Месегуты Кошбатыра, по велению Иргиз-хана кинувшиеся за иштэками, описывают в своём пути дугу, чтобы оказаться позади преследуемых врагов. И эта дуга неизбежно выводит их к этой, ключевой в начинающемся сражении, горе. Месегуты видят, что иштэки уже почти миновали гору, и вдруг… четыре таинственных всадника появляются на её вершине и у них… знамя Урдей-хана! Кошбатыр не верит своим глазам. Один из них – старый Кодебек, испытанный воин, верный товарищ и мудрый советник их легендарного хана! А эти два воина  – потрёпанные жестокой судьбой, как видно даже отсюда – Тиграс и Коркут, из того последнего отряда, что не пожелал примкнуть к карагаям. И этот юный воин, в руках которого пятихвостое знамя… Не может быть! Значит, то были не просто разговоры сожалеющих о былом и оплакивающих павшее месегутское ханство… Внук Урдей-хана… он и правда жив! Воины Кошбатыра, достигнув горы, остановились у подножия и, забыв обо всём, изумлённо смотрят на её вершину.

– Моё имя – Урдей! – обратился к ним юноша с вершины горы. – Я – внук вашего повелителя, Урдей-хана! Его власть, над народом месегутов, унаследована мною! И если вы – месегуты, то пойдёте за мной и за этим священным знаменем!

Иргиз-хан, издалека наблюдая за всем происходящим, понял, что произошло. Потомок Урдея жив, и он здесь! И в его руке – знамя месегутов! Это событие, такое неожиданное, вмиг поставило под угрозу возможность победы кипчаков. Примут ли теперь месегуты, обретшие нового хана, сторону иштэков – вопрос решающий. Если да – тогда полное поражение и, скорее всего, уничтожение кипчакского войска. Теперь всё – в руках Кошбатыра. Как же он, непобедимый Иргиз-хан, оказался в таком положении? Слишком мало воинов взял он в этот поход. Надо было идти всем племенем… Совершенно неожиданно в его сознании возник вчерашний образ: лиса на том берегу оврага, натянутый лук и стрела, готовая к полёту смерти, а затем… обжигающий удар оборванной тетивы, оставивший ссадину на его лице. Вот оно что! Тут не обошлось без козней мадьярской колдуньи! А ведь просил вчера Кошбатыр не связываться с ней. Что ж, пора Арслану развернуться и принять удар иштэков. И сразу же ударить самому, моля Тэнгри, чтобы месегуты не вступили в битву на стороне иштэков. Один из помощников хана, по его знаку, поднял жёлтый сигнальный флаг, повелевающий Арслану прекратить отступление и развернуться.

В это время молодой Урдей, со своими спутниками, уже спустился с горы вниз.

– Я – хан месегутов! Вы со мной?

Никто ему не ответил. Месегуты смотрели вниз, не осмеливаясь поднять глаза и взглянуть в лицо Урдею. Все они искоса поглядывали на Кошбатыра, тоже опустившего взор к земле. Заговорил Кодебек:

– Вы все вместе со мной бились в войске нашего хана Урдея! В этом молодом воине – его кровь и он по праву является его наследником! Тэнгри хранил его все эти годы! Сегодня Хранители Степи вручили ему знамя его деда – даже они признают его власть над народом месегутов!

Три сотни воинов, склонившие головы перед четырьмя оборванными бродягами… не смеют поднять глаза… И все молчат. Слова старого воина болью отзываются в сердце Кошбатыра. Он знает, что месегутское ханство никогда не возродится: ведь их исконные степи давно и прочно заняты многочисленными кипчакскими племенами. Неужели этим четверым это не ясно? Старый, мудрый Кодебек… почему он хранит верность призракам безвозвратно ушедшего прошлого? Всей душой хочется Кошбатыру быть с ними, но… всё это осталось в прошлом. Никто не сможет упрекнуть Кошбатыра, что он не бился отважно, сражаясь в войске Урдей-хана. Даже после его смерти он продолжал сражаться с саксынами, до тех пор, пока саксыны не ушли дальше на запад. Лишь поняв, что месегутское ханство пало окончательно и народ их рассеян огненными ветрами войны, Кошбатыр повёл остатки своих воинов к хану карагаев. Нет великого месегутского ханства… Так чего же хотят эти четверо? Куда зовут они Кошбатыра и его воинов? Он – военачальник великого хана карагаев. Он не может предать своего повелителя из-за безумной, неосуществимой мечты… Всё, хватит…

– Мы – воины Иргиз-хана, повелителя Джаика, – твёрдо произнёс Кошбатыр жестокие слова. – Зачем вы пытаетесь оживить то, что умерло? Зачем ты, мальчик, поднял это знамя? Нет ни одного клочка земли, где ты мог бы его установить. Я, отважный Кошбатыр, первый военачальник хана карагаев, говорю: мы не идём с вами! И я не желаю вам зла: пусть Тэнгри и духи Степи хранят вас.

– Что ты говоришь, Кошбатыр? – настаивал Кодебек. – У берегов Илека стоят ещё юрты нескольких семей месегутов. А башняки – теперь наши братья. Наш народ может ещё возродиться. Этому юноше сами Хранители вручили знамя хана – значит, они поддержат его!

– Хранители не помогают людям – ты, старый Кодебек, лучше меня это знаешь. Хотя я и вижу, что это – то самое знамя.

– Это они вручили его юному хану. И они здесь, Кошбатыр, на вершине этого кургана.

Кошбатыр посмотрел наверх, туда, откуда спустились Урдей и его спутники.

– Там никого нет, Кодебек.

Урдей, поняв, что всё это бесполезно, принял решение. И сообщил его троим своим товарищам:

– Башняки – наши братья! И мы должны сражаться рядом с ними! Здесь нам нечего делать, за мной! – И пустил своего коня вперёд. Старик и два воина тронулись за ним.

Они двигались поначалу прямо через плотный строй воинов Кошбатыра, стоящих тесно и поэтому расступающихся очень медленно. Тиграс подал своего коня вперёд, поднял его на дыбы и закричал гневно:

– Расступитесь, кипчакские псы! Дорогу хану!

Его поддержал и Коркут, также направивший коня напролом и выкрикнувший:

– Дорогу хану месегутов!

Всадники, преграждающие путь, начали торопливо отводить своих коней в стороны: – движение пошло намного быстрее. Вскоре Урдей, со своими спутниками, выбрался на открытое место. Пустив коней в галоп, они направились к западу, туда, где балабашняки уже почти настигли отряд кипчакских воинов Арслана.

Там, в бурой осенней степи, балабашняки неслись, с криками и гиканьем, предвкушая предстоящее вот-вот столкновение. Белес, скачущий с шестихвостым знаменем по правую руку от Алтузак-хана, и не забывающий осматривать всё вокруг, предупредил главу племени:

– Кипчаки на севере подняли жёлтый флаг, Алтузак-хан! Это сигнал тем, которые впереди нас: они сейчас развернутся!

Алтузак-хан знал, что нельзя давать кипчакам возможности подготовиться: –  лучшим временем для нападения будет момент, когда они остановятся, но ещё не успеют развернуться. Хотя это почти и невозможно, он заставляет своего коня мчаться ещё быстрее. И всё его войско, окрылённое и воодушевлённое горячей погоней за отступающим врагом, не отстаёт.

В тот момент, когда кипчаки остановились, расстояние между преследуемыми и догоняющими резко сократилось. Воины Арслана только начали разворачиваться, и тут – в такой уязвимый момент – на них обрушилась лавина иштэкских стрел. Многие всадники попадали со своих коней, раненые животные, обезумевшие от боли, заметались, внося разброд в ряды кипчакских воинов, – а безжалостные удары стрел продолжались. И с неистовой яростью, вырывающейся в боевых кличах, набросились башняки на ненавистного врага, так и не дав ему оправиться и собраться для отражения удара. И разносятся по степи, и поднимаются к самым небесам громкие, нечеловечески яростные, звуки жестокого столкновения воинов двух кочевых народов: крики раненых и умирающих, истекающих кровью; страшные вопли несчастных, попавших под копыта коней; дикое ржание покалеченных лошадей, обезумевших от боли и от сводящего с ума невыносимого мельтешения яростно кричащих фигур перед их расширенными, охваченными беспредельным ужасом, огромными глазами; грохот, а иногда и треск, ударов пик и копий о круглые деревянные щиты; искрящийся звон клинков друг о друга, а также о металлические шлемы или пластины на кольчугах воинов; боевые кличи, переполненные яростью, и имена предков и прародителей родов, и небесных покровителей…

И с недоумением поняли кипчаки Арслана, что удар месегутов Кошбатыра в тыл иштэкам запаздывает. И не могли они больше, несмотря на свою отвагу и на всё свое боевое умение, выдерживать натиск вдвое превосходящего противника – и устремились они, следуя повелению Арслана, к северу, где сам Иргиз-хан только-только выступил в их сторону.

Балабашняки не стали преследовать отступившего врага: им самим, после долгой скачки  и яростного сражения, нужно было собраться с силами и приготовиться к дальнейшему. Алтузак-хан поднялся на небольшой пригорок. Четверо месегутов, с молодым Урдеем во главе, только сейчас преодолели разделяющее их расстояние и подъехали к балабашнякам. Они сразу поднялись на пригорок к Алтузак-хану. Тот посмотрел на восток, на оставшихся там три сотни месегутов.

– Что месегуты, хан? – спросил он у юного Урдея.

Всего два слова произнёс Урдей:

– Месегутов четверо.

Во время сражения между кипчаками и башняками, Кошбатыр, терзаемый мучительной болью, разрывающей его душу, смотрел в сторону удаляющегося Урдея и троих его верных спутников. Он и его воины с особой, пронзительной остротой чувствуют чёрную, беспросветную тоску своего положения… В третий раз в окружении Иргиз-хана поднимается синий флаг, повелевающий Кошбатыру напасть на врага. Вот уже и сам Иргиз-хан двинул своё войско в сторону иштэков.

– Мы должны быть с нашим ханом… – обратился Кошбатыр к месегутам.

Акбарс, его помощник, спросил чуть дрогнувшим голосом, скрывающим затаённую надежду:

– С каким ханом, Кошбатыр?

– С каким ханом?! – разозлился Кошбатыр. – Ты что, Акбарс, не знаешь своего хана? Великий Иргиз – наш хан! Вы меня поняли?! Всё, едем к нему: наш хан идёт на битву и зовёт нас.

Месегуты двинулись за своим предводителем. Но боевой дух и жажда сражения покинули их – воины едут медленно, хмуро уткнувшись взглядами в землю перед собой. Конь Кошбатыра бежит мелкой, вялой рысью, и постоянно останавливается, подчиняясь воле хозяина, неосознанно использующего малейший повод, чтобы отодвинуть время вступления в битву.

– Акбарс, это ведь было то самое знамя…

– Да, Кошбатыр, это оно. Ты не мог его не узнать – во многих сражениях ты держал его в руках.

– Да, Акбарс, я всё помню… Небо затягивается. Кажется, опять пойдёт снег…

– Может быть. Мрачные здесь места. Неужели оно падёт здесь, Кошбатыр?

– Знамя нашего хана?..

Время идёт и месегуты всё так же медленно движутся к войску Иргиз-хана.

Победа, одержанная в первой стычке, воодушевила башняков, но кипчаков всё равно намного больше, и это сильно тревожит Алтузак-хана. Месегуты, вопреки его ожиданиям, не пошли за юным Урдеем. И уже неоткуда ждать спасения. Что же ждёт их женщин, стариков и детей, скрывающихся в лесах Тора-тау? Хан балабашняков смотрел, в тревожном ожидании, на грозное войско кипчаков, готовящееся вот-вот выступить в их сторону. Мусай-батыр, его правая рука, высказал то, что его тревожило:

– Силы неравны, хан: нам не устоять в этой битве! Ещё есть время, – добавил, глядя в глаза хану, старый воин, – мы можем уйти за Агидель. Так мы сохраним войско, а затем, заручившись поддержкой бурджан, сможем изгнать кипчаков.

– Нет, Мусай-агай. Мы не можем уйти – если мы, хоть на один день, оставим кипчаков хозяевами на этой земле, они немедленно отправят за всем своим племенем. А со всеми карагаями нам, даже с помощью бурджан, не совладать.

– Это так, хан, всё верно… Значит нам, уходя в иной мир, следует захватить с собой как можно больше врагов.

– Да, агай. Смерть в битве – славная смерть, достойная великих мужей. Но наш народ… я должен думать о его будущем.

Старый Мусай понял, о чём говорил хан.

– Это должен быть Каракош, – сказал он.

– Да.

…Алтузак-хан, глава славного племени балабашняков, начал отдавать последние указания к предстоящей битве. Молодёжь из разных родов – егеты и девушки – составят отряд, подчинённый Каракошу. Их задача – с началом сражения отъехать в сторону и обстреливать врага из луков. А когда основное войско будет сметено кипчаками, Каракош должен будет увести своих на восток, за Агидель. Взрослые женщины, под предводительством опытной воительницы Инекай, Догоняющей Ветер, выедут с другой стороны, и тоже будут обстреливать врага с расстояния. Но, если кипчаки бросятся на молодых воинов Каракоша, они должны будут кинуться на врага, давая молодёжи возможность уйти, чтобы сохранить часть племени… Взрослые же мужчины, занявшие этот широкий холм, будут стоять до конца. Если всё пройдёт так, как задумано Алтузаком, часть молодёжи племени сможет спастись. И, кто знает, может с помощью прародителей и священной Хумай, народ балабашняков не сгинет во тьме забвения… Но осталось ещё кое-что. Четверо месегутов.

– Урдей, – начал свою речь Алтузак-хан. – Брат мой Урдей, башняки благодарят тебя за то, что ты встал рядом с нами в это трудное время. Но мы не вправе просить вас, отважные месегуты, умирать вместе с нами. Поэтому уходите, и пусть Тэнгри хранит вас.

– Нет, брат мой Алтузак, – ответил юный воин. – Мы вас не оставим. – Урдей стал смотреть на восток, на месегутов, которые приближались медленно и неуверенно; было видно, что они не спешат к Иргиз-хану.

Вот Кошбатыр опять, в который уже раз, остановил своего коня и стал смотреть на небо, словно ждал оттуда указания.

Месегуты очень долго стоят посреди степи…

Иргиз-хан смотрит на них выжидающе, пытаясь угадать, какое же решение они примут. К нему подъехал Арслан, приведший недавно свой поредевший отряд.

– Что происходит, Иргиз-хан? Почему Кошбатыр не ударил иштэкам в спину?

– Их остановил мальчик…

– Мальчик? – удивился обескураженный воин. – Что это значит, хан?

– Внук их бывшего хана, Урдея – вот что это значит. Ты слышал о нём. Он здесь: злые духи привели его сюда. Смотри, Арслан: вон он, возле иштэкского вождя, со знаменем месегутов… Если бы я только знал…

Нападение трёмя отрядами, как было задумано первоначально, не удалось… Не удалось из-за непредсказуемой, как вроде бы сперва показалось Иргиз-хану, но всё же, если оглянуться на всё произошедшее вчера и сегодня, подчинённой единому замыслу последовательности, направленной против кипчаков. Похоже, духи этих мест сильны.

– Кого ты посылал на тот курган, Арслан?

– Сотника Кадира.

– Я хочу говорить с ним, позови его.

Кадир, вызванный Арсланом, подъехал немедленно. Он чем-то напуган, это видно по его лицу. И это не сражение его, воина испытанного, напугало. Сотник чего-то боится и сильно встревожен, – и хочет сказать об этом.

– Что ты видел на той горе?

– Там были трое. Двое из них с волчьими головами.

– Хранители Степи? – Иргиз-хан не очень-то и удивился. – А третий? Это была та женщина, что мы видели вчера?

– Да, мой хан, – склонив голову, подтвердил сотник Кадир.

– А четыре всадника с пятихвостым знаменем? Ты их видел?

– Никаких всадников там не было, великий хан.

Иргиз-хан нахмурился. Разумно ли сражаться с теми, кому благоволят Хранители? Но тут что-то не так. Неслыханное, совершенно невозможное явление: – чтобы Хранители помогали кому-либо в войне. Это противоречит самой их природе и всему их существованию. Хранители не могут быть на стороне иштэков. Тут дело в другом. Так в чём же? В чём замысел Хранителей?

Воины обоих, а вернее трёх, сторон, замерли в ожидании; наступило напряжённое затишье, но оно не может длиться слишком долго.

Наконец Кошбатыр, после долгих, тягостных раздумий, принял решение. Он повернулся к своим воинам и начал говорить с ними:

– Мои бесстрашные воины! Славные батыры, месегуты! Я, ваш военачальник Кошбатыр, сын великого, прославленного Алтека, победитель саксынов, булгар, олобашняков и иштэков, первый военачальник великого Урдей-хана, обращаюсь к вам: Я вижу тьму, охватившую ваши сердца, вижу горечь, поразившую ваши души – то же самое происходит и со мной, храбрые воины! Мы все верно и долго служили хану карагаев Иргизу; так долго, что нас уже перестали называть месегутами! Я думал, что уже смирился с этим, но сегодня… Сегодня я увидел вновь наше знамя! Много раз мы бились насмерть под ним! И мы никогда не предавали его. Лишь когда не стало нашего ханства, я повёл вас к карагаям. Но посмотрите туда, – Кошбатыр указал рукой на холм, где среди башнякских военачальников был и юный Урдей со знаменем месегутов. – Этот юноша, внук великого Урдея – разве он не возродит наше славное ханство? Может быть и нет – но он умрёт достойно, как настоящий месегут, каким был его дед. Я не погиб рядом с его дедом, и теперь я ясно вижу, зачем Тэнгри оставил меня на этой земле. Теперь я знаю, что моё предназначение – быть рядом с новым ханом, потомком Урдея! Я, Кошбатыр, сын Алтека, объявляю себя воином нового хана месегутов Урдея! Я иду к нему и зову вас с собой!

Восторженные крики воинов Кошбатыра долго не умолкают над просторами степи…

Иргиз-хан понял, что эта битва проиграна. Теперь уже ему самому надо ждать нападения.

Молодой Урдей радостно прокричал боевой клич месегутов. Кодебек высоко поднял знамя и начал размахивать им над головой. Месегуты Кошбатыра устремились к своему хану.

Сбылось видение Алтузак-хана…