Как давно и совершенно справедливо замечено, сколько людей – столько у этих людей и пищевых пристрастий. Или как сказал классик, одному нравится арбуз, а другому – свиной хрящик. Всё правильно. Вот, например, мой давний знакомый, Васька Исаков, просто-таки обожает медовые пряники (отсюда и его уличная кличка – Медовый). Водку он тоже любит, но к ней он пристрастился в достатчно зрелом возрасте. Лет в четырнадцать. А вот к пряникам неровно дышит с самого своего, можно сказать, бБосоногого младенчества. Он так и говорит: я, говорит, своей жизни без этих пряников прям и не представляю. Прямо ещё в младенчестве запросто за раз целый килограмм мог окучить. Или даже два. И ещё что совершенно удивительно: он эти самые пряники любит лопать вперемешку с селёдкой. Закидывает в свой безразмерный едальник кусок селёдки, следом туда же отправляет пряник – и включает свои могучие челюстные жернова. И третий факт удивления: от такого живописного разнообразия кто другой с толчка бы не слезал, весь бы жидким калом изошедши. А наш Василий-знойный молодец молотит в охоточку и только довольно покряхтывает. Вот до чего у него пищеварительная система железобетонная! Гвозди может переваривать! Вместе с шурупами!

Вы не подумайте чего неприличного. Мужик он вполне даже нормальный. Бункеровщиком работает на нашем орденоносном цементном заводе. Соответственно – специфические условия. При которых в метре от тебя уже никого не видно, потому как в воздухе от пола до самого потолка постоянно висит цементная пыль. Соответственно – зарплата и пенсия по «горячей сетке». Ваське до пенсии всего-то три года осталось. Он уже лет двадцать отработал в этих невыносимых для нормального человека условиях. Естественно, привык. Человек. он ведь тварь такая, которая ко всему привыкает. Даже к нечеловеческим условиям.

Да! И вот раз в неделю ( а с получки и аванса обязательно) Васька покупает себе в нашем «тридцатом» большой пакет этих самых медовых – и прямо там, в магазине, не удерживается и хоть один. но обязательно сожрёт. Девки магазинные, продавщицы, сначала на него с жалостью смотрели. Дескать, во как оголодал человек без сладкого! Прямо в торговом зале пожирать кидается. А потом привыкли и теперь даже иронизируют слегка.
– Ну, как? – спрашивают. – Мёду много? Не слипается кой чего?
– В самый раз, – не смущается Васька. – Самый кадибобер. И водки мне, пожалуйста, свешайте две бутылки. Чтобы потом не бегать.

Нет, выпоняли – сразу две! Вот что значит серьёзный человек! Такой в догонячки играть не будет! В хоронюльки тоже! Сразу поймает и морду набьёт! Без всяких предисловий на тему суровости быта!

Приятелем у Васьки – Петька Афиногенов по кличке Доширак. Это потому. что Петька питается исключительно этой прессованной китайской лапшой быстрого приготовления (залил кипятком, пара минут – и извольте жрать, пожалуйста!). А чего ему этим хавном не питаться, если работает он слесарем-наладчиком в ОАО «Инввест Интернейшенл», в советские времена – макаронная фабрика имени Клары Цеткин. Которую местные острословы давно и до того прочно переименовали в Целкин, что даже тоглашнее фабричное начальство зачастую так в документах и писало – «имени ЦеЛкин», через «эл». Из-за чего ругулярно получало большой прокисший арбуз от горкома тогдашней единолично правящей партии. Потому что горкомовские в таком переименовании усматривали преступное глумление над фамилией одной из видных деятельниц мирового революционного движения.

Возвращаюсь к Петьке. Он ведь как лихо приспособился! В переодевалке, после смены, он сунет себе в трусы, аккурат под свои волосатые помидории, два-три пакетика, чтобы на вахте не застукали – и спокойненько идёт с этими наполненными трусами домой. Красота! На харчи тратиться почти совсем не надо! Если только заварки купить и сахара. Ну, и, конечно, водки. Без водки эту гадость жрать категорически невозможно. Это же сплошная химия! Движение коньков может сразу наступить, если водкой не обеззаразить!
– Это же сплошная химия! – так и говорит Дошираку сосед его, Иван Степанович Громов, степенный человек, отец, между прочим, пятерых детей. – От неё же стоять не будет!
– Не сцы, Степаныч, -успокаивает его Доширак. – Когда надо – встаёт. Проверено, и не раз. Не подводит на досуге.
Иванстепановичевы опасения насчёт «вставания» имели под собой вполне конкретную причину: он уже давно сватал Петьке племянницу свою Дуську из пятнадцатого гастронома. Дуське уже скоро тридцатник. Давно пора а она всё никак. Всё в девках ходит, в кларах целкиных, и, как начал подозревать Иван Степанович, от такого своего заятнувшегося девичества уже начала потихоньку поблядовывать. Вот ведь тварь! Дождаться не может! Он ведь Петьку-то уже почти уломал! А не дай Бог Петька прознает? Тогда, конечно, какое ей замужество! Так и останется до самой смерти в своём пятнадцатом медовыми пряниками торговать, пребывая в незарегистрированном блядовитом состоянии.
– Хоть бы ты людей постеснялась, шалава, – ласково говорит он при встречах племяннице. – Я же тебе как лучше хочу.
– Об чём вы, дядя? – начинает строить из себя невинную девочку –це… деятельницу революционного движения Дуська и дваже капризно так, сердечком, губёнки свои развратные сморщивает.
– Всё об том же, – начинает не на шутку сердится Иван Степанович и показывает Дуське свой здровенный кулак.
– Поняла?
Дуська презрительно морщится. Но на рожон не лезет. Молчит, только ехидно хмыкает. Соображает, шалава, что дядя – он такой. Он и на самом деле приласкать может. Мало не покажется. Летать бкудешь по углам,как порающая бабочка. Или птичка колибри.

А что касаемо наших баранов, Медового с Дошираком… Если уж начистоту, то какие к ним могут быть социально-половые претензии? Да никаких! Сорвершенно! Живут себе люди и живут. Пряники кушают и лапшу эту смертельно-пакостную. Водкой запивают, чтобыв раньше времени ласты не склеить. Имеют полное конституционное право. Так что идите вы все со своими нравоучениями к этой самой маме, которая ядреня, если не сказать откровеннее!

И всё бы так и дальше кудряво продолжалось, но только летом свалилось на улицу из городской администрации интересное известие: улица во втором квартале запланирована к сносу. Население, естественно, будут переселять к чёрту на рога, то есть, в квартиры в новом микрорайоне. Нет, ничего такого уж совершенно неожиданного в этой новости не было: назревал этот прыщ уже давно, разговоры ходили не первый год, но всё равно прорвался он как снег на голову. Опять же удивила совершенно непонятная стремителность: сколько лет сиднем сидели, хрен без соли сколько лет жевали – и вдруг «ах!», «ох!», «покос скосили!», «давайте быстрее: вокзал отходит!». Собирайте свои вонючие манатки – и чтобы через два месяца вашего духа здесь не было! Тем более, что вартиры уже построены и ждут-не дождутся своих разлюбезных хозяев, этих работников исключительно физического труда, потому что умственного на их улице отродясь не водилось. Кроме, пожалуй, единственного и неповторимого Егора Сахарённого, который опять же при Советской власти (ну, никуда от ней не денешься!» Старость меня дома не застанет!») работал в пединституте преподавателем марксистсо-ленинских наук, а сейчас мается дурью в частном охранном предприятии, которое носит грозное название «Барс» (почти что Целкин).

Медовый с Доишраком от известия о переселении тоже заметно приуныли. Оно и понятно: что тот, что другой жили в собственных, крепких ещё домах, у каждого при доме имелся палисадник и небольшой, но опять же сбственный садик-огородик. Да и вообще какая это прелесть: весной или летом выйти поутрянке на своё персональное крыльцо, расстегнуть ширинку и побрызгать прямо с крылечка, стараясь достать струёй до цветочной клумбы, чтобы специально не поливать! А вокруг яблоньки, вишенки, сливоньки… Красота! А тут запрут в бетонные коробки на каком-нибудь десятом этаже – и дыши там бетоном, и тыкайся лбом в этот же самый бетон. А уж об свободно побрызгать даже и не мечтай! Нет, можешь, конечно. высууть свой могучий шланг в окно и осуществить с десятого этажа. Но это чревато. Запросто в околоток угодишь за нарушение нравственности. Особенно если кому прямо на темечко напрудонишь.

– Может.в деревню уехать? – советовался Медовый с Дошираком. – Хоть в то же Покровкино! А чего? Места хорошие. Лес рядом, холостых баб навалом. Деньги есть дом купить. А?
– А на работу как добираться? – хмыкал в ответ Доширак. – До твоего цементного – часа два с гаком. Да и назад тоже. На работе навалдохаешься да в автобусе натрясёшься. Никаких баб не захочешь от такой радости.
В ответ Медовой скучнел лицом: Доширак говорил правильно. Большая радость мотаться на такие расстояния!
– Ну, а ты-то чего думаешь? –спросил он приятеля.
– А чего? –пожал тот плечами. – Деваться некуда, придётся переезжать. Хотя конечно! Может, и на самом деле на этой дуре жениться? Вдвоём-то в том бетоне веселее будет.
– Само собой, -согласился Медовый. – Дуська – баба справная. Да и жрать будешь по-человечески, а не эту свою химию. А то, что рябая и прыщ на носу, так это, как говорится, с лица воду не пить. Лишь бы человек был хороший.

А через неделю после этого разговора Медовый заболел. Чёрт его знает: всю жизнь здоровый был как бык, а тут на тебе – давление! Откуда у такого бычары может быть давление7 У него за всю жизнь и понос-то приключался всего пару раз, не больше! Эх, жизнь-чешуя, не хочу я ни… чего!
И вот залёг он у себя в доме, лежит-не ахаает, а только страдальчески морщится от горячих уколов, которые ему каждый день приходит делать участковая сестра, та ещё бикса. Она как первый раз к Медовому пришла, сразу глазками своими млядскими – зырк, шырк по сторонам! Уже слышала, что дома под снос, что квартиры здешним проживающим дают, отсюда интерес: как бы за какого здешнего уличного дурака моментально замуж выскочить, чтобы с ненавистой общагой распрощаться? Нет, никаую крепкую российскую семью можно и не заводить, она на этом не настаивает! Ей просто общага надоела. А за фиктивное расписывание она, Лидочка, и заплатить может. Например, тысяч … надцать. У неё больше нет. Пока ещё не заработала. А, Василий Гондурасович? Вы как насчёт брачной регистрации?
Нет, она ничего девка, эта Лидочка! Сиськи, ж.па – всё при ней, всё аккуратно, всё выпукло. Есть за что подержаться – но не больше того. Больше только после ЗАГСА.

Услышав такое суровое условие, Медовый призадумался. Вот ведь думает, чертовка какая! Прям в открытую предлагает зарегистрировать фиктивный брак. Дело, конечно, не в этих …надцати тысячах. Ему, Василию, они, по большому счёту, и задаром не облокотились. Он и сам нормально зарабатывает. Хотя… С одной стороны, резон есть: медсестра всегда будет под боком. Уколы таблетки, клизмы, градусник – всё будет рядом,
. всё будет на мазИ. Можно надеяться, что спокойно помереть не даст, если только сама нарочно в гроб не загонит. А чего ей? Зарегистрируемся, а после свадьбы уколет вместо магнезии каким-нибудь стрихнином – и здравствуй. Протопоповское, принимай своего верного сына! А сама – полновластная хозяйка в новенькой квартирке. Можно мужиков водить. Каких-нибудь хирургов-анестезиологов.

И до того его эти противоречия достали, что Медовый даже худеть начал. Лидочка тут же забеспокоилась.
– Вы чего, – спрашивает. – Василий? У вас ещё, что ли, чего болит? Желудок как? А каловыделение?
– Всё нормально, – успокоил её Медовой. – И желудок, и кишки. На толчок сажусь – полный набуровываю.
– Тогда вы меня не пугайте, – вроде бы успокоилась Лидочка. – А то, знаете, наши с вами перспективы могут запросто усугубиться, даже и не начавшись.

Быстро сказка сказывается – да ни хрена толкового от этой сказки не делается. Я давно зам етил: как чего загадаешь – хрен тебе, а не салазки! Пешком ходи! Не барин! Так что разрешилось всё удивительным и совершенно непредсказуемым образом: Дуська вышла замуж за Шурку-парикмахера, и то ли с перепугу, то ли от застоявшихся, а теперь разгулявшихся гормонов народила ему уже пятерых, и, кажется, опять ходит с пузом и довольной мордой. Медсестра Лидочка укатила в родную деревню, потому что у неё заболела мать, и некому за ней, кроме Лидочки, ухаживать. Медовый и Доширак так и остались холостыми, что их не особенно напрягает. Тем более, что квартиры у них в одном подъезде, на одном этаже, и даже дверь в дверь. Так что в гости друг к дружке они ходят регулярно, и обязательно с бутылками. Чего и всем желают.