Сергей Гачегов. Притяжение земли (роман, часть 1)

Приехали

Поезд опоздал на восемь часов и прибыл на станцию Пермь II ровно в половине второго ночи местного времени. Володя Сухих вышел из вагона, окунувшись в теплое марево ночи, истекающее асфальтовым духом перрона, разогретым за день, и гулом ночного вокзального эха. У него был небольшой чемоданчик и спортивная сумка на плече. Привокзальные скамейки оказались заняты ожидающими пассажирами, и Володя, решив не подвергать себя риску быть избитым или ограбленным в чужом городе в первую же ночь, отправился в зал ожидания на второй этаж вокзала. Вход сюда был по железнодорожным билетам или пять рублей для тех, у кого такого билета не было. Такие меры предосторожности со стороны вокзальных властей лишний раз убеждали, что Пермь – город жуликов, воров и бандитов, и вести себя надо крайне осмотрительно, о чем напутствовала Володю его мать перед отправкой сына на учебу. На том, чтобы учиться не дома в родном Ленинграде, а здесь в провинции, настоял его отчим – дядя Веня, уверенный в том, что мальчику будет полезно пожить самостоятельной жизнью, обучение в Перми стоило втрое дешевле, а качество его ничуть не хуже. Постигать же науку в коммерческом ВУЗе, где кроме денег преподавателей, набранных неизвестно где, интересует только количество обучающихся опять же из-за денег, было пустой тратой времени. ВУЗ должен быть авторитетным.

На самом деле, как полагал Володя, отчиму не терпелось «выжить» пасынка из его однокомнатной квартиры, где они ютились с матерью после развода с отцом Володи – Валерием Павловичем Сухих. На самом деле – «ютились» не совсем подходящее определение, квартира была хоть и однокомнатная, но большая, только жилая площадь – двадцать восемь квадратных метров, и у Володи всегда был свой угол за перегородкой. Это сравнение стало приходить на ум с появлением отчима, всегда мечтавшего об апартаментах в домах царской постройки и временно поселившегося за Володину перегородку с матерью.

Отец Володи – бывший главный санитарный врач города, в свое время имел все, что было нужно для жизни. Поэтому мать Володи Василиса Семеновна, начиная с рождения его, больше не работала. Она была хорошей домохозяйкой, но совершенно неприспособленной к жизни. После развода с мужем Василиса Семеновна продала две шубы – весь их нажитый, на черный день, капитал. Обе шубы были из лисы, но одна из обычной, рыжей лисы, а вторая из чернобурки. Шубы были на несколько размеров больше самой Василисы Семеновны, и их никто никогда не носил. Просто всегда, не слишком доверяя банкам, Валерий Павлович вкладывал деньги в материальные ценности. Так в их доме появилось несколько монет царской чеканки, одна из них зашита в подкладку пиджака Володи. На черный день. Ведь если верить, что черный день придет, он придет обязательно.

Валерий Павлович после развода с женой и размена их шикарной трехкомнатной квартиры на Васильевском острове тоже переехал в однокомнатную квартиру, только несравненно маленькую, с маленькой кухней и общим туалетом с ванной. Со временем, потеряв из-за частых выпивок работу, он пропил и эту квартиру и переехал в коммуналку на Гатчине. Через полтора года после развода мать вышла замуж за дядю Веню, которого за некоторое внешне сходство с персонажем Никулина Горбунковым, Володя сразу окрестил Семен Семенычем.

С тех пор отец перестал бывать в их доме на Обуховской обороне, хотя и раньше не особо баловал сына вниманием. Но Володя любил своего отца, ведь, несмотря на его пристрастие к алкоголю Валерий Павлович был какой-то настоящий, чего нельзя было сказать о дяде Вене. Скользкий, вечно чем-то недовольный, бурчащий «Семен Семенович» сильно отличался от отца – всегда улыбающегося, жизнерадостного Валеры. Странно, но на фоне отца мать Володи никогда не выглядела ни счастливой, ни улыбчивой. Она точно была его немой тенью, а с дядей Веней расцвела, стала следить за собой с педантичностью незамужней женщины и точно не замечала его всегдашнего бурчания.

Обо всем этом Володя вспоминал, сидя в деревянном кресле на втором этаже зала ожидания. Рядом с ним, перевалившись через металлические обода боковых перекладин дремал какой-то парень, посапывая во сне. Громкий голос местного ретранслятора известил пассажиров о прибытии очередного поезда, и парень открыл глаза. Потянувшись, он посмотрел на Володю. Скорее всего, они были ровесники, просто парень в его рваных, пропитанных пылью, кроссовках и обветренным лицом с потрескавшимися губами выглядел старше. Володя, в начищенных туфлях и брюках в стрелочку, напоминал пижона, сошедшего с обложки журнала.

– Третью ночь здесь кочую, – доверительно сообщил парень Володе, как старому знакомому. – А ты приехал или уезжаешь?

– Приехал.

– Не местный, значит, – кивнул парень, позевывая и приглаживая взлохмаченную шевелюру.

– Не местный.

– Я тоже из деревни приехал на заработки.

Парень на минуту закрыл глаза. – Куришь? – спросил он, не размыкая век.

– Курю.

– Угостишь?

– Держи, – протянул Володя открытую пачку сигарет «555».

Парень не удивился, вытащил из пачки сигарету и спросил:

– Сам-то чо, не хочешь?

Читайте журнал «Новая Литература»

– Пошли.

Подхватив чемодан и поправив на плече сумку, Володя направился по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж. Они вышли на перрон перед вокзальной площадью. Внизу гудели машины и сновали пассажиры, увешанные сумками, чемоданами и кошелками. Мимо проехал носильщик с пустой тележкой.

– Батя, вам работники нужны? – окликнул его парень.

– Не, самим делать нечо, – мотнул тот головой и укатил со своей тележкой за угол.

– Видал? – кивнул парень Володе. – Везде так. На базаре нашел местечко, истопником при шашлычной. Хожу, ящики на дрова собираю, вечером накормят, бывает, да тридцатку платят.

– Тебя как зовут-то? – спросил Сухих.

– Слава.

-Меня Володя. Обменявшись рукопожатиями, молодые люди помолчали.

– В деревню обратно ехать, резону нет, – вздохнул Вячеслав. – Колхоз развалился, мужики спиваются без работы.

– На вокзале жить тоже не выход, – заметил Сухих.

Метнув на него быстрый взгляд, Слава с нажимом произнес.

– Да есть одна наметка. Человека нужно увидеть. Но пока никак. Ты-то откуда в наши края?

– Из Ленинграда.

– Ни фа себе!

– Я учиться приехал. В политех буду поступать.

– Студент значит?

– Пока еще нет, но надеюсь.

– Что, в Питере институтов мало? – ухмыльнулся Слава.

– Много, но дорого.

– Понятно. Часы есть?

– Половина третьего.

– Всего-то? – разочарованно протянул Слава. – Надо поспать еще попробовать. Если бы не менты, я бы здесь на лавочке…

– Документы спрашивают? – поинтересовался Володя.

– Что я, бомж какой-то, – обиделся Слава. – Я, между прочим, серьезного человека ищу, авторитета. Найду точно, и работа будет и жилье.

Пришлепнув ногой окурок, он ушел.

Володя подошел к урне, плюнул на окурок и бросил его в дымящееся зево рукотворного вулкана.

– Молодой человек, не поможете мне? – услышал Володя голос, раздающийся снизу. Повернувшись, он увидел пожилую женщину, поднимающуюся по высокой лестнице от площади на перрон вокзала с двумя большими чемоданами. Покрутив головой по сторонам и оглянувшись в вестибюль за стеклянной дверью, Володя понял, что женщина обращалась к нему. Больше на перроне никого не было. Удовлетворительно кивнув, он сбежал по ступенькам и, подхватив из рук женщины, два тяжелых чемодана, поднялся обратно. Оставленного им, его чемодана на месте не было. Не было и ни одного человека, которого бы Володя успел заметить.

– Вот козел! – буркнул Сухих под нос и, вернув чемоданы женщине, бросился в вестибюль.

– Спасибо, молодой человек, – пропела та вслед ему.

Слава спал на том же диване, только в углу, переместившись к стене и навалившись на нее виском. Заглянув под лавку и за нее, Володя огорченно присел рядом. Слава открыл глаза, стрельнув из-под ресниц на случайного знакомого.

– У меня чемодан украли, – сообщил Володя.

– Зря ты сюда приехал, я сразу так подумал, когда тебя увидел, – дружески отозвался Славик.

– Зря, не зря, а в чемодане все вещи были.

– И документы с деньгами?

– Нет.

– Тряпки, дело наживное, – вяло зевнул Слава. – Братья по разуму помогут.

– В милицию, может, заявить? – неуверенно спросил Володя.

Слава двинул плечом. – Заяви. Только они за твоими тряпками гоняться не будут, ты им скажи, что в чемодане деньги лежали, тысяч пятьсот на учебу, тогда еще может потянутся. Кстати, кофейку не хочешь дерябнуть или пивка? – кивнул он на стойку буфета.

Володя промолчал. Усевшись на деревянном диване удобнее, он вытянул ноги и закрыл глаза.

– Как хочешь, а я пойду.

Слава быстро встал и, пройдя мимо стойки, обогнул полукруглую стену и бегом направился к лестнице.

– Спасибо, отец, – подбежал он к очереди, стоящей в кассу на первом этаже. – Я чуть в штаны не навалил, – улыбнулся он мужчине, которому пять минут назад «сдал» на хранение «свой» чемодан. Мужчина облегченно выдохнул и Слава, подхватив чемодан, унесся к выходу. На привокзальной площади он свернул в тоннель, идущий под железной дорогой и, пробежав его, юркнул в кусты.

– Так-то лучше, – вслух произнес он, через несколько минут выходя на дорогу в новеньких кроссовках, джинсах, модной рубашке и куртке с отстегнутыми рукавами. Куртка была не нужна, ночь была теплая, но она не влезла в пакет с оставшимися вещами. – А то стал бы со мной оборванцем Лях разговаривать, – добавил Слава, явно довольный собой.

Лях

Алексей Семенович Лясков встал рано, принял душ из водогрейной колонки (горячую воду опять отключили), побрился, привел себя в порядок и отправился завтракать. Жил он один в большой четырехкомнатной квартире на втором этаже двенадцатиэтажной коробки. Сварганив яичницу и, выловив из банки пару маринованных огурчиков, он охотно и с аппетитом заправился, выпил кофе. Подойдя к телефону в прихожей, нащелкал номер.

– Вован, заедь за мной через час.

– ….

– Что во сколько? Через час, значит, в-полдевятого.

-….

– Жду, – бросил он трубку на рычаг и посмотрел в зеркало. Лицо было свежим и отдохнувшим. Густая миллиметровая щетина скрадывала тяжелый подбородок, Лях растянул губы, оценил белизну зубов. Зубы были в порядке, чего не скажешь о волосах. Проведя по залысине пятерней, Алексей Семенович отошел от зеркала и закурил. Глянув на часы, решил, что пора одеваться. Небрежно затянув кровать, вышел в трусах в гостиную и включил телевизор. Под утрешне-развлекательную программу «С добрым утром» сладко задремал в глубоком кресле.

Вован приехал с опозданием в пару минут. Лях еще не выходил. У подъезда маячили две старушки. Одна сидела, вторая, слегка покачиваясь, стояла перед ней в галошах на босу ногу, неприбранной головой и дырявой кофте. Она убежденно доказывала сидящей подруге, что у нее все есть, и она абсолютно ни в чем не нуждается.

– Пенсию дадут, так ем, чо хочу, – размахивала она руками, – Все могу купить, ни в чем себе не отказываю. Одежда тоже всякая. Все есть, одежды – во! Завались у меня одежды, ни в чем не нуждаюсь.

– Пенсию-то в другой раз задерживают, – осторожно заметила сидящая старушка.

– Ну и чо? Робяты помогают, а крупы, лапшу, сахар я всегда с запасом беру. Все есть, – сказала, как отрезала первая, рубанув воздух ладонью.

– А платье английской королевы? – усмехнулся Вован, вылезая из машины.

– На что оно мне, платье-то? – живо откликнулась старушка.

– Человеку свойственно к чему-то стремиться, – с наивом в голосе, произнес Вован.

– Напишу дак, и платье мне пришлет. Я все могу, – повышая интонацию, вошла в раж старушка.

Лях очнулся и глянул на часы. Они показывали тридцать пять минут девятого. Выглянув в окно, он выключил телевизор и отправился в спальню одеваться. Тряхнув головой, провел пятерней по лицу. Дремота навеяла сон. Натянув джинсы и футболку, Лях поискал ключи, нашел, сунул в рот незажженную сигарету и вышел из дома. Шлепнув по руке Вована в знак приветствия, бухнулся на переднее сиденье Фиата.

– Куда?

– В офис.

– Леха, что ты водилу себе не возьмешь, машина же у тебя есть? – спросил Вова, мельком глянув на Ляскова.

Тот не ответил, прикуривая сигарету, глубоко затягиваясь, и с наслаждением выпуская дым через нос.

– Нам помощь твоя нужна, – снова заговорил Вован.

– Кому это – нам?

– Мне и Сереге.

– Какая помощь – скорая? – ухмыльнулся Лях.

Машина выехала от дома на широкую улицу, запруженную машинами, и Володя сбросил газ, пристроившись в хвост «девятке».

– Кадр один инструменты забрал и исчез.

– Какие инструменты?

– Болгарку с перфоратором.

– И что?

– Мы знаем, где он живет примерно, Серега даже видел его как-то в городе, тот уперся, пока, говорит, зарплату не дадите, инструменты не отдам. А у нас дело стоит, заказ-то этот твой, помнишь?

– Мой заказ? – удивился Лях.

– Ну да, спортсменам твоим эркер с вывеской.

Лях вздохнул. Он помнил и этот заказ и знал, почему его подопечные не выдали зарплату. Он сам забрал у них все деньги. А куда было деваться, если его в гости пригласил родной дядя из Питера. Не поедешь же к нему с пустыми руками, если дядя не просто дядя, а серьезный Питерский авторитет. Можно, конечно, зарядить Тимоху с его архаровцами. Щенок отдаст инструменты без базара, но Тимоха даром шагу не ступит, а платить Ляху нечем. Чертов понедельник в августе порушил все его планы. Доллар подпрыгнул в восемь раз, теперь фото и рекламная студии, которые он крышевал, вообще сидят без работы или перебиваются мелкими заработками. Почувствовали щенки, что его влияние стало слабеть, попробовал бы кто-нибудь год назад забрать инструменты. Да в голову просто такое прийти не могло.

– Разберемся, – тихо сказал Лях.

Остаток дороги молчали. Лях думал о предстоящих «терках» с Рафиком. Сам по себе тот сопля в полете, но деньги, которые он у Рафика одолжил, принадлежат его теще. А она директор рынка, и с этим приходится считаться.

Рафик подъедет к десяти, а пока… надо что-нибудь придумать, почему в очередной раз он не может отдать долг. А она, стерва, знала, что бакс подскочит, поэтому и всучила деньги в баксах, а не рублях, как он просил. Теперь отдавать долг по новому курсу в восемь раз дороже. Еще проблема с охранниками, он им третий месяц не выдает зарплату. А кто сейчас нормально платит? На заводах по полгода задержки…

Машина остановилась у офиса. Офисом Ляха с недавних пор, как резко взлетела аренда, стал полуподвал в одном из домов города старой постройки. Потолки в подвале были выше, чем в квартире, площадей, хоть отбавляй, а аренда в пять раз дешевле. Лях сразу оценил преимущества подвальной жизни и намеревался обустроить под кафе соседний подвал. Для этой цели были запущены все нужные механизмы. Кого нужно, подмаслили из районной администрации, Псих собирал необходимые документы. Главную проблему представлял собой вход. Он должен быть расположен со стороны проспекта, а не как сейчас – со двора. Иначе народ в кафе не пойдет, мелкие кафешки плодятся вокруг, как грибы после дождя. Вход требовалось прорубить, а для этого нужно было разрешение архитектора, человека упертого и принципиального. Дом-то старинный, чтобы врезаться в фундамент такого здания, требовались расчеты.

Вздохнув, Лях вылез из машины и сразу обратил внимание на надпись по всему, недавно отремонтированному, фасаду его подвала. «Шатунов, мы любим тебя!» Надпись была сделана из баллончика красной краской и шла прямо по двери. Решение созрело мгновенно.

– Где охранник? – ворвался он в кабинет секретарши Ани.

– Переодевается.

Лях выскочил в коридор, проскочил комнату охраны, вернулся, влетел в комнату и сходу схватил полуодетого молодого парня за шиворот.

– Пошли, гаденыш, – прошипел он.

Втащив охранника в одной штанине вверх по лестнице, он выволок его на улицу и ткнул носом в дверь.

– Это что?

Парень молчал.

– Что это, я тебя спрашиваю, ты на кой хрен тут ночью поставлен? Подушку давить, в ящик пялиться? Ты за порядком следить должен.

Схватив охранника за волосы, Лях отвозил его лицом по двери. – Знаешь, во сколько мне обошелся этот ремонт, знаешь?

Стряхнув с руки вырванный клок волос, Лях брезгливо поморщился.

– Чтобы через одну минуту больше духу твоего здесь не было.

Парень, с перекошенным от страха лицом, кинулся вниз по ступенькам, запутался, в свободно болтающейся штанине, проделав остаток пути на пузе. Вскочил, не чувствуя боли, сунул ногу в штанину, подхватил сумку и пулей взлетел обратно наверх. Ляха там уже не было.

– Как дела, Аня? – улыбаясь молодой секретарше, чинно вошел Лях в приемную.

– Картридж черный в принтере закончился, Алексей Семенович.

– Опять курсовую себе печатала? – шутливо погрозил он девушке пальцем.

– Да ну что вы, какую курсовую.

– Так, ко мне опять этот приедет сегодня часов в десять, как его, придурок этот – Рафик, скажи, пусть ждет меня в машине, я сам к нему выйду.

– Хорошо, я скажу, а с картриджем-то что? – улыбнулась Аня.

– Решим, Анечка, решим и с картриджем, и с фасадом, дай только с долгами рассчитаться.

Лях вошел в кабинет, сел в кресло, закурил и глубоко задумался. А подумать было о чем. Впервые за последнее время у него не было денег даже на обед. Нужно было срочно что-то решать. Выход пока виделся один – занять. У Ляха было много друзей, но настоящих, кто сам был на мели, у кого-то он уже успел одолжить, и все же…

А было время. Отмотав последний срок, Лях вышел на волю с серьезными связями «оттуда». На волне коммерциализации предприятий удалось устроиться коммерческим замом на табачную фабрику. Время было такое, что сигареты давали по пять пачек в руки, огромные очереди у табачных магазинов не кончались с утра до ночи. В результате через год у него уже была четырехкомнатная кооперативная квартира, но с работы, не дожидаясь нового срока, пришлось уйти. Ушел и не прогадал, организовав с товарищем пункт приема цветных металлов. Вагоны с цветметом шли в Прибалтику, деньги текли в карман широкой, полноводной рекой. Сгорели по глупости. Приятелю показалось мало, решил приторговать наркотой. На этом погорели. От разорения Ляха спас сам приятель, взявший всю вину на себя и получивший на полную катушку. Тем не менее, большая часть капиталов утекла в руки правосудия, наркота – удовольствие дорогое и поблажек даже при хороших связях просто так не бывает. Дело закрыли, и авторитет Ляха не только не пошатнулся, даже возрос, ибо к наркоте он оказался непричастен. Теперь он единолично крышевал одну рекламную фирму, сдавал в аренду пару коммерческих палаток на центральном рынке и держал в узде фотографов, которыми, как выяснилось, до последнего времени никто не занимался. Лях быстро навел в этом деле порядок, отдав наиболее хлебные места наиболее сговорчивым. Условие было одно – обрабатываться только в фотосалоне Ляха. Он не терпел возражений, и когда один из «старичков», некий Рудик из Центрального парка отдыха, попытался возразить, Лях просто воткнул ему в шею горлышко от бутылки. Рудика парализовало, а Ляха на следующее утро отпустили с миром, посчитав, что звонок из Петербурга важнее какого-то там фотографа, напоровшегося случайно на пьяный осколок.

Ляха так и подмывало смыться и не видеть этого Рафика с его занудной интонацией в голосе. Он уже наперед все знал, как тот начнет канючить, выпрашивая долг, умоляя вернуть и прикрываясь при этом тещей. И послать его вроде как нельзя, и ничего нового Лях придумать не мог. Денег просто не было. Но случилось все иначе, чем предполагал Лях.

Рафик приехал не один. Рядом с ним сидело два быка с рынка, которые глянув, на вышедшего к ним, Ляха, сразу же заявили, что в такие дела не вмешиваются, развернулись и ушли. Обескураженный Рафик не знал, что и сказать. Расхохотавшись, Лях приоткрыл дверь машины.

– Ты что, стервец, на счетчик хотел меня поставить что ли, предъяву хотел мне предъявить?

– Я? – растерялся кредитор.

– Скажи спасибо своей второй маме, что еще жив и здоров, – перестал смеяться Лях, – И передай, что деньги скоро будут. Понял?

– Понял, я давно все понял, – вздохнул Рафик и медленно отъехал, на ходу захлопнув дверку машины.

– Ну и хорошо, что понял, – проводил его Лях и вернулся в офис.

– Алексей Семенович, вам звонят, – встретила его в дверях секретарша с трубкой радиотелефона в руке.

– Кто?

– Из фирмы, дело, говорят, у них к вам.

– Дело, это хорошо, – беря трубку, пробормотал Лях. – Слушаю вас.

– Здорово, Лях, не узнал?

– Нет.

– Это Толстяк.

– Толстяк? – заулыбался Лях. – Ешкин кот, откуда ты взялся?

– Да это потом, – забулькала трубка.

– Ты что там, пьешь с утра что ли? – не удержался Лях, очень довольный тем, что ему позвонил именно Толстяк, с которым они мотали вместе два срока. Толстяк вообще по жизни был крайне рисковым, но вместе с тем безобидным человеком. Он, например, никогда не ругался. От него Лях узнал, что лучше разбить морду кулаком, чем ранить словом душу. На зоне Толстяк работал поваром и стряпал там такие тортики, забыть которые было вообще не возможно. А когда он освободился на пару лет раньше Ляха, трижды привозил к нему на свиданку подругу Ляха – Люську.

– Это я кашляю, – рассмеялся Толстяк.

– Чо хотел-то? – по-свойски спросил Лях.

– Дело у меня к тебе на пять тонн баксов.

– Приезжай и обсудим.

– Да я предварительно так скажу. Я тут с турками одно дело забодяжил, бабки есть, с тебя реклама. Как?

– Нормально, как еще, сделаем.

– Тогда я завтра подъеду?

– Можешь сегодня вечерком ко мне домой.

– Вечер у меня занят, я лучше в офис.

– Давай тогда с утра, часам к десяти, – мотнул головой Лях. – Адрес-то знаешь?

– Знаю.

– Ну, все.

Лях отдал трубку Ане. Он был чрезвычайно доволен этим начавшимся утром. Черная полоса медленно сворачивала на обочину, и он опять оказывался на ровной дороге. Он уже знал, что через час отправится обедать в любимую шашлычную, а денег тряхнет у Саньки-Кривого, арендатора его киосков. Арендную плату, правда, он выгреб еще в том месяце, но на новой волне все срастется, стоит припугнуть Саньку, что он продает киоски вместе со всем содержимым, Кривой раскошелится.

В шашлычной было полно народа, но официантка Лариска постоянных посетителей обслуживала вне очереди.

– Двести грамм и того, и другого, полстакана лимонного сока и чашку кофе, – сделал заказ Лях. Сегодня не грех было и выпить. «И того, и другого» на языке Ляха означало двести грамм шашлыка и столько же водки.

– Тут с вами один клиент поговорить хочет, – шепнула Лариска на ухо Ляху, выполнив заказ.

– Кто?

– Парень молодой.

– Пусть поговорит, – утвердительно кивнул Лях.

Официантка кивнула кому-то в глубине павильона, и за столик Ляха подсел молодой человек.

– Не помните меня? – улыбнувшись, спросил он.

– А почему я должен тебя помнить? – удивился Лях, ополовинивший содержимое стакана с водкой.

– Я из Новогусевки.

– Земляк значит, – поморщился Лях. Он не любил ни родственников, ни земляков, намекающих на родственные связи. – Что надо тебе от меня?

– Я работу ищу, не поможете?

– А что ты умеешь делать?

– Машину могу водить, да и так, столярить, и вообще много чего умею.

– Водку пьешь?

– Пью.

– Хорошо, что не врешь, – одобрительно крякнул Лях, прикончив вторую половину стакана. Глотнув лимонного сока, он вылил оставшийся сок в кофе.

– Водительский стаж какой?

– Четыре года так-то. В армии начальника штаба дивизии возил.

– Мне нужен водитель, – перевел дыхание Лях, прожевав здоровый кусок шашлыка. – Но мне нужен хороший водитель.

– Я хорошо вожу.

Лях доел шашлык, вытер лоснящиеся губы салфеткой, пристально посмотрел на молодого человека. Тот не выдержал взгляда и отвел глаза в сторону. Лях выпил кофе мелкими глотками, с удовлетворением кивнул официантке:

– Благодарю. Пошли, поглядим, – хлопнул он парня по плечу.

Минут через двадцать пешего хода по закоулкам и улочкам они коротким путем пришли к дому Ляха.

– Подожди меня здесь, ключи принесу.

Слава, а это был именно он, присел на лавочку у подъезда. Неподалеку стояло несколько иномарок – Форд, джип Тойота, машина с незнакомой лайбой «L» на капоте, пара Жигулей и Волга. С нашими машинами Слава бы справился легко, управление Форда тоже не отличалось оригинальностью, а вот с японскими тачками дело иметь не приходилось. Вышедший из подъезда, Лях уверенно направился к незнакомке с буквой «L».

Я на таких не ездил, я только на наших, – признался Слава.

– На таких все гораздо проще, – сказал Лях. – А называется она просто «Лекскус», ясно?

– Ух, ты, – вырвалось у парня. – Я раньше про него слыхал только.

– Это очень дорогая машина, – предупредительно хмыкнул Лях. – Будешь водить осторожно и не дай тебе бог сесть за руль пьяным.

– Что же непонятного, – смущенно улыбнулся Слава.

– Садись за руль.

Глубоко волнительно вздохнув, новый водитель сел за баранку. Включил зажигание, и «Лексус» завелся с пол-оборота. Подождав, пока шеф усядется рядом, Слава восторженно произнес:

– Работает, как часы. Коробка-автомат. Ништяк все.

– На дорогу смотри – ништяк, – ухмыльнулся Лях. – Тебя как звать?

– Слава.

– Меня будешь называть Алексей Семенович, запомнил?

Слава глубоко кивнул головой.

– Поехали.

Машина вырулила со стоянки, плавно покатила по дороге.

– Куда сейчас? – притормозил парень у поворота.

– А сам-то ты как думаешь?

– Я не знаю, – растерянно пожал тот плечами.

– Ты на приборы смотрел?

– Бензин, – догадался Слава. – На заправку?

Лях удовлетворенно кивнул. – У меня до тебя работал один деятель водилой, – заговорил он. – Девок придумал по ночам катать, вот и докатался.

– И что? – с тревогой спросил Слава.

– Выгнал я его с треском. Выжимал, видно, из машины все, что можно, вот ремень и провернуло. Дело не в том, что провернуло, дело в том, что никто не знал, как он стоять должен. Пришлось спеца из Москвы вызванивать, денег ушло немало.

– Я девок катать не собираюсь, – улыбнулся Вячеслав. – Пусть они меня лучше на себе возят.

Лях понимающе покачал головой. «Дурак», – читалось в его хитром взгляде. – А живешь ты где, Слава?

– Нигде пока.

– Будешь жить у меня, сдам тебе одну комнату. Сейчас заправимся и заедем в один дом, познакомлю тебя с будущей женой.

– Чьей женой? – не понял Слава.

– Своей, конечно, не твоей же, – развеселился Лях. – Ты-то, я надеюсь, пока жениться не собираешься?

– Нет.

– А девушка-то есть?

– Да была, теперь не знаю.

– Это как – была, не знаешь? – не понял Лях.

– Да вы ее видели сегодня – Лариска, которая официанткой работает в шашлычной. Она же тоже наша, деревенская.

– Подожди, она же старше тебя лет на десять, если не больше.

– Он ровесников не ищет, – гордо заключил Слава, подслушанное когда-то выражение. – Я ее первый раз в бане. Жара, мы в поту с ног до головы…

– Подожди, подожди, – деланно нахмурился Лях. – Давай сразу договоримся, мне эти подробности неинтересны. Если ты хочешь поговорить на подобные темы, советую делать так, чтобы я об этом не слышал. Узрел?

Мельком глянув на шефа, Слава коротко понимающе кивнул головой.

– Знаешь, кто любит хвастаться своими победами над женщиной? Придурки и неучи, и еще очень недалекие люди, закомплексованные, те, которым нормальные бабы не дают, – поучительно заметил Лях.

Слава молчал. Они ехали довольно давно, и вот наконец на одном из столбов показался знак заправочной станции. Вскоре и сама заправка.

– И еще, – неожиданно добавил Лях. – Я вижу, ты человек говорливый, так что с этой минуты запомни, просто намотай себе куда хочешь, – все, что будет происходить в этой машине, тебя не касается. Если ты что-то увидишь, услышишь, не важно, нигде, ни при каких обстоятельствах ты не должен об этом болтать, нигде и никогда. Твоя обязанность рулить и выполнять мои указания или человека, с которым я тебя отправлю. Ты понял?

На плечо Славы легла тяжелая рука Ляха.

Слава испуганно вздрогнул и посмотрел на шефа. Его окрестил взгляд холодных, колючих глаз нового шефа.

Биографии исторических знаменитостей и наших влиятельных современников

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Ответьте на вопрос: * Лимит времени истёк. Пожалуйста, перезагрузите CAPTCHA.