Иван Анисимович считал себя мужчиной мудрым и рассудительным, поэтому людей не любил.
– А за что их любить? – говорил он убеждённо и пожимал сдобными, совсем не мужскими плечами. – Только и думают, как бы друг дружке в глотку вцепиться. «У меня сегодня праздник: у соседа корова сдохла!». Твари. Дирмо собачачие.
– Ты поаккуратней выражайся-то, – предупреждали его домашние. – Здесь, между прочим, дети.
– А пусть слышат! – повышал Иван Анисимович голос и при этом становился удивительно похожим на артиста Анатолия Папанова в фильме «Берегись автомобиля!», когда он говорит зятю, Андрею Миронову: « Это моя дача!».
– Пусть слышат и пусть знают! – продолжал он всё так же напористо и бесцеремонно. – Пусть с самого младенства осознают всю эту поганую человеческую сущность!
– Успеют ещё, – слышал в ответ. – У них вся жизнь впереди. Будет ещё время нарыдаться-наплакаться.
– Жалеете.., – понимающе качал головой «мудрый и рассудительный». – А жалеть не надо! Надо, чтобы выросли подготовленными ко всем этим пакостям и мерзостям! Чтобы как от брони от них отскакивали! Вот тогда и будут их все бояться и уважать!
– Ага, – язвительно усмехались домашние. – Как тебя. Людей-то не смеши.
– А чего меня? – темнел лицом Иван Анисимович. – Я, между прочим, у себя на работе всех во как держу! – он сжимал пухленький кулачок и решительно тряс им в воздухе. Картине была откровенно уморительной. Домашние прыскали. Иван Анисимович темнел лицом ещё больше.
– Хохотуньчики! – цедил он сквозь зубы. – Конечно! Вам-то чего! Вы все здесь умные! Один я – дурак!
– Никто тебя не дурит, – осознавали свою оплошность домашние. – А только не надо так-то. По-человечески надо. Как ты к людям, так и они к тебе.
– Вот я и говорю: умные! – снова надувался гневом Иван Анисимович. – Вот на таких умных все, кому не лень и ездиют! А эти умники только ушами хлопают и ничего не понимают: ой, кто это к нам на шею опять впёрся? Кого опять тощщим-то?
Домашние наконец, осознавали всю нелепость своих аргументов и затыкались. Иван Анисимович торжествовал и шёл на кухню пить кефир. Алкоголь от не употреблял принципиально, по морально-этическим соображениям. Его от него трясло.

Работал Иван Анисимович старшим кладовщиком на мукомольном складе. Начальство его уважало и считало совершенно серьёзным мужчиной. Рабочие терпеть не могли. А чего с них, убогих, взять? Одно слово – пролетариат.