Селифан Стекляшкин (вот уж имечко родители дали – Селифан! Хорошо не Пирамидон! Дедушку, видите ли, так звали! А если бы дедушку Карлом Марксом звали, или Пиночетом Аугустом? Да уж, учудили папа с мамой! Спасибо им большое!), в общем, Селифан в виде поощрения за ударный труд на своём цементом заводе (он там бункеровщиком работает) поехал по профсоюзной путёвке в санаторий костно-суставного направления, что находился недалеко от города Ялты. Там ему очень понравилась одна скромная костно-суставная девушка, и до того она ему своей неземной внешностью запудрила мозги, что через эту свою симпатию Селифан попал в ялтинскую больницу, и не куда-нибудь, а прямо в реанимационное отделение.

         Мы с ней поспорили, шутя, – рассказывал Селифан по возвращении домой соседям, сослуживцам и просто знакомым. – Она сказала: а слабо тебе, Селя (она меня так называла – Селей), выпит литр без закуски? Ну, я, понятно, чтобы не позориться, ответил, что  запросто. В общем, поспорили. Я выпил, а дальше помню только какой-то фонтан и склонившуюся надо мной гипсовую фигуру с большим белым веслом. А после фонтана и весла – ничего… Очнулся уже в реанимации. Такие дела. Целую неделю лежал, пока не выздоровел! И врачи там очень хорошие. Сказали, чтобы пил поменьше.

 

         Нет, вы только не подумайте, что Селифан – алкаш. Наоборот, он самый малопьющий на всей нашей пьющей улице. Он может за вечер выпить всего грамм сто – и потом до самой ночи трендеть с мужиками « за жисть». Ему больше и не надо. Ему «соточка» – самое оно.

         – Вот какой-то дуре жених достанется! – завистливо вздыхали наши уличные бабы. –  Непьющий, работящий, хозяйственный, дом на восемь окон.

         И после этих завистливых слов они обязательно начинали воспитывать своих собственных мужей, которые, конечно же, и пьяницы, и лодыри, и не дождёшься , когда  крыльцо починят, полку в прихожей повесят и огород вскопают.

         Что же касается жениховства, то здесь бабы «зрили в корень»: Селифану ещё до Ялты, фонтана и бабы с веслом уже двадцать восемь исполнилось, из всех родственников – одна только парализованная бабка (родители его погибли пятнадцать лет назад в автоаварии), работает, как я уже говорил, бункеровщиком на цемзаводе, зарабатывает прилично. Опять же собственный дом имеется, который Селифан содержит в чистоте и исправности, и бабка у него всегда умыта, накормлена и ротик её старческий всегда аккуратно утёрт чистенькой тряпочкой… Нет, ну, где лучше, где образцовее жениха найдёшь? Правильно, нигде! Казалось бы, хватай его, кудрявого, пока он не опомнился после своей стандартной «соточки», и тащи быстрее в ЗАГС! Но вот какая странность: никто не хватает и не тащит. Чудачки вы, невесты! Глупейшие существа!

 

         Хотя, если разобраться досконально, с углублением в суть, то ничего непонятного здесь нет. Виной селифанову затянувшемуся «девичеству» его же собственная открытость. Если понятнее, то похитрей бы надо быть. Сначала думать, чего говорить, а уж потом варежку свою развевать на предмет разговоров. Жизнь, как известно, штука такая, что надо уметь держать нос по ветру, а язык за зубами, поскольку окружающий народ, он, как известно, большая сволочь (кто преднамеренно, кто без всякой задней мысли) – но только Селифан этого  то ли упорно не признаёт, то ли так же упорно не понимает.

         Хотя, с другой стороны, чего ему скрывать-то? Не ворует, не убивает, ударник своего бункеровочного труда, дома всё в порядке, бабка улыбается во весь свой        оставшийся гнилой зуб и помирать ни в какую не собирается… Чего утаивать-то? Нечего! Абсолютно!

 

         – А я во сне летаю, – признался он как-то мужикам за уличным доминошным столом. – Летишь, руками машешь, вниз смотришь – а люди как клопы, и дома со спичечные коробки! Интересно?

         – Ага, – согласились мужики. – А как же это у тебя происходит-то? Посредством какого аппарата?

         – А руками, – простодушно объяснил он. – Руками машу, а руки –это вроде бы не совсем и руки, а наподобие крыльев.

         – С перепонками? – уточнили мужики.

         – Я не присматривался… Не, а всё равно интересно!

         – Конечно, интересно, – согласились мужики. – А ты в это время по ночам не ссышься?

 

         И ещё одна болезненная селифанова страсть – политика. Нет, перетереть с мужиками, кто победит – Зюганов или Жириновский, это ещё куда ни шло, но Селифан мужиками не ограничивается, и с таким же пылом-жаром доказывает свои политические пристрастия и антипатии по отношению к депутатам, выборам, палестино-израильскому конфликту и прочей международной мутотени и старушкам, и молодухам, в том числе и незамужним. Вот эти-то, последние, на такие разговоры почему-то очень обижаются.

         – Я специально губы французской косметикой накрасила, платье надела в обтяжку, за полторы тысячи, чтобы сиськи просвечивали –  а он, долбоёб, всё про какого-то Беню Ладина мне талдычил, – жаловалась подружка подружке. – Я сначала подумала, что это родственник его, давно не виделись, а оказалось, какой-то террорист. Зачем мне террорист? Я же специально платье за полторы… Ну не козёл он после этого?

         – Кто? – зевнула подруга, показывая великолепно-белоснежные зубы.

         – Селифан этот, кто!

         – Ну и насери ты на него!

         – Жалко. Двухкомнатная, зарабатывает нормально, телок телком. Такого упустишь – больше не найдёшь.

 

         – Ну, чего? Опять? – спросили мужики, с азартным треском вколачивая доминошные костяшки в столешницу. – Тебе ж говорили! Тебя ж предупреждали!

         – Ну, вот опять! – развел руки Селифан. – Я же хотел с ней по-культурному! Чтоб поговорить!

         – Вот и дохотелся, – осуждающе заключили мужики. – Мы тебе сколько раз говорили: не жужжи ты бабам про эту свою политику. Нам – можно, нам всё можно, но девкам..! Ты конфетками её угостил?

         – Угостил, – кивнул Селифан.

         – Дальше чего?

         – Ну и говорить начал…

         – «Говорить»! – передразнил его Вася Прокопов, мужик бывалый, Афганистан прошедший, четыре раза женатый. – Клавка же специально для тебя, дурака, платье в обтяжку надела! Сиськи у ей из платья вылезали?

         _ Ага, – ещё больше понурил голову Селифан.

         – Ну?

         – Чего «ну»?

         – Баранки гну! Пощипал?

         – Чего?

         – Того! Сиськи!

         – Зачем?

         – Селя, – начинали душевно объяснять мужики. – Мы же тебе сколько раз говорили: сиськи у девок из платьев вываливаются для чего?

         – Для чего?

         – Для того, что за их щипать. Это мушшинская игра такая, понимаешь? Они вываливаются, а мы щиплем! И девкам хорошо, и нам приятно!

         Селифан обиженно засопел. Мужики в ответ огорчённо замахали руками и закачали головами. Дескать, подвёл ты нас, дорогой товарищ! Опозорил перед Клавкой, чтоб ей, задрыге, задавиться! Хотя она тоже хороша: не  взяла инициативу в свои сисястые руки! Он тебе про террориста, а ты его – за холку и в кусты! Эх, Кланька-Кланька! Если уж по справедливости, чем ты умнее Селифана?

         – Не, Сель, тебе бабу серьёзную надо, – пустились мужики в житейскую философию. – Сам рассуди: человек ты в житейском деле глупый, значит что?

         – Что? – начал зеленеть от такой беспардонной правды Селифан.

         – Да ты щёки-то не надувай! – охолонили его мужики. – Мы ж тебе добра желаем! Значит, баба тебе какая нужна? Правильно, умная! А такую где можно найти?

         – Вы, может, прекратите издеваться? – прорвало, наконец, нашего милягу. – Я  к вам как к людям, а вы…

         – А найти такую можно только среди разведёнок, – продолжили мужики, его не слушая. – Потому что разведёнки жизнь знают. Они не молодые задрыги, у которых в поле ветер, в ж*пе – дым! А ещё лучше, если разведёнка с дитём! Ей-то деваться-то совсем некуда, вот она и будет тебя обхаживать не за страх – за совесть! Понял, чудило?

         – Ну и где такую взять? – поинтересовался Селифан.

         – Будем искать, – согласились мужики. – Надо же тебе помочь. Чего ж уж такого?

 

         И пока они искали, Селифан совершенно случайно познакомился с Валечкой Мухортовой. Они стояли рядом в очереди за мороженым, до которого Селифан был гораздо больший охотник, чем до алкогольных напитков. Валечка купила эскимо, а оно почему-то оказалось подтаявшим, она капнула им себе на юбку и сразу расстроилась.

         – Надо солью присыпать, – сказал Селифан, видя это её искреннее расстройство и так же искренне этому удивляясь (ну и капнула, ну и чего? Какая трагедия! Вот если бы, скажем, под трамвай упала и ей ногу отрезало – вот это да, это расстроишься. А тут какое-то мороженое… Какая глупость!).

         – Да где же её  сейчас возьмёшь? – еле сдерживая слёзы, прошептала Валечка.

         – А можно ко мне домой зайти, – простодушно предложил Селифан. Валечка тут же испуганно шарахнулась от него, потому что только вчера прочитала в газете большую статью о беспощадных и изощрённых сексуальных маньяках – угрозе общества, и очень не хотела стать их очередной несчастной жертвой.

         =- Здесь недалеко, – обезоруживающе улыбнулся Селифан, истолковав это Валечкино шараханье за кокетство. – Сразу за помойкой.

         Валечка молча смотрела на него, судорожно прижимая к своей полной груди сумочку.

         – А если хотите, то я сюда принесу. Хотите?

         Валечка молча кивнула.

         – Айн момент! – весело крикнул Селифан и помчался домой…

         Вот так и познакомились.

 

         Уличные мужики отнеслись к появлению у Селифана новой пассии одобрительно.

         – Ну, Селька, вот теперь-то и полетаешь! – похлопал его по плечу Захар Прохоров. – Как заберёсси на неё, как прижмёсси – и ух, полетел! Без всяких сновидений!

         Селифан покраснел: он ещё не научился не смущаться таких сексуальных откровений.

         – Да не журись ты! – опять хлопнул его по плечу Захар ( была у него такая дурацкая привычка – чуть сего по плечу молотить). – Вообще-то, как она? Ничего?

         – А чего «ничего»… – пробормотал счастливец. – Нормальная. Библиотекаршей работает на колбасной фабрике. Которая имени Клары Цеткин.

         – Зарплата, значит, ёк… – понял Захар и опять размахнулся своей клешнёй, но Селифан был настороже и на этот раз  сумел увернуться.

         – Ну, ничего! Ты-то нормально зарабатываешь! Ничего, сможешь!

         Однако чего он сможет, Захар не договорил, почему-то поскучнел лицом и приблизился к селифановому уху.

         – А всё-таки слабину не давай, – шепнул доверительно, обдав Селифана водочным духом. – С виду-то она, может, и смирная… Они сначала все смирные…

         – Да ладно… – попробовал отмахнуться Селифан, но Захар держал его крепко.

         – Я тебе говорю! Я ж сам два раза женатый! Слабину не давай! А то сам не заметишь, как сядет тебе на хребет – и такую тебе целкину библиотеку устроит, ахать устанешь! Понял?

 

         – А вы, Селифан, какие книги любите? – спросила его Валечка при очередной встрече.

         -Я? – уточнил Селифан.

         – Вы.

         – Ну.., -промямлил он, судорожно вспоминая, какие же назвать. – Про разведчиков разных. Про бандитов. Про полёты разные! – неожиданно вспомнил он. – Я , знаете, в детстве читал про одного мальчика, который во сне летал, а когда взрослым рассказывал, то все над ним смеялись и говорили, что это ему приснилось и что люди не летают. А он и на самом деле летал! Только никто ему не верил.

         – Вы, Селифан, можете смеяться, – тихо сказала Валечка, – но со мной иногда тоже происходит…

         – Что?

         – Ну… Летаю… Смешно да? – тут же спросила она и быстро заглянула ему в глаза. – Смешно? Ну, скажите?

         У Селифана вдруг прочему-то пересохло в горле.

         – Попить бы, – признался он.

         – А вон палатка, – кивнула Валечка.

         Селифан кивнул, они подошли к палатке и купили бутылку пива «Жигулёвское» (это для Селифана) и кока-колу для Валечки.

         – Вам что, не смешно? – переспросила Валечка после утоления совместной жажды. По тону было понятно, что её очень хочется, чтобы Селифан над ней, такой вот нескладной-непутёвой, посмеялся. Это у неё была такая защитная реакция.

         – Что смешно? – напрягся Селифан.

         – Что я… ну… летаю.., – опустив глаза, повторила Валечка.

         Селифан с трудом проглотил подступивший к горлу ком, осторожно взял её за руку. Ему почему-то очень захотелось её пожалеть и даже этак ласково погладить по голове, но только он вовремя вспомнил, что сегодня в цеховой умывалке не было воды, и поэтому после смены ему не удалось вымыть руки, а гладить грязными было бы очень негигиенично.

         – Это ничего.., – прошептал он. – Это со всякими бывает.

         Признаться в собственных полётах ему не хватило духу. Да, он тоже летает, и тоже вот такой неисправимый чудак, хотя и является постоянным передовиком производства и даже регулярно вывешивается на заводскую Доску Почёта.

         – Валечка, а давайте вместе жить, – вдруг ляпнул он, и до того этих выскочивших, казалось, без его на то желания слов испугался, что даже в страхе закрыл глаза. Ну, сейчас начнётся, с тоской подумал он. Нет, и правда: чего я такой?

         – Давайте, – вдруг услышал он тихий голос и сначала подумал, что слышит желаемое, а не действительное.

         – Я, Валечка, серьёзно говорю, – таким же тихим голосом, объяснил он.

         – А я серьёзно и отвечаю, – услышал в ответ…

 

         А ранним сентябрьским утром некоторые жители нашей улицы наблюдали удивительную картину: с крыльца селифанового дома в воздух поднялись две человеческие фигуры и , взявшись за руки, полетели по направлению к реке. Всё это происходило в полной тишине, и даже один из очевидцев этого в высшей степени фантасмагорического явления, баламут и горлопан Степан Егоров почему-то не издал ни звука и лишь энергично перекрестился. Впрочем, позднее кто-то утверждал, что на спине у каждой из фигур были этакие миниатюрные пропеллеры, но его тут же подняли на смех: дескать, нашёл карлссонов! Так что это было – мираж или коллективное помутнение разума – природа умалчивает, и правильно, между прочим, делает: скучно жить без загадок и таинственных явлений. Если всё знаешь, для чего жить?