У Шурки Егорова, моего соседа (он пескоструйщиком на нашем цемзаводе работает, и, между прочим, является постоянным ударником своего замечательного пескоструйного производства)) есть одно, на первый взгляд, не очень-то и странное, а на второй – страннее некуда, увлечение: он очень любит по свадьбам ходить. Своих-то у него всего три было. Особо не расходишься. Да и когда это было. И было ли вообще?
Что же, спросите вы, странного в хождении по свадьбам? Вполне здоровое и совершенно естественное человеческое желание поздравить и отметить с родственниками, друзьями или просто знакомыми это замечательное событие, которое случается не так уж и часто ( а у некоторых и вообще всего раз в жизни. Это у некоторых. Не у всех. Встречаются, как говорится, те ещё индивидуумы…).
Так-то оно так, но весь перец в том, что Шурка любит ходить по свадьбам совершенно ему незнакомых людей! Где его никто не ждёт и куда уж точно никто не приглашает! Нет, вы поняли теперь, что за хлыщ иванович этот наш пескоструйный Шурка? Да, признаю: такие хождения весьма рискованны, сродни какому-нибудь экстремальному виду спорта. Запросто можно нарваться на разные досадные недоразумения и даже по шее получить, чтобы таинство брака не оскорблял своей нахально припёршейся рожей. Опас есть ( Шурку уже два раза били: один раз просто кулаками, а второй – по морде чайником) – но он, чудак такой, всё равно ходит. И что самое-то интересное и совершенно уж непонятное для обыкновенного здравого смысла: никаких барыжных целей он в этих своих экстремально-свадебных хождениях ну совершенно не преследует! Например, чтобы нажраться на халяву, и потом спеть песню удалую. Или деликатесами каким-нибудь насытиться по самое по не могу, до тошнотворных спазмов. Или, на худой конец, какую-нибудь ложку с того стола спереть или солонку. Нет, нашему Шуркевичу ничего этого совершенно не надо! А что касается алкоголизма, то он вообще мало пьёт. Ему махнуть пару рюмок – и он сразу приобретает такой весёлый вид, словно литр в одну свою персональное едало засосал. У него организм такой: совершенно не умеет сопротивляться спиртному. Прямо как у эскимосов и других народностей Крайнего Севера, у которых отсутствует какой-то там необходимый для сопротивления алкоголизму ген.
Так что здесь, в конкретном Шуркином случае, не в выпивке дело и не во вкусной халявной жратве. Шурка к разным деликатесам-разносолам и прочим жюльенам-консомэ совершенно равнодушен. Его самое любимое блюдо: отварная картошечка с селёдкой. Проще, как говорится, не бывает. И вот скажите мне тогда: с какого тогда такого перепугу он всё равно на эти свадьбы прётся, если не жрать, не пить и солонки с ложками воровать не желает? Нонсенс какой-то. Театр абсурда, логика идиота – а он всё равно: как суббота – уши вымоет, костюмчик праздничный наденет, галстучек нацепит, расчёсочкой по своим жиденьким волосёнкам пройдётся – и прётся. Прямо не ударник-пескоструйщик, а какой-то свадебный маниак, угроза брачно-семейной жизни на Земле!
Технику внедрения в чужую свадьбу Шурка со временем довёл до совершенства. Он сделал главный для себя вывод: внедриться в толпу приглашённых гостей можно только в ЗАГСе – и сделать это надо моментально, одним рывком – одним броском, стремительно, изящно и совершенно естественно. Чтобы ни хозяева торжества, ни гости и опомниться не успели, как ты уже оказался среди них. Тут ведь очень тонкий психологический момент: все радостно возбуждены, все орут, плачут и смеются, и всем уже, по сути дела, нет ни до кого никаких дел. Гости со стороны жениха думают на других гостей, что те – со стороны невесты, а те, что невестины, считают, что эти раскрасневшиеся нарядные мужики и бабищи, покорно томящиеся в ожидании выпивона – это жениховы. Все думают – никто не спрашивает: вот в чём вся фишка-то! В такой неразберишной ситуации хоть целый полк сюда внедряй – никто и слова против не скажет! Очень тонкий, повторяю – психологический момент и расчёт!
Так что главное, отыграть первый стремительный акт. А дальше всё пойдёт уже по накатанной: жених с невестой выходят из зала, где скрепили себя подписями и кольцами, гости их окружают, обнимают и целуют, хлопают по плечу и прочим интимным частям тела, некоторые, которые уже выпили, отпускают сальные шуточки и тэ дэ, и тэ пэ… – в общем, обычная картина, всё как положено. А дальше все вместе едут кататься по городу, а после катания – куда-нибудь в кафешку или ресторацию, за праздничный стол. Приедут, рассядутся, нальют, кто-нибудь из жениховых или невестиных папашей скажет первый тост, второй, третий… Народ постепенно расслабиться, осмелеет, начнутся тосты со стороны гостей – и вот тут-то для Шурки и наступает его звёздный час! Он скромно поднимается со своего места, поправляет галстук, берёт в руку бокал и, чтобы привлечь внимание, легонько так начинает постукивать какой-нибудь железякой – ложечкой, вилкой или ножичком – по ближайшему стеклянному предмету. Народ обращает на этот деликатный жест внимание, перестаёт гомонить, пить и закусывать, и поднимает на Шурку свои внимательные закосевшие взоры.
– Прошу внимания, – спокойно говорит Шурка, а в груди у самого – миллион градусов удовольствия. – Дорогие Петя и Катя (Миша и Лена, Толя и Поля, Ферапонт и Филафея, Кузьма и Мефодий… ну, и так далее)! Разрешите поздравить вас от всего моего радостного сердца с сегодняшним замечательным событием! Любите друг друга, жалейте друг друга, помогайте друг другу во всём и всегда! Помните: семья – это не просто ячейка общества, она и есть само наше общество! И если не будет на свете такого понятия, как семья, то не будет НИЧЕГО! Горько!
Слово «ничего» он произносит с таким искренним душевным надрывом, с таким искренним пафосом, что женщины тут же начинают всхлипывать и лезут в карманы за носовыми платками, мужики темнеют лицами и пригорюниваются. Стоит ли говорить, что на это глубоко прочувствованное выступление бурные продолжительные аплодисменты обрушиваются со всех сторон, и даже совершенно непонятно, кому они конкретно адресованы – жениху с невестой, Шурке, или всем вместе?
Да, тост производит на присутствующих совершенно оглушительное по своей искренности впечатление. Шурку тут же все окончательно признают своим в доску, лезут знакомиться, обнимают и даже целуют. А уж он-то рад (хотя виду, понятно, не подаёт)! Люди буквально навязываются ему в знакомства. он не отказывается, со всеми ручкается и делает при этом до того тактично-умилительное выражение своего и без того добродушного лица, что внимание гостей, в конце концов, готово целиком и полностью переключиться с молодожёнов на него, на Шурку… И вот в это время, на этом пике славы и всеобщего умиления и обожания, он, словно загадочный мистер Икс, исчезает со сцены. Улучив момент, тихо, незаметно, по-английски – всё, исчез! Для него на сегодня лимит удовольствия исчерпан.
И он идёт домой, совершенно душевно опустошённый и абсолютно счастливый. Он выполнил большую, очень ответственную и очень нужную людям работу. Сейчас придёт, нажрётся своей любимой отварной картошки с селёдкой, потому что на том свадебном застолье почти ничего не ел, и завалится спать, потому что вымотался как тягловая лошадь. И уснёт со счастливой улыбкой на лице. И так – до следующей субботы, когда он опять вымоет уши, наденет праздничный костюм, нацепит галстук и отправиться на очередную свадьбу.
Вы так и не поняли, зачем ему это надо? Я тоже не понял. И, честно говоря, понимать не хочу. Ну, вот нравится человеку шататься по таким сугубо специфическим мероприятиям – и всё тут! И не ищите здесь никаких глубинных причин! Такой вот он, непосредственный и простой, как и вся его бедная прочими событиями жизнь! Таким его мамаша с папашей родили. Таким он и живёт. Таким и будет.