. — Быть одновременно и мужем,
и любовником я считаю пошлостью и подлостью. К тому
же у вас есть муж, мадам, — добавил он по-русски.
— Гриша сбежал в Америку от газа и погиб там в авто-
катастрофе.
194
Владок сочувственно развел руками.
— Прости, Володя. Если б ты знал, как мне горько,
что я не в числе трех миллиардов погибших, — сказала
Ангелина.
Они не знали, что после их ухода Президент перенес
жестокий сердечный приступ и покинул территорию Крем-
ля через проходную у Спасских ворот. Офицер караула
растерянно принял от него Президентское удостоверение
личности и долго держался взглядом за серую кепочку,
медленно удалявшуюся среди ликующей толпы…
Поздним вечером он вошел под сияющий крест монас-
тыря. В опалённых воротах низко поклонился седому стар-
цу-служителю.
Год 2019. Март.
В тот рейс «Мерцалов» уходил неприметно. Отдали
швартовы, и он тихо, без гудка отошел от знакомого и в то
же время незнакомого причала — обугленного, бесприют-
ного, безлюдного…
Открытое море. Вечереет. Чайки с криками кружатся
по обе стороны от «Мерцалова» и стремительно пикируют
на беспечных рыбешек.
Батискаф «Бекир-1» вывезен из ангара и установлен
на палубе. Оба люка у него открыты. На внутренней стен-
ке, сбоку от иллюминатора прикреплен портретик Ангели-
ны в черном обрамлении. На фото из научного журнала
она веселая, озорная. И слова — запомним ее такой. Океа-
нов укладывает внутрь гидроплана научные приборы, кар-
ты, телекамеры. Славяночка помогает ему, но то и дело
отвлекает для поцелуя.
— Если б ты знал, как я истосковалась по тебе! —
говорит она звенящим голосом. — Милый ты мой.
— Я тоже, — отвечает Владок с улыбкой. — Принеси,
пожалуйста, газоанализатор. Установим сегодня, чтобы зав-
тра утром времени не терять, — просит он, открывая замки
на внешней обшивке батискафа, и задумывается. Точно та-
кими же словами просил он совсем недавно Бекира Мурта-
заева. Скоро год, как нет мальчишки. Но боль не утихает.
Становится сильнее.
195
— Ах, Бекир, Бекир. Милый мальчик.
Славяночка легко сбегает вниз по трапу.
Владок не слышал мягких шагов за спиной. Не видел
тяжелого взмаха руки. Только схватился за голову и, обер-
нувшись, простонал:
— Негодяй.
Падающим шагом он пошел на алый диск, но не найдя
в нём опоры, опрокинулся за борт.
Вернулась Славяночка и повисла на шее у Сержа.
— Ты — настоящий мужчина, — простонала она после
бесконечно долгого поцелуя.
Он, видимо, что-то хотел сказать ей, так как губы у
него беззвучно зашевелились, но не сказал, лишь глаза изум-
лённо распахнулись. Он упал перед нею на колени с тор-
чащей рукояткой кинжала под левой лопаткой.
«Мерцалов» шёл полным ходом. Черный Карадаг раз-
валил закатное солнце надвое,будто спелый арбуз.

Симферополь,
24.01.03.