Сейчас многие занимаются литературным творчеством. Вот, например, мой сосед Васька Громов. Он пескоструйщиком работает на нашем цемзаводе, и в прошлом месяце написал роман «Как я в ночную смену спи…(здесь матерное слово из женской анатомии, означающее понятно что) три мешка цемента». С какого это перепугу его на сей эпистолярий сподвигнуло, недоумённо спросите вы – и будете совершенно не правы! Вспомните классика нашего светлого, но, увы, так и не сбывшегося будущего, товарища Ленина. Он что сказал? Правильно: каждая кухарка запросто может управлять государством! Делов-то на три копейки как два пальца об асфальт! А чем писательство сложнее? Вот Васька и…
Да, замечательная получилась вещь! Без ложной скромности скажу: произведение, блин, письменного искусства! Сколько экспрессии, запоминающихся образов, насколько сочно и убедительно описание самой технологии этого застенчиво-интимного процесса, вынесенного во главу! Название, правда, получилось слишком длинным, о чём я Ваське так прямо и сказал. Он, как настоящий мастер художественного слова, недовольно поморщился (дескать, тебя, такого умного, не спросил!), с высказанной критикой согласился не сразу, но позднее всё же принял к сведению и переименовал написанное в более лапидарное «Два мешка удовольствия». Название тоже не ахти какое, но все же более скромное и без матерщины. Был у него и ещё один вариант – «Вот вам за всё за за ето!», с тонким намёком на то, что толчком к созданию шедевра послужил строгий выговор за появление на работе в нетрезвом виде, но я отговорил: напрягать этими местническими производственными конфликтами читательскую публику совершенно ни к чему. И вообще, литератор должен быть выше повседневной суеты, производственных дрязг и мелочных сведений счётов с начальством!
Васькин роман произвёл впечатление не только на меня. Другой сосед по улице, Егор Спиридоныч Раздолбаев (он экспедитором на базе райпотребкооперации работает, так что к воровству не имеет совершенно никакого отношения. Ну, совершенно! Ну, никакого! За исключением двух досадных случаев, каждый из которых закончился огорчительной посадкой), так вот Раздолбай Егорович тоже восхитился и даже, по его горячим уверениям, пустил слезу. Я, сказал, когда теперь иду на толчок, то обязательно беру с собой васькину книжку. По полтора часа с него, любезного, не слезаю (не с Васьки! с толчка!) – вот до чего увлекательное чтение! Спасибо, Вася! Твори и дальше! Дальнейших тебе писательских успехов! А пузырь, который ты мне задолжал ещё в прошлом годе, всё-таки верни. Творчество, как говорится, творчеством, но совесть, пусть и такую скотскую, как у тебя, писателя, всё-таки надо иметь!
Первый успех Ваську воодушевил. Понятное дело: был простым пескоструйщиком – и вдруг в одночасье стал относительно известным литератором, можно сказать, членом общества, уважаемым человеком, а не кем пойми чего, чего до этого из себя ничтожно представлял! Васька даже преобразился и внешне, и внутренне. Я, говорит, раньше в процессе рабочей пескоструящейся смены поллитру без всякого напряга уговаривал – теперь не больше четвертинки. А когда после работы в пивную захожу, то раньше, как обормот какой, брал сразу полный стакан, кружку пива и бутер с селёдкой. Сейчас – интеллигентные сто пятьдесят, зато два пивка и разогретый беляш. Потому что надо соответствовать моему нынешнему статусу, а не нажираться как прежняя безобразная свинья, которая никогда не будет общественным членом, потому что именно свинья без всяких творческих культуры и мысли!
Он сгоряча и бороду с усами хотел отпустить, чтобы походить на Антона Павловича Чехова, тоже того ещё неповторимого мастера литературно-художественного слова, но только другой мастер, который их пескоструйного цеха, товарищ Аниканов, делать это категорически запретил. Сказал: согласно инструкции номер триста восемьдесят пять дробь восемь на нашем пескоструйном производстве все работники помимо относительной трезвости самочувствия должны быть гладко выбриты. Это и тебя, падла, касается. Ну, грубый человек, никакого культурного уровня! Такой никогда роман не напишет, не, куда ему! Если только докладной донос вышестоящему начальству – да и то с грамматическими ошибками, и без всяких восклицательных знаков.
Когда идею с черепно-лицевой растительностью пришлось похерить, Васька по примеру графа Л.Н. Толстого (если кто не знает: ещё один мастер – и тоже литературно-художественный. «Роман «Муму» написал. Зачитаешься!) решил детьми размножиться, но получил неожиданное и решительное препятствие со стороны сожительницы своей, Дуси. У нас, сказала она ему, уже и так трое совместно нажитых во грехе. Харэ! А если распишемся, предложил ей Васька. Дуся задумалась – и правильно сделала! В законном браке – это же совсем другое дело! При таком зарегистрированном раскладе размножаться легко и даже приятно! Но с другой стороны – уже трое… Так вот до сих пор и думает. Вообще, очень серьёзная женщина! Она там же, на цементном, кладовщицей склада готовой продукции работает. Без её помощи Васька тот роман вряд ли бы написал. Потому что мимо Дуси не то, что мешок с цементом – завязку от того мешка не пронесёшь. Зрение и нюх, как у пограничной собаки Трезора!
Сейчас Васька задумал новый роман. К тексту пока не приступал, но название уже придумал – «В бурю». Как, спросил меня. Впечатляет? Вполне, согласился я. Явственно ощущаются максимо-горьковские мотивы. Вы, Василий, случаем не соцреалист? Васька сначала даже испугался. Какой ещё на х… реалист, ответил мне растерянно. Пескоструйщик я! Шестого разряда! Периодически висю на заводской Доске Почёта с получением регулярной премии за перевыполнение на двадцать пять процентов к плану! А потом, когда я ему всё объяснил, успокоился. А что, спросил задумчиво. А пожалуй! Этот Горький вон сколько всего написал. А я чем хужее! И пошёл сочинять. Ему сегодня в ночную смену, так что время ещё есть. Вот такой это неугомонный человек! Одно название – творческая личность! Певец, можно сказать, эпохи! Можно сказать, её полноценная песочная струя!