Олег Алифанов. Окоп №1

Олег Алифанов

Окоп №1

Я выхожу на пенсию через неделю. Я славно поработал в разведке против мясников – девять лет. Сегодня мне дают виллу и молодую женщину – я на отдыхе. Остров, где я буду жить – просто рай. По некоторым меркам я стар. Мне сильно за тридцать. Кое-какие мои однокашники вышли на пенсию в 28. Уже и забыли… э-э-э, что же они забыли? – забыл… но я не рисковал головой. Так что все справедливо. Мне есть, что рассказать. Я буду, торча на пустынном берегу, писать толстую как кишка книгу, где расскажу обо всем, а сейчас расскажу пока только о многом.
Мой выбор ненавидеть мясников был осознанно выстрадан – и это не пропаганда или агитация. Вижу детство и мясную лавку…

Дурацкое наваждение. Хорошо, что снится мне под утро, будильник не дает ему развиться в воспоминания о войне, на которой я не был. Снится нечасто и – только в будни. А чтобы слегка позлобствовать мне вполне хватит того, что есть ежедневно.
Не все любят жить близко от передовой, говорят – шумно и грязь, а мне, в общем, нравится. В Москве не у всякой-то передовой грязно, в последнее время власти стараются сделать видимость приборки, в пределах области ввели запрет на пушки свыше 4 дюймов, а по ночам стрелять можно только с сертифицированным глушителем.
Мой-то окоп работает с 9 до 18, и обед на мое усмотрение, а соседский круглосуточно, я слышу, как сменщики сдают-принимают общий пулемет. Это не от бедности, их передовая довольно крупная, они все неплохо зарабатывают, у них дома, я думаю, по паре собственных зениток и женин миномет, просто, кажется, там сидят одни приезжие… Впрочем, мне все равно. Я давно заметил, что ночной глушитель Борис забирает с собой, хотя он не его собственность, а. Вообще я склоняюсь к мысли, что он его тайно использует в собственных перестрелках (может быть и по разные стороны?), а их фронт смотрит на это сквозь пальцы. Когда-то я тоже работал как независимый подрядчик, окапывался то тут то там по всей стране, но никогда не работал на два фронта сразу. Потом надоело, что приходится временно занимать чужие позиции, затыкать собой дыры до прибытия регулярного пополнения – и осел в Москве (или осёл в Москве?), впрочем, и тут у меня уже третий фронт за пять лет.

«Я через полчаса буду в блиндаже, перезвони». – Разумеется, блиндаж – это чтобы он позавидовал, и, разумеется, я буду в своем окопе раньше, но парню из Иркутска незачем знать, что мне до работы рукой подать. Ему Москва кажется бесконечной пробкой из армированных джипов, а сам он тоже ездит до фронта по часу-двум по лесам, обитая в списанном ракетном катере на Байкале. Я терпеть не могу начинать лупить в четыре ствола ровно в девять, учитывая то, что прочие подтягиваются к десяти. Полковник же редко объявляется до полудня, он думает, что все думают, что он на то имеет право, поскольку координирует операции с французским легионом на три часовых пояса западнее – но никто так не думает, все думают, что полковник просто сам себе тут хозяин, и делает что думает, и думает, что делает, что думает и что хочет, пока ему не дадут пинка в отставку или – на генеральский пост за какие-нибудь нарисованные заслуги.

Почта… Сообщения от непосредственного командира я читаю последними, и не каждый день, потому что как любой подчиненный, считаю, что достоин командования над собой меньше, а знаю все лучше. Пусть первым будет бухгалтерия. Черт бы их побрал. Мне на треть срезали бонус за боевое десантирование, потому что я слишком поздно раскрыл парашют, и реклама парадных кителей на нем не попала в эфир. Вот уж хрен я буду теперь вызываться добровольцем и рисковать, чтобы захватить чужие позиции. Те, кто приземлился позже и стрелял меньше, заработали больше меня. Ну, что пишет капитан? Ты не мог бы дважды прострелить область в пятнадцати градусах северо-западнее…
Это идиотизм, и мы оба это признаем. Утюжить эту зону удобнее из нашего четвертого окопа на Тверской, но чего ожидать от командира, окончившего заочно краткие курсы младшего боевого А. Я видел случайно его резюме. Там он именует себя стратегом и претендует на подполковника, хотя на Тушинском фронте был старшим лейтенантом. У нас он получил сразу майора, я полагаю, потому что наш собственный полковник – на самом деле капитан. Впрочем, плевать, я не собираюсь задерживаться на этой передовой больше пары лет. Резюме моего командира блещет фразами типа: четкий выбор врагов, гибкое планирование молниеносных войн (не постеснялся написать – «войн», болван, а не «битв/баталий/операций» хотя бы), впрочем, он играет по плану проси больше, получишь меньше, но все равно больше того, что заслуживаешь. Обещай. Вали на соседний окоп. (Я сделал копию. Через полгода-год я перепишу это резюме от себя, добавлю пару организационных эпитетов (продуктивность, оперативность, эффективность) и отправлю в поисках повышения. Не знаю – кто мой больший враг: мой враг или мой начальник. И – враг ли моему начальнику мой враг. И кто будет мне враг года через три. Главное в анкете в списке своих негативных качеств честно указать: излишне справедлив с сослуживцами, чрезмерно требователен к себе, физически недоразвит: иногда устаю от постоянных переработок. А когда пригласят на собеседование – упереть глаза в чужую переносицу, скомкать губы в суровую куриную попку, не ржать – и ты майор-капитан.)
Меня догоняет придурок, которого все зовут Стрелок, он кичится тем, что он быстро выхватывает и молча заряжает с двух рук, эти самые руки у него вечно оттопырены локтями наружу, от чего, по его мнению, создается впечатление, что он быстро выхватывает и молча заряжает с обеих. У многих заодно создалось впечатление, что он попутно гомосек, в одну, пардон, щель с ним никто не сядет, а я терпеть не могу тех, кто распускает слухи о том, кто тут какой гомосек. Сугубо для статистики – их должно быть процентов 10 – 15, так что сами думайте… Меня гораздо больше раздражают бородачи – эдакие теоретики войны, профессора смертельного боя, они поглаживают неухоженные бороды, сосут трубки в кулуарах войны и оперируют вагонами и мегатоннами, хотя сами ничего тяжелее сисек в жизни в руках не держали, (а иные из 10 – 15% и не держали), а воюют китайскими автоматами времен Кореи. Откуда теоретики берутся на фронтах – для меня загадка, их полно на любой передовой, в окопах они сидят плотно, смотрятся регулярно, ведут себя кадрово, стреляют вспыльчиво, уши затыкают расчетливо, начальства сторонятся плотно, но после войны, закурив, расскажут вам бегло обо всех битвах и сделают выводы о бездарности генералитета всех сторон, а если их кардинально поправляют – соглашаются решительно. Окопы они никогда не меняют, сидят пожизненно (а иные и посмертно, а иные – из 10 – 15%, и…), а если чудом продвигаются до капитана, то пожизненно в квадрате. Мнение их необычайно твердо, когда заходит дело о поддержке высказываний руководства на местном военном совете.

Из соседнего окопа который уж день доносятся гневные вопли новобранца своему лейтенанту о том, что вот на Химкинском рубеже в рабочем окопе не было ни единого пятна!, а на Якиманском фронте! – в центре Москвы! – он не прослужив и шести недель! нашел, причем он специально не искал! он искал подсумок с прицелом для штыка, да-да, об этом инциденте он докладывал больше недели назад!, но никакой! реакции соответствующих служб не последовало. Командир же предположил, что, возможно, это собственность музея армии или оставлено неприятелем при одном из отступлений. Новобранец уверял, что он посылал запрос в музей, откуда пришел ответ, чтобы он сообщил идентификационный номер, он спросил, где ему посмотреть номер, ответили, что на прикрепленной к ней бирке с кодом, но к ней не было прикреплено никакой бирки, о чем и было доложено, причем с копией капитану и в интендантство. Музей порекомендовал поискать бирку, капитан же ответил гневно и с копией майору, что прошу не затягивать войну! музей не должен заставлять воина разыскивать бирки, а должен искать бирку сам! а боец обязан в удобстве вести огонь по неприятелю с перерывом на обед и кофе! и ходатайствовал на уровень майора направить запрос текущему неприятелю об экспертизе. Интендантство решительно заявило, что в его обязанности категорически не входит рассматривать подобные жалобы, что вшей в подведомственных ему окопах нет, вероятно, боец ошибся в классификации особи либо занес насекомое с собой, вследствие чего существо (если живо) или предмет (если дохл) надлежит вынести за периметр армии на склад временного хранения №4Б. Через три дня майор написал, что неприятель готов прислать комиссию по опознанию, но не ранее второй декады и попросил назначить комиссию по регламенту и процедурам. Когда же враг прибыл, выяснилось, что за время переписки их, врагов, сменилось уже трое, а документы при сдаче-приемке их передовой были утеряны или остались на складе 4Б, перешедшем под наш контроль по итогам переговоров о перемирии 13-15 июня. Перебранку я читал почти с самого начала, потому что кто-то по невнимательности на раннем ее этапе начал ставить в копию весь личный состав бригады. Боец же сегодня беспокоился о том, что из-за вшивой переписки он уже неделю не может вести прицельный огонь, от чего страдает его ветеранский накопительный бонус, ради которого он, собственно, и уволился с прежнего места службы. На самом деле скорее всего он затеял эту вшивую возню, чтобы его имя засветилось у начальства и получило репутацию смелого, решительного и бескомпромиссного. Которое надо повысить в пайке, звании и перевести в прикрытие, лазарет, обоз, штаб.

Вчера, уже после вечерней демобилизации прислали счет об израсходованных боеприпасах, мне показалось, что они изрядно завысили количество гранат, у меня бы руки оторвались, если бы я столько покидал, но я подписал, потому что этот отчет косвенно говорит о том, что я воюю много и беспощадно. И бездумно, что ценится. Эти украденные кем-то гранаты принесут денег дважды – один раз вору, второй раз мне в конце квартала в виде бонуса за перевыполнение плана по ближнему бою. Правда, они могут прилететь мне в лоб с той стороны, но – я уже подписал, отправил и забыл.
Я читаю новости с фронта, болтаю с сержантами у кофейного автомата, курю. На единицу полезной информации – две рекламы. «Надоели воинские части? Мы найдем для вас воинское целое! Пришлите номер военного билета сегодня…» Перестрелка начинается, но идет вяло, ленивыми очередями с длинными затишьями вперемежку, сегодня большой мясорубки вообще не будет, перед выходными идти в атаку неохота, все устали за неделю и мечтают свалить пораньше. Потом я читаю вести с других фронтов, потом вообще о войне, оружии и новинках тактики на Западе, которые мне долго или никогда не доведется узнать здесь, потом что-то еще о локальных стычках, потом и вовсе про все, не имеющее к войне отношения. (В Северной Австралии открыли второй фронт за всю историю, на Западе Европы наконец-то подписали конвенцию о запрете средств по уничтожению автоматов для производства поп-корна). Потом даю две длинные очереди и иду на пятничное совещание роты. Вообще в роте человек сорок, командир просит удвоить, апеллируя к увеличению количества неприятелей и расширением угла обстрела, а полковник хочет сократить на четверть и требует увеличить эффективность каждого на 33% по образцу французских союзников. Однако полковник лукавит, французы уже лет пять воюют по стандарту Третьей мировой, а мы надолго застряли где-то в районе WW-2,5. На совете собрались такие же неприметные герои труда войны, как и я сам. Пока ждали и собирались, выслушали навязчивое рассуждение вольноопределяющегося Николая о том, что в былые века люди ходили по войне открытыми тесными рядами и умирали, дескать, легко, так как любили Бога беспрекословно, потом стали меньше верить и больше любить себя, прятаться от страха по траншеям и атаковать трусливыми перебежками. Сумма любви не изменилась, но перераспределилась в пользу людских солдат, война стала эстетически более неприглядной, а скоро и вовсе… Мы не узнали, что нас ждет, потому что собрали, наконец, кворум и бегло обсудили новые каски и бинокли (такая же дрянь что и раньше, но с годовым техобслуживанием в рабочее время), а потом утвердили концепцию дизайна досыпки бруствера молодого лейтенанта Ивана. На совет нас откомандировалось пятнадцать: шестеро болеют, трое в отпуске, трое обучаются по курсу «Штабная отчетность для нештабных служак», остальные просто не явились. Сегодня еще до конца дня мы будем праздновать – и отпразнуем день рождения штабиста Василия и старшины Маши с узла связи с общественностью. Штабист Вася до повышения был моим коллегой: когда я появился в подразделении, он уже вовсю вертелся у штаба. Методы были стандартные: полдня ищи повод покрутиться у начальства, полдня прикрывай и прикрывай жопу, то есть нудно пиши и тщательно храни превентивные письма о том, что ты всех предупреждаешь заранее, что если… и т. п. Вася – хороший парень, говорят приглашенные на торжество, а те, кто считают, что он плохой парень в лучшем случае не приглашены, а в худшем – сгинули с фронта в неизвестность по его вине. С такими васями лучше приятельствовать, чем пытаться вернуть их на причитающееся место, Василий – дока в организации бумажных засад. Не уверен, что он вообще умеет прицеливаться, и что он видел неприятеля, он предпочитает биться со своими. Ведь в конце концов, если вы делаете карьеру, то для этого есть разные способы, можно палить по 40 часов в неделю по противнику, которого вам нарисовали доморощенные стратеги, а можно тихо топить чуть выше стоящих в иерархии, дергая их за плохо прикрытые зазевавшиеся места. Маша случайно родилась с Васей в один день и ничем не примечательна. Недавно она купила хорошенькую чуть бронированную машинку с лобовым стеклом, немного пуленепробиваемым со стороны водителя, и ей настало временное счастье, которое она будет отмечать тут же, попутно с надоевшим за тридцать пять лет днем рождения.
В конце совещания мы немного выпили для затравки, договорившись о встрече в четыре-тридцать, и я пошел на обед с сержантом Максом и пожилым лысым майором Шурой Фронтовиком, переведенным недавно из Сочи и мерзнущим везде кроме штаба и столовой. Майора Шуру никто за майора не держит, он из запаса, был старлеем, когда открывали сочинскую прифронтовую зону, где никого лучше не смогли найти, и Шура подвернулся кстати для самого себя и принялся расти быстрее любого кадрового, а потом перебрался на Большой Якиманский. Он утверждает, что был единственным на всем сочинском направлении до двух… отставить! трех месяцев, в одиночку отражал атаки, ходил соло в наступления, которые лично же и разрабатывал с учетом собственных ночных разведывательных вылазок, учинял разгромы превосходящих сил неприятеля на море, обучал новобранцев проведению диверсий и готовил себе замену. Подполковники и даже прапорщики у него ходили шелковые и были сплошь в полном вещевом, денежном и продуктовом довольствии. Шура никогда не преувеличивал, он просто врал и был любим командованием за оптимизм и победные прогнозы на все предстоящие сезонные кампании. Интересно было другое, о чем со слов Шуры догадаться было трудно: в Сочи Шура воевал за наших нынешних противников. Что такое Фронтовик – фамилия или самоназвание Шуры – никто-никто не знает, но рисуют с прописной.
По просьбе передовиков, любящих засиживаться за приемами пищи, столовая недавно была переоборудована так, что из-за стола можно простреливать несколько критических векторов, получая целеуказания с кассы, а патроны можно прихватить где пакетики с чаем. Сейчас боеприпасов маловато, а столики плотно заняты – верный признак пятничной сиесты. Периодически то тут то там открывали огонь даже задастые интенданты, предпочитая направление едальни противника. Оттуда огрызались резкими залпами.
Технократ и решительно пьющий человек Макс завел модную песню окопников последнего года: станет ли американский стандарт WW-4 общемировым для войны на будущие годы или разрабатываемый в Азии консорциумом Миноборон Японии, Кореи и Китая WW-3+ вытеснит американский, потому что им охвачено больше людей? Он строил в этом деле из себя передового стратега, а на деле был всего лишь в передовом заграждении левого фланга заряжающим у гранатометчика. Терпеть не могу рассуждений на тему того, что никто тут никогда не видел, а вычитал в газетах. Меня гораздо больше привлекала возможность войны в действующем формате WW-3, по которой я недавно ездил стажироваться в Соединенное Королевство. Лично мне он кажется оптимальным для наших дней – умеренно иерархичным, но оставляющим место для личной инициативы. Кроме того, он хорошо отработан и отлично себя зарекомендовал. Но нам еще до него далеко.
Макс вещает о достижениях американской концепции при переходе от WW-3 к WW-4. Ограничения по применению оружия против различных бытовых приборов и автоматов ужесточаются. В течение всего двух лет в северном полушарии ввели ограничения на оружие против бытовых холодильников и кондиционеров южнее 51-го градуса северной широты, чуть позже – домашних пылесосов с центрифугой, потом – всего частного кухонного оборудования (кроме миксеров мощностью свыше 140 ватт), сегодня вот – взялись за общественные автоматы для поп-корна, а что потом? Очевидно, скоро запретят все оружие против техники для домашнего пользования и непромышленных общественных мест, и что останется? Уничтожение себя исчерпало в принципе, поэтому американцы пошли по пути разработки оружия созидания колоссальной мощи. Разработанная кассетная бомба, создающая одновременно четыре цементных завода на сегодня не имеет только достойного носителя, но это дело техники. Запретить созидающее оружие невозможно, а по деморализующему потенциалу оно будет куда мощнее любого разрушительного. Представьте: вы спокойно спите в привычной постиндустриальной прифронтовой обстановке, а наутро вокруг вашего дома развалились два коксохимических предприятия, обувная фабрика, три НПЗ, и ГОК. Из дороги торчит нефтяная вышка, а вместо парка – мост. И вы снова в каменном веке, здравствуй промышленная революция! А в планах – разработка зарядов с ретропромышленностью: текстильные мануфактуры начала 19 века, литейные мастерские 18-го и что-то еще очень засекреченное, дутье там, баклуши – никто толком не знает…
Я думаю, почему всегда находятся восторженные приверженцы очередной дурной моды, неужели не очевидно, что мастерские 18 века – это явная дезинформация или домыслы нерадивых журналистов-ни-в-чем-не-специалистов? Или просто кто-то греет руки? Снести фабрику 18 века и засеять газон снова – раз плюнуть, никто на это и не клюнет, а вот сталелитейное предприятие – это серьезно конечно. А пока я даю самую обычную длинную пулевую стальную с никель-вольфрамовыми сердечниками очередь и иду относить поднос с тарелками и гильзами к мойке. Иногда в пятницу вдруг просыпается желание сделать побольше, чтобы спокойно проспать начало понедельника. Пусть болтают что хотят. У меня на сегодня еще прилично войны.
Тем более, что я знаю, что самая тяжелая и кровопролитная война будет между вегетарианцами и мясоедами. Это есть и в предсказаниях одного известного генерал-лейтенанта авиации. Вегетарианцы победят во вторник. Может в понедельник приснится – как.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.