В середине января есть, не знаю как её называть – знаменательная, замечательная, просто интересная – ДАТА: 17 (29) января 1860 года в городе Таганрог Екатеринославской губернии (сейчас – Ростовская область) родился русский писатель, литературный классик мирового значения, в «классичности» которого никто и никогда не сомневался и не сомневается (редкий, между прочим, факт!) Антон Павлович Чехов. В этом году дата совершенно не «круглая» (126 лет), но она – повод поговорить. Им и воспользуюсь. Мой собеседник – культуролог С.В. Коновалов.
– Сергей Владимирович, известно, что Чехов за двадцать пять лет своего творчества создал около ДЕВЯТИСОТ (!) различных литературных произведений. Вопрос: как вы считаете, допустимо ли такое литературное понятие как «чеховский текст»?
– В литературоведении почти все термины – условны, поэтому правильнее говорить о чеховском СТИЛЕ. А особенность его стиля заключается в двух категориях, им же сформулированы – простота и изящество изложения.
Кстати, о так называемых «текстах» (я понял, что вы имеете в виду не столько законченное речевое произведение, сколько более глобальное, что-то объединяющее). Недавно я узнал, что некие, назову их так – «местечковые литературные новаторы» предложили для отечественного литературоведения новый, ими же сочинённый литературный термин, некий «новодел» (или «новояз», это уж как будет угодно) – т.н. «коломенский текст». Что это такое? По какой причине появился? Что из себя представляет? К чему применим? Для меня ответы на эти вопросы было особенно интересны, поскольку сам являюсь жителем подмосковной Коломны и, как патриот своей «малой» Родины, всегда лишь радуюсь её упоминаниям (естественно, когда это упоминание производится в выигрышном для города свете).
Начал искать. Выяснил, что автор этого термина – доктор филологических наук, профессор кафедры литературы Московского государственного областного социально-гуманитарного института В.А. Викторович. Он же написал статью «Коломенский текст русской литературы: к определению понятия». Определяет это своё ноу-хау так: «У начала «коломенского текста» стоят три имени: Иван Иванович Лажечников, Никита Петрович Гиляров-Платонов и Борис Пильняк. Они главным образом и создали запоминающийся литературный образ Коломны, то словесное зеркало, в которое смотрится наш город. Заметим сразу, что далеко не каждому уездному городу России повезло с таким зеркалом.
Коломенский текст – это некий сверхтекст, проявляющий себя достаточно независимо от индивидуальных особенностей творящих его художников. Через них (хотя и не за них) Коломна заговорила от лица российской провинции».
Вот так вот! Ни много – ни мало: СВЕРХтекст! Что же такое этот самый СВЕРХтекст? Открываем Стилистический энциклопедический словарь русского языка под редакцией М.Н. Кожиной (для тех, кто не знает: Маргарита Николаевна Кожина – лингвист с мировым именем, доктор филологически наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ создатель Пермской школы функциональной стилистики, и т. д., и т.п… То есть, ИМЯ в мировой филологии!) – и вот тут начинаются самые настоящие чудеса! Читаем: «Представление о С. отражает культуроцентрический подход к интерпретации общелингвистического понятия тест: ситуативно-тематическое объединение разных текстов (высказываний), в том числе принадлежащих разным авторам, выступает как частносистемное речевое образование, входящее в общую систему культурного фонда нации. Таким образом, С. является единицей культуры и понятием лингвокультурологии.
В качестве таких С. выступают, напр., разного рода листовки, воззвания, плакаты и т.п., призывавшие в годы Великой Отечественной войны к борьбе с захватчиками, или тезисы научной конференции, объединенные одной исследовательской проблематикой, или система толкований социальных и научных понятий (“материя”, “знание”, “производственные отношения”, “аксиология”, “экзистенционализм”, “материализм” и др.), связанных на основе определенной – коммунистической – идеологии, т.е. система понятий-идеологем в словарях философских терминов, издававшихся в Советском Союзе до 1991 г., или весь массив текстов-анекдотов на тему “Штирлиц”, “Василий Иванович Чапаев”, “Вовочка” и т.п.» (конец цитаты)
Более подробно цитировать, думаю, не стоит. Процитированного вполне достаточно для понимания и объяснения существа вопроса. .
– Это действительно неожиданно! То есть, за всей этой якобы загадочностью, за всем этим супер-значительным названием скрываются всего лишь или листовки, или анекдоты?
– Именно! Поэтому и предлагаемый местными коломенскими, скажем так, «литературными умельцами» термин никакой ни литературоведческой, ни даже логической оправданности в себе не содержит! Просто красивое словосочетание – и не более того!
– И тем не менее, вы же сами в начале нашего разговора сказали, что все эти термины условны. Возможно, создатели термина имели в виду «коломенский текст» как духовное явление…
– Начинаем опускаться до словоблудства (кстати, столь характерного именно для «литературных умельцев»)… Хорошо, что такое духовное явление? Это ГЛОБАЛЬНАЯ категория, не поддающаяся конкретике. Скажем, религия. Интеллигентность. Толерантность. Искусство как эстетическое понятие. Но авторы термина делают акцент именно на конкретике – «коломенский»! Коломенская может быть, скажем, колбаса или яблочная пастила, то есть, предметы конкретно-материальные – но при чём тут текст?
– Мы несколько уклонились от чеховской темы…
– Почему? Я уже сказал чеховские слова: пиши ПРОЩЕ и ИЗЯЩНЕЕ. Да, «коломенский текст» – изящное название, но вот простоты здесь совершенно никакой. Напротив, одда лишь словесная муть!
– Тогда предлагаю вернуться с понятию условности в литературе. Известная чеховская фраза: Если ружье в первом акте висит на стене, то в третьем оно обязательно должно выстрелить». Возможно, передал не точно, но суть такова…
– Чеховское ружье не условность. Чеховское ружьё ─ литературная техника, суть которой состоит в том, чтобы в начале истории вскользь упомянуть о чем-либо и не раскрывать его значения до самого конца. На самом деле Антон Павлович имел в виду совсем другое: не стоит включать в историю элементы, не являющиеся необходимыми. Но его слова были поняты неправильно.
– Но часто эти слова о ружье возникали и возникают в дискуссия о т.н. «сюжетных дырах». То есть, об отсутствии логически приемлемого объяснения событий.
– В отношении Чехова сам термин «сюжетная дыра», что говорится, « не пляшет» – а почему? Всё дело в его сочинительской технике. Например в большинстве своих пьес он использовал технику т.н. повторного указания. Её суть: в истории периодически упоминается персонаж или объект, кажущийся при первом упоминании незначительным, но в конце неожиданно оказывающий влияние и развязку.
Искусствоведы специально заставляют акцентировать зрительское внимание на этом легендарном ружье (конечно, не как на предмете, а как обобщающем явлении), давая понять, что оно обязательно появиться в дальнейшем.
Вроде бы, они правы – но оказалось что и это полнейшая ерунда! Алексаандр Чудаков, известный писатель, литературовед, специалист по творчеству Чехова показал и доказал, что в чеховских произведениях масса деталей, которые так и не «стреляют». Более того, у Чехова, наоборот, превалирует НЕОТСТАНЁННОСТЬ деталей.
– Век живи – век учись… Спасибо, Сергей Владимирович, за, как всегда, интереснейший разговор!