Тихая зимняя ночь накрыла деревню беззвучным колпаком. Искорки звёзд мелкой сетью изрешетили небо, а луна ярко сверкала в морозной ясности. Народ спал. Улицы притихли, и лишь ветер заунывно свистел в водосточных трубах, напоминая стоны узников в средневековом замке…
Поэт Владимир Владимирович Подольский работал ночью. И только ночью. «В это время суток я лучше слышу музу», – объяснял он друзьям. Ну а такой ночью, как сегодняшняя, музу расслышал бы и глухой дворник Теодор, убиравший заснеженный двор.
Владимир Владимирович был в деревне L известным критиком и публицистом. До первых седин занимался и журналистикой. Наконец, нагрянуло время, когда он решил попробовать свои творческие силы в поэзии, или, как иронично замечали односельчане, «истратить свою последнюю потенцию в поэтическом творчестве».
В квартире Владимира Владимировича (как у всякого уважающего себя поэта и вообще пишущего человека) царил первичный хаос. Книги, блокноты, ручки, листы и клочки бумаги, карты (и игральные, и географические) были равномерно перемешаны с какими-то ящиками, разнообразными чемоданами и прочей утварью. В углу, на разбитом телевизоре, возвышалась великолепная картина, запечатлевшая средневекового рыцаря, в полных доспехах, с копьём и с развевающимся знаменем… Этот холст Владимир Владимирович выпросил у знакомого художника, выдрал его чуть ли не с выставки и унес домой, клятвенно обещаясь вернуть через три дня. Красный плащ рыцаря чуть потускнел под слоем пыли, а баллада Владимир Владимировича «О багровом витязе» была далека до завершения. Сегодня ночью Владимир Владимирович планировал поставить жирную точку над этой балладой и, наконец-таки, опубликовать ее в «Сельской Правде», одним из редакторов и отцов-основателей которой он являлся.
Сам любимец муз возлежал на полу у дивана и аккуратно записывал в пухлую тетрадь своё новое произведение.
И тут, как снег на голову – новость по радиопрограмме «Сельский репортер».
«Сегодня преуспевающие и солидные аналитики из города D обнародовали результаты своих социально-экономических исследований. Они пришли к радикальному выводу: национальным селам, а в их числе и село L, в ближайшее время грозит Великий голод. По прогнозам экспертов, количество едаков в грядущем будет превышает количество самой еды…То есть населения увеличивается двукратно быстрее, чем само производство продуктов народного потребления. Такая ситуация создает дисбаланс…» .
– То есть ртов много больше, чем продуктов питания – заметил Владимир Владимирович, – ну, что и следовало ожидать. Почти что инфляция. Ну, сколько я предупреждал в своих статьях нашу администрацию, что пора бы взяться за ум – негодовал Владимир Владимирович, повернувшись лицом к большущему рыжему коту по имени Суворов, который лежал неподалёку на кресле.
Тем временем радиодиктор продолжает: «… Глава администрации села L Павел Владиславович объявляет конкурс на лучшую аналитическую работы по теме: «Как выйти из кризиса».
– О, господи! – скептически отреагировал на это Владимир Владимирович.
«Сегодня Павел Владиславович дал короткое интервью нашей радиостанции. Вот что он сказал: «Дорогие односельчане и соотечественники. Я знаю, что на нашей небольшой территории есть умные, интеллектуальные, предприимчивые люди. Я уверен в том, что многие из них знают, хотя бы на уровне подсознания, как можно избежать Великого голода. Консолидировав наш умственный ресурс и потенциал, мы достойно сможем…».
Дальше Владимир Владимирович не дослушал. Отключил радиоприемник.
– Тоже мне, конкурсодатели. Сами работать не хотят, а низы напрягают. Достойно они собрались мочь. За них все работай, за них панацею ищи, а они днями зад не отрывают от мягкого кресла, ноги постоянно в крестообразном положении, обычно на столе. Весь офис задымят дорогими сигарами, войти невозможно ни простому сельчанину, ни публицисту, ни журналисту, пришедшим вопрошать у сельских шефов, что наработано за этот месяц.
Обветшавшие часы, нашедшие приют на подоконнике, показывали ## : #0. Пришлось, как всегда, приложить усилия – стукнуть по «мозгам», и только тогда засветились 03:10. Десять минут четвертого ночи! Это время для Владимира Владимировича – самый разгар. Для него слово «ночь» в значении «пора спать» давно выбыло из активного словарного запаса. Оно приобрело новую семантику: «время слияния с Музой» или, как дали определение этому феномену односельчане, «время флиртовать с Музой». Как давно Владимир Владимирович флиртует с Музой? Сам литератор не помнит – как-то сложилось все само собой, естественным путем. «Да впрочем, так же, как, Теодор Валентинович, твоя супруга тебе супругой стала? – парировал Владимир Владимирович во время светских бесед.
Вернемся, однако, в «век нынешний», то есть в дом литератора. Судя по впечатлениям от услышанного, писатель находился далеко не в самом лучшем настрое.
– Дурацкий радиоприемник – патетически негативно произнес Владимир Владимирович, – Всю гармонию испортил. Любовь, где ты, ау? – нервничая, чуть ли не содрогаясь, искал писатель. Он искал Музу, которая, похоже, покинула новоиспеченного поэта. То ли от того, что ее «любовник» изменил ей, отдав предпочтение механическому прибору, то есть радиоприемнику, то ли новость, прозвучавшая в эфире радиопрограммы сформировало в ней определенный страх в силу чего она поспешно скрылась.
Владимир Владимирович часто беседовал с Суворовым, время от времени дискутировал, полемизировал. Похоже, литератор изучил кошачий язык и владел им в совершенстве.
Сложившаяся на данный момент ситуация могла в очередной раз стать причиной для очередного конфликта между ними.
– Я не включал этого безмозглого робота. Никогда. Тем более во время свидания с Музой. Если не ты, то, кто? – загадочно улыбаясь, задал Владимир Владимирович вопрос Суворову.
– Мя – я – я – я – у – ответил Суворов.
– Ты? Ну, вот. Сам признался. Вот из-за тебя мой дебют в поэзии откладывается на очередной неопределенный срок. Что я скажу своим читателям? – схватился за голову литератор, – Суворов нарочито включил «Северский репортер», который отпугнул Музу?
– Мур-р-р-р-р
– Знаю. Это глупо. Ну, ладно. Что было – то было… А что делать дальше? Спать? Не смогу. Хоть убей.
– Мур
– Нет, Суворов. Даже не думай.
– Мур
– Я сказал – нет. Я не буду дремать. Сегодня я зол как никогда. Зол на радио, зол на нашу администрацию, на самого себя, и, в конце концов, на Нее (то есть Музу)
Некоторое время спустя, Владимир Владимирович, облокотившись на стол, стал выглядывать из узкого окошка. Он наблюдал за притяжениями мелких зимних «камешек» к земле в ночном пространстве при малом освещении луны. Тут и Эйнштейн со своей гравитацией откуда ни возьмись вспомнился. Потому литератор задумался о чем-то более серьезном. Грусть на его лицо резко сменялось энтузиазмом. А за гневом и злорадством следовало спокойствие…
И тут, словно гром средь ясного неба. Задумчивый мечтатель, оборвав мертвую тишину, произнес: «Родилось!». Что же это? Последствия духовных исканий? Или итоги дипломатических переговоров с Музой?.. Или…
В общем, что было дальше – это из разряда ноу-хау для повседневной жизни этого дома. И удивлению Суворова не было предела. Владимир Владимирович начал рыться в своей небольшой библиотеке. Как-то хаотично он делал это, хотя по своей натуре был ярко выраженным педантом.
– Вот оно!
На его рабочем столе в результате библиотечных запросов оказался Адам Смит, Джонатан Свифт и Томас Мальтус.
Затем Владимир Владимирович принялся за дело: он стал скрипеть пером, уединившись. Впервые. Раньше все свои произведения он писал почти совместно с Суворовым. Консультировался с ним, полемизировал, и в споре рождалась истина, в последней инстанции. Получались блестящие материалы. А тут такие метаморфозы. В общем, Суворова заменило трио Смит-Свифт-Мальтус.
Ушел в небытие час… затем второй. Литератор, время от времени заглядывая в труды этой тройки, что-то помечал. Задумывался. Чесал репу. Улыбался. А когда пришло время ставить точки над «i», Владимир Владимирович громко засмеялся.
– Гениально, Ватсон! – панегирически воскликнул автор.
Нарушить традицию полностью он не решился, и все-таки зачитал свой труд обиженному Суворову, который все это время с нетерпением ожидал, что же производит в альянсе с западниками этот «изменник»?
– По-моему, неплохо, а Суворов? – поинтересовался литератор после окончания чтения своего нового труда. Кот лениво повернул голову и как-то насмешливо покосился на хозяина, тускло блеснувшим зелёным глазом.
* * *
ЕСТЬ ГОСПОДА, ИДЕЯ – ВОТ ОНА – ПАНАЦЕЯ!
Кардинал Ришелье был инициатором лихо закрученной интриги. Его коварный план предполагал полную дискредитацию королевы Франции… Зачем? Ответить на этот вопрос не предоставит труда, если вспомнить, что политические аппетиты у кардинала были громоздкими. Да, он занимался лоббизмом, чтобы влиять на все решения короля.
Но я, дорогие, лоббизмом заниматься не собираюсь. Не моя конституция. Я просто хочу помочь… помочь «королям» и «кардиналам» нашего села L решить жизненно важный и непростой вопрос, связанный с наступающим Великим голодом, который может обернуться, а он наверняка это сделает, массовой эмиграцией населения, каннибализмом и коллапсом.
Итак, городские «пришельцы» констатировали, что население нашей деревни растет быстрее, чем производство продовольствия. Один великий экономист-священник был прав, сказав, что в преддверии Великого голода население растет в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8…), а производство продовольствия только в арифметической (1, 2, 3, 4).
На мой субъективистский взгляд, данная проблема решается просто. Нужно применить меры по искусственному сокращению ртов, и форсировать наращивание производства продукции. Все элементарно! Не так ли? Никаких искусственных катастроф (концлагеря, пытки) не требуются, хотя они и внесли бы свой вклад. Помимо всего, обе эти меры можно свести к одной. А именно: избавляться от лишней массы новорожденных младенцев и использовать их в пище. Почему бы и нет?
Если мы предпримем такие шаги, то результаты не заставят себя ждать. Потому что потребление и производство достигнут паритета. Усекаете? Ну, то есть, таким образом, мы поборем дисбаланс и количество едаков не будет превышать количество еды. После чего можно перевести экономику в иные рельсы, более конструктивные и эффективные. И тогда о рецидивах экономического кризиса и Великого голода можно будет и не думать.
Итак, дорогие односельчане, с сегодняшнего дня отдайте приоритет моим кулинарным рецептам: младенцы – ведь они свежие, а значит и вкусные. Один великий писатель и публицист, мой коллега, когда его земляки попали в похожую ситуацию, предлагал, например, рецепт с младенцем копченым в гарниром из моркови. Ммм… пальчики оближешь. О каком голоде может идти речь? Здесь такой смак!
Вполне целесообразно на первом этапе мариновать младенцев. Некоторое время спустя, грамотно сортируете их, еще раз немного уксуса, затем потихоньку надеваете на шампуры. И готовый шашлык. При чем такой, который вы никогда не пробовали. Куриные шашлыки – это день вчерашний. Пора уже идти в ногу со временем. Пора изобретать. Домохозяйки, повара, думаю, придумают кучу новых рецептов приготовления.
Что ж, дорогие односельчане, вперед! Веред в будущее!
Евпатий КОСТЫЛЕВ, специальный корреспондент «Сельской правды».
* * *
Владимир Владимирович проснулся от тревожного «мяу» Суворова, хотя в сонном царстве он пребывал только 2 часа. На часах только 8:##. Невольно пришлось подниматься с нар
– Ну, за какое место тебя укусили на этот раз? – задался литератор вопросом, нервничая и надевая большие очки, – что стряслось?
Суворов указал на подоконнике. Владимир Владимирович встал, хрустнула кость в области позвоночника. Но это мелочь по сравнению с тем, что предстало перед ним после того, как он взглянул через окно. Разъяренная толпа сельчан двигалась в сторону его дома, вооружившись различными орудиями труда: косы, топоры, молотки, и даже пилы. Естественно не обошлось и без транспарантов: «Долой мальтузианца!», «Найти и сделать отбивную котлету из грешника», «Нет места ханжам в Отечестве!».
– О, Господи – застыл Владимир Владимирович в той же стойке. Казалось, что он закостенел от головы до пят, – казнь моя… аутодафе… Суворов… слышишь?
Суворов как пантера прыгнул на печь, которая стала для него надежным «бомбовым» убежищем.
Протестующие вошли во двор. Два человека, низкого и высокого роста, похоже, они предводители «восстания», постучались в дверь. Как ни странно, сделали они это деликатно.
– «Дипломатическая уловка» – пришел к выводам трясущийся то ли от страха, то ли от гнева литератор.
– Открой дверь, барин! – потребовали басом мужики.
«Точно, дипломатия, за которой последует телесное избиение» – подтвердил свою гипотезу этот самый «барин», который продолжал трястись.
– Суворов, там у тебя есть место для меня, а? – шепотом поинтересовался Владимир Владимирович. Отворять дверь он, в свою очередь, не торопился.
Тем временем, мужики все настойчивее просили исполнить свою просьбу.
– Барин, наверняка, сейчас в тридесятом сонном царстве, так как всю ночь он, бедолага, работает – сказал высокий мужик низкому.
– Так просто его не разбудишь. Необходимо прервать его сон другим методом, иначе медлить нельзя – предложил низкий.
– Через окно пролезть будет архисложно, оно очень узкое. Если постучаться в окно…
– …Бесполезно будить человека, находящегося в тридесятом сонном царстве, стуками и возгласами. Предлагаю другой вариант…
– О, Господи… штурмуют – чуть ли не альтом произнес Владимир Владимирович. Действительно, «другой вариант» оказался радикальным. Мужики перешли к приступу «крепости».
Литератор, окончательно ослабевший от всей этой заварухи, начал молиться. Как он утверждал, это последний его контакт с Богом.
– БУМ! БАХ! БАХ! ДОБ! ДОБ! – еще чуть – чуть мужики, давай, давай, вперед, хлопцы! Дверца почти выломана!
– Сувв…суввв…ООО…ррро…о..в – обратился литератор к товарищу, который, по всей видимости, чувствовал себя намного лучше своего хозяина, – тебе в наследие вся моя творческая реликвия… Сувввв…
– БАМ-БАМ-БАБАМ!
– … Ввв – Орров – продолжил Владимир Владимирович после секундной паузы, – поооо-ставь мне памятник с надписью «Гееее-ниииюю, падшему от рук мятежников». Тебе предоставляю право-ооо опубликооовать мое последнее гениальное тво-ооо-рение.
Штурмовики перестали делать свое дело. Непонятно, почему. Но перестали. Владимир Владимирович немного успокоился. Можно перевести дух. «Может, все-таки простили меня, и ушли прочь» – с надеждой подумал литератор и начал воспевать свое «последнее гениальное творение».
Высокие горы мне путь преградили,
Отвесные скалы до неба взлетели.
Здесь Боги когда-то врагов разгромили,
И те от их гнева бежать не успели…
– БА-БАХ! – мужики влетели в дом вместе с бревном. Повалились на рабочий стол. Кому-то на голову свалился абажур.
– Фу – отдышался высокий мужик, и обратился к низкому – разбег, Петрович, взяли слишком большой. Можно было бы ногой открывать дверь. Она оказывается на соплях висела.
Затем штурмовики повернулись к литератору.
Владимир Владимирович, пока мужики отряхивались и приводили себя в порядок, упал навзничь. Он уже не трясся. Ждал, когда мужики начнут казнить автора статьи «Есть, господа, идея…!». Когда они начнут рубить его топором по спине и сломают хребет.
«Нет. Нельзя по хребту. У меня же искривление позвоночника» – подумал хозяин хаты. «Лучше попрошусь в тюрьму».
– Владимир Владимирович – нахмурив брови, обратился высокий мужик, – Извиняемся за нетрадиционный вход в вашу избу, но мы не могли иначе.
Литератор встал на колени и готов был молиться о пощаде.
– Демон, антихрист… Евпатий – кричит мужик.
– Да-да, знааа-ю… нехорош…о-ооо
– Мерзавец! Хочет, чтобы мы истребили своих детей. Хочет, чтобы мы кормили его самого или его хозяина Антихриста нашими детьми – высоким тоном продолжал мужик.
– Не… хоо…чет…
– Мы считаем, что демон должен быть обезврежен…
– Власти ничего не предпринимают, трусы, клептократы. Наверное, они с ним, с этим демоном, заодно – добавил низкий мужик, поглаживая свою голову от синяка, полученного в результате столкновения со шкафом.
– Ну, мы им покажем сейчас – стиснув зубы, сказал высокий мужик.
– А…га… по…кажем
– Владимир Владимирович, нам хотелось бы, чтобы вы, как уважаемый в селе человек, посодействовали нашему движению – интеллигентно предложил высокий мужик. Этому Евпатию Костылеву нужно дать достойную отповедь.
– А…га…
– Если можно, Владимир Владимирович, сделайте главной темой следующего номера ваш материал, в котором была бы резкая критика на статью этого негодяя Костылева. Мы знаем, что вы не только блестящий публицист и писатель, но и критик.
– А…га
– Ну, спасибо вам, Владимир Владимирович. Мы знали, что вы проявите солидарность нашему движению. Еще раз извиняемся за дверь и внезапное вторжение.
– Клянусь Богом, заставим Павла Владиславовича сделать вам не только новую дверь, но и предоставить вам, как нашему спасателю и великому писателю, новый дом – вставил молодой бунтарь, который помогал низкому и высокому мужикам ломать дверь.
– А…га
– Да, Владимир Владимирович, ваша критическая статья нам поможет морально.
Что ж, хлопцы, идем мечом и огнем на бестолковых, циничных чиновников! ВПЕРЕД! ЗАТОПЧЕМ ПОЗОРНУЮ ВЛАСТЬ!
Мужики двинулись дальше.
– А…га
До Владимира Владимировича дошло не сразу. Потому что его мозг медленно перерабатывал изменение ситуации.
– А…га.
Ну и утречко выдалось!
* * *
– Вот мерзавец! Как он так посмел? – с иронией начал критиковать тезисы и рецепты Евпатия Костылева Владимир Владимирович, свежий, бодрый. Как следует выспавшись и до конца убедившись в том, что остался целым и невредимым, критик приступил к просьбе мятежников: начал писать критический материал на… собственную статью, подписанного им позавчера под псевдонимом «Евпатий Костылев», кстати, спасшего его от народной казни.
– Суворов, накажем его? – улыбаясь, предложил Владимир Владимирович.
«Итак, я, Владимир Владимирович Подольский, отстаиваю интересы толпы мятежников, которые двинулись очищать сельскую администрацию от грязи и мусора. Когорта сельской администрации, в которую, кстати, как выяснилось из первых источников, входит и автор глумливой статьи «Есть идея!» товарищ Костылев, получит заслуженную оплеуху от толпы. На смену придет новая власть, зажравшегося бурбона сменит опытный и народный правитель. Сформируется новая элита, новая экономика.
Итак, Евпатий Костылев сделал позитивные выводы, сказав, что население растет в геометрической прогрессии. Но это не давало ему, гаду, право на то, чтобы совсем не по-христиански предлагать выход из этой ситуации. Да кто вообще так готовит младенцев? «Копченый младенец в гарнире из моркови». Маразм полный. Безобразие. Санитары давно трубят, что гарнир из моркови отнимает потенцию сельского человека. То есть вместо того, чтобы предложить младенца, скажем, в гарнире из полезного чеснока и лука, он, демон, предлагает морковь. Тривиальные рецепты. Чтобы мы сами истощили свою потенцию.
Мариновать младенцев на первом этапе? Похоже, этот мерзавец совсем примитивен в кулинарии. Прежде чем мариновать, необходимо вообще-то разрубить… выпустить кишки и прочую несъедобную. Ведь главное-то мясо… свежее при том. Младенец-то свежий. И мясо у него свежее».
Конец!
Жанр: рассказ
Аудитория: от 17-40 лет.
Дата создания: июль-август 2006.
КРИТИЧЕСКАЯ СТАТЬЯ
СЕКРЕТНАЯ АВТОРСКАЯ ФОРМУЛА ИЛИ ПУБЛИЧНАЯ ИРОНИЯ…
Главный герой рассказа – поэт с говорящей фамилией, представлен пред нашим взором многозначной натурой. С одной стороны, это неудачный и бестолковый поэт, а автор высмеивает его. Но если смотреть на ситуацию под другим углом, войти во вкус чтения, углубляться в текст до самых корней, то мы придем к выводу, что Неудачный все –таки поэт очень старающийся, трудолюбивый. Здесь просто непонятна авторская оценка, его позиция по отношению к своему герою. Он: то ли высмеивает Неудачного, то ли, напротив, поддерживает его. Хотя, судя по данной фамилии, склоняюсь больше к первому аспекту. Тем более, стих, который сочинил Неудачный, выглядит «корявым», небрежным. Сможет ли он его довести до ума или нет, останется за кадром. Это уже должен решить читатель. Согласитесь, неплохо придумано. Но опять же возникает противоречие. Один маленький нюанс. Суворов. Зеленоглазый кот смотрит на своего хозяина со стороны. Кот – это кто? Автор? Как признается сам Ворошилов, это и есть читатель. Это человек, со стороны оценивающий поэта. Но смотрит – то кот на все это как раз с иронией. Он не верит в то, что хозяин докончит свое творение. Что у Неудачного получится что-то сделать. Что же это означает? Не намекает ли нам автор на то, что мы должны смотреть на Неудачного суворовским взглядом? Вопрос риторический. Сложно ответить.
Так или иначе, хорошо, что автор оставляет читателя наедине со своими мыслями, дает читателю подумать, дать субъективную оценку Неудачному и всей картине. Обвинять Ворошилова в непонятности бессмысленно и некорректно. Скрытость, контекст и «секретная» формула рассказа в целом – правое дело автора.
С уважением к коллеге и читателям, критик и публицист
М. БЕК.
Коротает длинные ночи
