У нас в конторе одно время работал некто Фуняев. Ко всем он обращался не по имени или фамилии, и даже не безлико «гражданин» или «товарищ», а исключительно «добрый человек». «Здравствуйте, добрый человек!», «Извините, добрый человек!», «До свидания, добрый человек!», «Сам вы такое слово, добрый человек!». И так он всех достал этим «добрым человеком», что конторские шарахались от него, как от чумного.
На первый взгляд может показаться совершенно парадоксальным, но при такой своей пугающе-тошнотворной вежливости, был он непревзойдённым мастером художественного стука. Стучал так виртуозно, так вдохновенно, причём на всех подряд, что не только мы, его непосредственные милые коллеги, но даже и начальство, которому он собственно и стучал, относились к нему, мягко говоря, нехорошо, а проще сказать – с презрением. Презрение перерастало в отвращение, отвращение – в ненависть. Ненависть заканчивалась моральным отторжением или нравственным тупиком. Мы не знали, что делать с ним, с этим Фуняевым!

Хотя как настоящего, матёрого стукача, Фуняева такое к нему отношение с нашей стороны мало колыхало. А вот отношение начальства откровенно печалило и даже безмерно расстраивало.
– Я же единственно пользы для, – недоумевал он, горестно поджимая губы. – Чтобы атмосфера к в нашем сплочённом коллективе была сугубо деловая и без этих самых.., – и он, подбирая в уме наиболее точное определение, поднимал ладонь и шевелил пальцами, – … вольнодумствований! Чтобы всё чётко по плану, согласно существующих должностных положений и должностным же окладам.
– А вы говорите беликовых сегодня нету, – саркастически ухмылялся Витя Поникаев, младший конторщик, человек ехидный и образованный, имея в виду известного чеховского героя.
– Вот он, полюбуйтесь, собственной воскресшей персоной! И даже не стыдиться, гад!

Так продолжалось месяц за месяцем, год за годом. Но однажды Фуняев помер. Что? Да очень просто! Подавился котлетой и откинул салазки. Склеил ласты. Отбросил кони. Какие вам ещё нужны эпитеты к тому решившему все наши морально-нравственные проблемы мясному изделию?
Так что мы, конторские этим трагическим событием не сильно опечалились. Хотя, с другой стороны, и радоваться… Какой-никакой, а всё же человек… Ходил здесь по коридорам… Кланялся… Всех добрыми обзывал, паскуда мелкопакостная…
Так что скинулись на пару венков, помогли безутешной вдове с могилой, с гробом, кафешкой для поминок… Похоронили, помянули… В общем, всё чин по чину. Всё как у людей. Как положено…

А когда вся эта скорбная возня улеглась и всё вернулось к рабочим будням, то неожиданно обнаружили, что чего-то нам в нашей орденоносной (шучу) конторе не хватает. Мозгами пошевелили – и поняли: да не чего-то, а кого-то! Его, Фуняева! С его «добрыми человеками» и с его непрерывным стуком! Вроде бы странно, а странности никакой нет. Потому что привыкли. Потому что человек – такая скотина: он и к хорошему привыкает, и к плохому. И воспринимать эти две стороны начинает как совершенно естественное. Вполне объяснимый парадокс. Вот так, добрые люди! НЕ кашляйте и поаккуратней с котлетами!