4. Красные Волки

Вечерняя гроза насквозь промочила воинов десятника Каракоша и огромный костёр, разведённый ими, полыхал всю ночь. Лишь урывками удалось поспать продрогшим егетам – они прижимались к огню, в поисках места посуше, и старались в то же время не обгореть. Какой уж тут сон? Аюхан, назначенный сторожевым, всю ночь поддерживал жаркий огонь, стараясь прогреть и просушить как можно больше пространства. Он же и смотрел, чтобы кто-нибудь, из особо уставших друзей, не обжёгся у слишком близкого огня.

Когда посветлело, все быстро поднялись – негоже, если хан, когда прибудет, застанет их спящими. Интересно, а как Алтузак-хан и Белес провели ночь? Тоже, наверное, не выспались, пытаясь прогреться и просушиться у костра, после вечерней грозы и сильнейшего ливня. Они, конечно, не знали, что хану и его сопровождающему повезло больше – те провели ночь в юрте бурджанских пастухов, на берегу Агидели, с величайшим почтением приютивших главу соседнего племени.

В ожидании дальнейших событий время тянулось медленно. Аюхан дремал после бессонной ночи, сидя у костра и свесив голову на руки, сложенные на коленях; Каракош с Гиларом поднялись на расположенный рядом пригорок и изучали окружающую обстановку; Бурибай с Туктамасом наготовили из ветвей острог и, привлекши Баламира с Тигоем, ловили рыбу в мутной после ливня реке.

Хороший получился улов у опытных рыбаков Бурибая и Туктамаса (Баламир и Тигой скорее мешали) – неплохая прибавка к завтраку из сушёного мяса и сухого творога. Запеченная на углях рыба, завёрнутая предварительно в зелёные листья – отличное лакомство и позавтракали все с удовольствием. Свежую рыбу оставили и для Алтузак-хана с Белесом, чтобы, как только они появятся, моментально запечь её – дело быстрое и не занимающее много времени…

Сегодня должно быть солнечно и жарко – небо чистое и ясное, без единого облачка.

С началом дня прибыли Алтузак-хан и Белес. Не отказавшись от предложенного угощения, вдвоём сели есть. Алтузак-хан не удержался от похвалы:

– Хорошая рыба. И приготовлена вкусно. Бурибай, твоя и твоих братьев работа?

– Наша, Алтузак-хан. Мы с детства приучены рыбу ловить.

– Да, я это знаю. Каракош?

– Твоё поручение выполнено, Алтузак-хан, – тут же откликнулся тот. – Я и Гилар побывали у истока Ашкадара – Юлбарис-тархан получил твоё указание. Доген-тархану, на Сухайле, передали повеление Бурибай, Аюхан и Туктамас. А Баламир и Тигой, с твоим поручением, побывали у Ванах-тархана. Все тарханы сегодня же утром отправляют дозоры. Мы же, вчера, до наступления ночи все были здесь. Мы готовы, Алтузак-хан, и ждём твоих указаний.

Алтузак-хан обратился к Баламиру с какой-то загадочной улыбкой:

– А ты шустрый егет. Сам вызвался, конечно? – заметив смущение и удивление юноши, Алтузак-хан продолжал: – Ты, я вижу, повидался с ней. Узнал её имя?

– Да.

– Ну?

Никто из присутствующих, кроме Тигоя и самих разговаривающих, ничего не понимали. Баламир решительно взглянул в глаза хана, которому не каждый решится возразить прямо в глаза, и ответил:

– Прости, мой хан, но я не могу его назвать.

– Я так и знал. Молодец Баламир, сын бесстрашного Тигоя. Вечером побывал там?

– Нет. Я передал твоё указание тархану. А затем твоё повеление было ждать тебя здесь, и я не мог нарушить его, мой хан. Иначе я не был бы воином.

Алтузак-хан поднялся на ноги.

– Готовьте коней. Отправляемся к Ванах-тархану.

Сборы егетов, жаждущих свершений отважных, были быстры.

Поехали путём, которым вчера двигались Баламир и Тигой – вверх по Мелеузу. Мокрая, после вчерашнего дождя, трава сверкала бесчисленными бликами света в лучах восходящего солнца. Всё вокруг, умытое, сияло свежестью. Баламир заметил отару и подумал о Газизе, – и улыбнулся, вспомнив вчерашнее. А вон справа Олений лес, и надо сказать хану.

– Послушай, мой хан. Вон Олений лес, а с южной его стороны – юрты Чегет-батыра. Вчера утром тархан был там, у него. А стан самого тархана дальше, к юго-востоку.

– Они неразлучны, эти старые друзья, – заметил Алтузак-хан. – Мы едем в стан тархана и если он у Чегет-батыра – его надо вызвать. Каракош.

Тот быстро скомандовал своему младшему брату:

– Тигой! – и указал наконечником пики на Олений лес.

Тот тут же пустил своего коня в быстрый галоп – уносясь в направлении, указанном десятником, к стану Чегет-батыра.

Остальные продолжали двигаться шагом – на юго-восток, к главному кочевью рода Красной Волчицы, тарханом которого был старый Ванах. Алтузак-хан размышлял о знаке, указавшем ему вчера на кого-то в степи. Человек тот, если двигается на север, непременно должен пересечь эту местность. И он, скорее всего, выйдет на реку Мелеуз, и будет спускаться по ней. В таком случае, дозоры, отправленные сегодня Ванах-тарханом, обязательно должны будут его перехватить. Но он, как Алтузак видел вчера с вершины Кунгак-тау, должен быть ещё далеко. Его раздумья прервали обращённые к нему слова нетерпеливого Баламира:

– Алтузак-хан, вон там кочевье тархана, прямо на линии, указывающей на южный конец Кунгак-тау – ехать всё время прямо.

– Да, Баламир, я знаю, где его кочевье. Знакомый пастух? – Алтузак-хан посмотрел направо, где, возле своей отары, стоял Газиз, замеченный Баламиром уже давно. – До стана ещё далеко и поэтому время есть, можешь съездить к нему. Но в стан ты должен въехать вместе с нами. Иначе проявишь к ним неуважение, показывая, что разъезжаешь здесь один, как по своим владениям. Всё.

– Да, мой хан, – сказал Баламир и понёсся к Газизу, в который раз подивившись сообразительности хана, замечающего и понимающего всё.

Каракош с неудовольствием посмотрел на своего брата – слишком много стал себе позволять. Баламир и сам понимал это и, когда увидел вдали Газиза, долго мучился, сдерживая порыв и не решаясь обратиться к хану, но всё-таки, не удержался – ведь Газиз, связывающий его с Айхылу, так близко и от него можно что-нибудь узнать об Айхылу.

Газиз стоял и с удивлением рассматривал незнакомое войско, проезжающее мимо. Хотел было спрятаться, но узнал Баламира, скачущего к нему и обрадовался: – знакомый воин, почти друг. Вот он уже подъехал и остановился перед ним.

– Здравствуй, Газиз-туган. Как дела?

– Хорошо. А у тебя? Прости, я не знаю твоего имени.

– Баламир моё имя. Как ночью, промок?

– Нет, Баламир-агай, у меня шалаш вон там.

– Этот хорошо. Ты знаешь Айхылу?

– Конечно знаю, Баламир-агай. Хозяйка сказала, что ты приедешь ко мне. И она сказала, чтобы ты, Баламир-агай, развёл огонь. Там, на той горе, где живут ласточки в дырах, помнишь? И она приедет туда, Баламир-агай. Я и дрова там сложил. Только они сырые сейчас – дождь ведь лил. Будешь зажигать огонь?

– Нет, у меня времени сейчас мало. Зайца сегодня не ловил?

– Нет, Баламир-агай. Я замёрз ночью, а огня у меня нет.

Баламир достал из своих запасов вяленое мясо, сухой творог и небольшую лепёшку.

– Давай свою шапку, туган.

Положив часть своих запасов в шапку мальчишке, Баламир отдал её ему и спросил:

– А где сейчас твоя хозяйка?

– Не знаю, Баламир-агай. Наверное, в кочевье тархана, ведь она его внучка. А вчера она целый день, прямо до темноты, по этим полям ездила. Я знаю, что она тебя ждала, Баламир-агай.

– Она так говорила?

– Нет, что ты. Разве девушка может сказать такое. Я сам понял это.

– Ну ладно, Газиз, мне пора ехать. Ты продолжай охотиться, хорошо? Я тебе лук и стрелы подарю. А когда ты вырастешь, я буду уже батыром и возьму тебя к себе. Ты понял?

– Да, Баламир-агай, я понял. Ты добрый. И хозяйка тоже добрая и очень хорошая – она всегда мне гостинцы привозит.

– Всё, я поехал. Прощай, Газиз…

Баламир уехал и, через некоторое время, догнал своих и присоединился к ним. Когда переправились через Мелеуз, Аюхан вдруг подал голос:

– Тигой догоняет!

Тигой быстро догнал их и, подъехав на своей взмыленной от быстрой скачки лошади, доложил хану:

– Ванах-тархан в своём стане, мой хан. И Чегет-батыр тоже с ним. А их дозоры ещё на рассвете ушли на юг.

– Хорошо.

Дозоры у Ванах-тархана были отличные. Всё-таки его род, обитающий на южных рубежах, постоянно под угрозой нападения из Степи и они всегда наготове.

Наконец-то показался стан тархана. Хорошее место он выбрал на это лето: на берегу красивого озера, на западе Мелеуз, на востоке Агидель – луга здесь богатые и привольные.

Люди уже заметили их – хана и его воинов – приближающихся к стану. Всё кочевье понимало, что происходит что-то важное, ведь сам хан, глава племени, усиливает дозоры и лично прибыл в эти края. Ему что-то известно и он готовится. К войне? Два года уже не было серьёзных стычек с врагом, даже гузские разбойники не появляются в этих края, и род Ванаха, наконец, воспрял, облегчённо вздохнув после многолетних, непрекращающихся схваток, так сильно обескровивших их…

Люди выходят встречать хана, и он с достоинством принимает знаки уважения и почтения. Воины его – совсем юноши, вчерашние мальчишки –  осознают всю важность своего положения. Они приосанились, стараясь придать себе, вид опытных воинов – подтянулись, чтобы выглядеть выше и внушительней, лица их строги и невозмутимы, каждое движение и жест строго выверены.

Народ по-настоящему уважает своего хана – за его мудрость (несмотря на молодость) и осмотрительность в поступках, и за силу и решительную твёрдость, проявленную с ранней молодости в сражениях, прославивших его. Слышатся выкрикивания: «Приветствуем тебя, славный хан!», «Долгих тебе лет!», «Пусть враги боятся тебя, наш хан!», «Пусть род твой, гордость башняков, живёт и процветает!».

Вперёд вышел глава рода, старый Ванах-тархан.

– Мы рады тебя видеть, и приветствуем тебя в наших шатрах, великий хан.

Подошла и его старшая жена, старая Гасим-аби, с чашей пенистого кумыса, чтобы, по обычаю, угостить столь важного и значительного гостя прямо с дороги, пока он не слез с коня.

– Пусть утолит твою жажду и освежит тебя это питьё из моих рук, чтобы окончание каждой твоей дороги было таким же лёгким и приятным, как этот напиток. Это сказано искренне и пусть будет так, наш славный хан.

– Благодарю тебя, Гасим-аби, – сказал Алтузак-хан, принимая чашу из её добрых и заботливых рук. Выпив её до дна, он, возвращая чашу, поблагодарил: – Я благодарен тебе и всему твоему роду, старая мать, за столь тёплый приём и за твоё пожелание. Долгих лет тебе, Гасим-аби, и пусть многие еще испытают твою заботу и сохранят память о твоей доброте в своих сердцах.

– Красиво сказано, хан, – похвалила она. – Слезай с коня, воспользуйся гостеприимством моих детей, потомков Красной Волчицы.

Другие женщины, среди которых были и молодые девушки, принялись угощать кумысом воинов, сопровождавших хана, подавая его им, ещё не слезшим с сёдел, с различными добрыми пожеланиями: «Пусть он придаст тебе силу батыра», «Пусть хвори не коснуться тебя, воин», «Будь сильным и бесстрашным, на горе врагам»…

Сердце Баламира запело от радости, когда он увидел, что приветливо улыбающаяся Айхылу успела подойти к нему первой. И с довольной улыбкой, светящейся в её лучистых глазах, протянула ему чашу кумыса.

– Пусть его вкус освежит твоё тело, а пожелание, с которым я даю его, пусть сделает счастливым твоё сердце. – Она сказала всё это тихо, почти шёпотом –  ведь слова эти были только для него.

Он с наслаждением выпил прохладный кумыс. И не сам напиток был ему приятен, а то, что его подала ему прекрасная Айхылу.

– Благодарю тебя, красавица. Я очень рад слышать такое пожелание из твоих уст. Ты – самая красивая девушка не только своего рода, но и среди всех башняков. Я счастлив, что встретил тебя, моя Айхылу. – Все эти слова были произнесены им тоже очень тихо, особенно последние два. Это только для неё.

Позже, когда кони были рассёдланы и отпущены под присмотр табунщиков, Алтузак-хан был проведён в главный шатёр, а его воины сидели на площадке возле него и принимали угощение, предложенное им гостеприимными хозяевами. Баламир всё искал глазами свою Айхылу, но её нигде не было видно. Женщины подносили свежеприготовленные кушанья из только что, специально для них, зарезанного барана и различные другие угощения, от которых юноши, насытившиеся сверх меры из-за неспособности противостоять уговорам хозяек, почти утратили способность передвигаться и лежали на войлочных и овчинных покрывалах, в блаженном бездействии.

Баламир – один из всех товарищей сумел не наесться до отвала – душа его была полна и тело отказывалось наедаться. Гасим-аби, главная хозяйка, мать всего рода, видела, что егета этого интересуют не кушанья – он всё ищет глазами кого-то. Хозяйке нетрудно было догадаться, кого он так высматривает –  ведь она уловила блеск его глаз, когда он принимал чашу кумыса из рук её любимой внучки Айхылу. И ведь она тоже… Непросто так она прячется, избегая встречи с этим юношей – боится, что не сможет утаить своих чувств… А ведь когда появляются посторонние юноши, девушки рода очень рады их видеть и стремятся к ним – это закон молодости и жизни – и начинаются смех, озорство, веселье. Никто не скрывает своего интереса к молодым егетам и не прячется, разве что самые робкие, из стеснительности. Вон, как девушки вьются вокруг этих, таких молодых, воинов. И всем весело – и егетам и девушкам, и все рады. Но бывает между девушкой и юношей – не в каждом роду и не в каждом поколении такое случается – что возникает, неизвестно из каких сфер пришедшая, высшая, доступная только сильным духом, неземная любовь, способная разорвать сердца влюблённых. О такой любви слагают прекрасные, волшебные сказки и поют песни, заставляющие души слушателей плакать. Айхылу прячется – она охвачена такой вот любовью к этому красивому юноше и пытается унять охвативший её сердце пожар. Она не может скрыть его и поэтому скрывается от всех, а главное – от него. Это вовсе не озорство и не смех, какое уж тут веселье? Эх, внученька…

А в юрте Ванах-тархана старый глава рода угощал важного гостя. Но ещё перед началом трапезы, только войдя в шатёр тархана, Алтузак-хан первым делом, до того как принять угощение хозяев, обратился к тархану:

– Многие люди, вчера вечером, промокли в степи под сильным дождём…

– Да, хан, сильной была вчерашняя гроза, – согласился старик Ванах. Не о себе ли он говорит? Где он побывал вчера? Но об этом не спросить: – тархан знает, что Алтузак-хана к какому-то видению или пророчеству вели силы мира духов, а такие явления не всегда можно обсуждать. Судя по всему, он нашёл то, чего ждал и искал…

– Я точно знаю об одном человеке, который вчера, во время грозы, был в степи. Он движется с юга в эту сторону.

– Он один, ты сказал? – спросил Ванах.

– Нет, тархан. Я точно знаю, что один человек есть, а есть ли с ним спутники, мне неизвестно. И он, тархан, не должен погибнуть, встретившись с твоими дозорными…

– Тевкет, – обратился тархан к своему сыну, – ты всё понял?

– Да, отец. Я всё сделаю.

Тевкет вышел из юрты.

С утра были отправлены два дозорных отряда: один в шотигесские горы на западе, другой на юг, на гору Аждаха-тау. С этих гор видна вся прилегающая к землям рода степь. Тевкет решил ехать к Аждаха-тау, а в горы шотигесов послать… Кого же послать туда? В это время он как раз подходил к своей юрте и увидел сына.

– Кедрас, слушай меня. Скачи в горы шотигесов, к Беркею, и скажи ему, что тех, кого они обнаружат в степи, брать в плен и вести немедленно сюда. Так велел Алтузак-хан. Но всегда кто-то должен оставаться на страже и вести наблюдение. Ты всё понял, Кедрас?

– Понял, отец. Брать живыми и вести сюда. Это повеление хана и его нужно передать Беркею. Наблюдение не прекращать.

– Всё, скачи.

Тевкет удовлетворённо смотрел, как его сын моментально оседлал и взнуздал коня и, вскочив на него, умчался в степь, на запад. Хорошие у него дети, и он радовался за них и гордился ими безмерно. Кедрас вырос и уже настоящий воин, защитник рода: вон какой он высокий и сильный. А его сестрёнка Айхылу – настоящая красавица и счастлив будет тот род, в который она войдёт невесткой. Она очень гордая и независимая, и прекрасная наездница – яркое украшение рода Красной Волчицы. К Гасим-аби уже наведываются из других родов, склоняя её отдать Айхылу за их егета, но, насколько Тевкет знал, его дочери пока никто не приглянулся. Но только вот второй день уже что-то не так с ней – ходит, о чём-то задумавшись, как будто не в себе, …

Тевкет, обогнув озеро Балыклыкуль, на берегу которого расположено кочевье, галопом устремился на своём коне на юг.

День сегодня был жарким. И, когда Тевкет добрался до горы Аждаха-тау, его конь был весь взмылен. Он с трудом поднялся на вершину – сказывалась усталость быстрой скачки.  Предводитель дозорного отряда, молодой ещё воин по имени Гирей, обратился к нему:

– Что случилось, Тевкет-агай?

– Как в степи, спокойно?

– Да, мы пока никого не заметили.

– Алтузак-хан прибыл на Балыклыкуль. Он сказал, что кто-то движется на север из Степи. Мы –  я останусь с вами – должны взять его живым и доставить к нему. Смотрите зорко, воины – никто не должен проскочить незамеченным.

С этой горы бескрайние южные равнины видны хорошо, как на ладони. Если кто-то и смог бы пересечь их незамеченным для наблюдателей с горы Аждаха-тау, то, только прячась специально от них, двигаясь мелкими лесами и перелесками, а для всадника на коне, или для группы всадников, это почти невозможно: ведь двенадцать пар зорких глаз высматривают каждое подозрительное движение в степи.

Время шло, но ничего не происходило – никого не видно.

Солнце пекло вовсю.

Первый признак появления людей появился задолго до самого их появления: над одним из далёких перелесков стая ворон, встревоженных кем-то, покинула свои места в ветвях деревьев и взмыла в воздух. Взоры всех наблюдателей тут же устремились туда. Прошло какое-то время и из того перелеска выехали четверо всадников. Расстояние было очень далеким, и разглядеть, кто это были такие, ещё долго было невозможно.

Потом выяснилось, что Гирей не зря был отправлен дозорным – он оказался самым зорким и первым опознал пришельцев:

– Это месегуты. Разбойники из Степи.

– Молодец, Гирей, у тебя зоркие глаза, – похвалил егета Тевкет.

Всадники приближались. Вряд ли Гирей был прав, утверждая, что это разбойники – их было мало, и они совершенно не скрывались, явно понимая, что их очень быстро обнаружат.

Настала пора действовать и Тевкет обратился к воинам:

– Ну что, башняки, встретим гостей? Гирей, оставь двоих здесь – наблюдение должно продолжаться, вы всё ещё в дозоре.

Десять всадников двинулись с горы вниз на равнину – на юг, к вторгшимся иноземцам.

Четырьмя пришельцами этими действительно были месегуты – двое воинов в расцвете сил, древний седой старик, и один молодой юноша. Племена месегутов жили в Степи ещё задолго до прихода гузов и не были с ними в родстве. Но те покорили их и месегуты, не желая покидать Степь, вошли в состав гузского иля и подчинились их власти. Это было давно, в древние времена. А теперь уже и гузов нет, сметённых кипчаками…

Четверо месегутов двигались на север по чужой им степи и знали, что встреча с её хозяевами неминуема в самое ближайшее время. А вот и они: десять башнякских воинов несутся к ним с луками в руках.

Подъехав к месегутам и окружив их полукольцом, башняки остановили своих разгорячённых коней.

– Кто такие? – грозно спросил Тевкет. – И что вы делаете на нашей земле?

Ответил старик, говоря очень чисто на языке башняков:

– Мы месегуты. И мы пришли с миром.

Гирей, не выдержав, крикнул:

– Это разбойники, Тевкет-агай, грязные воры!

Молодой всадник, совсем, совсем ещё юноша, твёрдо и с вызовом взглянул на Гирея. С трудом произнося башнякские слова он сказал:

– Месегуты – не воры.

– Вы – грязные разбойники! Вы убили моего брата, пять лет назад! А сколько наших кочевий вы разграбили? Отвечай, паршивая собака!

Опять заговорил старик:

– Постой, батыр. Выслушай старика, прошу тебя: много бывших месегутских воинов, побеждённых кипчаками, стали разбойниками и шакалами, отринувшими законы Степи. Но это уже не месегуты – это отщепенцы, забывшие свой род и позорящие своих предков. И для нас они такие же враги, как и для вас.

Тут заговорил Тевкет:

– Моё имя Тевкет, я сын Ванаха, из рода Красной Волчицы, племени балабашняков. Назовите ваши имена.

– Я – Кодебек, – назвался старик. – Этот юноша – Урдей, внук последнего месегутского хана Урдея. А двое этих воинов – Тиграс и Коркут.

– Внук хана? – удивился Тевкет. Видимо это о нём предупреждал Алтузак-хан. – Вы поедете с нами. Но перед этим вы отдадите нам своё оружие. Гирей, отправь гонца с известием к хану, на Балыклыкуль. Двое на Аждаха-тау пусть там и остаются.

Приняв луки и мечи месегутов (пик у них не было, а у старика не было и лука) башнякские воины и пленённые ими пришельцы двинулись на север. Гонец вовсю уже мчался к Балыклыкулю с сообщением о поимке степняков.

А на берегу Балыклыкуля, в юрте главы рода, разговаривали четверо мужчин. Это были сам глава рода старый Ванах, его брат Гирес-батыр, его старинный друг и правая рука Чегет-батыр и Алтузак-хан, глава племени. Чегет-батыр спрашивал хана:

– Так что ты собираешься делать?

– Готовиться к войне.

– А кто тот гуз, Алтузак-хан? Ты узнал это? – спросил Гирес.

– Нет, знаки неба указали мне только то, что он к югу отсюда. Может быть, они и говорили больше, но я не смог этого уловить, – как крот, извлечённый на свет, не может увидеть освещённых вещей.

Перед этим Алтузак-хан поведал им, что сны направили его в место, откуда он смог слышать обращённые к нему, в виде видений в небе, указания и слова Тэнгри. Но где и как это происходило, он сохранил в тайне.

– Башняки никогда не боялись набегов из Степи, – воинственно заявил Гирес. – Не слишком ли ты встревожен, Алтузак-хан?

– Я боюсь не набега. Кипчаки могут прийти сюда, на наши земли, чтобы отнять их. Гузы и даже наши братья олобашняки не смогли противостоять им. Что же будет с нами?

– Уйдём в горы? Или дальше на север? – осторожно предложил Чегет, зная, что с многочисленными кипчаками им не совладать. – Даже если мы объединимся с нашими братьями, балабашняками Ика, Кинели и Сакмары –  кипчаков нам не победить, хан. Ты знаешь это, ведь ты сам сказал, что даже олобашняки не устояли перед ними.

– Да, ты прав, мудрый Чегет-агай. Если будет война, мы все погибнем, а те, кто выживут, станут рабами кипчаков. Но есть кое-что, что может помочь нам: – я говорю о помощи Неба и мира духов. Если только мы будем действовать правильно…

Ванах-тархан до этого сидел молча, внимательно прислушиваясь к разговору. Но вот он сказал то, что давно было ему известно, но смысл чего он сам понял только сейчас:

– С самой весны мудрая Гасим говорит мне, что надо отходить на север. Она слышит знаки небес и знает: время мира закончилось, скоро опять начнутся набеги с юга. Но я ожидал обычных разбойничьих нападений и не сильно тревожился, слушая её.

– В моих снах один из небожителей указал мне, что духи войны, раздирающие народы Степи уже много лет, начинают обращать свои взоры к нам, на нашу благословенную землю, – сказал Алтузак-хан. – А потом сам Тэнгри указал мне на месегута, способного – мне неведомо как – уберечь нашу страну от войны.

– Как нам может помочь один гуз? – с сомнением выразил своё недоверие Гирес-батыр.

– Это пока сокрыто от меня, Гирес-агай. Но если мы будем слушать и смотреть, то сможем понять то, что пока сокрыто.

Старики, уважаемые предводители рода, замолчали, задумавшись. Тархан смотрел на возвышающуюся, на самом почётном месте юрты, деревянную фигуру, стоящую на красивой резной подставке. Это был главный, свято почитаемый всеми, древний символ рода – Красная Волчица, их священная прародительница. Ванах помнил, как принимал его из рук старой Тускет-аби. Как давно это было… А сколько поколений рода свято хранят её, бережно передавая каждому новому тархану. Её, главное сокровище рода, яростно защищали, отдавая жизни, во время войн с кимаками и гузами, затем прошли с ней через Великую Степь сюда, на эти, казавшиеся тогда страшными, северные земли. А теперь, при жизни Ванах-тархана, снова настала пора сохранить её и уберечь, ведь в ней заключён сам дух рода – надежды и чаяния многих поколений…

Тархан размышлял о будущем. Против кипчаков не выстоять – перед ними пали все народы Большой Степи. А он и главный батыр рода, Чегет, совсем старые уже. Настоящая война означает конец их древнего рода, ведущего происхождение от священной Красной Волчицы. Ванах-тархан принял решение и объявил его:

– Гасим, мать нашего рода, была права – мы уходим на север.

– Хорошо, – согласился с ним хан. – Надо предупредить и другие роды. Пошли гонцов, Ванах-агай, во все наши кочевья – пусть уходят к устью Ашкадара, а там за Агидель, к горе Тора-тау. А я, Алтузак-хан, глава рода Тарпана, старший в племени балабашняков и первый среди всех батыров, собираю войско. Стан будет на берегу Агидели, напротив горы Зирган-тау. Но пока я остаюсь здесь – мне нужен тот гуз. Всё.

Разговор в шатре Ванах-тархана, предводителя рода Красной Волчицы, был закончен…

Молодые воины хана отдыхали после обильного угощения предложенного гостеприимными хозяевами. Алтузак-хан, похоже, никуда не собирается, и их охватило беззаботное настроение. Молодые девушки, собравшиеся вокруг них маленькими стайками, о чём-то шепчутся  между собой, глядя на егетов весёлыми, лучистыми глазами и взрываются иногда перезвонами смеха. Наиболее смелые из них подходят, спрашивают имена юношей, не всегда, правда, называя свои. Егеты тоже не прочь поболтать с девушками, и весёлые шуточки и смех раздаются на небольшой площадке, где отдыхают воины хана. Местные егеты тоже подходят к ним – знакомятся, расспрашивают о жизни в кочевье хана, о самом хане, и ещё о многом другом. Иногда с неодобрением окрикивают своих, чересчур настырных, сестрёнок, мешающих, по их мнению, гостям – воинам хана. Но те вовсе не против такого обращения.

Со временем их группа начинает распадаться: егеты разбредаются постепенно по всему кочевью, ознакамливаясь с его жизнью и бытом и находят новых друзей.

Самым первым покинул своих товарищей Баламир. Он долго бродил вокруг юрт, пытаясь высмотреть знакомое, такое милое его сердцу, лицо среди обитателей стана. В какой-то момент, когда тревога стала уже невыносимой, он увидел… Это она, его прекрасная Айхылу! Идёт к нему навстречу! В мгновение ока оказавшись перед ней, Баламир спросил её:

– Где ты была, Айхылу? Я везде тебя ищу.

– Я боялась и не выходила из юрты. Мне казалось, все смотрят на нас с тобой.

– Ну и что, Айхылу? Зачем этого бояться? Пусть знают все, что Айхылу, красивейшая девушка из рода Красной Волчицы, нравится Баламиру, воину рода Тарпана.

Айхылу заулыбалась и опустила свои прекрасные карие глаза, засиявшие радостью от слов Баламира.

– Тише, Баламир, не говори так громко. Пойдём к озеру? – предложила раскрасневшаяся от смущения и радости девушка.

– Пойдём, – согласился егет.

У озера они сели на лежащее у берега бревно, рядышком, но не очень близко.

– Я так ждал, когда увижу тебя, – признался юноша.

Девушка улыбнулась:

– Ну что ж, теперь ты здесь и видишь меня.

– Сегодня я встретился с Газизом, и он рассказывал мне о тебе.

– А кто это? – удивилась Айхылу.

– Пастушок тот, Кусюк. Его имя – Газиз.

– А я и не знала, мы всегда звали его Кусюк. И что он рассказывал?

– Он сказал, что ты весь день вчера ждала меня в тех местах.

– Что? Так и сказал?

– Не так, конечно. Он сказал, что ты ездила по тем местам – вот ему и показалось, что ты ждёшь меня. Это правда, Айхылу? Ты ведь ждала меня? – с надеждой спросил егет.

– Ждала, Баламир. Ты же сам знаешь. А Кусюк, то есть Газиз, сказал, где тебе развести огонь, чтобы я поняла, что ты там?

– Да. И даже дрова для меня приготовил. Он сказал, что ты очень добрая и хорошая.

– Я сегодня с рассвета только и смотрела в ту сторону, Баламир. А ты приехал прямо сюда. И я так испугалась почему-то. Но теперь я ничего не боюсь и рада этому. Вы долго будете у нас?

– Я не знаю, Айхылу…

И ещё долго сидели, егет и девушка, на берегу озера. О чём-то тихонько разговаривали, глядя друг другу в глаза, и наслаждаясь сладостным чувством, так притягивающим их друг к другу…

С полудня стан тархана начало будоражить. Люди оживились, передавая друг другу известие о предстоящей перекочевке. Все чувствовали, что это означает приближающуюся опасность и встревожено ожидали дальнейших событий. Поползли слухи о приближающемся с юга каком-то гузе, а это слово, имя извечного врага, в сознании балабашняков означало опасность. Молодые юноши возбуждённо и с нетерпением ожидали начала сражения. Взрослые мужчины угрюмо хмурились, беспокоясь за свои семьи, а некоторые, самые нетерпеливые, начали вооружаться, готовясь к битве. Женщины спешили к Гасим-аби.

Любимая и уважаемая всеми женщина, считающаяся матерью всего рода, успокаивала всех. Она сообщала, что тархан принял решение откочёвывать на север. А гузы? Идут войной? Нет, пока никто не идёт. Какой-то месегут  приближается, этот правда, но он идёт не с войной, и никакого войска нет. Его ждёт Алтузак-хан, и для этого он прибыл сюда.

Постепенно все утихомирились успокоенные разъяснениями Гасим-аби.

Во второй половине дня примчался гонец от Тевкета, с сообщением, что в степи, южнее Аждаха-тау, захвачены четверо месегутов.

Алтузак-хан в нетерпении ожидал их прибытия. Что принесёт ему эта встреча? Сможет ли он правильно всё понять? Он решил поговорить о своих тревогах с Гасим-аби.

Выждав момент, когда старая женщина осталась одна, Алтузак подошёл к ней.

– Мне нужна твоя помощь, мудрая Гасим-аби.

– Тебя беспокоит встреча с этими гузами, хан? – чувствуя его беспокойство, спросила старая женщина.

– Да. Позавчера, перед самой грозой, само небо указало мне на одного из них. Он может уберечь нашу страну от войны, а я не знаю как, Гасим-аби. И эта неизвестность мучает меня.

Старая женщина, мать рода Красной Волчицы, посмотрела на хана балабашняков с участием и заботой. И сказала ему:

– Доверься Тэнгри, хан. Он указал тебе на него, и ты должен довольствоваться этим. То, что тебе известно и доступно сейчас – вот самое главное. Прими, то, что есть, с благодарностью и откинь всякое беспокойство. Оно ослепляет тебя и отвлекает от сути. Доверься Тэнгри, хан, повторяю ещё раз. В своё время он направит тебя дальше – не думаешь же ты, что он остановится на половине.

– Да, Гасим-аби. Ты права как всегда, мудрая женщина.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *