давай займемся этим вечером. ты приедешь ко мне, суетливо разденешься, бросишь куртку на вешалку, обмотаешь ее шарфом, пройдешь в комнату и подойдешь к столу. я подойду к тебе сзади и буду дышать в затылок. мне всегда это так нравилось. дышать тебе в начало головы. я бы дышала тебе в макушку, но ты же выше и меня, и я попросту не достаю. ты начнешь дышать сосредоточенно, и немного нервничать. на твоем лице появится выражение этой озадаченности, которое мне так нравится, ты немного обернешься, так чтобы заметить ту же, только в сотни раз большую, озадаченность на моем лице, улыбнешься еле заметно, и отвернешься снова. я положу руку тебе на предплечье и упрусь щекой тебе в лопатку. уставше и с пониманием того, что сейчас ты покажешь мне что-то новое, чего я раньше совсем не знала. догадывалась, но не знала точно. и это ощущение, это знание, что ты здесь специально для этого осядет в моем сознании, где в районе солнечного сплетения, а потом переберется сквозь поры в желудок и начнет всасываться там, придаст мне эту прибивающую к земле тяжесть, а потом вылезет через поры обратно и заберется на плечи и обволочет ключицы, сначала правую, а потом левую. ты сядешь на стул, так уверенно сместив центр тяжести на красивые свои колени, тяжело вздохнешь и переведешь взгляд на мои зеленые стены, обезображенные моими лицами на почему-то поголовно темных фотографиях, и свидетельствами моих прошлых заслуг. я сниму со стены черно-металлическую медаль на бело-бордовой ленте и повешу тебе ее на шею. тебе понравится, как я это сделаю, и твоя грудь выгнется красивым таким колесом гордости. я опущу взгляд в пол, он проползет по белому мохнатому ковру, на котором я так люблю спать, мне понравится грация, с которой он это сделает и я улыбнусь, загадочно и довольно тем, что тебе это нравится. за моим окном будут гореть эти оранжевые фонари, так прелестно оттеняющие мой любимый стойкий темно-синий цвет вечернего упрямства, а по дому разольется уже немного желтоватая от времени зелень, такая привычная, и иногда раздражающая. и тогда, ограниченные только этими взглядами, без лишних слов, которые только портили бы эти наши с тобой моменты никому, кроме нас, непонятной и такой дорогой близости, мы начнем двигаться вдоль и поперек друг дружеского сознания и подсознания, пытаясь найти точки соприкосновения, и переиначивая пути, по которым будут двигаться наши с тобой элементы. мы начнем с северо-запада и закончим там, откуда дальше двигаться уже не будет смысла. когда мы закончим, часа через три или четыре, когда твои маршрутки будут ходить уже совсем редко, и будет хотеться спать, в разных постелях и с разными мыслями, я лягу на диван, а ты сядешь у меня в ногах и будешь водить пальцем вдоль плетений на моих любимых голубых носках. ты обопрешься правым локтем о спинку дивана и посмотришь на меня сонным, и, наверное, разочарованным, как покажется мне, взглядом. а я ничего не скажу. мне будет стыдно за то, что ты настолько превосходишь меня. да и ты это поймешь. но эта молчаливая неудовлетворенность нас опять только сблизит. ты тихо скажешь, что тебе уже давно пора ехать, и я грустно кивну и соглашусь, соберу тебя, прослежу за тем, чтобы ничто не было забыто, сниму медаль и повешу обратно на стену и твои плечи опустятся на своё привычное место, а колесатая грудь вогнется обратно. так никто и не заметит ничего случившегося между нами, никто не узнает, чем мы вдоем занимались сегодня вечером, пока мой кот ревниво смотрел на закрытую белую дверь, которая защищала все это время тебя от его шипяще-рычащих порывов объяснить тебе твою неправоту и отсутствие прав на меня и мою медаль, на которую он так мечтательно смотрит по утрам, и пока моя мама с обыкновенно отрешенным выражением лица за стенкой обыкновенно отрешенно всматривалась в тяжелые руки американских лесорубов или нежные пальцы спасателей животных из майами или далласа. и ты закроешь, в последний раз за сегодня, вспотевший от твоих рук конспект по экономико-математическому моделированию мирохозяйственных процессов, который не давал нам с тобой покоя весь сегодняшний вечер. и ты оденешься, и попрощаешься с мамой и котом, который опять всю ночь не будет прощать мне твоего присутствия. я закрою за тобой дверь, и услышу как лифт сделает то же самое. и ты полетишь вниз со скоростью, которая испугала бы нас, живи мы на сто пятьдесят лет раньше. и ты выйдешь из подъезда и не закуришь, мой любимый друг-программист.
